Текст книги "Не помогайте мне. Я сделаю все сам. Серия «Созвездие Девы»"

К родовому поместью Базылевых они подъехали на одной машине. Предварительно было договорено, что для этих целей нужно использовать незнакомую местному населению и милиции машину. Юра и Никита остались на улице в машине, а Тимофей и Алексей вошли в дом. Периодическое присутствие в доме посторонних людей обнаружилось в спальне Алексея, на кухне и в туалетных комнатах.

В спальне – грязным, скомканным бельем с характерными пятнами на кровати, женскими заколками, щеткой для волос на туалетном столике и упаковками презервативов на прикроватной тумбочке. Алексей сфотографировал и снял на видео антураж спальни, а в пакетик положил несколько волосков с расчески и обнаруженный под кроватью использованный презерватив.

На кухне – недопитыми бутылками с коньяком и красным вином, рюмками со следами губной помады, пепельницей с сигаретными окурками, грязными чашечками с остатками кофе на дне, грязной посудой с остатками еды, пластиковыми бутылками из-под минеральной воды и пакетами от сока. И здесь Алексей сфотографировал и снял на видео улики и заполнил пакетики для криминалистов – изучения и проведения анализов.

В туалетных комнатах – наполненной корзиной использованной туалетной бумаги, косметическими ватными тампонами на полочке зеркала. Часть этого материала аналогично отправилась в пакетики Алексея. А содержимое камеры дополнено дизайном туалетных комнат.

– Пока все! – констатировал Алексей, – Продолжим, когда появится необходимость. А пока я этот клад отнесу в машину, чтобы, не дай Бог, с ним ничего не случилось. Я все эти пакетики, с твоего разрешения, забираю себе. Когда от тебя поступит команда, передам их Степе Борисенко.

– Бери, – согласился Тимофей, – мне эти улики не нужны. Вынести приговор убийцам я могу сам, без заключений криминалистов и экспертиз.

Они методично осмотрели все жилые помещения дома. В кладовые и гардеробные комнаты тоже заглянули. Все вещи Базылевых были в целости и сохранности. Их не украли и не растащили. Видимо, временные владельцы дома были достаточно состоятельными людьми, чтобы не соблазниться на обширный гардероб Фаины, китайского или местного подвального производства. Более ничего интересного в доме Алексей и Тимофей не обнаружили.

Впереди предстояло тягучее ожидание гостей, поэтому уже сейчас нужно было определиться с местом, откуда можно будет подслушивать, подглядывать, записывать разговоры на диктофон и снимать все происходящее на видео. Сообща они решили не искать скрытые комнаты и кладовки, а сначала дождаться риэлтеров, увидеть где они расположатся, а уж потом и место наблюдения за ними определится само по себе.

У Тимофея слипались от усталости и напряжения глаза и это уже было заметно. Учитывая это обстоятельство, Алексей предложил устроить засаду в комнате Артема, там Тимофей мог несколько часов передохнуть. С этим предложением Тимофей тоже согласился. Он знал, что по умолчанию, комната подростка мошенников уже не интересовала. Что там можно было искать сегодня, через три года после его смерти? Комната давно осмотрена, обшарена и очищена от всего, что могло бы пролить хотя бы туманный свет на причину его гибели. На самом деле, все так и было – в комнате Артема царил хаос и бедлам, все это было покрыто покрывалом из многослойной пыли. Алексей взял стул, стряхнул с него пыль и уселся возле окна, с которого просматривался задний двор. Тимофей уселся на пол, прислонился к стене и его сознание сразу отключилось.

Разбудил Тимофея Алексей только, когда получил сообщение от «наружки». Юра доложил, что посторонняя машина въехала во двор дома, из нее вышли двое мужчин и направились в дом. Один из них определенно снятый на видео риэлтер, он же Андрей Гуляев. Второй, судя по одежде и манерам, напарник Андрея-Эндрю из кафе. Юра был уверен, что это он – человек характерно прятал глаза и лицо, изредка приглаживал свои редкие волосы, которые периодически сползали с его начавшей лысеть головы.

– Тима, – Алексей дотронулся до плеча Тимофея, – просыпайся. К нам гости. Они уже вошли в дом. Пусть пройдут куда-нибудь и обустроятся, тогда и мы туда же подтянемся. Давай, Тима, включай мозги, а-то мы можем пропустить самое важное.

Гости прошли на кухню и загремели посудой. Очевидно, прибирались. Кухонная дверь осталась открытой, их разговор четко прослушивался из коридора и записывался на диктофон. Снять их самих не получалось – они находились в закрытой для обозрения зоне. Зато разговор был предметным и радовал Тимофея конкретной информацией.

Тимофей вслушивался в голос второго представителя риэлтерской конторы и напряженно соображал, где и когда он слышал этот характерный баритон с командными нотками. Голос был знаком, но вспомнить его обладателя пока не получалось. По интонациям и словам этого человека было понятно, что он встревожен происходящим и недоволен действиями Эндрю. Собственно, это была не беседа двоих человек, это был монолог одного. Эндрю иногда что-то мямлил вроде «да-да», «нет-нет», «я постараюсь», «я исправлю», «все сделаем» и так далее. А баритон монотонно выражал свой гнев и несогласие с действиями Эндрю:

«Если бы ты знал, как мне надоело подчищать за тобой грязь. Почему Надя выбрала именно тебя? Ты даже внешне выглядишь недоумком. Зачем ты влез в уголовщину, связанную со съемками клипа под какую-то певичку? Ну, хорошо, соблазнился на деньги, но почему, недоумок, мне не доложил? Тут и ежику понятно, что Базылев не подписан на полный срок в колонии, его обязательно помилуют. А еще могут и в должности восстановить. И тогда он разберется, что случилось с его отпрыском? И здесь я тебе уже не смогу помочь. Не хватит полномочий. А твоя связь с женой Базылева! Какие цели ты при этом преследовал? Ну, срубил немного денег через лобби купли-продажи земли и промышленной недвижимости. Так разве это деньги? Доля твоя в этих махинациях мизерная и давно утекла из твоего кармана в игровые автоматы. Ты в курсе, что Базылев сейчас на свободе и, мало того, находится в нашем городе? Ах, ты не в курсе! Понятно, прессу игнорируешь, телевизионные новости не смотришь. Так вот – Базылев в городе и, возможно, поинтересуется в ЗАГСе о своем семейном положении. Но ты продолжаешь активно торговать его имущество. Ты не помнишь, что доверенность мадам Базылевой Фаины фиктивная, с поддельной подписью не только самой мадам, но и нотариуса. Кстати, хоть он тоже недоумок, но доверенность в свое время отказался регистрировать и подписывать. Проявил бдительность! Итак, что мы имеем на сегодняшний день – документы на дом, в том числе технический паспорт, ты не нашел. Твоя афера с риэлтерской конторой дала результат – у тебя нарисовался покупатель. Но я тебе еще раз сообщаю, что владелец дома на свободе, и он грамотный юрист. По жизни ты себе под ноги кучи навоза навалил, поэтому, давай немедленно прибирайся. Деньги за дом, конечно, приличные, но если ты сегодня, максимум завтра, эти деньги не получишь, то я тебе приказываю – возню с домом прекращаешь, собираешь свои вещи и сваливаешь из страны. Я из игры выхожу и Надю с тобой не пущу. Пусть рожает дома, ребенка поднять на ноги мы поможем. А о тебе она должна забыть, как и ты о ней. Ты меня понял? Соображай в дальнейшем своими собственными мозгами, на мою помощь впредь не рассчитывай».

Алексей и Тимофей тихо, осторожно, кошечьим шагом немедленно ретировались в другую комнату. Из кухни, судя по шагам, кто-то вышел. Затем хлопнула входная дверь. Человек ушел.

– Сейчас второй уйдет, – тихо прошептал Тимофей, – где их потом искать? Пойду, свяжу и допрошу с пристрастием.

– Я сам его задержу. На кухню ты тоже выходи, только минут через десять после меня. – Распорядился Алексей.

Алексей вошел в кухню и ошеломленному его появлением Андрею предъявил свое старое удостоверение сотрудника МЧС. Это удостоверение, навсегда занявшее место в его кармане, выручало его в самые сложные моменты службы в Астрее. Часто помогало войти в жилое помещение, где бдительные жильцы незнакомым людям дверь не открывали или открывали, но с большой неохотой и предосторожностями. А иногда оно служило вместо визитной карточки – предъявил, и все понятно. Людям при погонах или с таким удостоверением обычно доверяют на автомате, не вникая в подробности.

Андрей взял в руки удостоверение, медленно и внимательно прочитал все реквизиты и сказал:

– Я хозяин этого дома. А Вы сюда по какому вопросу? Если мне память не изменяет, то я Вас не вызывал.

– Конечно, не вызывали, – ответил Алексей, – я сам зашел посмотреть, что у нас здесь с пожарной безопасностью. Насколько мне известно хозяин этого дома сейчас отбывает наказание в тюрьме, а хозяйка и их сын – на кладбище. Поэтому Вы предъявите мне документы на право владения домом.

– Нет вопросов, – засуетился Андрей, – перед своей смертью хозяйка дома, Базылева Фаина, честный и благородный человек, выдала мне карт-бланш на управление всем ее имуществом. К тому времени она в единственном числе была владелицей этого дома и земельного участка. Они с мужем развелись, по их обоюдному соглашению дом остался за Базылевой. Да, чуть не забыл – еще сын. Сын тогда был несовершеннолетний, под опекой у матери. Зарегистрирован пацан по месту жительства, у своих дедов по отцовской линии. Там тоже частный дом.

– Тогда у меня нет вопросов, – дружелюбно резюмировал Алексей, – доверенность покажите, и я, пожалуй, пойду.

Андрей вынул из лежащей на столе папки листик бумаги и протянул Алексею.

– Ну, что я Вас обманывать что ли буду? – Андрей ликовал, справился и без посторонней помощи, – читайте внимательно. Доверенность составлена самым грамотным юристом города. Все законно, никаких фейков.

– Хорошо, проверим, – согласился Алексей, положил доверенность в свой карман и позвал:

– Тимофей, входи!

Андрей неожиданно толкнул Алексея и побежал к выходу. Но убежать у него не получилось, навстречу ему шел Тимофей. Он схватил беглеца за руку, развернул к себе и кулаком ударил в лицо. Из носа струйкой потекла кровь. К ним подошел Алексей и заслонил собой Андрея.

– Подожди, Тима. Я уже позвонил Степану Борисенко. Они вот-вот подъедут. Скажи мне, зачем тебе пачкаться об этого мерзавца. Степа не хуже, а, возможно, даже лучше тебя разберется с ними. Я не оговорился, именно с ними, со всей их шайкой. Давай мы его свяжем, а затем еще и к батарее привяжем. Пусть спокойно ждет милицию, не бегать же нам за ним по всему дому.

Когда Андрея привязали к радиатору, Алексей сказал Тимофею:

– Отойдем в сторону и поговорим. Не возражаешь?

Тимофей не возражал. Он понял, что Алексей хочет у него что-то важное спросить.

– Думай, Тимофей, что в доме запрещенное или незаконное из принадлежащих тебе вещей при обыске может найти милиция?

– Кое-что есть, – сообщил Тимофей, – в курятнике спрятаны два пистолета и ящик с патронами, там же сто тысяч долларов в банковской упаковке. У меня в кармане диктофон с записями и две флэш-карты от Артема.

– Давай мы с тобой подстрахуемся. Сейчас я звоню Марату, и он через поле подгонит мою машину к твоему курятнику. Перегрузим оружие и патроны в мою машину. Ребята на ней уедут и временно весь твой оружейный арсенал спрячут. Деньги? Крупная сумма, держать при себе опасно. Поступаем следующим образом – ты немного денег берешь в свой карман, оставшиеся – снова-таки поручаем ребятам, чтобы арендовали в банке депозитарную ячейку и деньги положили туда. Скажем «до востребования». Диктофон и флэш-карты сейчас дай мне. Во-первых, так надежнее, во-вторых, поручу Николаю, чтобы внимательно, очень внимательно, все изучил. Так будет правильно.

– Да, вроде, их уже внимательно изучил Никита, – неуверенно сообщил Тимофей. Ему явно жаль было передавать вещи от сына в чужие руки, – но, как скажешь! Возможно, меня захотят обыскать, найдут и изымут. Да, ты прав. Отдаю тебе, но береги.

– Никто тебя обыскивать не будет, – возразил Алексей, – но посмотреть внимательно флэш-карты стоит. Я верю, что Никита хорошо знает технику, но не на том уровне, что мой гений. А чтобы Никита не обиделся, мы ему про наши эксперименты ничего не скажем.

Через полчаса возле курятника стоял вездеход из Астреи. Марик и Артем забрали ящик с патронами, пистолеты, деньги и в отдельном пакете диктофон и флэш-карты. Алексей рассказал, что с этим грузом нужно делать и они уехали. И надо отметить, что очень своевременно уехали. В главные ворота дома уже въезжала милицейская машина.

На Андрея надели наручники и отправили в камеру предварительного заключения отдела милиции. Степан был уверен, что с Андреем предстояла большая работа и сбор улик. Одна улика уже была в его руках – фиктивная доверенность на продажу дома Базылевых. Но это всего лишь мошенничество в особо крупном размере и наказание до 10 лет исправительных работ. Тимофей настаивал, что есть еще убийство Артема, а эта статья грозит смертной казнью.

– Мы будем работать, – успокаивал Тимофея следователь, – но пока уголовное дело будет возбуждено по факту мошенничество. Убийство, если он его совершил, еще нужно доказать. Вы мне уже передали целый мешок вещественных доказательств, криминалисты начнут с ними работать и обязательно, как минимум, обнаружится еще один соучастник или подельник, пока не знаю, как назвать. Скорее всего, сыщется женщина или, возможно, женщины, которых он приводил сюда. Тимофей Сергеевич, Вы не хуже меня понимаете, что с Гуляевым предстоит длинная, кропотливая работа.

– Сегодня с ним здесь был еще один человек, – сказал Тимофей, – тот, определенно, при власти. И не простой, а правоохранительной. Мне голос показался знакомым, мог с ним общаться по службе. Я уверен, что он будет пытаться вытащить Гуляева. Мне кажется, что этот чин тоже замешан. В мошенничестве – это точно. Он приходил на встречу в кафе и проявлял заинтересованность в продаже дома. Там деньги, и немалые. Наверное, часть от сделки ему причиталась. Я, если вспомню этот голос, позвоню.

– Вы, уж постарайтесь, – попросил Степан

– Да, постараюсь, – согласился Тимофей, – Знаете, как бывает, забыл что-то и вспомнить никак не получается. Но память, очень необычное свойство человека. Она имеет свои запасники, или кладовые, не знаю, как точно определить. Проходит какое-то время и, вдруг, в голове совершенно четко всплывает забытая деталь. И это уже тогда, когда и нужды-то в этом особой нет.

– Нет, это не тот случай, – сказал Степан, – Что-то вспомните, даже мелкую деталь, и сразу звоните.

– Да, я понимаю. Возможно, вспомню… И еще у меня есть одно пожелание. Привяжите личность Гуляева к погибшей в колонии Базылевой Фаине. Возможно, тогда следствие сможет выйти на убийц моих родителей и сына. То, что Гуляев моего сына шантажировал, это уже точно. Алексей Вам улики подбросит. Они у нас уже есть. Но кто был на крыше, и кто столкнул Артема с парапета, пока совсем неясно. Хотя и здесь уже можно делать определенные выводы – не было смерти по осторожности. Было убийство. Так и с моими родителями – я уверен, что Фаина по какой-то причине призналась, что это она убила стариков. Возможно, ее запугали, шантажировали или что-то пообещали. Она сама была склонна к шантажу во всех его проявлениях, причем, при этом свято верила в то, что совершает праведное дело во имя собственного блага. Возможно, и здесь не сумела отличить ложь во имя показателя по раскрытию преступлений, от мнимой помощи, ранее высокопоставленной и оберегаемой от жизненных неурядиц особе.

– Мне по долгу службы приходится иногда сталкиваться с людьми, уверенными в своей исключительности и недосягаемости. Потом это проходит.

– Да, проходит. Знаю по себе, – Тимофей до самого суда не верил, что его могут осудить. – Кто-то чего-то нагородил Фаине, она и подписала себе приговор, величиной в смертную казнь. А потом сама повесилась? Тоже нереально, ей готовили апелляцию, весомую апелляцию. Убили ее, чтобы не развалила версию раскрытого преступления.

– Я еще раз Вам обещаю, – на прощание заверил Борисенко, – что тщательно во всем разберусь. А высокие чины мне никогда большой помехой не были. У них своя работа – меня контролировать, у меня своя – улики собирать и доказывать. Если же обнаружится соучастие в этом деле некого чина из правоохранителей, то, наверняка, есть чины еще выше и по званиям, и по должностям. Если виновен и замешан, то будет привлечен и наказан.

Третий день свободы Тимофея Базылева закончился глубоким вечером, или можно по-другому определить это время суток – началом ночи. И он принес пока еще зыбкий, но все-таки результат. Арестован Эндрю. Далее клубок преступлений может потихонечку распутываться, а может и наглухо затянуться узлом. Это уж как следователь повернет расследование. Оставалось только надеяться, что Борисенко опытный, умный и талантливый, поэтому знает с чего начинать и как вести расследование в нужном направлении.

Тимофей не принял приглашение Алексея побыть сегодня в их семье. Возникла стойкая потребность в одиночестве. Совершенно не было никакого желания снова восстанавливать в памяти события сегодняшнего дня и отвечать на вопросы Мазуровых или Никиты.

Правда, Никита сам засобирался домой, пока до завтрашнего утра, а там, как сложится ситуация. У него возникла какая-то патовая ситуация, и она требовала неотложное решение. Завтра Тимофей и Никита должны встретиться с Настей. Твердой уверенности в том, что встреча обязательно состоится не было. Настя под зорким материнским надзором и пробиться к ней будет непросто, тем более – откровенно поговорить. Нельзя забывать, что девушка психически не уравновешена, и у нее при напоминании о случившимся, может произойти нервный срыв. Но это будет завтра, а сегодня Тимофей блаженно вытянулся на кровати и закрыл глаза. Спать.

Глава 5

Разбудил Тимофея звонок мобильного телефона. Звонил Никита. Свои проблемы он не урегулировал, они достаточно серьезные, чтобы оставить их без внимания, поэтому к Насте он не поедет. Тимофей совсем не возражал. Уж он-то точно знал, чем могут обернуться нерешенные проблемы. Никита продиктовал адрес Насти, и пообещал звонить во второй половине дня. Это то время, когда будет результат от встречи с Настей. Или его не будет вообще. Такое тоже может быть, в том случае, если встреча по каким-то причинам не состоится.

Тимофей еще раз взглянул на название районного центра, в котором живет Настя, и отметил, что мама девочки выбрала наилучший вариант, где можно спрятать от Тимофея свою больную дочь.

С давних времен он знал, что в этом райцентре есть учреждение закрытого типа, в котором содержат приговоренных к смертной казни осужденных. Ему даже приходилось там бывать. Выезжал по своим прокурорским делам вместе со следователем, как того требовал процесс расследования суицида молодого человека, осужденного на пожизненный срок.

Тогда ему показалось, что никакой трагедии не произошло. Зэк не захотел всю жизнь прожить в наручниках в ограниченном пространстве без окон, площадью полтора квадратных метра, поэтому вынес себе смертный приговор. Маленьким гвоздиком он вскрыл себе вену и скончался от потери крови.

Следователей, и Тимофея тоже, в то время интересовал только один вопрос – каким образом этот парень пронес в «отстойник» маленький гвоздик. Где он его взял или, скорее, кто ему этот гвоздик передал? Тогда они долго совещались и спорили, что же написать в отчете.

Было вполне очевидно, что кто-то из охраны, каким-то непонятным образом, на этом гвоздике заработал немалые деньги. Скорее всего, где-то существовала депозитарная ячейка с какими-то принадлежащими зэку ценностями. Видимо, парень передал охраннику пароль и назвал банк, в котором охранник может получить свой гонорар. Так вот все и случилось.

Следственная комиссия в выводах тогда написала, что заключенный всегда носил этот гвоздик при себе, под языком. Хотя, в то время уже и имя охранника выяснили, и факт получения им гонорара от заключенного тоже был подтвержден записью с камеры видеонаблюдения в одном из банков страны, по месту жительства заключенного.

Только как все это обнародовать и какую реакцию на ляп правоохранителей ждать от населения страны? Поэтому и было принято решение не усложнять жизнь администрации спецучреждения, да и население страны не провоцировать на всеобщее недоверие к правоохранителям страны. Зэк сам виноват, свои эмоции нужно уметь контролировать!

А мог бы и до свободы дожить. Тем более, что его адвокат, хоть и посмертно, но все-таки добился решения о переквалификации статьи уголовного кодекса, примененную к парню. На более мягкую, с максимальным сроком наказания – 6 лет. Адвокат написал «касатку», некая женщина-судья внимательно изучила материалы, да и приняла постановление о смягчении меры наказания.

Из ее выводов следовало, что часть преступлений, вмененных молодому человеку, он не совершал. Следователь постарался связать воедино все нераскрытые ранее преступления общей темы, и всю эту грамаду повесил на пойманного с поличным парня – ему в любом случае сидеть, а раскрываемость преступлений значительно улучшена.

Тимофей тогда, как и большинство его собратьев по службе, внутренне не одобрил принципиальную служительницу закона, тем более, что парень к тому времени был уже мертв. Посмертная реабилитация по нескольким статьям Уголовного Кодекса к жизни парня не вернула, но довела до смерти его мать. Женщина умерла от инсульта, когда узнала, что сын погиб из-за нездоровых амбиций следователя. Скандал замяли, судью постарались без шума и огласки досрочно отправить на пенсию. При этом следователь за превышение полномочий получил по службе замечание и остался при своей должности.

Тимофей вспомнил эту историю и поставил себе вопрос:

«Если бы это случилось сейчас, как бы я поступил? – И ответил, не раздумывая, – я бы поддержал правдолюбку судью и отстаивал ее позиции. Сейчас я знаю, что бывает с людьми, которые мной, или подобными мне, без разбирательств и доказательств отправлены на долгие годы за колючую проволоку. И словосочетание „презумпция невиновности“ для меня перестало быть пустым словосочетанием, приобрело смысл и наполненность. Кто-то умный и ответственный придумал это понятие для защиты людей, попавших под следствие. Наверное, прав Алексей – судьями не становятся, ими рождаются. Чувство справедливости человек получает при рождении. Его невозможно моделировать самостоятельно. Или оно есть, или его нет, и никогда не будет. Ну, да ладно. Прекращаю философствовать, и в путь. У меня на сегодня два вопроса: встретиться с Настей и поговорить с начальником спецучреждения, в котором Фаина обрела вечный покой»

Место проживания Насти Тимофей нашел без особого труда. Районный центр не приветствовал многоэтажную застройку жилых домов. Люди привыкли жить без соседей и мест общего пользования. Своя земля, свой огород, сад и цветы, ну что в этом плохого? Пусть себе живут, как привыкли – места всем хватит, зато городок утопает в зелени и цветах. И издержки на коммунальные услуги минимальны до предела – жильцы частной застройки давно привыкли содержать в чистоте и порядке не только придворовую территорию, но и проезжую часть перед домом.

Дом, в котором жила Настя не был похож на деревенскую хату. Красный кирпич, красная черепица, забор из бетонных плит, вместо привычных пластиковых окон – окна деревянные и зеркальное стекло. В остальном все то же самое, что и у соседей – сад, огород, теплицы и цветы. Дом был под охраной камер видеонаблюдения и овчарки. Тимофей встал лицом к камере и нажал на кнопку звонка. Из дома никакой реакции! Повторные попытки дозвониться до обитателей дома результатов тоже не дали. Тимофей решил навести справки о Насте у соседей – обычная практика правоохранителей, возможно, сработает и здесь.

Но соседи оказались на удивление неразговорчивыми. Их сосед, владелец кирпичного дома, якобы с соседями не общается, живет уединенно, кто у него сейчас гостит неизвестно, да и неинтересно. Девушку Настю соседи не видели, ее мать тоже не знают. И только одна старушка из древней селянской хатки минимально рассекретила дружную забывчивость жителей своей улицы.

– Это ты, милок, про Яшку, что ли? – на вопрос Тимофея вопросом ответила она. И не ожидая уточнение, сама же и пояснила, – поганый человек, этот Яшка. Потому и боятся. Как нынче таких людей кличат, не подскажешь? Тогда я скажу – бандит. Да, видела, две бабоньки у него объявились. Одна все по огороду работает, наймичка, одним словом. Другая барышня, гуляет по дорожкам или вечером с Яшкой куда-то едет. Иногда за руль сама садится. Мне кажется, что палюбовница она Яшкина. Все у них обнимашки да целовашки. Милуются, да вино в беседке пьют. А та, старшая, им все прислуживает. Ты вечером-то посмотри за их избой, сам все и увидишь. Ну, а я пошла, огород у меня еще не полот.

Тимофей решил, что, да, совет от старушки стоящий. После его трезвона в дверь Яшкиного дома, там, наверняка, зашторили наглухо окна и затаились. Нужно демонстративно снять осаду и уехать, вернуться вечером, но уже тихо и аккуратно. И совсем необязательно демонстрировать свою машину, ее можно оставить за углом.

«Поеду в спецучреждение, – решил Тимофей, – там сейчас в наличии будет вся администрация. Возможно, при власти все те же лица. Скорее всего, так и есть. Городок маленький, почти сельская глубинка. Ну, кто сюда согласится ехать? Да и работать при смертниках, еще та работа! Сегодня человек есть, а завтра его уже нет. Не каждому дано такое выдержать»

В кабинете руководителя сидел все тот же полковник, который здесь работал четыре года назад. Правда, тогда он был подполковником.

– Фаина Базылева, – полковник помнил Тимофея, искренне ему сочувствовал во время уголовного процесса, а сейчас был рад освобождению, – никак не мог подумать, что эта Фаина Базылева твоя жена. Больно уж странная она какая-то. У нас она была всего один неполный день, но мы о ней наслышаны из исправительной колонии. Как на самом деле она умерла? Да очень просто – раскроила себе голову о бетонную стену, спасти не смогли. Ты же сам понимаешь, у нас служит простой фельдшер. Да и за того спасибо. Служба у нас догадываешься какова? Реанимация, врачи, оборудование и лекарства – об этом мы даже мечтать не смеем.

– А мне сказали, что она каким-то образом смогла повеситься. Так где правда? – Спросил Тимофей

– Это мы отчитались, что задавила себя собственной блузкой. – Ответил полковник, – В чем разница? Да есть разница. Если бы мы отчитались о травме, то потом от разбирательств работать было бы некогда. А средства массовой информации? Немедленно бы приступили к сочинению историй детективного характера – мол, избили, помощь не оказали, в могилу человека отправили, и при этом никто не отвечает. Конечно, версия суицида через повешение тоже подлежит сомнению – разве в наших камерах есть на чем повеситься? Нет, конечно. Но изобретательный человек найдет и на чем повеситься, и каким способом это сделать. Ножка кровати, оказывается, это тоже тот же самый крюк. Зацепился и перекатился на другую стороны кровати. Мы именно так прокомментировали суицид Фаины Базылевой. Опыт такого суицида у нас к тому времени уже имелся. Молодой парень в день суда, после вынесения приговора тоже совершил суицид. Я не могу судить и комментировать такие поступки. Что лучше – сидеть в бетонной клетке и прислушиваться к шагам. Это за мной или нет… Или сразу умереть.

– Да, ты прав. Это ожидание – сама смерть. Но давай снова вернемся к Фаине. Ты, же, наверное, знаешь, что на самом деле с ней случилось. Почему она признала убийство свекра и свекрови? Ее в колонии били, заставляли? Что с ней произошло?

– Тимофей Сергеевич, а ты уверен, что хочешь это знать? Как никак, а жена…

– Да, я хочу знать правду, – Тимофей был уверен, что, расшифровав смерть Фаины, он сможет выйти на убийц родителей и Артема, – Жена, да! Мы прожили вместе около пятнадцати лет. Прости, я оговорился, требуется уточнение – на самом деле мы жили не вместе, а рядом. Но это ничего не меняет. Я тоже в ее смерти виноват. Пустил ее жизнь на самотек, живи, как хочешь, она и скатилась по наклонной. Денег много захотела, любви молодой, жизни без обязательств, свободы личной. Рассказывай все, что знаешь. Не отсеивай правду от неправды. Проще будет разбираться.

– Тогда, слушай. Только не обессудь – с чужих слов говорю, возможны искажения фактов, – согласился полковник рассказать бывшему коллеге по цеху слухи о его жене, – изначально против Фаины возбудили уголовное дело в Заревске. Коррупция, взятки… Правда, до группы там не дотянули, и фактов было маловато, кроме того, следователь особо рвением не отличался. По тем временам у них с Фаиной любовь случилась. Посадил он ее в колонию с минимальным сроком, она и расслабилась. На условно-досрочное освобождение можно было через пару месяцев заявление писать. Но тем временем ей новое преступление предъявили – убийство свекрови и свекра. Следователь все тот же, любовь продолжилась. Только теперь уже не в барских покоях Фаины, а на тюремных нарах. Об этом вся колония тогда судачила. Приезжал следователь на допрос в колонию и приглашали Фаину в комнату для свиданий. Чем они там были заняты, одному Богу известно. От адвоката она письменно отказалась, мол, друг любезный следователь все сделает правильно. Я под защитой, адвокат не нужен. А к другу тем временем у руководства появились вопросы по службе – нераскрытое убийство, слухи и сплетни, порочащие честь и моральный облик офицера, отсюда неприятности на службе образовались.

– И он решил…

– Да, – подтвердил полковник, – И он решил… Исправить ситуацию могли только кардинальные меры по улучшению показателей раскрываемости преступлений. Вот, он и попробовал уговорить Фаину взять на себя убийство свекра и свекрови. Обещал ей состояние аффекта и минимальную меру наказания. Она не соглашалась на признательные показания, но и от любви, а вернее от мнимой защиты со стороны следователя, отказаться сил не хватало. Как потом, когда уже было поздно что-то менять, она сама объясняла сокамерницам, что последний протокол допроса подписала не читая. Не хотела любимого расстраивать. Для суда ей какие-то родственники наняли адвоката, но она его требование об изменении своих показаний на суде, не принимала во внимание. Боялась, что при этом в первую очередь пострадает следователь. Его уволят из органов, она останется надолго в исправительной колонии. А он обещал помощь, в том числе юридическую. Суд принял решение о применении к ней высшей меры наказания. Адвокат уверял, что будет кассационная жалоба и приговор изменят, на то есть веские причины. Но Фаина адвоката снова не слышала, у нее остались собственные убеждения и мысли о том, что привлекут к ответственности следователя. А так, он постарается, он поможет…