Текст книги "Мозг в чемодане. НЛП для бизнесвумен"

Глава 6. Мёртвая хватка

Размышления Любы на тему «ху из ху» прервал телефонный звонок.

– Привет, мама. Как дела?

– Кристина, мне нужна ваша помощь – надо купить новую электроплиту. Вы можете приехать ко мне в среду?

– Да, у нас выходной.

– Отлично. Возьмите с собой Оксану. Установим плиту, а потом отправимся на речку. Обещаю рыбалку и шашлыки.

Повесив трубку, Люба задержала взгляд на приклеенную к стене фотографию дочери. На ней Кристине всего 16. Худенькая девочка-подросток с огромной щукой в руке. Но уже тогда она пользовалась успехом у парней и, если бы слушалась мать, все в ее жизни сложилось бы иначе.

* * *

Саша Доброхотов, староста десятого «А» сидел за партой один. Учился он играючи, по всем предметам был впереди класса, не оставляя сомнений у классного руководителя Виктории Федоровны, что его может ждать большое будущее. Правда, статистика противоречила этой логике – круглые отличники редко оказывались в числе баловней судьбы. Но Саша был честолюбив и, казалось, что своего шанса в жизни он не упустит. Парень непрерывно острил и на переменах, и на уроках, «доставая» одноклассников и учительницу своим едким, а иногда и злым юмором. Но в классе его уважали и даже любили.

– Ну, что с тобой поделаешь?! – Я уже устала возмущаться, что ты всем даешь списывать контрольные, – Виктория Федоровна любовно потрепала Сашу по голове, вздымая вверх копну вьющихся темных волос.

– Решения одинаковые не потому, что я даю списывать, а потому, что у нас одна учительница, – отпарировал Доброхотов.

– Ты неисправим! Тебе бы с девчонкой хорошей подружиться.

– Как-то пригласил одну хорошистку домой на партию в шахматы, а она меня за водкой послала. На следующий день я ее с трудом ко второму уроку приволок.

– Неужели эта девочка из нашей школы?

– Да вы не волнуйтесь. Она учится в лесной школе при кожно-венерическом диспансере.

– Доброхотов! Как жаль, что теперь не ставят отметки за поведение! А то в дневник посмотришь – круглый отличник, а в действительности… Ты слишком много себе позволяешь! Об этом я хочу поговорить с твоей мамой. Пусть завтра же придет в школу.

– Моя мама серьезно больна, – лицо Саши вытянулось, взгляд стал строгим, – она в больнице.

– В таком случае – отец.

– Отец работает в Министерстве обороны, у него жесткий график.

– Приходи вместе с ним в субботу к одиннадцати. – Я буду в школе – договорилась о встрече с мамой нашей новой ученицы.

Новенькой была Кристина. Осенью она с родителями переехала в Химки, и одиннадцатый класс ей предстояло заканчивать в школе, где учился Саша. Его отец был потомственным петербургским моряком, и, как многие отцы, свято верил, что и сын пойдет по его стопам. Планировалось, что по окончании школы Саша уедет в Петербург и поступит в Высшее Военно-Морское Училище Подводного Плавания.

Саша был очень привязан к отцу, и Виктория Федоровна надеялась, что от разговора будет толк. Но Саша не прислушивался к их беседе – он, не отрываясь, смотрел и смотрел на Кристину. Ему казалось, что никогда он не видел более красивой девочки с ее изогнутыми соболиными бровями, миндалевидными с поволокой глазками и чувственным ртом.

Люба тогда сразу заметила его взгляд. А разговор учительницы с капитаном l-ro ранга, невольным свидетелем которого она оказалась, дал представление о Саше как о талантливом парне с ироническим умом, острым язычком, но серьезном в делах и верном в дружбе. Люба сразу решила, что о таком друге для дочери можно только мечтать.

В классе Кристину и Сашу посадили вместе, и с тех пор парня как подменили. Непристойных шуточек от него никто больше не слышал, а над Кристиной он боялся даже подтрунивать, опасаясь, что она не поймет его юмор. Они часто делали вместе уроки, ходили в кино, встречались с друзьями, но о взаимности речи пока не шло.

На следующий день после выпускного бала Саша уехал в Питер, а в октябре Кристина получила от него первое письмо. В нем не было ни слова о любви, но чувствовалось, что именно о ней ему хотелось бы написать, если бы он был уверен, что над ним не посмеются.

Кристина поступила в строительный вуз на факультет «Водоснабжение и Канализация» или сокращенно ВиК, что на студенческом жаргоне расшифровывалось как «Воняет и Капает». Очутившись сразу же в центре пристального и назойливого внимания со стороны будущих прорабов, красивая девочка пустилась в загул. Ей казалось, что студенческая жизнь – это жизнь ради веселья и развлечений, и повлиять на эту сорвавшуюся с цепи юную тигрицу было почти не возможно.

«Приветствую будущую небесно-голубую сантехнику и черный кафель моей ванной в твоем лице, – писал Саша. – Получил весточку от тебя и обрадован. Благодарю-с. Единственное, что странно – так это размеры письма. Вероятно, ты успела настрочить его во время завтрака между двумя бутербродами. Ты пишешь, что для девушки почетно иметь друга – морского офицера. В целом принимается. Но для данного конкретного случая, как я догадываюсь, ты уже не девушка, а я всего лишь курсант.

Теперь о жизни. КМБ протянули в лагере нормально, хотя были всякие гадости типа утренних физзарядок, преодолевания канав с уровнем воды по… неудобно сказать по какое место, беганье с автоматом, вещмешком, в бушлате, в противогазе через облака хлорпикрина и тучи комаров (в 300-х метрах от лагеря Финский залив).

В настоящее время сижу в караульном помещении. Спал два часа, и то зажрали комары, да и холодно. На посту стоял восемь часов. Автомат, два магазина с боевыми патронами, штык-нож на автомате – фиг, кто подойдет. Правда, пока никто и не пытался.

Меня включили в сборную по боксу. А еще кто-то настучал о том, что я играю на скрипке (не знаю, кто, иначе убил бы на месте), и меня зачислили в ансамбль струнных инструментов. Каждый день выпихивают на репетицию в Нахимовское училище и заставляют «высекать огонь» из скрипки. Но учеба идет полным ходом. Долбим высшую математику, физику и прочую дрянь, а также морскую навигацию (это уже по родной штурманской специальности). В конце месяца, может быть, приеду в Москву, но в Химки попаду вряд ли. А так хотелось бы встретиться с бывшими одноклассниками.

Желаю здравствовать.

Саша Доброхотов»

Кристина писала ему редко, да и то только по просьбе матери.

– Почему ты хочешь, чтобы я отвечала на эти мерзкие послания? Он извел меня своей ревностью. Спрашивает: «Неужели ты сидела в новогоднюю ночь с родителями? Ведь у тебя наверняка была возможность смыться куда-нибудь и попасть в теплые объятия». Интересуется, в каких ресторанах и с кем я бываю, что пью, чем закусываю и что буду делать после того, как вылечу из института.

Люба протянула дочери лист бумаги.

– Садись и пиши под мою диктовку: «Мой дорогой курсант, я сейчас сижу на лекции, но думаю о тебе. Из строительного вуза я действительно собираюсь уйти, так как профессия сантехника, хотя и хлебная, но мне не подходит. Развлекаюсь совсем не так, как ты думаешь. Покупаю все номера рекламного приложения к «Вечерней Москве» и откликаюсь на интересные предложения (конечно, не из рубрики «досуг»). На прошлой неделе, например, участвовала в двух конкурсах – на модель в центре моды «Люкс» и на исполнителя главной роли в фильме. В обоих случаях подвел рост – не хватило трех сантиметров. Также пробую свои силы в вокально-инструментальном ансамбле. Двадцатого мне исполняется восемнадцать лет. Дата до неприличия круглая и пузатая, поэтому в гостях будут только родственники. – Я рада, что ты приедешь на зимние каникулы. Надеюсь, что твой папа поймет нас и отправится на это время инспектировать какую-нибудь субмарину».

Последняя фраза буквально потрясла Сашу. Он по натуре был однолюб, и его затаенная в сердце любовь была гораздо более серьезным чувством, чем думала Кристина. Только один раз он поделился своими страданиями с Викторией Федоровной, но умолял ничего не говорить девушке…

* * *

Саша задернул шторы, и комнату окутал полумрак. Он забыл обо всем, когда его губы коснулись упругого животика Кристины и когда ее тело извивалось в его окрепших за время тренировок сильных руках. Дыхание от волнения перехватило. Больше всего он опасался, что Кристина догадается, что это у него впервые. А она хотела не грубой страсти, а нежности, и его руки трепетно скользили по ее маленьким грудям, округлым бедрам… Сердце замерло. В тот миг они стали единым целым, и радость растеклась по всему телу, каждой своей клеткой он ощущал ее.

И зачем ему понадобилось включать свет?! Кристина уставилась на его худые не тронутые летним солнцем иссиня-белые ноги и вдруг молча начала одеваться.

– Куда ты? Отец вернется не скоро. Ты можешь пожить у меня. А потом я приду к твоим родителям и сделаю предложение.

Кристина ничего не сказала в ответ. Она просто ушла. А он был готов ради нее уехать из Петербурга, отказаться от карьеры морского офицера.

Дома Кристина во всем призналась матери. Негодованию Любы не было предела.

– Как же ты глупа! Мне даже в голову не могло придти, что цвет ног для тебя главный критерий в выборе жениха. Знаешь ли ты, что у Саши недавно умерла мать?

– Нет, он ничего не сказал.

– Парню нужны были ласка и утешение, а ты… Немедленно возвращайся и проси прощения.

– За что?

– Так он не догадывается, почему ты ушла? Тем лучше – не поймет, что полюбил дуру. Сейчас же позвони ему и придумай что-нибудь.

На звонок Саша не откликнулся – мобильных тогда еще не было. И только на следующий день Кристина тихо постучалась в его дверь. Никто не ответил. Дверь была не заперта, и она вошла в прихожую. В гостиной никого не было, но на столе она заметила конверт. Письмо было адресовано ей.

«Кристинка!

В моей жизни были только две дорогие женщины – ты и мама. Ближе и любимей у меня не было и не будет никого и никогда. – Я промучился всю ночь, надеясь, что ты вернешься. Утром встретил твою подругу Катю, и она сказала мне, что я тебе противен. Не представляю, как буду жить без тебя. Если сможешь, прости…

Саша»

Кристина бросилась в соседнюю комнату… Тело билось в предсмертных конвульсиях. В критических ситуациях девушка действовала всегда решительно. Нет, она не бросилась к висельнику, она метнулась на кухню, рванула на себя ящики кухонного стола и сразу увидела то, что было нужно – большой острый нож. Вернувшись в комнату, перерезала веревку и ослабила удавку. На шее Саши остался фиолетовый шрам, но сам он слегка пошевелил конечностями. Кристина открыла его рот и надавила на основание языка, хотя и не знала, что именно так оказывается первая медицинская помощь. Она просто опасалась, что язык западет, и Саша задохнется. Потом она склонилась над распростертым телом и начала делать искусственное дыхание.

– Саша! Ты живой? Ответь мне! – кричала Кристина, и он слышал ее слова, ощущал, как она легкими движениями массирует его шею и грудную клетку. Потом он очнулся, и она с трудом дотащила его до кровати.

– Сашенька, родной мой. Скорую вызвать?

– Ни в коем случае, – прохрипел Саша, – никто не должен знать о моем позоре.

– Неужели ты из-за меня?

– Нет, из-за нее, – парень указала на стоящую в углу пустую бутылку, в которой, судя по этикетке, был джин.

– Из-за нее? – разочарованно протянула Кристина.

– Ну, не только, – попытался улыбнуться Саша. – Анекдот хочешь расскажу? Сидит парень один на кухне и пьет джин. Вдруг слышит звонок. Бросается к двери, думая, что это вернулась его девушка. Но на пороге стояла страшная старуха с косой в руке. «Ты кто?» спросил парень. «Я твоя смерть». Конец анекдота.

* * *

Саша вернулся в Петербург. Долгое время от него не было никаких известий, но однажды Люба обнаружила в почтовом ящике адресованное Кристине письмо.

«Осталось ли что-нибудь в моей душе? Нет, все в прошлом. Как жаль, что позабыть нельзя… И вот я снова сижу в парке на нашей скамейке. Мне сказали, что ты уехала в Германию со своим чеченским бойфрендом и что этот Мато настоящий бандит. Меня не удивляет твой странный выбор. Ты творческая личность. Помимо увлечения музыкой, у тебя было необычное пристрастие – тебе нравилось, когда в крови играл адреналин»…

* * *

Берлин. Лагерь для беженцев из бывшего СССР.

В этот поздний час улицы города опустели, но на территории лагеря почему-то было шумно и многолюдно. Полицейские с трудом сдерживали толпу людей, окруживших возвышающуюся над белым коттеджем старую липу. Кристина рыдала на плече матери.

– Его убили! Мато не мог сделать этого!

– Тебя допрашивала полиция?

– Да. Мато оставил предсмертное письмо. Я предвидела, что с ним произойдет что-то ужасное. Но он не мог застрелиться…

– Если полиция считает, что это самоубийство, пусть это будет так. Нам надо возвращаться домой.

* * *

Кристина молча вела свою «Ауди» 1991 по главной улице Берлина. Люба откинулась на заднем сиденье и смотрела в окно. День выдался веселый и солнечный. Из школьных зданий с радостными возгласами гурьбой выбегали дети, молодые пары, взявшись за руки, прогуливались по аллеям и пели.

– Хотя не хорошо говорить плохо о покойном, но этот Мато превратил твою жизнь в кошмар. Теперь все кончено. Ты молода и красива, и ты можешь по-новому устроить свою жизнь. Уверена, что такая возможность скоро представится.

– Я не смогу его забыть…

* * *

Кристина нажала на газ. «Ауди», как синяя птица, летела по гладкому асфальту шоссе.

– Что ты делаешь? Жизнь надоела? – завопила Люба.

– Мне кажется, что нас преследуют. Зеленый «Шевроле».

– Мато мертв. Чего ты теперь боишься?

– Он так и не расплатился с кредиторами. Подозреваю, что они надеются выпотрошить меня.

– У тебя есть деньги?

– Нам надо где-то укрыться на время, – Кристина расстегнула просторную блузку и показала матери висевший на шее туго набитый мешочек.

«Ауди» свернула с шоссе и притормозила возле домика, выделявшегося среди похожих друг на друга дачных коттеджей только высоким забором. «Шевроле» промчался мимо, не снижая скорости.

– Значит, я ошиблась, – Кристина вздохнула с облегчением и направилась к воротам. Калитка была не заперта. Робко озираясь по сторонам, женщины зашли во двор.

– Darf ich herein?

– Jawohl, natiirlich. Was ist los? – послышался женский голос, и в следующий миг Люба приросла к месту от изумления – спешившая навстречу женщина была ее бывшая подруга Лидия.

– Лидия?! Ты?!

* * *

Поздний вечер. Комната на троих в студенческом общежитии. Любины соседки красятся перед зеркалом. Люба сидит на кровати и читает учебник.

– Ты зачем приехала в Москву? Чтобы зубрить? Дурочка! Здесь можно подцепить классного мужичка и выскочить замуж.

– Да ну вас.

Любе невыносимо одиноко. Ей даже не кому пожаловаться. Кто поймет? Бабушка? Но она далеко. Люба кладет учебник на тумбочку и ложится спать. Просыпается от того, что кто-то гладит под одеялом ее ногу.

– Прекратите! Иначе я позову на помощь.

Люба накидывает халатик и выбегает в коридор. Спускается к вахтерше и просит разрешения позвонить.

– Алло, папа? Прости, что разбудила тебя. Папочка, забери меня отсюда! Да, соседки каждую ночь приводят мужиков… Ты можешь договориться, чтобы меня перевели в другую комнату?.. С Лидией? Отлично! С ней мне будет хорошо. Виктор? Нет, мы не встречаемся. Ты же запретил мне это, пока я не стану круглой отличницей… В институте все нормально, особенно хорошо с английским: перевожу лекции американским профессорам… С физикой? Это самый трудный для меня предмет, но я постараюсь… Решить четыреста задач по термеху? Хорошо, папочка.

* * *

Комната на двоих в общежитии. Лидия примеряет свадебное платье. Белоснежные кружева эффектно окаймляют позолоченную летним солнцем упругую кожу. В этом подчеркивающем ее соблазнительные формы платье Лидия так похожа на набухший и готовый вот-вот распуститься бутон.

– Какая ты счастливая!

– И тебе повезло – каждую субботу освобождаю вам с Виктором хату.

Входят Виктор и Петр, жених Лидии.

– Девочки, переодевайтесь. Едем на ипподром. Сегодня сорвем большой куш в тотализаторе, – обещает Петр. – Мне пошли навстречу в связи со свадьбой.

– Как это?

– Много будете знать, скоро состаритесь.

* * *

Московский ипподром. Лоснящиеся на солнце, словно отутюженные перед выходом в свет, рысаки через несколько минут покроются пеной азартной борьбы. Пронизанный кипящими страстями, раскаленный воздух.

– Ставьте в тройном экспрессе на Калгари, – советует Петр. – Эта кобыла придет первой. Вторым будет Герман, а третьим мой Дефис.

– Дефис будет третьим? – удивляется Люба. – Ты что, специально придержишь коня?

– Дефис выиграл несколько заездов и очень устал. Порядок бьет класс. Это значит, что хорошо тренированная кобыла может «сделать» классного жеребца. Но весь ипподром поставит на Дефиса…

Как и предсказывал Петр, Калгари стала очевидным лидером заезда, но Герман и Дефис большую часть круга шли ноздря в ноздрю. Внезапно Дефис сделал проскачку и отстал на целый корпус.

Вопли отчаяния сотрясают трибуны…

Петр, бледный как осеннее облако, но довольный результатом, появляется возле кассы. Там его уже ждут невеста и ее друзья. Выигрыш оказался еще крупнее, чем ожидали.

– Я провожу вас в ресторан и скоро вернусь, – говорит Петр.

* * *

Люба, Лидия и Виктор сидят за столиком. Официант откупоривает бутылку шампанского, наполняет бокалы. Лидия закуривает и нервно поглядывает на дверь.

– Где же Петя?

– Да не волнуйся ты – мало ли, какие у него дела, – успокаивает ее Люба.

– За нашу победу! – Виктор залпом выпивает свой бокал.

Съедены салаты, бутерброды с икрой и горячие закуски – Петр не появляется. Волнение Лидии передается и Любе. Они встают и направляются к выходу. Перед зданием ипподрома проносится милицейская машина с включенной сиреной. К девушкам подходит мужчина в штатском.

– Кто из вас Лидия Ведерникова?

– Я, – дрожащим голосом произносит Лидия, нервно сжимая руку подруги.

– Вам придется пройти для опознания. Можно обеим.

Мужчина усаживает девушек в милицейскую машину. Подъезжают к железнодорожному полотну. Бледная как привидение, Лидия встрепенулась. Это не Петр! Он не мог оказаться здесь. Или это злополучная игра случая? Нет! Какие у него могли быть тут дела? Но… если речь идет об опознании, значит, есть труп. Вот оно, прикрытое черной клеенкой, неподвижное тело. Но причем тут она, Лидия?

– Кем вам приходится наездник…

Лидия прижимает ладони к ушам. Она не хочет слышать, не хочет знать!

Кто-то откинул отсвечивающее могильным холодом покрывало. На рельсах в луже крови отрезанная голова. В глазах застыл ужас последнего мгновения жизни, но это его черты… Это голова известного наездника Петра Чарушкина. Лидия падает в обморок…

* * *

Субботний вечер. Студенческое общежитие. Забывшая на мгновение о своей затаенной злости на весь мир, Лидия при свете ночника читает фантастику. Люба пытается зубрить, но ничего не идет в голову – рядом с ней сидит Виктор.

– Теперь, подруга, тебе придется трахаться где-нибудь в другом месте, – злобно шипит Лидия.

Виктор приглашает Любу прогуляться. Они идут по тенистой аллее к Новодевичьему монастырю. Безоблачное небо усеяно жемчужинами далеких звезд. По черной глади пруда бесшумно скользят белые лебеди. На скамейках целуются влюбленные парочки.

* * *

Веселая вечеринка в общежитии по случаю помолвки Любы и Виктора. Сквозь сигаретный дым прорываются звуки музыки. В маленькую комнату втискивается шумная ватага спортсменов – друзей Виктора. Среди них выделяется привлекательной наружностью Валерий: довольно высокий кудрявый парень лет двадцати с большими карими глазами и правильными чертами лица. Валерий – восходящая звезда фигурного катания, но не все присутствующие знают об этом.

– Шика-арный бой, – шепчет Лидия на ухо Любе. – Ты всегда уводила моих кадров, но на этот раз тебе не удастся.

– Делай, что хочешь, но голову не теряй: Валерий – будущая звезда, у него таких как ты…

Резко оборвав диалог, Лидия направляется к Валерию.

Грохочет музыка – все танцуют рок.

– Ты танцуешь? – Лидия берет Валеру за руку.

– Кто эта девушка? – Валерий кивает в сторону Любы и Виктора.

– Невеста. Вечеринка по случаю помолвки.

Некоторое время Лида танцует с Валерием. Затем оставляет его и с негодующим видом направляется к Любе.

– Ну, ты и покорительница мужских сердец! Этот парень танцевал со мной, но расспрашивал о тебе.

В этот момент кто-то выключил люстру, и танцы продолжились при голубом свете ночника.

Валерий направился к Виктору.

– Могу я пригласить твою невесту?

Виктор кивнул.

– Что ты делаешь завтра? – спросил Валерий, когда Виктор уже не мог слышать его.

– Ничего особенного.

– А я принимаю участие в показательных выступлениях фигуристов. Хочешь посмотреть на меня?

– С большим удовольствием.

– Окей, встретимся перед началом, и я проведу тебя.

– А Виктор?

– К сожалению, у меня осталось только одно приглашение – слишком много друзей.

И после короткой паузы:

– Ты студентка?

– Да, я изучаю физику на английском в педагогическом университете. И я – отличница.

– Ты говоришь на английском? Класс! Через месяц я уезжаю в Канаду – подписал контракт на два года. С английским у меня туго – нужна переводчица. Поедешь со мной?

– Разве ты не знаешь, что через месяц я выхожу замуж за Виктора?

– Витька уединился, – с ехидной усмешкой бросила Лидия. – Уткнулся лицом в подушку. Думаю, он не в себе – изревновался.

Валерий пропустил ее слова мимо ушей. Что касается Любы, ее распирал восторг от собственного успеха – она никогда не думала, что может вскружить голову спортивной звезде. Словно прочитав ее мысли, Валерий начал рассказывать о себе:

– Я учусь на третьем курсе и горжусь этим больше, чем своими спортивными достижениями. Но физика для меня настоящая мозгомолка. Признаюсь, что меня не турнули только потому, что я – известный спортсмен. Уважаю девчонок, у которых мозги работают.

Люба замялась, не зная, как продолжить щекотливую тему. Выручила Лидия – пригласила всех пить чай. Расставив чашки с заваркой, она начала обходить гостей с большим дымящимся чайником в руке. Наклонившись над Любой, спросила:

– Тебе погорячей?

– Да… – В следующий миг Люба дико заорала от пронзившей все тело невыносимой боли – Лидия опрокинула чайник, и горячий кипяток обдал паром обтянутые тонкими колготками Любины ноги.

– Прости меня, прости, – бормотала Лидия, с трудом скрывая свое злорадство.

Дрожащими руками она попыталась снять Любины колготки. Наконец, ей удалось это, но вместе с чулками она содрала и кожу. Люба взглянула на свое мясо и потеряла сознание.

Пришла в себя Люба уже в больнице. Открыла глаза – белые стены, белый потолок, люди в белых халатах. Откинула одеяло – обе ноги забинтованы.

– Обширный ожог третьей степени. Постельный режим в течение месяца, – сказал кто-то, наверное, врач.

– Это невозможно – у нас скоро свадьба, – возразил Виктор.

– Вы можете отнести свою невесту во Дворец на руках, – засмеялся доктор.

К вечеру Любе полегчало – она даже посмотрела по телевизору показательные выступления фигуристов. Валерий выглядел настоящей звездой…

* * *

Раннее утро. Люба, с уже округлившимся животом, сидит за письменным столом в кабинете отца. Перед ней огромный глобус. Она наклеивает на него красные и синие кружочки. Телефонный звонок.

– Алло! Виктор?.. Ах, Лидия. Ничего, все нормально. Ищем с отцом звездный вихрь в созвездии Орла. Зачем? Отец считает, что там находится черная дыра, в которую втягивается наша солнечная система… Представляешь, отец заставляет меня работать по двенадцать часов в день!

– Валерий звонил из Канады. Спрашивал о тебе… А Витька твой…

– Он уже не мой! Мы разводимся.

Люба схватилась за живот.

– Кажется, схватки начались.

– Люба, ты еще злишься на меня? Честное слово, я не нарочно…

Люба вскрикнула и снова схватилась за живот.

* * *

Глаза Лидии светились неподдельной радостью.

– Как вы здесь оказались?

– Совершенно случайно. – Я приехала в Берлин забрать свою Кристину. Но что ты делаешь в Германии?

– Почему ты думаешь, что знаешь обо мне все? – процедила Лидия со своей обычной язвительной усмешкой. Пойдемте, я покажу вам дом. Он принадлежит моему будущему зятю.

Дом был небольшой, но очень уютный – сколько не разглядывай, не найдешь ни малейшего изъяна.

– Твой зять немец?

– Моя дочь Настя познакомилась с Эриком в МГУ, где они оба участвовали в философском семинаре. Мать Эрика – украинская эмигрантка. Ей предоставили отличное социальное жилье, помогли устроиться на работу. А вот отец Эрика, восточный немец, не нашел свою нишу в новом мире после падения Берлинской стены – переехал в Союз. Но Эрик считается полноправным гражданином Германии.

Из кухни повеяло ароматом свежей выпечки.

– Скоро приедут молодые, а пока выпьем чаю с пирогами. Нам есть, что вспомнить.

* * *

Вскоре после развода с Виктором Люба вышла замуж за Антона. Он безотлагательно удочерил маленькую Кристину, и потекла нормальная семейная жизнь. Любин научный руководитель профессор Анатолий Орлов помог ей устроиться на работу в университет. И там Любу ждал сюрприз: она встретила свою однокурсницу Лидию. О том, как в студенческие годы Лидия ошпарила ее кипятком, надолго обезобразив правую ногу, Люба к тому времени уже успела забыть. Лидия была на редкость привлекательной и образованной девушкой, и с ней было интересно дружить, тем более что у них теперь был общий руководитель.

Кафедра физики. Профессор Орлов подошел к кадке, в которой пышно разрослось большое лимонное дерево, и неожиданно оторвал половину зеленого листа.

– Что вы делаете?! Это любимое дерево всех сотрудников, – Люба укоризненно покачала головой.

– Ничего страшного – сейчас мы восстановим этот лист. – Я сфотографирую его в особых лучах, и на снимке он будет выглядеть неповрежденным. Точно так же можно сфотографировать, например, ампутированную ногу, и мы увидим ту ее часть, которой в действительности не существует. Но сначала проделаем другой эксперимент. Вам предстоит внедрить в производство разработанную нами систему вентиляции. Мы сделаем это в Ташкенте. Непосредственным организатором поездки будет дочь личного пилота главы республики Лейла. Она приехала в Москву защищать диссертацию, и я являюсь ее главным оппонентом. Таким привлекательным женщинам как вы будет легко обаять ее высокопоставленных родственников. Сейчас мы проверим степень вашей магической силы.

Профессор достал из сумки красную рыбку, сделанную из какого-то эластичного материала.

– Эту рыбку мне подарили японцы. Она реагирует на биополе человека. Посмотрите – рыбка спокойно лежит на моей руке. А теперь, Люба, дай мне твою руку.

Орлов осторожно положил рыбку на Любину ладонь. Внезапно рыбка начала поднимать голову и хвост, затем вновь распрямилась и поползла вверх по руке.

– Что это значит? – испугалась Люба.

Рыбка – индикатор магической силы. У большинства женщин она намного сильнее, чем у мужчин, поэтому на моей ладони рыбка не волновалась. А теперь посмотрим, как она поведет себя на руке Лидии. Я подозреваю, что Лидия настоящая колдунья.

И, действительно, – попав в биополе Лидии, рыбка словно взбесилась: изгибалась и подпрыгивала, как пиявка.

– Ну, собирайте чемоданы и вперед, – улыбнулся Орлов.

* * *

Родственники Лейлы – круглый, как мяч, дядюшка Эгам и по-спортивному подтянутый дядюшка Хайрулла оказали молодым женщинам по-восточному теплый прием: разместили в лучшем отеле, предоставили на выбор два автомобиля и даже двух слуг, которым было велено исполнять любые желания московских подруг племянницы.

В десять утра Любу разбудил стук в дверь. В комнату внесли огромный, в человеческий рост, бумажный пакет.

– Салям алейкум, это ваш завтрак, – почтительно произнес низенький мужчина и, пятясь задом, вывалился за дверь прежде, чем Люба успела выразить свое удивление.

Лидия встала на стул и заглянула внутрь пакета.

– Да-а, похудеть здесь явно не удастся, – она вынимала одну за другой коробки с восточными сладостями, затем дыни, гранаты, огромные помидоры, бутылки с узбекским вином, баночки с икрой, пышные булочки и множество мясных деликатесов.

Женщины наслаждались сладкой и сочной дыней, когда зазвонил телефон.

– Алло, это вы, Люба? Как ваше здоровье?

– Отлично, Эгам. Спасибо за роскошный завтрак, но, право, мы и за неделю не сможем все это съесть.

– Перед поездкой необходимо хорошо заправиться. Мы с Хайруллой ждем вас в машине. Министр Юсупов дал согласие на встречу. Он может решить все ваши проблемы.

– Где он назначил аудиенцию?

– Министр очень занятый человек. Но мы договорились, что перехватим его по дороге в Самарканд.

В машине Эгам и Хайрулла разговаривали между собой на узбекском, искоса поглядывая на женщин. Любе показалось, что восточные мужчины уже поделили их между собой – Эгам положил глаз на Лидию, а она, соответственно, достанется Хайрулле.

Дорога пролегала через необозримые хлопковые поля с небольшими островками саксауловых рощ. У одного из таких оазисов сделали первую остановку. Раскидистые ветви скрывали от непосвященного глаза маленькое восточное кафе для избранных посетителей. О прибытии гостей здесь знали заранее – об этом свидетельствовал аромат жареной баранины.

– Девочки, вы никогда не пробовали такого шашлыка, какой готовят у нас, – заметил дядюшка Эгам. – Для одной порции используют только очень небольшую, но самую нежную часть целого барана – всего граммов триста.

– Значит, для нас зарезали четырех?

– Именно так.

Несмотря на обилие изысканных национальных блюд, в кафе не оказалось самого необходимого в дороге – женского туалета.

– В России в таких случаях говорят: «девочки – направо, мальчики – налево», – усмехнулся Хайрулла. – Но здесь поблизости только одно дерево, поэтому сначала девочки, потом мальчики.

– Хорошо, что они не предложили осуществить это вместе, – шепнула Люба по дороге к большому саксаулу. – В годы репрессий моя бабушка была сослана в Туркмению. В небольшом поселке, где она жила, туалетов в домах не было, но существовал ритуал совместного выхода мужчин и женщин в горы по надобности.

Предчувствия Любы оправдались – как только Лидия оголила свой пышный зад, послышался хруст. Эгам и Хайрулла не устояли перед этим великолепным зрелищем, и их можно было понять. Фигура Лидии отличалась той непропорциональностью, которая возбуждает мужчин больше, чем изящные формы топ-моделей. Однако она не соответствовала внутреннему содержанию молодой женщины. Лидия была равнодушна к противоположному полу и целиком отдавалась работе и своим многочисленным хобби.

– Придется спасаться бегством, – вздохнула Лидия, и женщины бросились к дороге, натыкаясь на хлопковые кусты.

«Подушечки» лопались при каждом соприкосновении, и хлопья белой ваты окутывали толстым слоем одежду и волосы. Быстрый бег вскоре остудил пыл обросшего жирком дядюшки Эгама, но показаться на людях и, тем более, ехать на прием к министру женщинам было не возможно – они выглядели как бабочки в белых коконах. Дядюшки сочли возможным принести свои извинения и предложили переодеться в гостинице. Администратор измерила их взглядом, полным презрения порядочной восточной женщины к этим бесстыжим русским бабам, но, получив денежную компенсацию от Эгама, сохранила внешнюю приветливость.