Текст книги "Неокантианство. Первый том. Первая часть. Сборник статей, текстов книг немецких мыслителей второй половины XIX – начала XX веков"

В своей книге «Weltanschauungsfragen» Коппельманн делает попытку получить мировоззренческий синтез (ср. Остеррейх, Джеллинек и др.) Результат таков: Из естественных наук, несмотря на все их достижения в деталях, нельзя получить ясности о сущности внешнего мира. Все остается гипотезами и теориями, которые постоянно меняются. Нигде нет твердых результатов. Философия так же не способна дать сведения о сущности внешнего мира. Но она «приблизительно» открывается нашему чувству, когда мы смотрим на природу. Судьба человека, то есть цель, соответствующая его внутренней сущности, – это высшее благо, то есть «состояние разумных существ, в котором на основе высшей нравственности расцветает высшее счастье». Нравственность является также основой, из которой возникает единственная религиозная уверенность, которую человек получает как дар и не может создать себе произвольно. – В недавнее время Коппельманн обратился к философии политики.

Рудольф Вайнманн, «Wirklichkeitsstandpunkt», Гамбург 1896, «Die Erkenntnistheoretische Stellung des Psychologen», Zeitschrift für Psychologie, Vol. 17, также придерживался реалистической точки зрения. Он считал пространство, время и причинность априорно привносимыми нами в представление о мире, но полагал, что они отражают объективный мир. Он уже требует «освобождения от Канта». – Людвиг Диллес (родился в 1870 году в Бьелице), «Weg zur Metaphysik als exakte Wissenschaft», 2 vols. Единственное, что абсолютно точно, – это наши ощущения, из них мы получаем абсолютное знание; они – «реальный кусочек вселенной», но не весь мир, а указание на нечто совершенно вне «я», по отношению к чему из них (ощущений) возможны определенные утверждения. На Диллеса особое влияние оказали Кант, Спиноза, Фейербах и другие.

IV. Логико-методологическое направление

Совершенно новый поворот в интерпретации Канта совершил Германн Коген, основатель так называемой Марбургской школы, где доминируют единые убеждения в своих решающих основаниях; помимо Когена, ее важнейшими представителями являются Наторп и Кассирер. Коген полностью устранил вещь-в-себе и дал критицизму интерпретацию, согласно которой все вещи как бы растворены в мысли. Самый существенный пункт, в котором Коген здесь идет дальше Канта, – это отказ от признания понятия созерцания (Anschauung) как разнородного источника знания равного ранга, вторичного по отношению к мышлению. Оно тоже является мышлением. Объект» как полностью определенное содержание мысли в пространстве и времени – лишь идеал, никогда не достижимая цель. Признавая эмпирическую обусловленность всякого знания о действительности, Коген ставит перед философией задачу выяснения его логических условий; при этом, как и у Канта, знание понимается им также односторонне в смысле математической физики, которая для него представляет идеал всякого знания. Коген резко противостоит всему эпистемологическому психологизму.

Как и в эпистемологии, Коген также развивал учение Канта в этике и эстетике. Он и Наторп являются главными философскими представителями социального движения последних десятилетий, содержание которого они понимают, идеализируя его, с точки зрения кантовской философии человеческого достоинства. Религиозность, также после предварения Канта, почти полностью растворилась в морали Марбургской школы. Важность Наторпа заключается, наряду с социальной этикой, от которой он перешел к социальной педагогике, также в эпистемологии математики и физики. Это относится и к Кассиреру, чьи эпистемологические достижения также лежат в области точных наук и который в то же время выделяется как историк проблемы знания.

Германн Коген, родился в Косвиге в 1842 году, приват-доцент в Марбурге в 1873 году, полный профессор в Марбурге в 1876 году, вышел в отставку в 1912 году, с тех пор жил в Берлине, умер в 1918 году, начал с исторических исследований, которые он, однако, с самого начала проводил с систематической точки зрения. Поэтому его публикации по истории философии являются одновременно систематическим обсуждением мыслей мыслителей, которыми он занимался. Историческая работа Когена простиралась в трех направлениях: во-первых, до Платона, во-вторых, до основателей бесконечно малого исчисления и, в-третьих, до Канта. Между всеми тремя направлениями работы существует внутренняя связь; он занимался выяснением возникновения идеализма (как его понимает Коген). Благодаря этим работам Коген стал основателем новой теории кантовской системы и, одновременно, ее дальнейшего развития; кроме того, он заложил основные черты новой реконструкции философии Платона, которую затем подхватил Наторп. Своей работой об исчислении бесконечно малых он первым открыл дискуссию об эпистемологических проблемах высшей математики.

Собственная система Когена представляет собой возобновление и последовательное развитие кантовского мира идей в том виде, в каком он предстает перед ним. «С самого начала я был озабочен дальнейшим развитием системы Канта. Исторический Кант был для меня краеугольным камнем, в направлении которого должно было вестись дальнейшее строительство». Как и Кант, Коген также исходит из научного опыта в том виде, в каком он существует в современном математическом естествознании, которое для него является единственной истинной наукой. Этот научный опыт дан, и задача философии состоит в том, чтобы выяснить, каковы имманентные логические условия этого опыта (= «трансцендентальный метод» философии). Это не означает исследования того, как возникают познания индивида; это было бы задачей психологии. Философия имеет дело только с чисто логическим вопросом о том, какие понятийные предпосылки составляют условие sine qua non [основное условие – wp] математической физики. Основным инструментом чистого естествознания является исчисление бесконечно малых, центральным понятием которого является понятие бесконечного. Этот метод исчисления еще не нашел места в логике. Поэтому, по мнению Когена, логика упустила свою реальную задачу и до сих пор не поняла новую проблему, которую наука ставила перед ней в течение 200 лет. Тут даже Кант сбился с пути.

Вторая ошибка Канта, по мнению Когена, заключается в том, что он позволил чувственности предшествовать мышлению. Третий главный пункт, в котором Коген идет дальше Канта, – это полный отказ от понятия «вещь в себе». Коген даже утверждает, что Кант никогда не имел в виду это понятие в реалистическом смысле. Он придерживается тех отрывков «Пролегомены», в которых Кант называет вещь-в-себе предельным понятием.

Философия Когена резко контрастирует с любой реалистической теорией, которая рассматривает вещи как par excellence данные и просто приемлемые для нас. По мнению Когена, вещи не даны нам независимо от нашего мышления, но только благодаря тому, что они мыслятся, они вообще существуют для нас, и поэтому эпистемология также должна начинаться с мышления. Необходима самокритика мышления, «диалектика», как говорит Платон; сам Коген называет эту работу «логикой». Но во всех трудах Когена-Наторпа следует отметить, что под этим словом следует понимать его логическое содержание. Вся их философия относится не к мышлению как психологическому процессу, а к содержанию мышления, к мысли. Эту особенность их терминологии, которая, несомненно, затрудняет понимание, нельзя оставлять без внимания. Таким образом, прогресс мысли, движение мысли и т. д. почти всегда означают «прогресс», «движение» самих понятий и поэтому должны пониматься образно. – С противопоставлением Когена всякому реализму вытекает, что для него познавательное мышление – это нечто творческое. Поэтому он заменяет кантовское выражение синтеза выражением порождения, поскольку синтез все равно остается синтезом. «Все неделимое содержание мышления должно быть продуктом мышления.

Коген называет проблему мышления в целом «проблемой происхождения», и благодаря позиции, которую он отводит мышлению именно как порождающему, вся его логика становится «логикой происхождения». Все суждения движутся в определенных направлениях, которые называются «категориями». Это не врожденные понятия, а основные направления, по которым движутся суждения – еще один пункт, в котором Коген идет дальше Канта. Коген также отвергает кантовское выведение категорий из типов суждений, поскольку предположение о соответствии каждой категории каждому типу суждения несостоятельно. Сам Коген выделяет 12 классов суждений: I. суждения законов мышления: 1. суждение происхождения, 2. тождества, 3. противоречия; II. суждения математики: 1. суждение действительности, 2. большинства, 3. всеединства; III. суждения математического естествознания: 1. суждение субстанции, 2. закона, 3. понятия; IV. суждения методологии: 1. суждение возможности, 2. действительности, 3. необходимости. Коген намерен показать, что все категориальные функции мышления требуют друг друга и не могут существовать друг без друга. – Во главе всего ряда стоит суждение о происхождении. Оно присутствует, когда что-то описывается как «данное». Математический знак x, который означает не неопределенность, а детерминированность, говорит именно о том, что имеет в виду Коген, говоря о «данном». Откуда берется эта данность, это нечто? Коген отвечает: «В дивергенции небытия суждение представляет собой происхождение чего-то». Для Когена это «нечто» – «не-ничто», поскольку он имеет в виду бесконечное суждение, которое несправедливо оттесняется новой логикой; через него возникают понятия атома, необусловленного, бессмертия и т. д. Второе суждение, требующее объяснения, – это суждение о реальности. Под реальностью Коген здесь подразумевает не «действительность»; это вопрос ощущений, которые, со своей стороны, не являются законным источником знания. Реальными, можно сказать, в понимании Когена, являются также минералы в недрах земли, хотя мы их не видим. В общем, реально все, что больше нуля в математическом естествознании. Минимум, так сказать, реального – это бесконечно малое. «Бесконечно малое есть бытие». Коген ссылается здесь на Пифагораса, учение которого о том, что число есть бытие, только не было «понято в соответствии с его научной серьезностью». Однако Коген считает реальностью не только положительные, но и мнимые и отрицательные числа.

Согласно Когену, этика – это учение о должном, и его условия должны быть исследованы, подобно тому, как логика чистого познания должна определить условия точной физики. В этой трактовке этики возникает противоречие с характером науки, задача которой состоит в исследовании бытия. Решение заключается в том, что бытие путают с сущим. Должное – это сущее, но не бытие. Этика также является социально-гуманитарной. Понятие человеческого достоинства является ее центральным понятием. Коген основательно подходит к социализму, но не к социалистической партии, эвдемонизм которой он отвергает, а к атеизму и революционным тенденциям. Сознательно следуя классической немецкой эпохе, он исповедует определенный космополитизм, хотя и хочет, чтобы сохранялось своеобразие национальностей. Государство – не самоцель, а лишь организация для морализации общества. – В области религиозной философии Коген исповедует чистую религию морали иудаизма с резким отрицанием всех мифологических элементов. Даже понятие Бога понимается лишь как идея совершенной нравственности; даже предикация Богом" бытия» отвергается вместе с МАЙМОНИДАМИ как выходящая за пределы человеческого познания. Коген дает понять, что он считал свободную от метафизики иудейскую религиозность, как он сам ее представлял, превосходящей христианство. – Существенного изменения точки зрения, которое хотелось бы найти в последней работе Когена над «Понятием религии», на самом деле не произошло. Как и прежде, он отвергал все мистическое и делал упор на этическое. Общая позиция Когена в отношении философии религии была прямым результатом его крайне рационалистической натуры, которая, помимо познавательных и социальных ценностей, симпатизировала только эстетическому, но была совершенно недоступна для любого специфически религиозного опыта. К этому добавлялся горький личный опыт сострадания, который он как еврей пережил под давлением антисемитизма, что также заставило его найти фокус в моральном.

Коген также рассматривает эстетику как принадлежность философии и в принципе не отделимую от нее. Коген далек от эстетики Канта. Органом искусства является чувство, а именно «чистое чувство», под которым Коген понимает любовь человека во всей полноте его существа, включающего также и животные моменты. Написанная в стиле, чрезвычайно трудном для понимания, «Эстетика» богата духовным содержанием, но также богата произволом.

Еврей по происхождению и личным убеждениям, Коген, тем не менее, ощущал себя немцем до мозга костей и видел свою миссию в представлении культурной традиции немецкого классицизма. Он также активно выступал в качестве поборника интеллекта во время войны. В то время как типичная английская философия была сенсуалистической и эвдемонистической, Коген видел в немецкой философии законное продолжение Платона. Кант «довел этический дух германизма до совершенства». – 20 последователей Когена опубликовали «Философские трактаты», подаренные Герману Когену на его 70-летие, Берлин 1912.

Пауль Наторп, родившийся в Дюссельдорфе в 1864 году, приват-доцент в Марбурге в 1881 году, доцент там же в 1885 году, описывает себя как находящегося в самых тесных рабочих отношениях с Марбургской школой под руководством ее лидера Германна Кохена, не считая поэтому ее философию окончательной и не способной к дальнейшему развитию. Если в работах Когена своеобразный мрачный стиль нередко затрудняет понимание, то изложение у Наторпа гораздо более легкое и плавное. Наторп также принимает эпистемологическое определение философии. Ее объектом является познание. Познание по своей внутренней сути всегда одно и то же: оно стремится к самодостаточной, законоподобной картине мира, подобной той, к которой стремится математическая физика. Если присмотреться к этому познанию, то можно обнаружить, что оно является мышлением. Даже всякое восприятие, которое так охотно противопоставляется мышлению, в конечном счете тоже является мышлением: о предмете сказано то, что он "определяется" в соответствии со временем, типом и т.д.. Всякое восприятие есть "мысль-определение". Восприятие "должно подчиняться законам количества, качества и отношения; любое содержание, которое выходило бы за рамки этой троичной процедуры мышления, никогда не могло бы быть дано даже через восприятие". С этой точки зрения, все, что мы называем фактами, является мыслью; вся реальность – это содержание мысли. Как и Коген, Наторп также подчеркивает, что поскольку все познание есть мышление, объект познания также находится только в мышлении, только в нем возникает.

Но так только кажется. Ведь не всякое мышление есть научное мышление, то есть познание. Всякое научное мышление характеризуется тем, что оно созвучно мышлению математического естествознания: оно стремится к строго законному мировоззрению. Наторп раскрывает неполноту нашего познания еще сильнее, чем Коген. "Трансцендентальный идеализм" с полным правом может называть себя "подлинным эмпиризмом" в той мере, в какой он не признает никакого абсолюта в опыте. "Факт в абсолютном смысле – это последнее, чего должно было бы достичь познание, по истине никогда не достигаемое; его вечное X".  В действительности фактичность всегда остается проблемой, всегда гипотезой, и суждение о том, что есть факт, должно быть открыто для корректировки в каждый момент. Наторп, конечно, не предполагает вещь-саму по себе в обычном смысле этого слова. По его мнению, вещь-сама по себе у Канта – это предмет, как он был бы определен par excellence. Его непознаваемость заключается в том, что наше познание никогда не приходит к заключению.

Задача философии состоит в том, чтобы подслушать мысль, как бы подсмотреть за ее работой, указать на те моменты в ней, которые обусловливают эту законную картину мира. Задача, однако, не должна пониматься психологически: речь идет не об определении отдельных психологических процессов, которые приводят к картине мира как индивидуальному опыту, а об установлении логических условий, без которых она не может существовать. (Психологический процесс познания протекает таким образом, что эти условия рассматриваются им как существующие, ибо картина мира строится из ощущений, признанных существующими, с соответствующим отбором; поскольку эти условия предполагаются и образуют исходную точку, не может произойти ничего, что выходило бы за рамки картины мира: то, что противоречило бы этим условиям, вообще не было бы признано существующим). Эти условия априорны по своей природе. Для Наторпа априори – это то, что является необходимым условием "возможности опыта", то есть однозначная детерминированность природных процессов. Понятие априори в смысле "непостижимых, инстинктивных условий, которые кто-то смело делает законом природы" совершенно ошибочно.

Философия должна исчерпывающе представить все эти условия единства в системе. Наторп называет философскую дисциплину, в которой это делается, "логикой".  Это употребление термина уже не имеет ничего общего с формальной логикой; слово скорее используется в смысле трансцендентальной логики Канта. Наторп также продолжил усилия Когена, сосредоточенные на эпистемологическом прояснении математики. В своих "Логических основаниях точных наук" он предпринимает чисто логическое априорное обоснование математики, следуя Канту, но не придерживаясь его смысла. С глубокой проницательностью и в обстоятельной дискуссии с Дирихле, Дедекиндом, Кронекером, Кантором и др. Наторп анализирует основные смыслообразующие свойства мира чисел. Математика берет свои понятия исключительно из основных отношений самого логического. "Между математикой и логикой нет внешнего различия областей, а есть только внутреннее различие направления постановки вопроса. Математика направлена на развитие логического, в частности, в логике на последнее, центральное единство, в которое все логическое, согласно своему понятию, должно в конце концов вернуться." Наторп согласен с тем, что число не предполагает понятия пространства и времени или того и другого. Математика может быть развита без необходимости говорить о пространстве.

Понятия чисел и математических операций – это всего лишь понятия отношений.  Пространство и время – это не абсолютная необходимость мысли, не факты опыта и не гипотезы, которые должны быть доказаны опытом, а "условия возможного опыта", необходимые условия в том смысле, что они представляют собой условие однозначной законной определимости существования в опыте. Время и пространство – это порядки места экзистенции. Как идеи, они необходимы; без них невозможно установить единую функциональную связь событий. Пока не дано ничего, кроме самого пространства и времени, никаких изменений не происходит; бессмысленно говорить, например, что в пространстве меняются места. Пришлось бы предположить другое пространство, в котором это произошло бы. Для этого, следовательно, в пространстве должно быть задумано нечто ( Кант: реальное, субстанция), которое, кроме смены мест, должно быть задумано как неизменное. Что это за реальное нечто, еще не решено. С учетом последних достижений естествознания Наторп склоняется к тому, чтобы понимать его как энергию. Для него это означает, "что для счетов природы не требуется никакого другого сохранения, и, более того, оно не дано, кроме сохранения основного запаса самого изменения; т.е. каждое изменение, происходящее в определенной точке времени и пространства, должно быть представимо как индивидуальный результат постоянно, более того, непрерывно изменяющегося пространственного распределения самой субстанции этих изменений, которая никоим образом не является независимо данной, и которая должна быть сначала представлена путем построения законных отношений зависимости между наблюдаемыми изменениями". Таким образом, субстанция или энергия является простым вычисляемым фактором. Более точное определение энергии по ее обычной мере, величине механического труда, невозможно без использования мерного компаса. Кроме того, сомнения в постоянстве взвешиваемой массы, возникшие в последних исследованиях, сводят на нет значение труда как точного измерения энергии.

Наторп обладает особой самостоятельностью в области психологии. Обычная психология – это естественная наука, объективирующая знание законов. Поскольку ее материал и методы те же, что и у физики, она, по сути, является лишь несовершенной предварительной стадией последней. Ее законы "являются предварительными, весьма предварительными представлениями процессов, которые могли бы быть представлены более строго, более убедительно, чем чистые природные процессы, например, как химические превращения между нервными веществами; они сыграли бы свою роль, как только стало бы возможным удовлетворительно представить последние". Однако, помимо обычной психологии, Наторп считает возможной и другую, направленную на опыт в его непосредственности. (Контакт с Бергсоном!) Чтобы постичь ее, нужно идти назад от объективации, нужно ввести "реконструирующую" процедуру. Процедура, не объективирующая в абсолютном смысле, конечно, невозможна, поскольку, как только речь заходит о Я, оно уже объективируется, становится объектом. Но существуют различия в степени объективации. Задача реконструкции состоит в том, чтобы вернуться от более высоких уровней объективации к более низким. Как в конце объективации целью является абсолютное знание законов природы, так на другом конце – абсолютный субъект, который является лишь предположением, уже не феноменальным обнаружением.

Субъективное – это " dynamis", "потенция всех детерминаций, которые осуществляются над ним объективирующим познанием и могут быть осуществлены далее".

Как и у Когена, второй дисциплиной философии для Наторпа является этика; она имеет дело с должным и является, так сказать, логикой должного.  Наторп находит недостаток этики Канта только в ее недостаточной конкретной реализации. Своей задачей Наторп считает эту реализацию, и в этом заключается его морально-философское значение. Его "Социальная философия" – одно из немногих произведений современной этики, в котором серьезно и глубоко рассматривается проблема современной культуры. Как и Коген, Наторп – социальный этик по преимуществу. Между индивидом и обществом нет никакого противоречия; у обоих одна цель – реализация морали. В связи с этикой Наторп подробно рассматривает педагогику и пытается дать дальнейшее развитие тенденциям, начатым Песталоцци. Его идея педагогики выходит далеко за рамки обычного ограничения цели этой дисциплины.

Наторп подходит к идее педагогики всего национального сообщества. "В идеале всякая хозяйственная работа и всякое социальное регулирование были бы только средством к конечной цели человеческого воспитания, которое, как социально-педагогическая идея государства, уже установлено по существу Платоном и обозначает высший руководящий пункт социальной критики и, следовательно, социальной этики вообще и сегодня так же верно, как и тогда". Дух педагогики Наторпа – это дух эпохи прусских реформ, сильная тенденция к общему возвышению жизни народа и чрезмерная вера в нравственные движущие силы, лежащие в нем самом. Этика Наторпа, как и этика Когена, также представляет собой идеализированный демократический социализм, поднятый до духовного и морального уровня. – Философия религии Наторпа более сильно отклоняется от точки зрения Кохена. Для Наторпа высшая идея – это идея человечества (ср. КОМТЕ). Подобно тому, как существует психология без души, существует и религия без Бога. Но и для Наторпа мораль поглощает все религиозное в обычном смысле слова. Все трансцендентное устраняется. – В исторической области Наторп попытался детально доказать начатую Когеном разработку философии Платона.

По его собственному признанию, Наторп написал три свои книги о войне и революции словно под влиянием вдохновения. "У меня не было выбора, писать их или нет, я должен был… Так что эти поздние сочинения кажутся мне почти юношескими шалостями, за которые стыдиться не приходится". Они завершают его социальную этику и развивают новую философию истории. Как этика Наторпа отличается своей отзывчивостью на конкретные проблемы жизни в настоящем, так и его философия истории – это теория не знания, а содержания. Его стремление направлено на постижение души отдельных эпох на основе последних позитивных исследований. Существенное различие между эпохами Наторп видит в том, как постигается и перестраивается отношение конечного к бесконечному, а под ним – миры науки, морали, искусства, религии и философии. В этом есть три фазы. В восточной, особенно индийской фазе, бесконечное воспринимается как Единое, которое абсолютно выше всего. Все конечное и индивидуальное представляется никчемным. На второй фазе, с другой стороны, бесконечное уже сильно проявляется, и возникает конфликт со сверхбесконечным, которое держится в своем превосходном величии.

Противостояние достигает своего апогея в христианстве и доминирует на протяжении всего Средневековья. На третьем этапе человек становится полностью независимым, и признается внутренняя ценность мира. "Стремление к жизни становится стремлением к творчеству, человек становится соработником в вечной работе творения, действительно творцом Бога". В отличие от Гегеля, который считает, что день человечества уже близится к сумеркам, Наторп заявляет: "Нет, день человечества еще не наступил". Наторп характеризует позицию Германии следующим образом: светское, этико-политическое, научное и художественное развитие западных народов преобладает, а все, что современная эпоха самостоятельно произвела в религии и философии, возникло почти исключительно на немецкой земле. Именно поэтому Германия имеет самое важное значение для будущего человечества. Ее мировое призвание – это социализация общества (в том смысле, в котором ее понимает Наторп). Внутреннее обновление после пережитой революции должно исходить также из построения человеческого сообщества в экономике, государстве и образовании. "Идеализм должен стать социальным, социализм – идеальным". Единственным способом подчинить социальную жизнь этой идее было социальное воспитание. Книга "Социальный идеализм", являющаяся дополнением к "Социальной педагогике", призвана показать этот путь. Оно требует углубления образования всей нации, чтобы каждый человек имел реальную долю в духовной культуре. С моральной точки зрения, социальное воспитание означает воспитание всех в духе всеобщности. Аспект социального воспитания должен быть поставлен выше социальной политики и социальной экономики. Наторп решительно отвергает партийный социализм с его требованием обязательной социализации и обязательного труда. Но он призывает к самостоятельному участию всех трудящихся в организации труда в экономическом и политическом плане. С точки зрения образования, он требует устранения классовых законов в образовании посредством единой школы.

Наиболее значительным из молодых представителей Марбургской школы является Эрнст Кассирер (р . 1847 г. в Бреслау, частный преподаватель в Берлине, ныне профессор в Гамбурге). В своих исторических работах Кассирер подробно рассматривает предысторию и постисторию трансцендентальной философии в современную эпоху. Для него развитие философии с эпохи Возрождения предстает как все более ясное возникновение проблем критической философии. Сама эта философия, которую он представляет себе по существу в смысле Когена, выдвигается им особенно в связи с эпистемологией математики, физики и химии. Коген начинает с исследования формирования понятий. Он стремится заменить обычную трактовку понятий как выработки общих черт перцептивного содержания на совершенно другую, более функциональную, согласно которой все формирование понятий связано с определенным формированием ряда. Коген также разбивает пространственные единицы на ряды единиц. Математика определяется им, при подробном обсуждении новейших теорий, установленных математиками, не как наука о количестве, а как общая наука о качествах, как комбинаторика, т.е. как универсальное представление возможных способов связи вообще и их взаимной зависимости. В отличие от эмпирических понятий, математические понятия возникают через генетическое определение. Поэтому логика математики является, в понимании Когена, логикой происхождения. – Полностью в смысле Марбургской школы, Коген также отвергает принципиальное противопоставление теории и наблюдения; даже материал наблюдения уже включает теоретическое в себя, свободны от него только суждения о наличии чувственных содержаний; любое суждение об их существовании уже не является таковым. В каждом экспериментальном исследовании "всегда есть определенная логическая система связи эмпирического, которая соизмеряется с другой такой системой и оценивается по ней". Поэтому все естествознание, его общая теория, а также материал наблюдения, имеет ментальную природу, умственную конструкцию. Все основные физические понятия являются средствами для последовательного постижения "данности"; масса, сила, атом, эфир, даже абсолютное пространство и абсолютное время – это не реальности, а инструменты мысли "для осмотра клубка явлений как структурированного и измеримого целого". Соответственно, законы физики относятся к предметам, которые не принадлежат реальному опыту. Особое значение имеет тот факт, что Коген первым серьезно занялся эпистемологическим анализом химии. В результате, благодаря энергетической концепции, химия превратилась из описательной в математическую естественную науку. Понятие энергии не обозначает новое объективное нечто в дополнение к свету, теплу, электричеству и т.д., а лишь обозначает закономерное соотношение, в котором они все находятся друг с другом.     Задача трансцендентальной философии – определить "те всеобщие элементы формы, которые сохраняются при всех изменениях конкретных материальных содержаний опыта". Apriori – это название познания, поскольку и постольку оно содержится в качестве необходимой предпосылки в каждом достоверном суждении о фактах. Пространство (не цвет) относится к этому, поскольку оно образует инвариант для каждой физической конструкции.

Для Когена слово "объективный" также утратило свой реалистический смысл; он называет "объективными" корреляции, которые проявляют себя во всех дальнейших экспериментах, так что существуют степени объективности. По его словам, чистый непосредственный опыт не показывает прямого различия между "субъективным-объективным".