Текст книги "Пятьдесят оттенков хаки"

– Идите! – Илья резко встал и сухо пояснил: – А старики – совсем не гости. Это что ни на есть ответственная работа! Политика!

От повышенного тона Маша вздрогнула, но промолчала. Едва она покинула кабинет, генерал снял телефонную трубку.

– Слушаю, – раздался в ответ фальцет Онищенко.

– Научите свою подчиненную соблюдать субординацию и лично примите у нее зачет на знание Устава, а то идут, понимаешь ли, напрямую к командиру все, кому не лень!

Через несколько дней весь город бурлил, обсуждая Машину статью «Чужого горя не бывает». Днем позже в эфире местного телеканала вышла ее авторская программа, рассказывающая о трудной судьбе обездоленной матери. Уже утром к женщине прямо на улице стали подходить люди, предлагая искреннюю помощь. Директор школы вошла в класс прямо во время урока и вручила коллеге огромный букет цветов, предложив педагогам взять шефство над одиноким человеком. В срочном порядке был составлен график дежурств и расписаны дни посещений.

Не менее оперативно действовал и городской совет депутатов. На внеплановом заседании спешно утвердили список мер по поддержке матери героя. Почувствовав внимание и заботу, женщина ожила. Вскоре она разыскала Машу. Не глядя на разницу в возрасте, они нашли общий язык и подружились. Отъезд Маши стал для учительницы непоправимой бедой. Она всем сердцем прикипела к молодой приятельнице, став близким человеком и для ее сына.

Спустя время забота городских властей сошла на нет, но военные до самой смерти навещали старушку и выполняли ее редкие просьбы…

Никита изумленно наблюдал за замершей на полуслове коллегой. Заметив его растерянность, Маша смущенно улыбнулась.

– Походу, ракета может жахнуть? – оторопело уточнил приятель.

– Может, – отгоняя неприятные воспоминания, призналась журналистка. – Как-нибудь расскажу, чтоб не под руку.

Появившаяся из-за спины молодая женщина с папкой в руках протянула разрешение на съемку. Маша задумчиво оглянулась.

– Настя? А ведь это ты!

– Я, – та с готовностью шагнула навстречу. – Оформляла пропуска и решила, что ты посоветуешь снять ракету сквозь ели, – улыбнулась она. – Тебе всегда нравился этот ракурс.

– Как жизнь? Как дела? Помощь не требуется?

– Спасибо. Неплохо управляюсь сама.

– Замужем?

– Ращу сына, – стушевалась Настя.

– Как наши? Наверное, многие уже разъехались?

– Почти все. А вот Полунины еще здесь. Андрей стал начальником группы и женился на Алене. У них тоже сын.

– Андрей? На Алене? Не может быть! Он же…

– Да, да, да, – криво усмехнулась собеседница. – Хотел сместить начальника революционно, а сделал это эволюционно. Ты была права: тесть уступил ему свое место без боя, – она нахмурилась и сменила тему. – Хорошо выглядишь.

– Ты тоже молодец.

– Маша! – подал голос оператор. – Я закруглился! Айда на НД!

– На НП, – смеясь, поправила напарница.

– Не стану вам мешать, – ретировалась Настя.

– Может, все же могу чем-то помочь?

– Ни в коем разе, – возразила приятельница, конфузясь под прицелом камеры. – Ой, не надо меня снимать!

– Интересная женщина, к тому же в форме – писк сезона, – нахохлился и пошел в атаку Никита, откровенно демонстрируя желание. – Хороший кадр – моя фишка!

– Я нефотогеничная.

– А вот это зависит исключительно от моего профессионализма! Сниму так, что все ахнут.

– Не сомневайся, так и будет, – поддержала товарища Маша, переместив Настю правее. – На фоне ракеты дама будет выглядеть эффектнее, – порекомендовала она.

– Смотрите вечером новости нашего канала! – распушив хвост, подмигнул оператор.

Видя блеск в его глазах, Маша строго посмотрела на часы и буквально потребовала:

– Казанова, нам пора!

Настя грустно улыбнулась и поспешила удалиться.

– А женщина, к слову, с изюминкой, – с явным сожалением оглянулся волокита. – Тополевская, не компрометируй меня! Тоже мне полиция нравов. Зачем только ты свалилась на мою грешную голову? Все планы коту под хвост! В который раз страдаю из-за твоей бдительности!

– На всякий случай напоминаю, что ты на работе!

– Одно другому не помеха! Вот скажи, твоя ракета без горючего полетит? То-то! А я – живой человек. И без дозаправки – ни на шаг!

– Будь добр, вычеркни Настю из своего списка!

– Никак ревнуешь? – игриво поддел дамский угодник. – Вот что я тебе скажу, Мария, – темная ты женщина! Да будет тебе известно: приятный вечер в компании интересного мужчины элементарно заменяет сеанс высококлассной терапии. Заметь – даром и без всякой очереди! Мечта любой пекущейся о своем здоровье дамы. Кстати, роман на стороне – отличное лекарственное средство. Даже медики рекомендуют время от времени прием этого допинга. Для профилактики семейных отношений, так сказать. Фитнес просто отдыхает!

– Шел бы ты, знахарь, куда подальше! Поищи для своих любовных утех кого-нибудь другого, а Настю оставь в покое.

– Маня, не нервируй меня! – шутливо потребовал оператор и, снова оглянувшись, послал Насте воздушный поцелуй. – Учти, она тебе этого не простит! – пригрозил он. – Хотел оказать гуманитарную помощь одинокой женщине. Безвозмездно и абсолютно бескорыстно.

– А с чего это ты взял, что она одинокая? У нее семья, сын.

– Сын? Возможно. А вот мужа нет! И мужика, кстати, тоже!

– Кто это тебе сказал?

– А я и без слов вижу. У нее в глазах все написано.

– Тоже мне Фрейд! – уколола Маша. – Половой альтруист!

Остаток дня коллеги беззлобно шутили и пикировались.

Заехав после пуска на местную телестудию и перегнав материал в Москву, телевизионщики вернулись в гостиницу. Оператор в ней не задержался и почти мгновенно ускользнул. Маша посетила магазин и, устроившись в кресле, включила телевизор. Приближалось время новостей. Не отрываясь от приготовления ужина, она просмотрела сюжет и с удовлетворением отметила качественный видеоряд. Коллеги были правы – у Никиты действительно оказалась очень легкая рука. Кроме того, он обладал ярко выраженным художественным мышлением. Лучший ракурс, чем он, не выбрал бы никто. За те пять лет, что Маша провела в стенах Останкино, так легко ей ни с кем не работалось.

Сам пуск прошел без видимых осложнений, в светлое время суток и ясную погоду, что случалось крайне редко. Удалось даже отснять так называемое «зависание», когда тело ракеты какое-то мгновение как бы парит над землей, словно та не желает выпускать его из дружеских объятий, а потом вдруг уступает напору безудержной мощи и без сожаления выталкивает строптивое дитя в свободный полет. Ажурный шлейф, который оставила ракета сегодня, с подачи Никиты превратился в пышную фату новобрачной и очень удачно был увенчан крестообразной диадемой ее прощальных огней. «Шеф останется доволен», – отметила Маша, снимая трубку звонившего за ее спиной телефона. На том конце провода звучала громкая музыка.

– Маня, как тебе картинка? – явно набивался на комплимент слегка хмельной оператор.

– Мастерство, как известно…

– …не пропьешь, – хвастливо промурчал он. – Официально сообщаю: я вне зоны досягаемости. Вполне возможно, дружественный визит затянется до утра. Какие есть пожелания?

– Не теряй лицо!

– И тебе не кашлять.

Никита был неисправим, что, впрочем, никак не сказывалось на результатах его работы: он ни разу не опоздал и не сорвал съемку.

Маша улыбнулась, вернула трубку на место и посмотрела на часы. Было поздно, а от мужа так и не появилось ни единой весточки. Андрей собирался прилететь еще утром, но за весь день они почему-то ни разу не пересеклись. Досаждать мужу звонками она не привыкла. С давних пор у них существовал уговор, что при деловом визите супруг выходит на связь только в случае крайней необходимости. Как офицерская жена со стажем, Маша научилась терпеливо ждать своего часа. Переживая, она тревожно металась по комнате, меряя шагами пространство от окна к двери и обратно, поочередно прислушиваясь то к звукам на улице, то к шуму в коридоре.

Андрей появился, как обычно, внезапно. Жена обняла его и прослезилась. Тополевский устало улыбнулся: «Все уже позади, просто было много работы. Ты же знаешь, как далеко площадка и сколько прибыло гостей. Вырваться невозможно. Кстати, тебе давно пора перестать волноваться: я умею за нас постоять».

Муж переоделся и направился в душ. Маша прислонилась к дверному косяку и проводила его нежным взглядом: уверенность Андрея действовала на нее убаюкивающе.

– Есть хочу! – выйдя из ванной, шутливо потребовал он.

– Все готово.

– Надеюсь, чай с «курарой»?

– Как обычно. С чего начнем?

– Стыдно признаться, – лукаво подмигнул Тополевский и, обхватив жену огромным полотенцем, притянул ее к себе. – С тебя!

– Сначала подкрепись, – смутилась недотрога.

– Звучит многообещающе, – игриво прищурился Андрей. – Не помню, говорил ли я сегодня…

– …как сильно люблю тебя, – выдохнули они разом.

– Мне нравится ход твоей мысли, – нежно шепнул муж и передвинулся ближе. – Может, а ну его, этот ужин?

– Не спеши… – многозначительно улыбнулась Маша.

Тополевский радостно потер ладони.

– Кстати, почему мы не встретились на НП?

– Никите захотелось снять с крыши МИКа – картинка колоритнее. А я была на подхвате – мало ли что. Он же у нас парень неопытный.

– В который раз крыша! – нахмурился Андрей. – Ты же обещала!

Он не на шутку рассердился. Видя это, Маша, угостила его конфетой. Тополевский обхватил ее ладонь, нежно поцеловал в запястье и укоризненно посмотрел в глаза: «Не подлизывайся! Ты ведь уже не раз обещала обходить крышу МИКа стороной. Это не место для променада. Работать там крайне опасно!» Жена виновато опустила глаза:

– Все позади. Забудем. Следующий раз сдержу слово.

– Следующий раз? – нервно переспросил супруг. – Значит, будет и следующий раз! – он швырнул чайную ложечку на стол. – Ты так и не научилась отличать прогулку по площадке от реальной опасности, которая исходит от стартующей ракеты! Ради красного словца готова рисковать своей и чужой жизнью! С Никиты какой спрос? Мальчишка, новичок! Но ты же дока в подобных делах. Неужели забыла, чем может обернуться подобная беспечность?

Маша смутилась, но по привычке тихо возразила:

– Но ведь ракета летит в противоположную сторону.

– В большинстве случаев, да. Но были и аварийные пуски, когда еще при запуске двигателей отваливался один из ее боковых блоков, и «раненая» ракета падала как раз в сторону МИКа. И горе тем, кто самовольно оказывался рядом! – Андрей встал и нервно прошелся по комнате. – Справедливости ради стоит признаться, – он, наконец, улыбнулся, – что никто из наших «партизан» ни разу не пострадал. Удивительный факт: от страха они умудрялись проскакивать в крошечные щели, будучи одетыми по-зимнему, а в нормальных условиях не могли протиснуться туда даже нагишом.

Маша незаметно подняла полотенце и обняла мужа сзади.

– Ты Головина имеешь ввиду?

– Нет, Федор у нас, по выражению командующего, победитель в номинации «псевдорепортаж». Находясь после запуска в пультовой бункера, он монотонно бубнил в микрофон: «Двадцать секунд – полет нормальный. Тридцать секунд – полет нормальный». А ракета тем временем пикировала к земле.

– Помню, как отреагировал Петров, – рассмеялась Маша.

– Стало неловко перед гостями. Вот и не сдержался.

– Победил в номинации «самый хлесткий комментарий». Выхватил у связиста микрофон и заорал что есть мочи: «Головин, прекращай отсчет, твою мать! Пуск аварийный!»

Андрей обнял ее и посмотрел в глаза:

– Давай не будем сводить серьезный разговор к шутке. Я хочу, чтобы ты помнила, что каждый пуск таит в себе опасность. Каждый! – акцентировал он.

– Но ведь сегодня все прошло в штатном режиме.

– Только на первый взгляд.

– Выходит, зря мы так оптимистично рапортовали об успехах? – опешила Маша. – На пуске я опять что-то упустила?

– В процессе его подготовки, – успокоил супруг.

– Опять спишут на присутствие женщин!

– Ты же знаешь, я в эти приметы не верю, – Тополевский нежно щелкнул жену по носу. – Просто в очередной раз проявился «визит-эффект». Не зря же Митрофанов любил повторять: раз гости в дом – огрехи все наружу. И действительно, пока официальные лица не прибыли на старт, все шло строго по плану. А потом…

– …ракету все же сглазили, – нахмурилась Маша.

– Я привык оперировать только фактами: в дренажном клапане верхней ступени образовалась внушительная течь.

– Жидкий кислород?!

Андрей кивнул, возвращаясь мыслями на три часа назад.

…Ракета возвышалась над стартом в белоснежных клубах испаряющегося жидкого кислорода. Высокопоставленные гости откровенно любовались завораживающим зрелищем. Они были очарованы грандиозностью происходящего и с удовольствием фотографировались на память.

Тополевский, стоя чуть поодаль, с тревогой наблюдал за хорошо заметной течью. Командующий приветливо улыбнулся ему и сообщил делегации, что в недавнем прошлом полковник Тополевский успешно руководил научной и испытательной работой космодрома, был участником не одной сотни пусков. «А во главе этого сложнейшего хозяйства стоял генерал-полковник Уральцев», – добавил Андрей, настороженно глядя в глаза бывшему командиру. «Да, нам здесь каждый винтик знаком», – согласился тот. Краем глаза он, профессионал, уловил немой вопрос, перевел взгляд на ракету и тоже заметил течь. Проработав вместе много лет, они поняли друг друга без слов. Стараясь не привлекать внимания, Андрей поспешил к бункеру управления. «Друзья мои, до начала пуска осталось чуть более получаса. Предлагаю переместиться на наблюдательный пункт», – прозвучал за его спиной шутливый голос командующего. Уральцев даже в минуты опасности не терял самообладания, заражая своим оптимизмом окружающих.

Тополевский старался идти как можно быстрее. «Спокойно, – уверенно стучало в висках. – Нельзя привлекать внимание, потому что бегущий полковник, даже бывший, в мирное время вызывает смех, а в военное – панику. Именно на этом старте произошла катастрофа, а потому вслед за первым бегущим бросятся все остальные. Таков негласный закон стартовиков».

– Здорово, Андрей! – окликнул кто-то сзади. – Есть дело, задержись.

– Привет, Володя! Давай не сейчас. Я обязательно найду тебя после пуска, обещаю, – не замедляя хода, пообещал он.

– «Узок круг этих людей, слишком далеки они от народа», – недоверчиво усмехнулся вслед приятель.

В пультовой заправки было тихо. На лицах присутствующих читалось недоумение. Офицеры обнаружили течь, но не могли установить ее причину и, главное, не знали, как обеспечить безопасность пуска, до которого оставались считанные минуты. Андрей поздоровался нарочито громко, выводя людей из ступора своей уверенностью.

– Вручную можно закрыть подпиточный клапан? – сухо уточнил он.

– Да, – оживился начальник команды. – А что это даст?

– За время, оставшееся до пуска, излишки кислорода должны испариться, и его уровень в баке ракеты придет в норму, что позволит набрать команду на пуск.

– А если не успеет испариться?

– Давай считать вместе. Возьми из журнала статистики среднюю скорость испарения кислорода и объем гарантийных запасов топлива в этом баке.

Майор начал лихорадочно листать журнал, что-то выписывая.

– А теперь раздели вторую цифру на первую: получишь время, за которое должен испариться лишний кислород.

Офицер считал шепотом, волнуясь и сбиваясь. Зачеркнув столбик цифр, нервно начал заново. Наконец, поднял глаза и радостно сообщил:

– Времени хватит! Но кто возьмет ответственность на себя?

– Оформляй техническое решение, – Андрей оглянулся. – А я свяжусь с командующим, – он выразительно посмотрел на стоящего рядом связиста. Тот все понял.

– Слушаю: Уральцев, – прозвучал в трубке подчеркнуто твердый голос генерала. Он был спокоен и выдержан в любой обстановке.

Тополевский доложил, что все необходимые меры уже приняты и попросил утвердить решение на проведение пуска.

– Вы уверены? – уточнил генерал.

– Расчеты показывают: излишки кислорода испарятся до пуска.

– Спасибо. Идем на пуск. Жду вас с подробностями на НП.

В оставшиеся до расчетного времени минуты на стартовом комплексе царило оживление. Убедившись, что все в порядке, офицеры и солдаты по команде направились в укрытие.

На одной из площадок колонны обслуживания сержант стряхнул с рукавицы иней и посмотрел вниз. С высоты птичьего полета разноцветные кроны деревьев, сливаясь воедино, напоминали замысловатый узор домотканого ковра. «Лепота!» – восхитился молодой человек, но, видя напряженное ожидание в глазах товарища, посмотрел на часы и дал отмашку. Солдат, сияя от гордости и значимости, четко вывел поверх снежной изморози на борту ракеты четыре ровные буквы: НАДЯ.

Летописцы истории космодрома разошлись во мнении по поводу возникновения этой традиции. Одни убеждены, что своим именем ракета наречена по фамилии первого командира части полковника Надеждина. Другие придерживаются романтической версии. Мол, в день первого запуска солдат получил письмо от своей девушки и от полноты чувств начертил имя любимой поверх кислородной «шубы». Как бы то ни было, но уже более полувека эти четыре заглавные буквы считаются талисманом удачи. Боевой расчет может закрыть глаза на факт присутствия на старте женщины, но после заправки обязательно проверит, появился ли на борту ракеты символ успешного пуска. В тот трагический день, когда прогремел взрыв, написать НАДЯ попросту не успели…

На наблюдательном пункте было многолюдно. Гости старались держаться подчеркнуто степенно, но во взгляде новичков читалось предчувствие чего-то необыкновенно значимого. Иностранные специалисты, чья аппаратура была установлена на спутнике, коротая время, оживленно переговаривались, отчаянно жестикулируя.

Уральцев, военные и промышленники внимательно вслушивались в каждое слово, транслируемое по громкой связи. Как такты метронома, над затихшей тайгой мелодично звучали емкие команды: «Ключ на старт», «Ключ на дренаж», «Протяжка»… Ежась от неприятного вечернего холодка, собравшиеся на НП с напряжением ждали развязки сюжета. Затаив дыхание, они следили за колебанием воздуха. Плавной стрелой поплыла непривычно длинная тень отошедшей от ракеты заправочной мачты. После наддува баков с ракеты, искрясь и обгоняя друг друга, посыпались крупинки намерзшей во время заправки жидким кислородом «шубы», тая на лету. В тишине отчетливо прозвучало: «Пуск». В это же мгновение воздух сотряс мощный хлопок. Из-под ракеты вырвались огненные языки ярко-рыжего пламени, провалившиеся в белоснежное облако клубящегося газа. Пространство на много километров вокруг озарилось ярчайшим светом. Выглянувшая из-за облаков круглолицая луна «померкла» на фоне разыгравшейся феерии. Ракета на мгновение зависла, словно прикидывая, стоит ли ей расставаться с землянами, в руках которых она какое-то время была тихой и послушной, затем напряглась, вздрогнула и, плавно раскачиваясь, медленно поползла вверх. Казалось, сама природа аплодировала всепобеждающей симфонии человеческого разума. Бескрайний массив тайги на мгновение стал частью и продолжением огненной стихии. Торжественно и вместе с тем трогательно ракета простилась с Землей, устремившись в заоблачные дали.

В это время нарастающий гул ракетных двигателей достиг наблюдательного пункта. Создалось впечатление, что непривычно мощные звуковые колебания вдавливают брюшную полость собравшихся там людей до самого позвоночника. Уши заложило так, что с непривычки хотелось кричать. От сильной вибрации воздуха казалось, что комок застрял в горле и, разрывая грудь, норовит вырваться наружу. Видимо, и поэтому тоже зрачки гостей расширились до размера глазных яблок. В них, как в зеркале, отражалось блестящее тело земной посланницы, стремительно уходящей ввысь. На глазах присутствующих то ли от напряжения, то ли от гордости навернулись слезы. Через несколько минут звук стал постепенно затихать, а в области слабо мерцающей звездочки, в которую на высоте успела превратиться ракета, стало просматриваться подобие «креста». Вскоре и он пропал из вида, но люди в установившейся разом тишине не расходились и все еще продолжали чего-то ждать. Отсчет времени они вели ударами собственных сердец. Одна минута, две, три… девять. Наконец, по громкой связи прозвучало долгожданное сообщение: «Космический аппарат вышел на заданную орбиту». Только после этих слов, необратимо свидетельствующих об успехе запуска, раскатисто грянуло громогласное «ура». Взволнованные иностранцы, бросая вверх головные уборы, шумно приветствовали друг друга и по-детски непосредственно радовались, что сопричастны рождению чуда. Кто-то из них с заметным акцентом процитировал: «Кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали». Тополевский с уважением посмотрел на знатока российской словесности и улыбнулся в ответ. Генеральный конструктор облегченно вздохнул и незаметно перекрестился. Командующий поднял глаза к небу. Кого он благодарил в это мгновение, было не ясно, но он, как никто другой, доподлинно знал, насколько сложно боевому расчету работать на технике, созданной полвека назад. Солидный запас ее прочности не может быть вечным. Генерал-полковник отчетливее кого бы то ни было понимал, что за каждым таким пуском стоят, прежде всего, жизни и судьбы сотен тружеников космодрома.

Рассадив гостей по машинам, Уральцев нагнал Тополевского.

– Андрей Васильевич, хочу поблагодарить вас за найденное решение. Иначе бы пуск сегодня не состоялся. А это значит, что высокие гости, которых я пригласил на космодром специально, не смогли бы «лично приобщиться» к столь важному делу. Их помощь и, чего греха таить, финансовая поддержка в нынешних условиях, когда каждый хочет только урвать, а не поделиться, военному космосу весьма кстати.

– Это моя работа, товарищ командующий. В свое время вы учили нас искать решения. Так что спасибо за науку.

– Вас подвезти?

– Благодарю, мне выделили машину. Доберусь сам.

– Жду на ужине, – пожал ему руку Уральцев. – Будете?

– Не обещаю: здесь по телевизионным делам моя супруга. Хотелось бы пообщаться, а то скоро опять разъедемся.

– Так вместе и приходите!..

Андрей умолк, устало улыбнувшись. Маша, по-детски подперев щеки кулачками, слушала мужа, не перебивая и не задавая вопросов. Переживая, она по привычке злоупотребляла сладостями, а потому время от времени таскала из вазы конфеты. Через полчаса на блюдце выросла внушительная горка разноцветных фантиков.

– Не ешь на ночь много углеводов, – шутливо укорил муж.

– Вечер начинался так многообещающе…

– Намек понял, – Тополевский подхватил жену на руки.

Спустя время, они, обнявшись и затихнув, лежали в постели. В комнату сочился лунный свет, и в его серебристых лучах пространство вокруг приобретало причудливые очертания. У Маши разыгралось воображение. Стены спальни превратились вдруг в своды средневекового замка. Сквозь приоткрытые ресницы массивные шторы на окнах показались старинными портьерами, а незамысловатый штампованный светильник под потолком напомнил роскошную кованую люстру. Словно по мановению волшебной палочки просторная кровать трансформировалась в мягкое старинное ложе. Через оконные щели проникал едва уловимый свет, будто за стеклом горели не уличные фонари, а мерцающие факелы. Маша улыбнулась своим витиеватым фантазиям и, подобно скульптору, игриво провела пальцем по профилю мужа, губами нежно касаясь его груди. Улыбку Андрея выдала белизна зубов.

– Бог мой, послезавтра опять разлука… – шепнула она.

– Надеюсь, на какую-то неделю.

– На целую неделю! А вдруг и дольше?

В уголках ее глаз задрожали слезинки.

– Бросай все, и летим вместе, – Андрей вдохнул аромат духов любимой. – О месте в самолете я договорюсь с командующим.

– Нельзя, – смутилась Маша. – Проект запущен, я за него в ответе, да и Петров ждет от тебя результатов. Пока ты поработаешь над книгой в Москве, я пообщаюсь с ветеранами на космодроме.

– Прочь дела, – Тополевский нежно прикоснулся к губам супруги. – Самое главное – ты рядом. Все остальное – суета. Ты – моя судьба, моя любовь, моя жизнь. Я тебя просто обожаю!

Она счастливо улыбнулась и трогательно призналась:

– Я так долго просила Создателя: подари мне любовь.

– И Он послал нам это чудо, – губы Андрея скользнули вниз. – Ни слова о работе, – чувственно попросил он.

Спустя время Маше показалось, что кто-то пытается открыть дверь их номера. Муж приподнялся и тоже прислушался. После небольшой паузы раздался настойчивый стук. Андрей спешно оделся. На пороге, покачиваясь, стоял нетрезвый прилично одетый мужчина весьма почтенного возраста. Он уверенно потряс перед лицом Тополевского ключами и возмущенно поинтересовался, что в его номере делает практически обнаженный гость. Подвыпивший оказался руководителем одного из конструкторских бюро. Андрей улыбнулся старику и тактично объяснил, что ему следует подняться этажом выше. Выставив возмутителя спокойствия за дверь, он пояснил: «Главный конструктор. Был на банкете и немного перебрал. А я грешным делом на одного негодяя подумал…». «На кого? – напряглась Маша. – Их в нашей жизни было предостаточно». – «Завтра расскажу. Не хочу омрачать такую романтическую ночь…»

Глава десятая

Андрей проснулся затемно, когда обитатели гостиницы видели кто вторые, а кто и пятые сны. Он не любил, да и не привык залеживаться, потому бодро встал, потянулся, бесшумно перешел в гостиную и выглянул в окно. Солнечный луч, отразившись в сияющих новизной окнах строящегося напротив дома, на мгновение ослепил его. Тополевский прищурился, прикрыл ладонью глаза и посмотрел на градусник. Было на удивление тепло и ясно. Полусонный дворник лениво гонял по тротуару несколько разноцветных оберток. Пожилая женщина терпеливо выгуливала старенького пуделька. Пес тоскливо оглядывался в поисках привычной компании, но время других собачников еще не настало, и ему пришлось довольствоваться скромным обществом любимой хозяйки.

Андрей приоткрыл окно, вдохнув свежесть утренней прохлады, улыбнулся новому дню и отправился на пробежку. С юношеских лет он неизменно начинал рабочий день с этой приятной процедуры. Вернувшись, принял прохладный душ и, заглянув в спальню, застал Машу спящей. Жена была ярко выраженной «совой», с легкостью могла засидеться едва ли не до рассвета, а потому особенно в последние годы стала просыпаться с невероятным трудом. С тех пор, как ее телевизионный график перестал требовать обязательной явки на работу к строго установленному часу, она с удовольствием растягивала время утреннего блаженства, позволяя себе задержаться в студии, а потом немного понежиться в постели. Занятие спортом с детства вызывало у нее глубочайшее неприятие. Полагаясь на биологические часы мужа, если он, конечно, был рядом, Маша в такие дни совершенно не следила за передвижением стрелок. Андрей поправил ее подушку и присел на краешек кровати. Почувствовав любящий взгляд, супруга лукаво приоткрыла один глаз, оценила обстановку и безмятежно зажмурилась, делая вид, что еще спит.

– Здравствуй, – тихонько шепнул Андрей, целуя ее в висок.

– Здравствуй, – счастливо улыбнулась она в ответ.

Тополевский уткнулся в золотистую россыпь ее пушистых волос и прошептал, что завтрак готов. Маша потянулась. Любуясь бархатистой кожей жены, Андрей обнял ее и поцеловал в губы.

– Не устою, – шепнул он и шутливо предложил. – Может, мне остаться? В Москве, пожалуй, разберутся и без меня.

– Было бы здорово, – жена с нежностью прижалась щекой к его широкой ладони, но, глядя на часы, виновато охнула. – Пора вставать. Чем ты меня угостишь, мой господин?

– «Курарой», – протянул ей халат Тополевский.

За завтраком Маша поинтересовалась, кто же испортил ему настроение после вчерашнего пуска. Андрей нахмурился:

– Куримов. Век бы его не вспоминать.

Маша брезгливо поморщилась:

– А что ему было нужно?

Муж задумался.

…После пуска Тополевский первым делом разыскал окликнувшего его у входа в бункер приятеля и помог уладить служебный вопрос. После отъезда гостей и журналистов старт заметно опустел. Как и водится, на своих местах для проведения заключительных операций остался только боевой расчет.

Ожидая машину, Андрей воспользовался редкой возможностью полюбоваться закатом. Оказалось, разбросанные по небу звезды чем-то напоминали искрящуюся паутинку елочной гирлянды из далекого детства. Во время службы на космодроме заметить это не удавалось – в часы запуска было не до сантиментов. Размышления Тополевского прервал лилейный до неприятия голос. «Смотрю, ты все растешь. Сам командующий на ужин приглашает, – из темноты леса навстречу ему хитрым лисом шмыгнул однокашник Куримов. – Не могу сказать, что рад тебя видеть, – с вызовом продолжил Иван. – Просто захотелось узнать, был ли ты на юбилее выпуска?», – криво усмехнулся он и нехотя протянул руку. Андрея словно окатило ушатом мутной воды. Память мгновенно восстановила всю цепочку их долгого и не совсем приятного знакомства со времен военного училища.

…У кабинета, на двери которого одинокой кнопкой был пришпилен лист с надписью «Мандатная комиссия», толпились будущие офицеры. Негромко перешептываясь, они переминались с ноги на ногу в ожидании своей очереди. Предстоящее распределение одних пугало, других обнадеживало. Не волновался, казалось, только Андрей, хотя знал, что его вызовут первым. Наконец, зычный голос за массивной дверью четко произнес: «Курсант Тополевский!» Он подтянулся и шагнул внутрь. Куримов криво усмехнулся и то ли с ехидцей, то ли с завистью выдал вдогонку: «Отличникам – лучшие должности!»

Тополевский вошел строевым шагом и представился. За длинным столом торжественно восседали члены комиссии во главе с убеленным сединами генералом. При виде Андрея тот дружески улыбнулся:

– Помню, помню – блестящая защита, – председатель встал и протянул молодому человеку морщинистую ладонь. – Порадовали вы старика своим дипломным проектом, – он сел и всмотрелся в листы перед собой. – Золотая медаль дает вам право выбирать место службы. Куда поедем, товарищ лейтенант?

– На космодром, товарищ генерал.

– А зачем же ты училище с медалью заканчивал, если просишься в такую глушь? – не смог скрыть удивления генерал.

– Там ракеты взлетают чуть ли не каждый день. Да и квартиру дают сразу. А у меня семья, сыну уже почти два года.

– Когда же ты все успел? – усмехнулся в усы председатель, вышел из-за стола и снова пожал Андрею руку. – Рад за твоих будущих командиров. Знаю, не подведешь! – он посмотрел выпускнику в глаза. – Пожалуй, ты прав. На космодром не едут дети академиков и маршалов, министров и деятелей культуры. Там служат такие, как ты, парни из простых семей. Люди, которые с детства привыкли трудиться и смыслом своей жизни видят добросовестное исполнение служебных обязанностей. За вас не хлопочут высокопоставленные родители, а грядущие успехи – это по крупицам собранные знания, навыки и умения. Удачи тебе, лейтенант. Надеюсь, когда-нибудь свидимся.