Текст книги "Содом и гоморра. Синдром неудачника (отрывки из мужской жизни). Рассказы"

Эврика

Если человека не одолевают страсти, значит он духовно мертв.

В ожидании телефонного звонка от любимой Антонов рассуждал: «Какой же я раньше был дурак, позволяя ей быть со мной неласковой, быть неблагодарной, и даже терпел измены с ее стороны. Все ждал чего-то, терпел, страдал и чуть было не остался без любимой, когда она вдруг заявила, что любит другого. Хорошо, что я вовремя спохватился и принял меры.

В квартире Антонова раздался телефонный звонок. Из поликлиники звонила та самая любимая девушка Катя. В поликлинике ей делали перевязку и подгоняли под культяпку протез на ампутированную после несчастного случая ногу.«Ну что, ты собираешься приехать и забрать меня? -обиженным голосом спросила она.-Я уже почти освободилась». «Конечно, любовь моя. Кто же еще, кроме меня, о тебе позаботится. Жди, скоро буду».

Выкатив инвалидную коляску с сидящей в ней Катей на крыльцо поликлиники, боясь, чтобы костылики не разъехались на скользких ступенях, Антонов скомандовал: «Жди!» Спустившись с крыльца, он распахнул дверь автомобиля и быстро, перепрыгивая через две ступени, опять поднялся на крыльцо. «Не бойся, держи костылики в одной руке, а другой обхвати меня за шею». «Я боюсь», -захныкала она. «Не бойся, я с тобой, -Антонов подхватил Катю на руки и, аккуратно спустив по ступенькам, усадил в машину.-Ну вот, а ты боялась. А теперь домой».

Дома Антонов и Катя после страстного секса нежились в постели. Рядом столик на колесиках с разными напитками и вкусностями-Антонов и Катя миловались. Антонов был на седьмом небе от счастья, машинально возвращаясь к одной и той же мысли: «И зачем я раньше был таким глупым. Вот какая она сейчас хорошая, нежная, послушная, ласковая-не нарадуюсь. И чего я не додумался до этого раньше, надо было уже давно сделать ее инвалидом».

Обида

Обижайся но не плошай.

В эту встречу он и она даже не ссорились. Погуляли, держась за руки, и пришли к остановке. Ее маршрутка еще не пришла, и они присели. Он всегда сажал ее в маршрутку и только потом уходил-такова трех летняя традиция. Мыслей было много, а говорить было не о чем. «Хочешь, не жди», – время спустя нарушила она тишину. Он как-то странно посмотрел ей в глаза. В его взгляде было недовольство и раздражение. Не сказав ни слова, он резко встал и быстрым шагом пошел в сторону дома. Он надеялся, она догонит, обнимет и скажет: «Не сердись, это я так, пошутила». Но она не сдвинулась с места. Придя домой, он надеялся, что она позвонит и скажет: «Ну что, успокоился, психуша?» Но она не позвонила. Она обиделась, правда, не очень. Решила ждать первого шага с его стороны. Он тоже ждал.

Прошло три мучительных дня, потом неделя, другая, третья. Встретились они только через год и три месяца, оба обзаведясь семьями. Столкнулись взглядами в парке-она с мужем, он с женой. Оба выгуливали в колясках своих грудных детишек.

Егор и Надя

Хочешь жить с обезьянкой, привыкай к запаху бананов.

Надя, широко разводя руки, изо всех сил старалась показать Егору, какие высокие горы на Тибете. Потом долго объясняла, стараясь показать, какие обширные леса в Амазонии. Закончив тему, она, не делая перерыва, стала доводить до сознания Егора содержание фильма с субтитрами, который она недавно посмотрела по телику. Егор без особого интереса смотрел на длинные Надины пальцы, мелькающие у него перед глазами, на ее выразительную мимику и думал: «Какие все-таки бабы болтливые существа» Между тем, что Надя, что Егор-оба глухонемые.

Два подарка в один день рождения

Если ты кого-то любишь, значит, ты так же слеп, как тогда, когда кого-то ненавидишь.

Эдуард Костюшко увидел Лиду Панасюк, сидящую на скамейке под цветущими цветами магнолии. Приближался тихий летний вечер. Еще немного, и зажгутся веселые лампочки на аттракционах, круче закачаются качели, быстрей завертятся головокружительные карусели. Она показалась ему очень милой, приняв образ, который был ближе всего сердцу Эдуарда.

А потом приедет подруга. Все будет портить, пытаясь их разлучить, и разлучит. Со словами: «Нам пора, нас ждут», – она схватит Лиду за руку и потащит прочь от судьбы, от любви, от очарованного Эдуарда. Он попытается бороться за свое счастье, захочет остановить Лиду, желая хотя бы договориться. Но Лида проявит нерешительность и даст увести себя от влюбившегося Эдуарда. Весь вечер Эдуард переживал и злился, в сердце его затаилась обида на весь женский пол. Лида часто снилась ему, в снах он нежно любил ее, а проснувшись, ненавидел. Но еще больше он ненавидел Клаву, наглую подругу ее.

Прошел год. Примерно в такие же теплые дни Эдуард опять встретил Лиду. Она рассказала, что Клава вышла замуж за молодого человека, с которым познакомилась Лида и даже какое-то время встречалась с ним. Но Клава сумела его обоять. После замужества Клавы дороги подруг разошлись.

На этот раз им не мешал никто. Вместе они провели замечательный день, прекрасный вечер и чудную ночь. Эдуард и Лида стали встречаться каждый день. Лида все сильней и сильней привязывалась к Эдуарду. А он все сильней мучился, как в тот день, когда Клава увела от него Лиду. Ему не давал покоя старая обида, с каждым днем она кровоточила все сильнее, жажда мщения постепенно переходила в навязчивую идею. Месяца через три после их встречи, Эдуард начал вести с Лидой странные разговоры, переходящие в обидные упреки, которые приносили ей страдания. -Как она могла находиться под столь сильным влиянием Клавы? Как допустила разлуку в год, почему не остановилась, не осталась тогда с ним? И,в конце концов, как позволила женить на себе своего парня? Они ссорились, мирились. Лида плакала, не понимая, чего он хочет. Иногда дело доходило до разрыва, они мирились, и все начиналось вновь.«Понимаешь ли ты, что из-за Клавы мы могли бы больше не встретиться, и не было бы тогда любви между нами, а я люблю тебя, хочу жениться на тебе. Но как я могу тебе верить, мне надо быть уверенным, что ты меня не предашь. Если и ты любишь, докажи это. Мы должны Клаве отомстить, иначе не видать нам счастья. Она унизила тебя и меня, надо с ней разобраться». Слушая Эдуарда, Лида плакала, но время спустя и сама стала верить, что пока не будет отомщена, в ее жизни ничего не наладится. Теперь уже оба, движимые бредовой идеей, Эдуард и Лида разработали план отмщения.

Клава жила в том же городе. Отношения с мужем последнее время складывались у нее не так, как ей хотелось бы. Его родители, по непонятным для нее причинам, не очень благоволили к невестке. Может потому, что в свое время симпатизировали Лиде. Да и муж однажды в постели назвал Клаву Лидой. Этот оскорбительный факт она никогда не простит, не забудет. Будущее молодоженов просматривалось смутно. Может быть, правы те, кто утверждает, что на чужом не счастье счастья не построишь. От грустных мыслей Клаву оторвал телефонный звонок. Звонила Лида, она напомнила, что завтра у нее день рождения. Рассказала, что встретила парня, собирается замуж, что очень счастлива и хочет, чтобы Клава обязательно завтра пришла в ресторан «Белый Лев». В заключении Лида сказала, что по-прежнему считает Клаву своей лучшей подругой и, как оказалось, все, что ни делается, на самом деле все к лучшему. Повесив трубку, Клава задумалась и решила: «Пойду развеюсь, а почему бы и нет!».

Компания в «Белом Льве» собралась не большая: Лида, Клава и Эдуард. Как ни странно, Клава сразу узнала его. Год назад он ей приглянулся, поэтому она и утащила Лиду. Чтобы никому не достался. Но в этот вечер в маленькой компании царила идиллия. Эдуард веселил девушек, танцуя с каждой по очереди. Подруги смеялись, целовали друг друга, казалось, все были счастливы. Эдуард и Лида проводили Клаву до самого дома, а после, ночью, лежа в постели, обсуждали дальнейшие действия. Первый шаг уже сделан.«Завтра я достану яд, – сказал Эдуард. – Очень хороший яд, он убьет только на третий день после приема. Скоро будет и мой день рождения, и тогда ты сделаешь это». «Да, милый, я сделаю это», – Лида еще сильней прижалась к Эдуарду.

А между тем, Эдуард сам позвонил Клаве. Спросил, как дела, предложил выпить кофе. Клава этого звонка ждала. В «Белом Льве», во время медленного танца, она сама предложила Эдуарду встретиться.«Если пожелаешь, позвони, я буду рада, буду ждать», – в этот момент Клава прижалась к Эдуарду так сильно, на сколько смогла.

Уже месяц прошел, как Клава и Эдуард любовники. Они блаженствуют в постели, не смотря на светлое время суток. Клава призналась Эдуарду, что год назад сразу положила на него глаз. Эдуард ответил ей тем же. Клава периодически жалуется Эдуарду на мужа: тюфяк, маменькин сынок, она не любит его и будет разводиться. Жаль только жилплощадь делить, уж больно хороша. Эдуард тоже жалуется на Лиду: навязчива, хочет его женить на себе, ревнует к каждой юбке, говорит, что беременна, грозится: если что – убьет его и себя.«Если бы ты смогла избавить меня от нее, то я помог бы тебе избавиться от мужа. Представляешь, как славно мы тогда заживем – ты и я». «Да, милый, я сделаю это, – сказала Клава. – Но как?» «Подсыпь ей яда, у меня есть хороший порошок. Три дня пройдет, и мы свободны. Скоро мой день рождения, соберемся, как прошлый раз, в „Белом Льве“ – прекрасный повод и возможность, а теперь мне пора. – Эдуард стал собираться. – А то эта истеричкаопять устроит мне сцену ревности». Клава привстала с кровати. «А ты думаешь, я тебя не ревную? От мысли, что ты сейчас уйдешь к ней, я готова убить ее хоть сейчас».

День рождения Эдуарда праздновали опять втроем. У каждой из женщин лежал в сумочке пакет с белым порошком. В ресторане подруги, в отличие от прошлого раза, были сдержаны друг к другу в дружеских эмоциях. Временами обменивались язвительными колкостями, рискуя перейти к открытым оскорблениям. Танцуя с Клавой, Эдуард просил ее держать себя в руках. «Ты своим поведением явно выдаешь нас. Умоляю, держи себя в руках». Клава нарочито крутила бедрами, прижимаясь к Эдуарду. «Не переживай, милый, просто я хочу сделать так, чтобы вы никогда больше не трахались. Не обращай на нее внимания, считай, что она уже на том свете». Пригласив Лиду на танец, Эдуард успокаивал ее: «Ты все испортишь». «Ничего я уже не испорчу, -шептала разъяренная Лида. – Пока она жалась к тебе, я подсыпала ей яд, пожалуй, три дня ждать не стану, сейчас убью эту гадину». «Успокойся, – Эдуард нежно прижал к себе Лиду. – Умоляю тебя, любовь моя, тебе показалось. Просто я кокетничаю с ней, чтобы не вызвать подозрений». Вернувшись за стол, Эдуард постарался примирить непримиримых: «Предлагаю поднять бокалы. Дорогие женщины, прошу не забывать, сегодня мой праздник. Хочу, чтобы этот день рождения запомнился всем присутствующим на всю оставшуюся жизнь, а для меня стал лучшим в моей жизни». Все выпили до дна, Эдуард извинился и сказал, что ему надо отлучиться. Оставив Лиду и Клаву вдвоем, он нашел официанта, полностью рассчитался и попросил минут через десять после его ухода передать дамам записку.«Девоч ки, вы обе гадины и дуры. Любить таких себе дороже. Надеюсь, что через три дня вы встретитесь в аду», Эдуард вышел из «Белого льва». Стоял тихий летний вечер. Уже зажглись веселые лампочки на аттракционах, набережная пестрила народом. Под белыми, такими красивыми, но ядовитыми цветами магнолии, туда-сюда сновали девушки на любой вкус. Эдуард закурил и посмотрел на часы. Сильнодействующее слабительное должно было подействовать через тринадцать минут.

Нехорошая квартира

Поддерживающий соседа укрепляет самого себя.

Клавдия Ивановна овдовела три года тому. После замужества, которое в любви и согласии продолжалось почти тридцать лет, у Клавдии Ивановны осталась большая, с тремя изолированными комнатами квартира и двое милых во всех отношениях детей. Старшенький Женя, ему шел двадцать третий год, страстно с раннего возраста увлекался бальными танцами. Позже и по сей день его больше ничего не интересует: ни женщины, ни власть, ни деньги. Младшенькая дочурка Анжелика училась в педагогическом и являла из себя девушку, серьезную во всех отношениях. Так что с детьми, как и с жилплощадью, у Клавдии Ивановны проблем не наблюдалось. Даже когда Анжелика влюбилась в разведенного сорокалетнего мужчину, преподающего в том самом педагогическом – Клавдия Ивановна особо не огорчилась. Этот мужчина, хотя и годился дочери в папы, но соответствовал представлениям Клавдии Ивановны об идеальном мужчине: без вредных привычек, недурен собой, воспитан, образован, умеет одеваться, и следит за собой. Клавдии Ивановне было намного приятнее видеть дочь в обществе опытного, обаятельного человека, чем ежели бы на его месте был прыщавый юнец в потертых джинсах. Поэтому она, узнав о романе дочери, пожелала познакомиться с Георгом Моисеевичем поближе. В приватной беседе она убедилась, что у него, уже дважды состоявшего в браке, в ближайшие годы нет ни малейшего желания заключать брачные союзы, тем более с юной Анжеликой. Сделав из этого выводы, подумав, Клавдия Ивановна сама предложила Георгу Моисеевичу из общежития для аспирантов, где ему предоставили койкоместо, перебраться и временно пожить у них дома. До поры, пока у него не решится квартирный вопрос. Комната у Анжелики большая, на двоих места хватит. Про себя Клавдия Ивановна рассудила: «Лучше пусть все будет у нее на глазах и под ее контролем, так за дочурку спокойней».

Анжелика сияла от счастья, Георг Моисеевич был доволен. Попал в семью, любим, накормлен и обстиран. Даже душка, Анжелин брат Женя, оказался к нему доброжелателен и ничего не имел против нового соседа.

Шло время, жили дружно. Анжелика много занималась, готовилась к экзаменам. В такие вечера Женя часто приглашал Георга в свою комнату поболтать, поиграть в шахматы. А когда Моисеевич проявил интерес к бальным танцам, а он и вправду одинаково обожал, что балет классический, что на льду, что танцы в исполнении Краснознаменного Черноморского флота, то Женя, узнав об этом, стал безмерно счастлив и привязался к Георгу всей душой. Ни покойный отец, ни мама, ни сестра не разделяли его фанатичную любовь к танцам, считая это занятие не серьезным. Женя для Моисеевича бесконечно ставил видеокассеты с разных соревнований по бальным танцам, спортивным и прочим. Во время просмотра они оба горячо, с интересом и пониманием, обсуждали выступления той или иной пары.

Анжелика, как всегда успешно, сдала очередные экзамены. Теперь ей было непонятно, почему вместо того, чтобы быть с ней, Георг с таким желанием и охотой откликается на приглашения ее брата провести вечер у него. Вот и сегодня, поцеловав ей руку, мило улыбнувшись, Георг Моисеевич сказал: «Если ты не против, дорогая, пойду сыграю с Женей партию, другую в шахматишки». И оставил ее одну. Анжелика злилась, ревновала и, дождавшись его возвращения, устроила Георгу Моисеевичу сцену. Однако ничего не изменилось, может быть, кроме того, что Георг, уходя к Жене, перестал интересоваться, возражает она или нет. Несколько раз Анжелика устраивала брату засаду: то в кухне, то в ванной. Сначала она по-хорошему просила не беспокоить, оставить Георга в покое, даже пыталась всплакнуть. Ничего не добившись просьбами, она, перейдя в атаку, уже кричала на брата, произнося при этом много обидных, даже оскорбительных слов в его адрес. После чего Анжела бежала к маме и, жалуясь на брата, рыдала на ее пышной груди. Клавдия Ивановна по-матерински успокаивала дочь, используя стандартные фразы: «Ничего страшного нет, у мужчин всегда есть общие интересы и не может Георг Моисеевич быть постоянно привязан к её юбке, но обещала с Женей поговорить. Однажды, после очередного скандала, скорее истерики, устроенной Анжелой, Георг Моисеевич в угоду ей вынужден был мягко отказать Жене, постучавшему в дверь. Тот, посмотрев на Георга, делая при этом вид, что не замечает сестру, предложил: «Зайди, пожалуйста, дело есть». «Прости, Евгений – прижав руки к груди, оправдывался Георг Моисеевич. – Сам видишь, сестра твоя против». Может быть впервые за всю свою жизнь, тихий, интеллигентный Женя сорвался и бросился на сестру с кулаками.«Ты что, совсем озверела, дура?» – кричал он, пытаясь дотянуться до ее шеи. Благо Георг Моисеевич вовремя вмешался и сумел утащить разбушевавшегося Женю в его комнату, где долго его утешал. В этот вечер на маминой груди плакал и жаловался на сестру уже Женя. «Прошу тебя, успокойся, все уладится, все будет хорошо, – используя почти тот же текст, говорила Клавдия Ивановна, гладя сына по голове. – Обещаю, я поговорю с Анжеликой».

Три дня спустя Анжелика вернулась с занятий раньше обычного. Как ни странно, в квартире никого не было. Дверь в комнату брата заперта, в мамину тоже. Пройдя в свою комнату, Анжелика была удивлена и встревожена. Куда мог подеваться Георг? Из института он ушел два часа тому, портфель лежит уже дома, а самого его нет. Анжелика присела на диван и в полной тишине стала ждать. Спустя какое-то время ей послышались звуки. Она на цыпочках подошла к двери брата и прильнула к замочной скважине. По среди комнаты стоял Георг, рядом Женя в своей любимой короткой рубашке. Георг Моисеевич потрепал Женю по щеке и что-то сказал. Что, остолбеневшая Анжелика толком не расслышала, кажется: «Всё будет хорошо". Георг Моисеевич поправил узел на галстуке (который подарила ему Клавдия Ивановна ко Дню защитника Отечества, и направился к двери, за которой затаилась Анжела.

Поздним вечером, после тяжелых объяснений с Анжелой, Георг Моисеевич, желая побыть в одиночестве, вышел на кухню. Время спустя, сидящего в ожидании, когда заварится чай, Георга Моисеевича, своим появлением потревожила Клавдия Ивановна. На ней роскошный, розового цвета полупрозрачный пеньюар, волосы уложены в высокую прическу, на ногтях наложен яркий лак. От пышного тела Клавдии Ивановны сильно пахнет французскими духами. Всем и каждому, кто ее знал, было непонятно – почему у такой аппетитной дамочки нет любовника. Сама Клавдия Ивановна объясняла это так: «Не хочу лишь бы с кем. Мужчина должен мне очень понравиться». Прикрыв дверь, Клавдия Ивановна вплотную подошла к Георгу Моисеевичу. Наверняка она слышала тот скандал, что учинила ему Анжелика, и Георг Моисеевич приготовился к еще одному трудному разговору.«Бедный, вы, бедный, – сказала Клавдия Ивановна и пятерней провела по его вьющимся волосам. – Представляю, как вы устали от всего этого шума и гама». Георг Моисеевич от неловкости заелозил на стуле и, отводя взгляд в сторону, стал что-то лепетать в свое оправдание, утверждая, что он их всех очень любит, он привык к этому дому и уже чувствует себя членом семьи. Поэтому ему очень жаль, что так обернулось, и завтра сутра он обязательно съедет и с болью в сердце покинет этот, ставший для него родным, дом. Клавдия Ивановна, продолжая ласкать волосы Георга Моисеевича, уже прижала его голову к своей пышной груди.«Да не волнуйтесь вы так, не горячитесь. Никуда вам уходить не надо, никуда мы вас не отпустим. Мы все тоже вас очень любим. Доверьтесь мне, с кем, с кем, а с собственными детьми я смогу все уладить. А пока ночуйте у меня, в моей комнате кровать большая, двуспальная». Клавдия Ивановна томно посмотрела Георгу Моисеевичу в глаза и, взяв его за руку, решительно притянула к себе.

Раскаяние блудницы

Многие расслабляются тем, что напрягают других.

Разочаровала Ефросинья Федора полностью и целиком. Омрачила счастливые дни коварной изменой с Пашкой Панкратовым. Да так сильно, что Федор опять запил по-черному. До женитьбы на Ефросинье Федор тоже спиртным баловался. Но Ефросинья сумела повернуть так, что Федору по душе больше стала любовь да любовные игры с пышнотелой Ефросиньей, чем водка проклятая. И вот теперь, после того, как Федор Ефросинью с Панкратовым Пашкой застукал, то все – теперь Ефросинье от Федора ни секса, ни денег. Долги да запах перегара. Сама виноватая, видать, черт попутал. Но Ефросинья не та, чтобы руки сложить да плакать слезами горькими. Поставила она цель, Федора от водки отворотить, к ласкам вернуть, а дом к достатку. Много чего перепробовала, да все не то, да все не так. Даже сомневаться стала: «Неужто мечта несбыточная, что бы Федор пить бросил?». Но чудо случилось. Однажды на праздник, соседский мальчик, подруги сын, подарил Ефросинье в баночке из-под помидор двух рыбок диковкных. Красивых и разноцветных, с чудным названием гуппи. Ефросинья сначала хотела рыбок в речку пустить, да до речки ноги не довели. Пришла домой и баночку на табурет рядом с храпящим Федором поставила. Утром ранехонько на работу ушла и про рыбок забыть забыла. Вечером с работы пришла, а Федор на кровати сидит, на рыбок с интересом, как дитя малое, смотрит. Хлебушек рыбкам бросает, по баночке пальцем постукивает – но главное, трезвый!

С этого дня ни грамма спиртного, даже табак побоку. Однако ночами к Ефросинье так и не притулился ни разу. А деньги, все, что зарабатывал, на рыбок пустил. Купил сначала один аквариум, после другой, побольше, и началось. В доме не пройти, не проехать – кругом ведра с водой. Банки с лягушками, улитками да мальками. В холодильнике гадость одна. В разной таре, даже в разрезанной пополам картофелине сохранялся различный рыбий корм. От вида шевелящихся червей Ефросинью мутило и было боязно. Из-за рыб Федор про все на свете забыл, от рыбок не оторвать, а если в магазин сходить, то только в зоо, к таким же, как и он, чокнутым. А деньжищ на это на все тратилось столько, что даже захочешь, столько не пропьешь. То ли от отчаянья, то ли с горя, Ефросинья стала приходить домой с бутылкой красного вина. И когда кушать на стол подавала, то наливала по рюмочке себе и мужу: «А вдруг его от сладенького на любовь потянет?«Сначала Федор делал вид, будто рюмочки не замечает. Но после, через месяц примерно, Ефросинья стала замечать – аквариумы уже не те. Рыбки плавали в мутной от собственных испражнений воде. Это был хороший признак. Значит, Федор к рыбкам остывать начал. От радости Ефросинья стала разливать вино не в рюмочки, а в стаканы – глядишь, в семье все и наладится.