Текст книги "Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э."

Прежде чем обсудить проблему цензовых классов в принципе, отметим, что в литературе уже давно высказываются сомнения относительно того, что сообщает Аристотель в «Афинской политии»[177]177
  Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 109.


[Закрыть]. Бросается в глаза то, что автор осторожен в своих высказываниях. Он стремится привести доказательства того, что упомянутые им разряды действительно связаны с размером урожая. Это касается, в частности, всадников: «Впрочем, вернее, что этот класс характеризовался по количеству мер дохода, так же как класс пентакосиомедимнов» (Arist. Ath. Pol. 7. 4). Но наибольшее недоумение вызывает то, что упомянута одна и та же мера для жидких (например, вино или оливковое масло) и сыпучих продуктов (пшеница, ячмень). Между тем исследователями отмечается, что в Древней Греции урожаи этих продуктов исчислялись по-разному[178]178
  Анализ и литература: Rhodes P.J. A Commentary… Р. 140–141; Ste Croix de G.E.M. Op. cit. Р. 34 ff.


[Закрыть]. Это наводит на мысль о том, что указанные Аристотелем размеры урожая, скорее всего, появились значительно позже. К такому выводу приходит и П. Родс, считающий, что разделение на классы в зависимости от урожая возникло несколько позднее[179]179
  Rhodes P.J. The Reforms and Laws of Solon… Р. 253.


[Закрыть].

И все же, несмотря на определенное недоверие к приводимым Аристотелем цифрам, размер урожая, тесно связанный с величиной земельного участка, не мог не учитываться реформатором[180]180
  При этом мы бы не настаивали на слове «урожай», поскольку всаднический статус мог быть связан не только с высоким урожаем зерновых, но и с наличием пастбищ и т. п.


[Закрыть]. Если принять упомянутую выше точку зрения, останется не вполне ясным, что же было критерием разделения на классы. Наконец, как быть с пентакосиомедимнами, само наименование которых прямо указывает на связь с размером урожая[181]181
  Правда, Дж. Сен-Круа, поддерживаемый П. Родсом, полагает, что связь с размером урожая устанавливалась только для пентакосиомедимнов, тогда как для других разрядов она была не обязательна (Ste Croix de G.E.M. Op. cit. P. 51; см. также: Rhodes P.J. The Reforms and Laws of Solon… P. 253). Однако это всего лишь гипотеза, пока не находящая подтверждения в источниках.


[Закрыть].

Характерно, что введенный Солоном ценз имел натуральную форму, т. е. исчислялся не денежными единицами, а размером урожая. Это при том, что деньги – в той или иной их ипостаси – уже появились и могли достаточно широко использоваться. Исходя из этого, можно допустить и то, что у кого-то денег было больше, а у кого-то меньше. Но Солон не захотел с этим считаться, устанавливая натуральный ценз. Таким образом, правами наделялись лишь собственники земли – те, кто собирал со своих участков хоть какой-то урожай[182]182
  Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 108.


[Закрыть].

На наш взгляд, связь классов с землевладением можно и нужно отнести ко времени Солона. И несмотря на некоторую путаницу в источниках, выскажем предположение, что цензовые классы все же могли быть связаны с размером урожая, в каких бы единицах он ни исчислялся[183]183
  Там же. C. 109.


[Закрыть].

Как бы то ни было, во времена Солона (как, впрочем, и ранее) указанные разряды могли быть связаны и с военной сферой. Появление классов (социальных групп), которые, если верить Аристотелю, во времена Солона стали имущественными группами, возможно отнести к более раннему периоду. Существование таких классов (или групп) в период, предшествующий реформам Солона, признается многими современными исследователями[184]184
  О существовании классов до реформ Солона см.: Sealey R. Regionalism… P. 161–162; Rhodes P.J. A Commentary… P. 137–138. О классах см. также: Foxhall L. Op. cit. P. 113–136; Rosivach V.J. The Requirements for Solonic Classes in Aristotle. AP 7. 4 // Hermes. 2002. Bd. 130. P. 36–47; Ste Croix de G.E.M. Op. cit. Р. 48; Суриков И.Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М.: Языки славянских культур, 2004. С. 76.


[Закрыть]. Всадничество, например, по мнению некоторых исследователей, возникает на рубеже VIII–VII вв. до н. э. вместе с конницей[185]185
  См.: Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса… С. 109.


[Закрыть]. Затем появляется фаланга, и конница становится вспомогательным родом войска[186]186
  Туманс Х. Военная организация греков в архаическую эпоху… С. 14.


[Закрыть]. Однако в предыдущем разделе работы мы уже говорили об отсутствии кавалерии в архаических Афинах. Скорее всего, конь был лишь символом аристократического – рыцарского, если так можно сказать, статуса. Что же касается всадников, то ими назывались те, кто имел возможность содержать коня (или упряжку коней). Это и было отличительным признаком аристократического статуса[187]187
  Подробнее см.: Bugh G.R. Op. cit. Ch.1.


[Закрыть]. Аристократия, даже будучи всадническим сословием, и с появлением фаланги могла сохранять за собой первенство – воевать в пешем строю, но в первых рядах (promachoi). Все это способствовало возникновению, как минимум, двух социальных групп (или классов) – всадников и гоплитов (будущих зевгитов). Те же, кто не входил ни в одну из этих групп, могли образовывать отдельный социальный слой – фетов. Следовательно, если сказанное нами верно, то всадники, зевгиты и, возможно, феты могли появиться еще до реформ Солона[188]188
  См. также: Суриков И.Е. Античная Греция… С. 97.


[Закрыть]. В таком случае можно предположить, что к уже существовавшим классам Солон добавил пятисотмерников – пентакосиомедимнов[189]189
  О том, что пентакосиомедимны были искусственно созданным дополнением к ранее существовавшим группам, см.: Sealey R. Regionalism… P. 161–162; Rhodes P.J. A Commentary… P. 137–138; van Wees H. Citizens and Soldiers in Archaic Athens // Defining Citizenship in Archaic Greece / ed. by A. Duploy, R. Brock. Oxford: Oxford University Press, 2018. P. 138–139. Об экономической подоплеке образования классов см.: Foxhall L. Op. cit. P. 129 ff.


[Закрыть].

Чего же добивался реформатор цензовой реформой? Если до Солона упомянутые выше группы были связаны преимущественно с военной сферой, то в результате цензовой реформы эта связь должна была отойти на второй план, уступив место иным критериям. Очевидно акценты смещались из военной сферы в земледельческую. При этом обладание гражданскими правами начинает увязываться с обработкой земли, а точнее с ее эффективностью. Значит ли это, что в результате реформ прав гражданства могли лишиться те, кто не владел землей, – например, купцы и ремесленники? Х. Туманс полагает, что в этом-то и была цель реформатора. Таким образом, считает он, Солон исключал из государственного управления «новых людей», богатство которых измерялось деньгами[190]190
  Туманс Х. Рождение Афины… С. 242.


[Закрыть]. Косвенным подтверждением тому могут являться туманные высказывания Плутарха о том, что вскоре после реформ Солона ценз рассчитывали в денежном эквиваленте, а не по размеру урожая[191]191
  См. об этом: Lèvêque P. L’Aventure grecque. Paris: Colin, 1964. Р. 188. X. Туманс полагает, что происходит это только при Клисфене (Туманс Х. Рождение Афины… С. 246, 378–379). К. Моссе сомневается в надежности этой информации (Mossé C. Op. cit. Р. 252).


[Закрыть].

Позволим себе не согласиться с высказанными суждениями. Вряд ли намерение Солона состояло в том, чтобы лишить неземледельческое население политических прав. Судя по сообщениям древних авторов, он охотно предоставлял права гражданства проживавшим в Афинах ремесленникам. От Плутарха мы узнаем о существовании закона о «вновь пожалованных гражданах». Солон предоставлял права афинского гражданства тем, кто навсегда изгонялся из родных городов, и тем, кто переселялся в Афины с целью занятия ремеслом (Plut. Sol. 24)[192]192
  Кстати, это один из немногих законов, в аутентичность которого верит К. Моссе (Mossé C. Op. cit. Р. 249).


[Закрыть]. Хотя названный закон можно считать исключительной мерой, вряд ли Солон ставил перед собой цель лишить гражданских и политических прав неземледельческое население Афин и Аттики. Можно предположить, что гражданских прав лишались (или не наделялись ими) не те, кто не занимался земледельческим трудом, а те, кто не имел права владеть землей в Аттике. Ну, а те, кто владел землей, побуждались заниматься земледелием, которое, по мысли реформатора, было единственно надежным способом обретения достатка. По-видимому, далеко не все афиняне сохраняли связь с землей, предпочитая добывать средства к существованию (и наживаться) иными путями[193]193
  См. об этом: Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 110 и сл.


[Закрыть].

Если это так, сказанное указывает на определенный архаизм и даже консерватизм цензовой реформы. В связи с этим вспоминаются следующие строки из стихотворения Солона:

 
Много людей и худых (kakoi) богатеет, а добрые – бедны.
Но у худых ни за что не променяем своей
Доблести мы на богатство: она ведь при нас неизменно
Деньги ж сегодня один, завтра захватит другой.
 

(Sol. fr. 24 Diehl, пер. С. Радцига)

Нередко упоминаемую здесь группу (kakoi) наделяют социальными чертами и рассматривают как людей низкого социального статуса, например как богатых неаристократов[194]194
  См., например: Ober J. Mass and Elite… P. 58–59; Mitchell L.G. New Wine in Old Wineskins: Solon, arête and agathos // The Development of the polis in Archaic Greece. L.: Routledge, 1997. P. 138, n. 22, 140–144.


[Закрыть]. Однако сказанное выше позволяет взглянуть на них иначе. Перед нами, скорее всего, не социальная группа, а моральная оценка действий некоторых из граждан. В упоминаемых Солоном kakoi следует, пожалуй, видеть именно тех, кто стремится обрести богатство неправедным путем, отказываясь ради него от доблести, что неразрывно связано с занятием земледелием. Следовательно, в словах Солона звучит призыв обратиться к традиционным ценностям.

Наконец, у цензовой реформы был еще один аспект, на который часто обращается внимание исследователей. Безусловно, выделение пентакосиомедимнов имело вполне конкретную цель. Их появление несколько девальвировало принцип родовитости, поскольку принадлежность к высшему классу, дававшая право занимать высшие государственные должности, зависела теперь не от происхождения, а от размера земельного участка (Arist. Ath. Pol. 7. 3; ср. 8. 1)[195]195
  Badian E. Archons and strategoi… P. 9, n. 23; van Wees H. Mass and Elite in Solon’s Athens: The Property Classes Revisited // Solon of Athens. New Historical and Philological Approaches / ed. by J.H. Blok, A.P.M.H. Lardinois. Leiden: Brill, 2006. P. 367–368. Позднее это право получат и всадники (Arist. Аth. Рol. 26. 2). См. также: Гущин В.Р. Цензовая реформа Солона… С. 112 и сл.


[Закрыть]. Все это следует расценить как уравнительную меру: равенство имущества порождало равенство политических прав.

В «Афинской политии» говорится, что при Солоне изменился порядок избрания на высшие государственные должности. «Высшие должности, – замечает Аристотель, – Солон сделал избирательными по жребию из числа предварительно выбранных, которых намечала каждая из фил. Намечала же в коллегию девяти архонтов каждая десятерых, и между ними бросали жребий. Вследствие этого еще и теперь остается за филами такой порядок, что каждая избирает по жребию десятерых, а затем из этого числа баллотируют бобами. Доказательством же, что высшие должности Солон сделал выборными по жребию из людей, обладающих цензом, может служить закон о казначеях, который продолжает оставаться в силе еще и теперь: он повелевает избирать казначеев по жребию из пентакосиомедимнов» (Arist. Ath. Pol. 8. 1). В этом случае каждая из четырех фил должна была избирать по десять претендентов, дальнейшую судьбу которых решал жребий (Arist. Ath. Pol. 8. 1). Исследователи, принимающие сообщение «Афинской политии», полагают, что жеребьевка просуществовала вплоть до 582/1 г., т. е. до архонтства Дамасия. Не действовала она, по-видимому, и во времена тирании.

Этому противоречит сказанное Аристотелем в «Политике», где он сообщает, что архонты избирались народным собранием, в каковую процедуру Солон не внес никаких изменений (Arist. Pol. II. 1274 a 1–2, 15–17). В предыдущем параграфе мы уже говорили, что до реформ Солона назначение девяти предварительно избранных кандидатов на должности архонтов, скорее всего, производилось ареопагом. Существование в период архаики такой формы избрания на высшие должности, как жребий, представляется нам маловероятным[196]196
  П. Родс и Р. Девелин принимают сообщение «Афинской политии» (Rhodes P.J. A Commentary… Р. 147–148; Develin R. Op. cit. P. 2); Ч. Хигнетт и Р. Сили считают его недостоверным (Hignett C. Op. cit. P. 78–79; Sealey R. A History… P. 96).


[Закрыть].

О народном собрании и его функциях в период, предшествующий реформам Солона, нам практически ничего не известно. Надо думать, что собиралось оно нерегулярно – от случая к случаю, и его политическое значение едва ли было велико[197]197
  Суриков И.Е. Античная Греция… С. 108.


[Закрыть]. Если это так, то Солон активизировал народное собрание, сделав его заседания регулярными. Иначе говоря, он восстанавливает роль народного собрания как политического института, который получает официальный статус[198]198
  Именно Солону, полагает Э.Д. Фролов, принадлежит заслуга в возрождении народного собрания (Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса… С. 134).


[Закрыть]. Одной из важнейших задач народного собрания было избрание должностных лиц – коллегии архонтов. По словам Аристотеля, народное собрание уже в это время принимало отчеты должностных лиц (euthynai). В «Политике» он пишет, что «Солон, по-видимому, дал простому народу лишь самую необходимую власть – избирать должностных лиц и принимать от них отчеты..» (Arist. Pol. 1274 а 15–18; ср. Pol. 1281 b 32). Последнее может, пожалуй, относиться именно к народным собраниям, а не к возникшим позднее народным судам (гелиэе). Впрочем, принятие отчетов должностных лиц народным собранием вызывает сомнения. Есть основания полагать, что euthynai были в руках ареопагитов вплоть до реформ Эфиальта[199]199
  См. ниже: подразд. 4.1 наст. изд.


[Закрыть]. Но вот право начинать судебное разбирательство по euthynai после реформ Солона, по-видимому, получал любой желающий (ho boulomenos)[200]200
  Ostwald M. The Areopagus in the Athenaion Politeia // Aristote et Athènes. Paris: de Boccard, 1993. Р. 148.


[Закрыть].

Итак, Солон по меньшей мере оживил работу народного собрания. Причем теперь это уже собрания по филам, которые намечали претендентов на занятие той или иной должности. Это значит, что голосующей единицей, избирающей претендентов на высшие государственные должности, становится именно фила, а не фратрия, как, мы полагаем, было до реформ Солона. Архонты, которые до этого момента могли руководить работой народного собрания[201]201
  Как полагает Ч. Хигнетт (Hignett C. Op. cit. P. 74).


[Закрыть], скорее всего, были связаны с фратриями, а ареопагиты, по-видимому, вообще не имели к нему никакого отношения. Если это так, то активизация работы народного собрания потенциально содержала в себе угрозу превращения народа в неуправляемую силу, подобную той, каковой он являл себя в моменты стихийных народных сходок. Впрочем, так продолжалось недолго.

Солон, по словам Аристотеля, «учредил Совет четырехсот, по сто из каждой филы, а совету ареопагитов назначил охранять законы; как и прежде, он имел надзор за государственным порядком, причем он обязан был не только следить вообще за большинством самых важных государственных дел, но, между прочим, и привлекать к ответственности виновных, имея власть налагать взыскания и кары, причем штрафы вносил в “город”, не указывая, по какому поводу платится штраф. Наконец, он судил тех, кто составлял заговор для низвержения демократии, в силу того что Солон издал закон о внесении относительно их чрезвычайного заявления» (Arist. Ath. Pol. 8. 4)[202]202
  Ч. Хигнетт отрицает факт создания Солоном совета 400. Учитывая нерегулярный характер работы народного собрания, созданному совету, считает он, нечем было бы заниматься (Hignett C. Op. cit. P. 92–96).


[Закрыть]. Булевты (члены совета) избирались народным собранием.

Плутарх описывает создание буле как шаг, призванный успокоить и даже обуздать народ[203]203
  В новый совет избирались только представители высшего имущественного разряда – пентакосиомедимны, представлявшие узкий слой крупных собственников – элиту (van Wees H. Mass and Elite in Solon’s Athens… P. 367–368).


[Закрыть]. «…Видя в народе дерзкие замыслы и заносчивость, порожденные уничтожением долгов, он (Солон. – В. Г.) учредил второй совет, выбрав в него по сто человек от каждой из четырех фил. Им он поручил предварительно, раньше народа, обсуждать дела и не допускать внесения ни одного дела в народное собрание без предварительного обсуждения» (Plut. Sol. 19). Иначе говоря, задачей нового политического органа была выработка повестки для заседаний народного собрания[204]204
  Rhodes P.J. A Commentary… P. 151–152.


[Закрыть]. В результате народное собрание лишилось прежней самостоятельности.

Возможно, совет был создан в противовес ареопагу. В связи c этим уместно вспомнить слова Плутарха, являющиеся, возможно, пересказом какого-то из поэтических произведений Солона: «…он (Солон. – В. Г.) рассчитывал, что государство, стоящее на двух якорях, меньше подвержено качке и доставит больше спокойствия народу» (Plut. Sol. 19, пер. С. Соболевского)[205]205
  См. также: Rhodes P.J. A Commentary… P. 153.


[Закрыть]. Таким образом, совет 400 представлял собой нечто вроде «нижнего совета». «А “верхнему совету” (т. е. ареопагу. – В. Г.), – отмечает Плутарх, – он предоставил надзор за всем и охрану законов…» (Plut. Sol. 19; ср. Arist. Ath. Pol. 8. 4)[206]206
  Э. Караван не верит, что Солон поручил охрану установленных им законов аристократическому ареопагу (Carawan E. Eisangelia and euthyna: The Trials of Miltiades, Themistocles, and Cimon // GRBS. 1987. Vol. 28. No. 2. P. 191). Более вероятно, по его мнению, то, что ареопаг инициировал расследование и выносил предварительное суждение.


[Закрыть].

Позднее работа буле будет делиться на десять сессий или пританий – по числу афинских фил, что вряд ли могло быть в момент появления данного органа[207]207
  Rhodes P.J. Athenian Boule. Oxford: Clarendon Press, 1972. P. 19.


[Закрыть]. В «Афинской политии», впрочем, появление буле относится к временам Драконта. В разделе, называемом «Конституция Драконта», говорится о существовании совета 401, членами которого становились избранные по жребию граждане свыше 30 лет от роду (Arist. Ath. Pol. 4. 3). Причем «два раза одному и тому же нельзя было занимать ее (должность. – В. Г.), пока ее не отбудут все, а тогда полагалось бросать жребий опять сначала» (Arist. Ath. Pol. 4. 3). Впрочем, исследователи с недоверием относятся к данному сообщению[208]208
  См., например: Idem. A Commentary… P. 117.


[Закрыть].

Возможно, с реформами Солона следует связать введение «исегории» (isegoria) – наделение равным правом выступать в народном собрании[209]209
  Исследователи, впрочем, высказывают сомнения на сей счет, считая появление «исегории» следствием реформ Клисфена: Woodhead A.G. ISEGORIA and the Council of 500 // Historia. 1967. Bd. 16. H. 2; Lewis J.D. Isegoria at Athens. When did it Begin // Historia. 1971. Bd. 20. H. 2–3.


[Закрыть]. Впрочем, преимущественным правом, возможно, пользовались граждане более старшего возраста. Эсхин в речи «Против Ктесифонта о венке» вспоминает благословенные солоновские времена, когда каждый имел равные права выступать в народном собрании, при этом право выступать первыми предоставлялось лицам старше 50 лет: «Как бы мне хотелось, афиняне, чтобы и Совет пятисот, и Народные собрания направлялись очередными председателями по верному пути, чтобы в силе были Солоновы законы о благочинии ораторов, чтобы первым мог по их велению чинно выступить на помост старейший из граждан и без шума и смуты подать гражданам лучшие советы своей опытности, а за ним чтобы и другие граждане по желанию высказывались обо всяком деле по очереди и в порядке возраста» (Aesch. III. 2, пер. С. Ошерова). Далее Эсхин приводит звучавший в те времена клич глашатая: «Кто желает высказаться из достигших пятидесяти лет, а затем по очереди из прочих афинян?» (Aesch. III. 4)[210]210
  О преимущественном праве граждан, достигших пятидесятилетнего возраста, выступать в народном собрании упоминает также Плутарх (Plut. Mor. 784-c). О возрастном цензе см.: Kapparis K. The Law on the Age of the Speakers in the Athenian Assembly // RhM. 1998. Bd. 141. H. 3–4. P. 255–259.


[Закрыть]. В схолиях к Эсхину даже упоминается приписываемый Солону закон, упорядочивавший работу народного собрания (peri eukosmias) (Schol. Aesch. I. 22). Афинский оратор Лисий, упоминаемый Диогеном Лаэрцием, говорит, что Солон ввел запрет выступать продажным распутникам, подразумевая, что isegoria либо уже существовала, либо была введена Солоном (Diog. Laert. I. 55).

Подводя итог преобразованиям Солона, Аристотель пишет: «По-видимому, вот какие три пункта в солоновском государственном устройстве являются наиболее демократичными (τὰ δημοτικώτατα): первое и самое важное – отмена личной кабалы в обеспечение ссуд; далее предоставление всякому желающему возможности выступать истцом за потерпевших обиду; третье, отчего, как утверждают, приобрела особенную силу народная масса, – апелляция к народному суду (ephesis)» (Arist. Ath. Pol. 9. 1).

Аристотель называет Солона создателем народного суда – гелиэи. Несмотря на скептические высказывания некоторых исследователей[211]211
  См., например: Mossé C. Op. cit. Р. 254–256.


[Закрыть], мы готовы принять сказанное Аристотелем. Правда, остается неясным, была ли гелиэя новым выборным органом, как считает Р. Сили, или она была специальной сессией народного собрания, как полагает П. Родс[212]212
  Sealey R. The Athenian Republic… P. 68–69; Rhodes P.J. A Commentary… P. 160, 730; см. также: Кудрявцева Т.В. Народный суд в демократических Афинах. СПб.: Алетейя, 2008. С. 34 и сл.


[Закрыть]. Возможно, изначальная цель гелиэи состояла в том, чтобы рассматривать апелляции (ephesis). Право апелляции к суду иного уровня для тех, кто не удовлетворен решением архонтов, стало одним из важнейших социальных достижений[213]213
  Rhodes P.J. A Commtntary… P. 106; Carey C. Trials from Classical Athens. L.: Routledge, 1997. P. 3; Кудрявцева Т.В. Указ. соч. C. 18 и сл.


[Закрыть]. «Последнее (право апелляции. – В. Г.), – по словам Плутарха, – казалось вначале ничего не значащим правом, но впоследствии стало в высшей степени важным, потому что большая часть важных дел попадала к судьям. Даже на приговоры по тем делам, решение которых Солон предоставил должностным лицам, он позволил также апеллировать в суд» (Plut. Sol. 18).

Впрочем, ephesis, по-видимому, не распространялся на решения ареопагитов, судивших, как пишет Аристотель, безапелляционно: «…совет ареопагитов, хотя имел обязанность быть только блюстителем законов, распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка» (Arist. Ath. Pol. 3. 6).

Плутарх следующим образом поясняет социальный и политический смысл нововведения: «Считая нужным, однако, еще больше помочь простому народу, он позволял всякому гражданину выступать в защиту потерпевшего и требовать наказания преступника…Законодатель правильно поступал, приучая граждан сочувствовать и соболезновать друг другу и быть как бы членами единого тела» (Plut. Sol. 18). Если это так, то появление гелиэи действительно усиливало народную массу. Поэтому не удивительно, что позднее Тридцать тиранов вынуждены будут повести решительную борьбу с влиянием, каким пользовались народные суды (Arist. Ath. Pol. 35. 2).

Подводя итог разделу, выскажем предположение, что главной заслугой Солона все же было восстановление роли народного собрания. По-видимому, с этого времени оно начинает созываться регулярно, т. е. вновь получает официальный статус[214]214
  Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса… С. 134.


[Закрыть]. Если теперь народное собрание избирало должностных лиц, это значит, что данная прерогатива была отнята у ареопага[215]215
  Vlastos G. Solonian Justice // CP. 1946. Vol. 41. Nо. 2. P. 74, n. 2.


[Закрыть]. Заметим также, что власть ареопага была ослаблена и самим фактом появления совета 400.

Все это не удивительно, поскольку Солон, как мы говорили выше, был простатом демоса. Удивительно, пожалуй, то, что он действует не только в интересах демоса. Даже освобождая попавших в долговое рабство и укрепляя тем самым слой мелких земельных собственников[216]216
  Эмансипацию сервов С. Хорнблауэр называет предпосылкой для последующей демократизации (Hornblower S. Creation and Development of Democratic Institutions in Ancient Greece // Democracy, the Unfinished Journey. 508 B.C. to A.D. 1993. Oxford: Oxford University Press, 1992. Р. 3).


[Закрыть], он не считал необходимым наделять демос излишними политическими правами. Он предоставил демосу полагающуюся ему «долю» участия в государственных делах, соответствующую его time (почету), или положению в обществе. Об этом Солон говорит в одном из сохранившихся стихотворных отрывков:

 
Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен —
Не сократил его прав, не дал и лишних зато
(τιμῆς οὔτ᾽ ἀφελὼν οὔτ᾽ ἐπορεξάμενος).
Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством
Славился, – чтоб никаких им не чинилось обид.
Встал я, могучим щитом своим тех и других прикрывая,
И никому побеждать не дал неправо других.
 

(Sol. fr. 5. 1–6 Diehl, пер. С. Радцига)

Объем прав, или time, должен был соответствовать имущественному разряду (timema). Об этом он говорит и в другом (ранее приводившемся) отрывке:

 
…Мне равно не по душе —
Силой править тирании, как и в пажитях родных
Дать худым и благородным долю равную иметь
(κακοῖσιν ἐσθλοὺς ἰσομοιρίαν ἔχειν).
 

(Sol. fr. 23. 19–21 Diehl, пер. С. Радцига)

По-видимому, функции примирителя-диаллакта были для него более значимыми, нежели простасия. Именно поэтому Солон не ставил перед собой цель ослабить или лишить власти аристократию. Ареопаг и после его реформ сохранил немалую часть своих традиционных полномочий, к которым даже были добавлены новые. Начиная со времени Солона именно в ареопаг должны были поступать так называемые чрезвычайные обращения – исангелии (eisangeliai)[217]217
  Rhodes P.J. Eisangelia in Athens // JHS. 1979. Vol. 99. P. 103.


[Закрыть]. Кроме того, совет ареопага, по словам Аристотеля, «стоял на страже законов и наблюдал за должностными лицами, чтобы они правили по законам. Всякий человек в случае нанесения ему обиды мог подать о том заявление в совет ареопага, указывая при этом, какой закон нарушается чинимой ему обидой» (Arist. Ath. Pol. 4. 4).

Вот как Аристотель в «Политике» оценивает сделанное Солоном: «…он упразднил крайнюю олигархию, положил конец рабству простого народа и установил прародительскую демократию, удачно смешав элементы различных государственных устройств…» (Arist. Pol. 1273 b 37–38). Именно это – упразднение крайней олигархии и политическое равновесие – было основной целью Солона, составляло содержание понятия «благозаконие» (eunomia). Другими словами, стремление к eunomia лежало в основе того строя, который был создан Солоном.

Понятие «эвномия» и до Солона было известно грекам. У Гомера «благозаконие» имеет явно сакральный смысл, это порядок, устанавливаемый богами:

 
Боги нередко, облекшися в образ людей чужестранных,
Входят в земные жилища, чтоб видеть своими очами
Кто из людей беззаконствует, кто наблюдает их правду
(eunomia).
 

(Hom. Od. xvii. 485–487, пер. В. Жуковского)

Поэт Ксенофан замечает, что успехи атлетов не содействуют достижению eunomia (fr. 2. 15–22 Diehl), которая, таким образом, противопоставляется hybris[218]218
  Donlan W. The Aristocratic ideal of ancient Greece. Lawrence: Coronado Press, 1980. P. 65, 100.


[Закрыть]. Согласно Гесиоду, eunomia – справедливое, опирающееся на закон, устройство общества, поскольку Евномия рождена Зевсом от Фемиды (Hes. Theog. 902–903). Ее сестры – Ирена (мир) и Дика (справедливость). Спартанскому поэту Тиртею принадлежит целая элегия, называемая «Благозаконие» (Tyrt. fr. 4 West). Судя по тексту элегии, идея «благозакония», по-видимому, пришла из Дельф – ее изрек спартанцам сам Аполлон[219]219
  См. также: Суриков И.Е. Античная Греция… С. 115.


[Закрыть].

О благозаконии законодатель также говорит в элегии, называемой традицией «Эвномия» (Благозаконие). В ней Солон заявляет, что боги не дадут городу погибнуть из-за неразумья граждан. Перечислив творимые ими злодеяния, он восклицает:

 
Вот что поведать велит мое сердце народу афинян:
Ведь беззаконье несет городу множество бед;
Где же законность царит (eunomia), там порядок
с согласьем бывает;
Да и преступным она на ноги путы кладет;
Грубость смягчает, смиряет надменность, насилие губит,
Бедствия цветок роковой сушит, не давши расцвесть,
Правду в неправых судах водворяет, дела дерзновенья
Сгладить умеет она и прекращает раздор (erga dichostasies).
Злобу жестоко вражды погашает она, и повсюду
Мудрость царит меж людьми вместе с согласьем при ней.
 

(Sol. fr. 3. 30–39 Diehl, пер. С. Радцига)

Таким образом, солоновское «Благозаконие» – не столько разновидность демократического устройства или его начальная стадия, сколько политический порядок, который, в понимании автора, содействует прекращению политических распрей.

Реформы не затронули основ аристократического режима, сохранив почву для возникновения аристократических группировок. И тем не менее реализация новых политических идей стала возможной лишь в результате их поддержки народной массой, т. е. благодаря тому, что Солон становится простатом демоса. И это было одной из существенных новаций, способной оказать влияние на последующую политическую эволюцию.