Текст книги "Воин и маг"

Баронесса Амалия налила в крохотную рюмочку темно-зеленого густого эликсира и поднесла донье Эстрелле. Такую же, чуть поморщившись, выпила сама и следом налила дочери.

– Это особенная настоечка, на семнадцати травах. Дорогу-ущая! – Баронесса зажмурилась от расстройства и тут же улыбнулась: – Зато, милочка, можно есть сколько влезет – и ничего.

С этими словами она провела ладонями по своей вполне приемлемой для ее возраста талии и довольно стройным бедрам.

– Ната, не кривись и пей, – бросила она дочери. Та страдальчески вздохнула и, мученически подняв глаза к потолку, опрокинула в себя зелье.

Донья Эстрелла последовала ее примеру. Эликсир оказался морозно-обжигающим, с невыразимым травянисто-луговым ароматом, в котором она разобрала только горечь полыни.

– Ух! – только и сказала она, ошарашенно пытаясь отдышаться. Затем все-таки не выдержала, закашлялась и выскочила в соседнюю комнату.

Хозяйка поспешила следом. Молли, успевшая уже чуть распустить поясок на неприлично тонкой талии хозяйки, легонько похлопывала ее по спине. Раскрасневшаяся Эстрелла отдышалась, и через несколько мигов дамы величаво вплыли обратно в трапезную.

Мужчины привычно привстали при их появлении, затем пир покатился далее по накатанной колее. Донья Эстрелла с нехорошим интересом присмотрелась к ребрышкам – там еще кое-что оставалось. Так, всего ничего – чтобы накормить, например, платунг голодных кирасир.

Ее брату сегодня не повезло. Самую малость, пальца на два, он промахнулся, и копье скользнуло по кабаньей голове, срезав только ухо и вызвав дикое, оглушительное верещание. Зато на обратном пути он, по своей привычке петляя вокруг отряда охотников, вспугнул стайку фазанов. Арбалет, разумеется, был у парня с собой, а уж как им пользоваться… Двум птицам не повезло, и их длинные, радужно отливающие хвосты свесились из притороченной к седлу баронета сумки.

Увидев птиц, Нгава радостно захлопала в свои розовые, странно смотрящиеся при ее черной коже ладоши.

– Это ж такие к нам в Захарадье зимовать прилетают. Точно! – пригляделась она. – Вечером суп сварю – закачаетесь! По особому, шаманскому рецепту.

Впрочем, до вечера было далековато, а посему Эстрелла махнула рукой на все, поддавшись радушной, милой обстановке за столом, и пустилась во все тяжкие. Это ж где еще можно так хорошо поесть, почирикать со своими донельзя дамами про моды, тряпки и парфумы? И напоследок выпить терпкого, нежно-ароматного белого вина и опять… нет, на этот раз насладиться яблочком, пропеченным, полупрозрачным, дожидающимся своего часа в приоткрытой пасти кабанчика, от которого, кстати, уже и осталось-то совсем немного.

Барон ободряюще подмигнул донье Эстрелле и вопросительно взглянул на супругу. Ему хотелось присоединиться к разговору мужчин, с жаром обсуждавших в курительной комнате тонкости охоты на оленей.

– Иди уж, – ласково отпустила его баронесса Амалия, улыбнувшись, – а мы тут с девочками посекретничаем…

К барону накануне приехал по делам один из его рыцарей, фон де Бир, да так и застрял в гостях. Но – успел вызвать из своего замка жену, леди Брунхильду, с дочерью двенадцати лет, так что день и вечер обещали быть интересными для всех…

Баронесса Амалия сидела на каменной скамье, подставив лицо лучам прячущегося за недальним лесом солнца. С задумчивым и отсутствующим видом она опустила на колени ухоженные руки, и легкий ветерок лениво шевелил в них несколько листков бумаги.

С дорожки, ведущей в раскинувшийся под стенами замка сад, появился Valle. Прислушался к доносящимся сюда звукам веселья, неслышно подошел к матери.

– Не помешаю? – поинтересовался он, всем видом давая понять, что появился здесь отнюдь не случайно.

Бледная улыбка осветила лицо баронессы.

– Ну что ты! Когда ты мне мешал?

Молодой человек сделал пару шагов по засыпанной розово-серым гравием дорожке, вздохнул, глядя куда-то в лес, а затем неожиданно спросил:

– Мам, ты ничего не хочешь мне сказать?

Баронесса посмотрела на сына серьезным, чуть колеблющимся взглядом. Открыла было рот, затем спохватилась и, немного подумав, произнесла совсем не то, что намеревалась вначале:

– Скажи мне, малыш, ты хорошо помнишь мою покойную мать, свою бабку, леди Оливию?

Valle пожал плечами. Перед его мысленным взором предстала сухощавая старушка в старинном кружевном чепце, которой слуги помогали выбраться из кареты. А еще – острые, умные глаза на сморщенном, как печеное яблоко, личике.

– Да она и приезжала-то всего раза два-три, я тогда совсем малым был. А что?

Баронесса, собираясь ответить, зябко повела спиной. Неверно истолковав это движение, сын сдернул с себя плащ и укутал мать. Неприязненно покосившись на черноту, спадающую теперь с ее плеч, женщина решилась:

– Ты ничего не слыхал о ней?

– Один раз было… – вспомнил молодой баронет. – Я по детской непоседливости своей частенько бывал там, где не велено, и слышал то, что не положено… «Взгляд у графини дюже чижолый. – Он так великолепно передал выговор и интонацию, что баронесса сразу вспомнила свою покойную гувернантку. – Как ежели не в духе, так сразу у слуг-то разные неприятности приключаются».

Мать с грустной улыбкой кивнула.

– Да, малыш, да. Похоже, был у матушки скрытый Дар… Вот через поколение ты его во всей силе да чистоте и унаследовал.

– Ну и что? – Valle снова пожал плечами. Достал трубку, не спеша закурил, не боясь уже материнского гнева. Искоса глянул на нее: – Это ведь не все, мам, договаривай. Меня-то уже не проведешь!

Баронесса неслышно вздохнула и перевела взгляд на чуть синеющую дымку вечернего леса. А затем решилась:

– Помнишь, зимой я тебе писала… двоюродная племянница моя, донья Луиза…

Чуть помрачнев, сын кивнул и продолжил:

– …ехала из гостей. Кучера и служанку убили, а девчонку, которой едва пятнадцать… обидели. Кто – неизвестно. Помню письмо твое, как же – она ж, хоть и дальняя родственница, но из клана Вальдесов.

– Так вот, – баронесса провела ладонью по бумаге в своей руке, – получила я недавно послание от отца, графа и’Вальдес. Странное послание.

– Что, дед все так же крепко держит клан в кулаке? – ухмыльнулся сын.

– Да, но дело не в этом, – чуть смутилась мать. – Просто… отец тогда поклялся, что разыщет, кто это сделал, и накажет примерно. И вот в письме… в письме он намекает на тот случай. А в самом конце…

Баронесса глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– А в самом конце он пишет, что приснился ему странный сон. Будто с бароном Аль беда приключилась. Страшная беда.

Мать прямо посмотрела в делано бесстрастные глаза сына.

– И спрашивает, уж не вещий ли его сон и не стряслось ли с бароном и вправду какой неприятности?

Левая бровь Valle привычно вспорхнула в удивлении, а затем он сел рядом с матерью. Спохватившись, погасил и спрятал трубку. Обдумав что-то, негромко, сквозь зубы процедил, рассуждая:

– Случай тот был зимой, а письмо пришло к тебе, когда я как раз должен был домой вернуться… Ох и хитер же дед! – восхитился он. – Послушай, мам, а ошибиться он не мог?

Баронесса медленно и печально покачала головой с уложенными под жемчужную сеточку волосами.

– Там многое между строк, другим непонятное. Так что… Отец легкомыслием никогда не отличался, а уж к старости тем более. Но после Императорского эдикта смертоубийство меж дворян, тем более высокопоставленных, не допускается.

– Договаривай, мам, – тихо и серьезно произнес Valle. – Между нами не должно и не может быть неясностей.

Мать пытливо глянула сыну в глаза, а пальцы ее поднялись к наброшенному на плечи сыновнему плащу и несколько раз осторожно, словно боясь обжечься, погладили его черную лоснящуюся кожу.

Отведя взгляд, молодой баронет задумчиво покивал своим мыслям. Встал, снова закурил свою «чадилку», прошелся по дорожке. Впрочем, в Университете ему приходилось решать задачки и посложнее.

– Мам, – негромко спросил он, – Гуго Молчун в городе?

В глазах баронессы немой вопрос постепенно сменился пониманием, и она молча и медленно ответила взмахом ресниц.

Valle некоторое время спокойно покуривал, выпуская дым в объятия утихающего к вечеру ветерка. Затем посмотрел куда-то внутрь, что-то прошептал…

Из-под скамьи нехотя вылез беленький, чистенький мышиный скелетик. Смешно подергиваясь и спотыкаясь, встал на задние лапки и проковылял на середину дорожки под восхищенно-испуганным взглядом баронессы. Потешно поклонившись, стал приплясывать, пританцовывать, дробно стукотя косточками и шурша гравием. И до тех пор кружился, подпрыгивал и приседал в танце, разводил лапками и изысканно шевелил костяным хвостиком, пока строгое лицо баронессы не осветилось робкой, радостно-удивленной улыбкой, пришедшей откуда-то из глубины детства.

Гуго, рыбак по прозвищу Молчун, жил на самом краю города вместе с женой и тройкой ребятишек. Когда-то давно весельчак и балагур Гуго был сержантом в баронской страже, и одним из лучших. Однако же, напробовавшись как-то молодого вина, проронил Гуго несколько весьма нелестных слов об Императорской фамилии. И надо же было случиться, чтобы слова те, сказанные по глупой молодости да из пьяного куража, дошли до нужных ушей! Вернее, до совсем ненужных.

И не миновать бы Гуго виселицы (плаха полагалась только для благородных), да баронесса успела привести в действие свои многочисленные и, похоже, действенные, связи. И вырвала-таки бедолагу из цепких коготков Тайной Палаты.

С тех-то пор и пошло за ним прозвище Молчун. Со службой, естественно, пришлось расстаться, но родня жены пособила научиться рыбному промыслу, так что семья, в общем-то, не бедствовала. Зимой нанимался в охрану караванов, расползающихся по санным путям, благо вояка он был по-прежнему не из последних.

Поэтому, когда в сумерки в одну неприметную дверь на окраине стукнула некая тень, проронив в чуть пахнущие рыбой сени несколько слов, хозяин взял стоящий слегка осторонь мешок с воинской справой и отправился следом, в прохладную лунную ночь.

ГЛАВА 6

Адмирал Арнен отворил дверь, выходящую из заполненного клубами табачного дыма кабинета на балкон, и чуть поморщился.

Керслунд, северная жемчужина Империи. Лучший на всем северо-западном побережье город-порт. Благодаря уникальной прихоти природы верфи и причалы располагаются в глубине города, и к ним ведут многочисленные каналы, проложенные здесь вместо улиц. Сдвоенная крепость стоит на обеих сторонах входа в бухту, на берегах которой собственно и расположился город. Недаром в стратегических планах Империи предписывается «безоговорочное удержание Керслунда любой ценой».

Сам адмирал этот город недолюбливал. Северные туманы, холод – промозглая сырость. Камень, камень и вода. Рай для простуд и ревматизмов!

Под окнами, в плещущем мутной водой Адмиральском канале, как раз проводили в верфи на ремонт небольшой разведывательный бриг «Деву». Попав в ужасный шторм, капитан его тем не менее не растерялся и сумел выполнить задание, а потом довести искалеченный корабль домой.

Из здания с той стороны канала раздался громкий, визгливо-пронзительный женский голос:

– Боцман, сто морских чертей тебе в печенку! Кто ж так реи брасопит? Смотри – ежели помнешь мои цветы, привяжу к якорю и отправлю русалок считать!

На балконе, прямо напротив адмиральского кабинета, который хозяин на время уступил прибывшему из столицы Арнену, грозно размахивала кулачком Сонька-купчиха. Маленькая, кругленькая, она заботливо прижала к себе стебли густо растущих на балконе растений, которым и вправду угрожал болтающийся на снастях обломок гафеля. Поговаривали, что в молодости она немало пошалила на морских просторах, стоя на мостике быстроходной шхуны. Как бы то ни было, остепенившись и сойдя на сушу, Сонька занялась торговыми делами, и быстро оказалось, что чуть ли не четверть товаров, проходящих через торговый порт Керслунда, значится по ее контрактам.

На палубу проползающей внизу «Девы» выкатился старый, замшелый от древности боцман. Очумело повертев головой, кое-как отдал честь проплывающему почти над головой адмиралу и скрутил смачную фигу в сторону Соньки, чем вызвал новый поток изощренной морской брани с ее стороны.

Усмехнувшись, адмирал Арнен вернулся в кабинет. Кроме него и командующего базой на сегодняшнем совещании присутствовали и капитаны нескольких кораблей.

– Собери пять-десять надежных ребят – так напутствовал он вчера старого сослуживца, а ныне адмирала Северного Флота. – Император кое-что хочет…

И вот теперь на креслах и кушетках собрались капитаны и офицеры, пара «купцов» и даже один маг из департамента. Самая разношерстная с виду публика, но наметанный глаз адмирала с ходу определил, что народ тут серьезный – как раз те, кто нужен. Просоленные волнами всех океанов, степенные и несуетливые профессионалы. Не старые моряки вроде него, но и не зеленая молодежь, так и норовящая где ни попадя погеройствовать да буйные головушки свои сложить.

– Ну, хорошо, – на правах старшего по должности продолжил адмирал Арнен. Он прикрыл балконную дверь, успев выпустить наружу часть табачного дыма и впустить взамен вдосталь пахнущей солью сырой свежести. – Допустим. Допустим, – подчеркнул он, – что так оно и есть. Но я попросил адмирала фон Трэша собрать вас здесь, чтобы услышать ваше, – лично ваше мнение. Сводки и разведданные мне известны и без того.

Сидящий в кресле под прибитым к стене штурвалом коренастый гном чуть кашлянул и спрятал свою трубку. Вообще-то гномы были весьма редки во флоте, но лейтенант Сторн хорошо зарекомендовал себя еще во времена последнего конфликта с Крумтом – извечным морским соперником Империи. А нынче, уже в звании флаг-капитана, командовал тяжелым фрегатом, и лихо командовал.

Поправив свой кортик, размерами более схожий с абордажной саблей, Сторн кашлянул еще раз, как бы испрашивая дозволения, и заговорил. Сразу жалобно зазвенели стекла в кабинете, слегка заложило уши, и адмирал тут же вспомнил, что именно об этом капитане уважительно шутили, что он запросто может переорать любой шторм, а в умеренную погоду спокойно отдает команды целой флотилии. Да, голос у Сторна был куда как зычным, командным, в самый раз для капитанского мостика.

– …растудыть их через клюз! – закончил флаг-капитан привычную у флотских фразу «для зачину», а потом приступил уже и к делу: – Не верю я святошам этим! Пусть меня хоть под килем протащат – не верю! В нашем деле-то, моряцком, иной раз и сам не знаешь почему, а что-то тебе подсказывает: делай так. И делаем, и побеждаем. И не в удаче тут дело – в опыте.

– Интуиция, – подсказал из угла изящный и аккуратный флаг-лейтенант Лирн.

– Да, именно! – воинственно кивнул Сторн своей стриженой рыжеватой бородой. – Вся моя интуиция прямо-таки вопит: чтой-то эти хари из Царства Света замышляют недоброе! Флот их потихоньку стягивается вместе – раз! – Гном загнул крепкий, с коричневым прокуренным ногтем палец. – В портах ихних праздного гуляку аль бича уже и не встретишь. А ведь из кого армию набирают-то? – Он загнул второй палец.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался адмирал Арнен. – Поясните.

– Да чего пояснять-то? – отозвался слегка недовольный тем, что его прервали, Сторн. – Как в любой порт зайдешь, всегда на берегу люд есть морской. Кто отдыхает, кто деньгу проматывает, кто рейса дожидается.

– А и правда, – переглянувшись, кивнули «купцы». – Мы вот как раз из Царства Света пришли. В последнем порту еле собрали бригаду для разгрузки – все притоны и кабаки как повымело.

Остальные моряки тоже заговорили:

– Верно, верно сказал Сторн. Куда-то же людишки делись?

– Продолжайте, флаг-капитан, – кивнул адмирал Арнен, сделав в своих бумагах соответствующую пометку.

– И вот еще, – с чуть задумчивым выражением лица гном поскреб в затылке, отчего голос его сделался немного тише, – когда мимо побережья ихнего идешь, вроде как-то зябко становится.

– Я, безусловно, верю вам, – фон Трэш развел руками, – но к делу это не пришьешь. А что скажут маги?

Маг-погодник в фиолетовом плаще пожал плечами:

– Что-то там делается, но конкретно сказать пока не можем. Святые дела тамошние не совсем по нашему ведомству.

– Смотрите, как бы потом поздно не оказалось, – отозвался Лирн, скептически хмыкнув. Принадлежа не к роду хумансов, а к народу леани, он отличался повышенной чувствительностью к магии. – Вообще-то мне тоже пару раз в тех водах вроде как по спине морозец пробежал. Но я думал: почудилось.

– М-да… – отозвался адмирал Арнен. – К официальным протоколам и сведениям такое и вправду не подошьешь…

– Еще одно, – посовещавшись втихую, добавили «купцы». – Мы на берегу с разным людом общаемся – с заказчиками, портовыми властями, трактирщиками да таможней. Отношение к имперцам как-то неуловимо изменилось. Раньше задирали по мере возможности, втихаря пакостили. А нынче – ни-ни!

– Да, адмирал, все верно, – кивнул фон Трэш седеющей головой. – Что-то затевается, но фактов пока у нас нет.

Адмирал Арнен вместо ответа посмотрел на стоящую под стеклом модель бригантины «Чайка», на которой они когда-то оба вместе, еще безусыми мичманами, начинали флотскую службу. Давно это было, нынче от «Чайки» только модель да чертежи в архивах Адмиралтейства остались…

– Тогда давайте попробуем сделать вот что…

И адмирал флота всей Империи стал негромко перечислять свои выводы и предложения.

Сержант Джуг, по прозвищу Серый, очень не любил гномов. Поэтому, когда прискакавший запыленный всадник доложил, что через лес идут двое бородатых коротышек, Джуг только досадливо поморщился. Однако услыхав, что «в мешке у одного чевой-то вроде как светится», вскочил и побежал разыскивать своего барона.

Тот обнаружился у входа в секретный подвал: барон Аль запирал дверь на все замки. Услышав известие, заинтересовался. Выйдя во двор замка, прищурился на вечернее солнце, уже скрывающееся за стеной, и коротко бросил:

– Пятеро – в седло. И живей, морды! Серый, остаешься за старшего.

Уже вскочив на нетерпеливо бьющего копытом, застоявшегося жеребца, которого с опаской подвели к нему двое конюших, барон добавил:

– Серый, узнаю, что опять дрых, повешу все-таки!

И огрел плетью коня.

Впоследствии Джуг не раз славословил всех известных ему богов за то, что барон оставил в замке именно его. Где таперича Врих и Сопатый? В каком аду ноне горят Барен, Ватха и дюжий Боров, задолжавший ему два цехина? Да и сам барон – не приведи боги так погибнуть…

Когда наутро встревоженный отсутствием хозяина Джуг разослал несколько всадников на поиски, один из них вернулся с известием, что все-таки нашел.

– Все там, все там… – только и повторял бледный солдат трясущимися губами.

Когда приехали на неприметную полянку, через которую проходила лесная дорога, кое-кого из повидавших всякое солдат даже стошнило. Джуг, немного струхнув, спешился и подошел на ставших вдруг ватными ногах. Проглотив кисломолочный ком, подступивший к горлу, заставил себя осмотреть разбросанные там и сям ошметки шести крепких, вооруженных людей. Опознав останки барона по одежде и приметному шраму на левой руке, обнаружившейся в кустах, бледный, как облако, Джуг распорядился вызвать коронных.

Злые языки поговаривали потом, что без нечистой силы тут не обошлось. Прибывшие – неразговорчивые парни из Имперского департамента – обследовали все и вся. Хмурясь больше и больше, допросили кого следовало, с собачками да магами облазили всю округу. Не шутка ведь – гибель высокопоставленного дворянина, к тому же владельца майората. Опять же – очень странная гибель…

Как доложил потом сыскной чин имперскому наместнику: «да с виду просто попал барон со своими людьми в засаду. Кто подстерег – неведомо, только двое их было, и никак не гномы. Силы немереной, ибо их мечи разрубали кольчуги вместе с телами. След взять не удалось – собачки скулят да к ногам жмутся. Но что странно – голова барона пропала. Егеря считают, что могли волки или лисицы за ночь утащить, следы там есть…»

Короче говоря, Джуг решил дальше не испытывать судьбу. Кое-как получил расчет у ставшего вдруг неимоверно скупым управляющего и тихонько-тихонько подался с попутным купеческим караваном подальше от этих мест. То ли чувствовал что-то, то ли просто понял, что боги дали ему шанс пожить – но тем не менее целеустремленно направился в более теплые и, как он надеялся, более спокойные края.

Valle валялся на тахте в своей комнате, которую занимал в замке сколько себя помнил. Только придвинул свою лежанку поближе к окну. Внизу волновалась белой кипенью цветущая черемуха, под рукой был кувшин понятно с чем – в общем, жизнь прекрасна!

Все с утра подались смотреть новый охотничий домик, который как раз закончили строить не так далеко в лесу. Охота уже немного приелась, так что сегодня решили просто отдохнуть. Баронесса Амалия лично возглавила процессию, заботливо следя, чтобы никто не потерялся и чтобы Ната раньше времени не распотрошила корзины с закуской. Сам же баронет ехать отказался, отговорившись тем, что вчера потянул ногу.

– Да сходили бы к целителю в город, вашмилость, – проворчала служанка, принеся еще песочного печенья.

– Да был, был я у целителя, – ответил Valle, немедля запустив руку в вазочку с любимым лакомством. – С самого утра и отметился.

Ногу он и впрямь вчера немного потянул. Но целитель врачевал не столько ее, сколько длинную резаную царапину на левом предплечье. Разумеется, он проглотил свои вопросы, памятуя о том, кто и в какого цвета плаще пришел к нему. Тем более что Valle заплатил щедро, не торгуясь, а на прощанье эдак многозначительно посмотрел в глаза и чиркнул себя пальцем по горлу.

– Сболтнешь лишнего – накажу и тебя, и всю родню.

Не верить сыну самого барона, тем паче патентованному некроманту, не было ни смысла, ни причины. Потому целитель, кланяясь на прощанье, знаком показал: мол, нем как могила.

«А все же этот жирный Аль никудышный боец был, – лениво подумал Valle, растянувшись опять на тахте. – Да ну его! Все, забыли!»

И задремал сладко, спокойно, как спят только люди с чистой совестью и дети.

Во дворе раздался шум копыт и веселые голоса, спугнувшие голубей со стен замка. Перегнувшийся через подоконник баронет узрел, что процессия уже вернулась с прогулки. Зевнув, он посмотрел на перевалившее за полдень солнце. Лениво почесал немилосердно зудящее предплечье – стараниями целителя рана зажила и бесследно исчезла, но еще давала о себе знать. Гуго досталось сильнее, но и его залатал суетливый старикашка, осуждающе качая головой. Впрочем, если вспомнить, каким металлом сюзерен платит хорошо поработавшему вассалу… это окупает любые дырки в теле.

– Ну как ты, малыш? – Во взгляде показавшейся в комнате баронессы скользнуло нечто большее, чем беспокойство за сына. Новость из соседнего баронства еще не достигла замка, и леди Амалия немного тревожилась, зная характер Valle. Он не любил откладывать дела в долгий ящик и решал их всерьез, иногда шокирующе эффективно.

Баронет истинным зрением проверил, нет ли кого поблизости, и шепнул матери:

– В подвале, в твоей каморке, на нижней полке…

Баронесса не сочла нужным скрыть свое легкое недоумение. Ну да, есть у нее в погребах секретная кладовая, куда не сует нос даже барон. Разные женские мази, притирания, которым нужно «сухое прохладное место». Письма и ценности, которые следует держать подальше даже от проверенных слуг, – да мало ли что хозяйка большого имения может держать внизу! По идее, баронет не должен бы знать о той каморке, за которой начинался потайной ход, сделанный еще дедами-прадедами. Правда, ход давно обветшал и завалился, но все же…

Примерно так рассуждала баронесса Амалия, открывая заветную, на хорошо смазанных петлях дверцу. Окинув взглядом обстановку, высветившуюся под дрожащим пламенем факела, женщина кивнула своим мыслям, отомкнула тяжелый, гномьей работы шкаф и только тут, под книгами родословных и лежащими рядом векселями Имперского банка, увидела.

А увидела она свеженький, светящийся белизной череп, весело скалящийся на нее из-под нижней полки. На нем еще не было вездесущей пыли, зато красовался тонкий, золотой обруч с зубцами. Баронская корона – почти такая же, как у мужа…

Баронесса словно споткнулась о новинку взглядом, разом почувствовав холод и промозглость подземелья. Закуталась поплотнее в вязаную шерстяную накидку, не сводя глаз с волшебным образом появившегося подарка, и только потом, медленно-медленно, в уголках ее губ появилась еле заметная горькая улыбка.

За ужином, который по общему согласию перенесли в выстроенную в саду беседку – уж больно был хорош вечер! – баронесса Амалия заметила:

– Все бы чудесно, только вот бы мне еще внуков понянчить…

– Ну, за этим дело не станет, – хохотнул Valle, с завидным аппетитом расправляясь с отбивной. – Мне тут в окрестностях уже примелькался чей-то боевой конь с попоной в красно-желтую клетку.

Ойкнув, Ната уронила вилку и с испуганными глазами на всякий случай спряталась за спину матери.

– Что такое? – заинтересовался барон, отставив бокал с вином. – Это же цвета одного из моих рыцарей… Сэр Питер… Ага, вот оно в чем дело!

Тут он потянулся и за ухо, но ласково вытащил дочь из-за спины баронессы.

– Ну-ка, рассказывай!

– Да что тут, пап, – засмущалась Ната под тихий, необидный смех окружающих. – Мы давно бы уже испросили вашего родительского благословения, да вот… обычай-то не велит, чтоб младшие дети поперед старших…

Смутившись совсем, она стрельнула глазами в сторону брата и опять спряталась за баронессу, благо ухо ее отец от неожиданности выпустил.

Немного подумав, барон рассудил:

– А почему бы и нет? Воюет смело, хмельного пьет в меру, хозяйство у него справное. А обычай… – Тут он поглядел на невозмутимо евшего Valle. – Может, и ты подсуетишься, чтобы сестра младшая в девках не засиживалась?

Баронесса Амалия незаметно даже для самой себя затаила дыхание.

– Ну что ж, – пожал плечами баронет. – Я, вообще-то, пока не собирался. Но если вам так хочется – обсуждайте и выбирайте ту несчастную, которую я поведу к подножию Богини.

Ната, чуть подпрыгнув от нерастраченной резвости своих восемнадцати, на радостях тихо захлопала под столом. Еще бы! Легко отделалась, да как хорошо все решилось!

– Но! – назидательно поднял палец Valle. – От обсуждения меня увольте – решайте сами.

– Тебе что, все равно? – удивился принц Ян, поигрывая вином в бокале.

Valle подумал, вертя в пальцах салфетку, бросил ее на стол:

– Во-первых, я доверяю вам всем и знаю, что плохого вы не посоветуете. А во-вторых, если вспомнить цвет моего плаща… меня уже предупреждали, что проблемы с прекрасным полом будут, и весьма своеобразные. Так что… – Он пожал плечами. – Думайте сами.

– А если ты потом будешь против? – поинтересовалась мать.

Valle встал, поклонился барону с баронессой и, торжественно чеканя слова, произнес старинную формулу обряда:

– …и какова бы ни была воля ваша, отец с матушкой, я безропотно приму ее. – Тут он стал на колени перед матерью и склонил голову.

– Вау! – восхищенно воскликнула в наступившей тишине донья Эстрелла и, спохватившись, очаровательно покраснела.

Барон только развел руками:

– Быть по сему!

Valle встал, отряхнул колени и продолжил:

– Мало того, я настаиваю, чтобы вплоть до последнего дня это хранили от меня в тайне.

Ната хмыкнула и осторожно спросила:

– Брателла, но ты же вроде можешь пошептать там – раз! – и все узнать?

Брат улыбнулся:

– Я могу узнать это даже сейчас, когда вы сами еще не решили, – кое-какие привилегии у моей профессии есть.

При этих его словах баронесса незаметно вздохнула, и барон тихо накрыл своей широкой, надежной ладонью кисть ее руки.

– А вот не буду, – продолжил Valle и запросто принялся за мороженое, которое очень кстати принесла Нгава. – Пусть останется сюрпризом.

Донья Эстрелла, повертев в пальчиках ложечку для десерта, так умоляюще глянула на Яна, что тот усмехнулся и спросил:

– Барон, а я могу на правах друга вашего сына поучаствовать в обсуждении?

Хозяин озадаченно крякнул, пригубил вина и ответил:

– Принц Ян, донья Эстрелла, ваше участие – это само собой разумеющееся дело. Так что окажите нам честь…

– А я? – встряла неугомонная Ната.

Valle только махнул рукой и наконец-то отдал должное фруктовому с шоколадом мороженому. Тем более что лед для него они с Яном наколдовали с ох каким немалым трудом!

Наутро в замке заработал штаб «матримониальных планов». Принц Ян достал свой хрустальный шар, организовал связь с Имперской канцелярией, так что родословные, портреты и прочие сведения по заказу шли сплошным потоком. По просьбе барона он нарисовал на стене холла большую волшебную карту Империи – светящуюся, с границами графств и баронств, с реками и основными городами.

Valle издали только поглядел на набирающую обороты бурную деятельность, хохотнул и вместе с Карлосом ушел на двор изощряться в фехтовании. Звон их клинков и азартные возгласы причудливой вязью вплелись в рассуждения и споры о кандидатуре будущей невесты.

Перед обедом во двор спустились принц и барон, оба задумчивые и слегка ошарашенные. С завистью поглядев на лихие наскоки стремительно атакующего Карлоса и спокойную, выверенную защиту сына, барон сказал:

– М-да… идти в атаку на толпу орков, пожалуй, будет полегче, чем такие дела решать.

– Это точно, – кивнул принц Ян. – Там все ясно: где враг, где друг.

Барон покачал головой.

– А вам, принц, когда трон займете, подобными делами придется заниматься каждый день.

Представив такое свое будущее, тот поморщился, как от зубной боли, и предложил:

– Может, и мы разомнемся перед обедом, железом помашем? А то даже в голове гудит…

Барон явно обрадовался такой идее, рявкнул солдату, проходившему мимо:

– Две тяжелые шпаги сюда, живо!

И стал расстегивать пуговки на камзоле.

Едва новая пара фехтовальщиков успела покрыться первым потом, как барон, отскочив, заметил:

– Что-то я тяжеловат стал. Да и вы, принц, фехтуете слишком быстро для меня.

Valle, проведя удачную контратаку и заставив капитулировать сконфуженного Карлоса, заявил:

– Засиделся ты, пап, засиделся. Достойных противников, что ли, нет?

– Да мы все больше в строю тренируемся, а не в одиночном… – Барон встряхнулся, отчего с него полетели блеснувшие под ярким солнцем капельки. – Эх, хорошо!

С крыльца спустились дамы. Если баронесса Амалия смотрела на развлекающихся мужчин с легкой улыбкой, то донья Эстрелла – с некоторой завистью: уж очень и ей хотелось немного размяться. Остальные глянули довольно равнодушно: да они такое каждый день видят…

В боковую дверь из кухни выглянула Нгава. Утерев белоснежным передником свою лоснящуюся чернотой, словно начищенный сапог, мордашку, дождалась, пока баронесса глянет на нее, и сделала какой-то хитрый, известный им обеим жест.