Текст книги "Мы из подводного космоса"

7. Жажда жизни

«Страх – дорога к смерти. Дерзание – дорога к звездам»

Сенека

1. Беда пришла внезапно. Она всегда, как заметил Алексей, приходит неожиданно. Ничто не предвещало опасности, наоборот, день начался прекрасно. Накануне три дня пурга свирепствовала над Кольским полуостровом. Мощные снежные заряды набрасывались на Оленью губу, засыпая береговую базу подводников и элегантные подводные лодки первозданным снегом, который под действием штормового ветра превращался в крепчайший наст, почти недоступный лопатам, как ни старались моряки бороться с ним. Три дня старший лейтенант Алексей Игольников, штурман подводной лодки «С-338», провел на своем корабле «по штормовой готовности». Лодки, пришвартованные по три корпуса справа и слева от плавучего пирса, пытались под действием штормовых волн биться друг о друга, но опытные в борьбе со стихией команды подводников не позволяли им разбить свои борта. Три ночи Алексей «обеспечивал» безопасность своей лодки, тогда как офицеры-женатики по вечерам уходили домой, благословляя его на ночное бдение: «Остаешься старшим. Ты же холостяк, тебе все равно делать нечего!» Они спали в теплых постелях со своими горячими женами, а Алексей каждые два-три часа выскакивал на ходовой мостик и обдуваемый ледяным ветром руководил матросами в «борьбе за живучесть». Наконец, силы природы иссякли, ветер стих, снег закончился. Море все еще гнало мертвую зыбь, но люди уже могли передохнуть, ибо суровые условия Арктики стали штатными. Утром Алексей, получивший от старшего помощника командира капитана 3 ранга Колчина Юрия Павловича «отгул» за свой трехсуточный подвиг, благо был выходной день, решил втихаря рвануть на лыжах в Полярный. И повод был очень хороший – поменять книги в библиотеке Дома офицеров. Он очень любил Константина Паустовского, его книги, насыщенные романтикой и горячим дыханием Крыма.

А также необычные рассказы моряка-писателя Виктора Конецкого, который, как и Алексей, правда, намного раньше, закончил училище подводного плавания в Ленинграде, но потом в силу разных причин ушел «на гражданку» и начал писать замечательные романы и рассказы о своих морских странствиях в Арктику и Антарктику. Книги – это был повод, а причина была совсем другая – красивая рыжеволосая девушка Катя, подруга Алексея, с которой он познакомился в библиотеке, пока лодка стояла в прошлом месяце в доковом ремонте в Полярном, на заводе в Палагубе. Конечно, на такое путешествие можно решиться только по молодости: одному зимой на лыжах в тундру! Опасно!

2. Алексей, подтянутый и аккуратный, имевший спортивные разряды по нескольким видам спорта, хороший лыжник, как и все мальчишки, выросшие в Ленинграде, надел спортивный костюм, закрепил на спине небольшой рюкзак с парой книжек, вскочил на лыжи и помчался на свидание. Что может быть лучше для молодого человека, когда впереди сверкает возможность обнять и поцеловать ласковое и податливое женское тело!

Он мчался по белой пустыне, ориентируясь на высоковольтную линию, которая должна привести его в Полярный. Он знал, что впереди где-то Чертов перевал, наиболее опасное место. Лыжи легко скользили по плотному «утрамбованному» снегу, даже палки с трудом пробивали его. Руки и ноги «работали» «одновременным одношажным ходом», небольшие сопки покорялись быстрым подъемом «елочкой». Все тело, насыщенное кислородом, пело и испытывало мышечную радость. «Не ходил в Багдад я с караваном. Не возил я шелк туда и хну…», – в такт движения лыж Алексей мысленно декламировал стихи Сергея Есенина.

Юноша ощущал необыкновенный эмоциональный подъем. Голова была свободна и хорошие воспоминания сами всплывали из далеких уголков памяти.

3. В прошлом году, прибыв в Питер в первый офицерский отпуск, за праздничным столом вспоминали с братом Виктором свое «боевое блокадное детство». Виктор признался, что завидует Алексею, его героической мужской профессии. Он сам хотел стать морским офицером, но по состоянию здоровья, подорванного ленинградской блокадой, его мечте не суждено было сбыться. «Но я давно удивлялся твоей смелости и решительности, твоей жаждой жизни, – говорил Виктор. – Помню, ты, 16-летний мальчишка, приходил в выходной день из Нахимовского училища, переодевался в гражданскую одежду, садился на велосипед и ехал тридцать километров до Петергофа. Представь себе, почти от Дворцовой площади, рядом с которой мы жили, на углу Невского и реки Мойки, через весь огромный город, ты выезжал на Петергофское шоссе и крутил педали до нашего родного городка, где мы родились до войны. В Петергофе проведывал дедушку и бабушку, пил чай и – обратно в город, еще тридцать километров. И в 22 часа, свежий и отдохнувший, прибывал к отбою в Нахимовское училище без замечаний. И это было неоднократно. Такие поездки, конечно, закалили твой характер, что в дальнейшем помогло тебе стать настоящим морским офицером». Алексей не ожидал такого искреннего признания от брата, застеснялся, поскольку не видел в своих действиях ничего необычного. Поднял рюмку армянского коньяка «Три звездочки» и продекламировал: «Как сказал поэт Уитмен, Чем болтать – давайте выпьем!» Все рассмеялись и обстановка разрядилась. Вот такие у него с братом дела!

Уолт Уитмен / Walt Whitman // стихи, переводы

4. Алексей осмотрелся. Определился по очередной мачте высоковольтной линии. Да, направление он выдерживает правильное. Было пасмурно, серо, «полярная ночь» уже закончилась, как-никак март, но светлый день был еще короткий. Разгоряченный Алексей взлетел на вершину огромного снежного сугроба … и понял, что пришла беда. Он оказался на хребте Чертова перевала. Дальнейшая дорога круто обрывалась в пропасть. Дороги, вырубленной в скалах, вообще не было. Все было засыпано многометровой толщей снега. Он сгоряча сделал еще несколько шагов по крутому склону, преодолев вершину, и почувствовал, что лыжи скользят по снежному насту не вперед, а в бок, в сторону пропасти. Секундная паника, что делать!? Вперед идти невозможно, слишком крутой склон. Лыжи предательски сползают в пучину. Еще секунда и он полетит вниз. Мгновенное решение – падать на правый бок! Юноша упал. Правая рука с палкой вытянута вверх. Лыжи ребром уперлись в снежный наст. Крепко ли? От страха мгновенно покрылся потом. Алексей лежал в трансе, в полубессознательном состоянии. Что делать? Животный страх парализовал работу мозга. Он слышал свое тяжелое дыхание, видел перед глазами первородный снег, на который не ступала нога человека, а мозг по-прежнему не работал. От стресса там произошел сбой, как сейчас говорят, нужна перезагрузка.

5. Алексей продолжал лежать на снегу, боясь пошевелиться, его обдувал арктический ветер, ему становилось прохладно, и холод вернул его к жизни. Мозг «включился», началась борьба за жизнь. «Надо взять себя в руки, осмотреться и изучить обстановку!» Он приподнял голову. Слева была пропасть. Метров на сто вниз круто обрывались скалы, засыпанные снегом с торчавшими острыми камнями. Внизу бесшумно вздыхало Баренцево море. Оно было страшное. Черная вода манила и притягивала. Все кругом было белое, а вода черная. И она дышала! В полной тишине. Завораживающая картина! Вот ветер подхватил поземку снега, и белое облако медленно полетело вниз и бесследно исчезло в поглотившей его воде. «Можно попытаться аккуратно съехать вниз по склону», – первая мысль, пришедшая в голову Алексея. Но он тут же ее отбросил. Во-первых, как аккуратно съехать, когда кругом торчат камни? Не реально. Во-вторых, даже если удачно съедешь вниз и не разобьешься, как выбраться из ущелья. Тем более, что внизу море, дорог никаких нет. Мокрому, на морозе – это верная смерть! Нет. Этот вариант отпадает. Он резко повернул голову направо и вдруг почувствовал, как на несколько сантиметров соскользнул вниз.

Любое, даже небольшое движение опасно! Алексей ухитрился лежа, левой рукой воткнуть палку в снег перед лежащими на ребре лыжами и застопорить возможное сползание вниз. Он сжался в комок, затих и затаил дыхание, опасаясь, что даже оно может спровоцировать падение в пропасть. «Думай, Алексей, думай!»

6. «Нельзя выронить из рук лыжные палки, хорошо, что они зафиксированы на кистях специальными петлями. Палки будут помогать удерживаться на склоне. Но особенно, надо беречь лыжи. Если отстегнется даже одна лыжа, она тут же улетит вниз, это будет катастрофа. Надо сохранить лыжи и палки. Без них я пропаду», – принял решение Алексей. Теперь надо закрепиться! Как? Кистью правой руки он начал медленно копать ямку. Хорошо, что есть рукавица. Очень неудобно – мешала петля, на которой была надета палка. Осторожно, миллиметр за миллиметром, он выгребал снег из-под крепкого настила. Еще одно усилие, еще! И вот он уже держится правой рукой за выкопанное небольшое углубление, благо настил сверху крепкий. Одна точка опоры есть! Это уже победа! Он ослабил напряженное тело и перевел дух. Мозг, получивший мощную дозу адреналина, начал работать «на повышенных оборотах» и выдавать возможные варианты действий. «Вперед идти нельзя. Ясно. Что можно сделать? Надо проползти „задним ходом“ до вершины Чертова перевала и, только оказавшись на другой стороне, будет возможность развернуться и отправиться в обратный путь. Других вариантов нет». Итак, задача поставлена, теперь надо ее реализовать. Но как? Опираясь левой рукой на лыжную палку и держась правой за выкопанное углубление, Алексей чуть-чуть протянул тело вверх и назад. Сантиметров десять он выиграл. Это еще одна маленькая, но победа! Затем он подтянул к животу ноги с лыжами, замер и, убедившись, что находится в неустойчивом равновесии, осторожно вытащил левой рукой лыжную палку и быстро воткнул ее в снег, зафиксировав новое неподвижное положение лыж. Еще одна победа! Полежал несколько минут: «Надо отдохнуть!» Кружилась голова. Хотелось закрыть глаза и просто лежать, ни о чем не думая. «Так мало пройдено дорог. Так много сделано ошибок…», – где-то слышанная печальная есенинская фраза вдруг пришла из глубин памяти.

7. Однажды он вместе со своим другом, штурманом с соседней подводной лодки Львом Красновым, пошли пешком из Оленей губы в Сайду губу, на день рождения друга, с которым вместе учились в училище подводного плавания, – к Генке Кастерину. Он был женат и вел очень благообразный образ жизни. Несли с собой бутылочку «Столичной». Алексей привез ее из Питера. Это был хороший подарок, ибо в то время на Северном флоте был «сухой закон». Через полтора часа медленного движения напрямик по сопкам по рыхлому снегу в белом безмолвии, как у Джека Лондона, оба, запаленные и уставшие, сделали привал. Алексей лег на спину, закрыл глаза и, почувствовав легкое покачивание, почти мгновенно начал засыпать. «Вот так, видимо, и замерзают люди на морозе», – решил он. Но встать и начать двигаться – не было ни сил, ни желания. Сладкая истома шла по всему телу. И только грубое вмешательство друга «с физическим воздействием» заставило его встать и продолжить движение. Сейчас друга не было, но было мощное желание жить. Да, да, выжить, остаться живым, вырваться из этой дурацкой ситуации! Алексей снова вспомнил своего кумира Джека Лондона. Его рассказ «Любовь к жизни» – это гимн человеческому мужеству. Действительно, «литература – это наука быть человеком». Алексей напрягся, собрался с силами. Теперь можно ослабить правую руку и начать копать новое углубление, повыше первого. С невероятным усилием, удерживая свое тело в неустойчивом равновесии, он копал неподдающийся наст. Еще, еще! Пот застилал глаза, зубы стиснуты. Еще немного, еще! Наконец, можно зацепиться и передвинуться на несколько дюймов назад и вверх. Да, да, дюймов! Как поразил Алексея в ранней юности рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм». Десятилетний мальчик Деви, проявив невероятное мужество, в экстремальной ситуации, когда акулами был тяжело ранен его отец по имени Бен, впервые в жизни совершил полет на самолете и доставил отца в больницу, сохранив ему жизнь. А потом по этому рассказу был поставлен чудесный фильм. Сколько в этом фильме романтики – и самолеты, и подводные съемки, и борьба с акулами. Сколько мужества! Очень необычная песня «Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня?…» (Знаменитую песню Бена на стихи М.Соболя в фильме исполнил Михаил Рыба, которого называли «советским Полем Робсоном», обладавший редким певческим голосом – бассо-профундо). А когда мальчика в фильме спросили, как он смог посадить самолет, он недоуменно пожал плечами. Значит, решил Алексей, в жизни бывают такие моменты, когда люди совершают мужественные поступки, не задумываясь. Просто делает то, что надо, преодолевая свой страх. И это называется подвиг! После окончания Нахимовского училища он сознательно пошел в подводники, чтобы научиться преодолевать свою робость, свойственную каждому человеку. Море, подводные лодки делают из юношей настоящих мужчин! Алексей хотел быть мужественным, как герои Джеймса Олдриджа, Эрнеста Хемингуэйя и Джека Лондона. Чем и хороша молодость!

Джеймс Олдридж и его «Последний дюйм»

8. После минутного отдыха Алексей продолжил бороться за свою жизнь. Опять правой рукой в неимоверном напряжении он выкапывал в твердом насте углубление, подтягивался на несколько сантиметров, фиксировал себя лыжной палкой в левой руке, переводил дух и снова повторял эту бесконечную процедуру. Уже много времени он, лежа на снегу, пытался «задним ходом» приблизиться к вершине перевала. Все его силы, вся воля были сконцентрированы только на одном – не дать телу возможность соскользнуть вниз. Алексей не замечал, сколько времени прошло. Силы были на исходе. Все тело ныло и просило пощады. Еще немного, еще несколько усилий. Надо, надо! И вдруг он почувствовал, что кисть правой руки преодолела хребет Чертова перевала. «Значит, будем жить!» Алексей собрал все оставшиеся силы, сконцентрировался и как змея, не отрываясь от снежной наледи, извиваясь и помогая себе лыжной палкой в левой руке, осторожно перевалил свое тело через хребет крутого склона. Со стоном, все еще лежа на снегу, стараясь беречь лыжи, он развернулся на 180 градусов. Перед ним была равнина.

9. Алексей, только что лежавший без сил, почувствовал, как к нему возвращается жизнь. Он ощущал огромную радость от сознания, что он победил. Победил страх, победил себя в борьбе со стихией. Он мужик! Он может! Он многое может! В молодости все легко. Только что смотрел в глаза смерти, а сейчас жалеет, что сорвалось свидание с рыжеволосой Катериной. Надо возвращаться назад, на плавказарму «ПКЗ-81», в свою каюту. Превозмогая боль в онемевших руках и ногах, Алексей начинает медленное движение. Лыжи еще плохо слушаются его, ноги как каменные, не сгибаются. Но кровь уже начинает пульсировать. Свежая, горячая, она начинает поступать в жизненно важные участки тела. Молодой сильный организм юноши быстро восстанавливается. Алексей, чтобы прибавить скорости, перешел на «попеременный двухшажный ход». Вскоре ему уже стало жарко. «Еще добавить скорости, еще!» Юноша поет от радости. Впереди его ожидает горячий душ, а затем – ароматный индийский чай с конфетами «Кара-Кум». Мамочка до сих пор переживает за сына. Спрашивает в письмах: «Как можно жить среди странных каких-то губ – Сайда, Оленья, бухта Ягельная. Есть у вас там что-нибудь человеческое? Одни олени, мох ягель, да рыба: то сайда, то пикша». Каждые два-три месяца высылает из Ленинграда посылки. Там обязательно – хороший чай, индийский «Три слона», и конфеты «Кара-Кум», «Белочка» или «Трюфеля». А последний раз прислала свежие куриный яйца, упаковав их в почтовый посылочный ящик, заполненный пшеном. Самое удивительное, что ни одно яйцо не разбилось. «Дорогая любимая мама! Спасибо тебе. Твой сын подводник Алексей Игольников никогда тебя не подведет».

10. Еще полчаса интенсивной лыжной гонки, и Алексей в наступающей темноте видит огоньки Оленей губы. «Ну, слава богу», – как говорят атеисты». Еще небольшое усилие и демонстративно спокойно подъезжает к своей плавбазе. Как будто ничего не случилось. Снимает не спеша лыжи, рукавицей тщательно очищает их от снега (правая рукавица оказывается вся разорвана). Завязывает лыжи сверху и снизу специальными шнурочками, посередине вставляет пробковую распорку. На каждую лыжу надевает палку и закрепляет их лыжными креплениями. Все готово! Оборачивается – рядом стоит и укоризненно смотрит на него старший лейтенант Лев Краснов с юморным прищуром: «Где ты пропадаешь, сэр Алекс? Я уже дважды кипятил в своей каюте чайник. Хочу чая с твоими конфетами!» Алексей обнял своего друга: «Пока патриции нежатся в постелях, гладиаторы готовятся к боям. Понятно, отчего пала Римская империя!», – рассмеялся и побежал на плавбазу: «Накрывай! Через пятнадцать минут будем пить „аква вита“! Прихвати черного хлеба с консервами. Есть хочу, как Рабиндранат Тагор». Да, жизнь прекрасна! За нее стоит бороться! Тем и хороша молодость!

Центр юных моряков города Бреста. День открытых дверей. 2012 год.

8. Мы штурмана

В Заполярье зимой темнеет рано. Солнце вообще не восходит – полярная ночь. Чуть – чуть забрезжит серый день часов в 11, а в 14 часов горном подаётся сигнал «На кораблях спустить флаг» – дневное время закончилось. Ветер стал завывать громче. Позёмка бросила в лицо очередную пригоршню снега. Хотелось есть.

Мы с Лёвой Красновым, младшим штурманом с соседней подводной лодки, весь день работали в городе Полярном в гидрографическом отделе. Сдали в ремонт и поверку штурманские приборы, оформили документы на списание старых приборов, получили « Извещения мореплавателям», «Морской Астрономический Ежегодник» на следующий год, новый «Атлас течений Баренцева моря». Усталые, но довольные возвращались на причал, чтобы на катере добраться до Оленей губы, где стояли наши подводные лодки. Мы уже год прослужили на Северном Флоте, много раз выходили в море, сдали все зачёты и получили допуск на самостоятельное выполнение своих обязанностей. Мы были такие молодые, что считали себя старыми морскими волками, корсарами морских глубин.

Край Света. Заполярье.

При подходе к причалу, где швартуется рейсовый катер, всегда замирает сердце: «Открыт рейд или закрыт?». Сегодня не повезло – рейд закрыт. Опытным взглядом я сразу обнаружил причину – белая стена тумана стояла над бухтой. Причём, туман только что подошёл. Полчаса назад, когда мы вышли из гидрографического отдела, Лёва, стрельнув глазом по сторонам, доложил мне: «Валера, тип – топ! Все светящиеся знаки, буи и створы вижу отлично. Видимость не менее 5-ти миль. Через полтора часа будем принимать душ и я тебя приглашаю в свою каюту на чай. Мама прислала из Ленинграда индийский чай со слонами и конфеты „Белочка“. Твои любимые». Знал, бродяга, чем можно меня пронять! И всё– таки, я в глубине души отругал Лёву. Моряки народ суеверный. Когда имеешь дело с морем, никогда нельзя загадывать наперёд. Меня ещё с Нахимовского училища воспитывали: «Выходишь в море на сутки, собирайся на неделю; выходишь на неделю, собирайся на месяц». Так и получилось! Народ на причале возбуждённо роптал. Из Полярного до Оленей губы идти катером 45 минут. Все служивые люди десятки раз преодолевали этот путь и поскольку туман только – только подошёл, бывалые северяне, особенно женщины, настаивали, чтобы катер вышел по расписанию, иначе придётся сидеть несколько дней. Кто – то позвонил оперативному дежурному. Тот доложил руководству. Военная машина заработала… Когда она раскрутилась в обратную сторону, дежурный мичман вышел в зал ожидания (20-ти метровая комната в деревянном сарае с дровяной печкой) и спросил: «Штурмана есть?» Мы с Лёвой гордо сделали шаг вперёд. Нас привели к оперативному дежурному базы. Он по – военному был краток." Сможете привести катер в Оленью губу?" Мы хотели возмутиться недоверием, он нам не дал такой возможности. «Вы старший», – он показал пальцем на лейтенанта Краснова Льва Евгеньевича. Видимо, тот выглядел более нахальным, чем я. «Если случится ЧП, пойдёте под суд. Оба! Всё. Полный вперёд». Счастливые пассажиры толпой внесли нас на катер и скрылись в кубрике. Мы с Лёвой огляделись. Старшина катера доложил: «Гирокомпаса нет. Магнитный компас в строю, но девиация в этом году не уничтожалась. Радиолокации нет. Скорость на среднем ходу 6 узлов. Лага нет. Эхолота нет». Мне стало жарко. Смотрю на Лёву. Он поправил шапку, как всегда набекрень. И совершенно спокойно сказал старшине катера: «По местам стоять, со швартовых сниматься». И мы вошли в туман. Я встал с левого борта, Лёва – с правого. Ничего не видно. Я смотрю на часы. Ходом 6 узлов идём уже 17 минут. Кричу Лёве: «Через 1 минуту мы выйдем из бухты и надо поворачивать налево на курс 330 градусов». Катер начало сильнее качать. Да, мы вышли из бухты. Легли на новый курс. По-прежнему, ничего не видно. «Через пять минут поворот вправо на курс 10 градусов». Я стою весь мокрый от напряжения. Перед моим взором представляется штурманская карта с фарватерами и рекомендованными курсами. Я виртуально вижу, как мы идём. «Время поворота»! Снова легли на новый курс. Я судорожно считаю: «Скорость 6 узлов, т. е. 6 миль за час. Помню, что этот рекомендованный курс длиной 1,2 мили. Значит, мы его пройдём за 12 минут». Хорошо, что у меня часы со светящимися стрелками. Контролирую время лежания на курсе. Лёва – гигант, словно читает мои мысли. Он кричит мне: «Валера, внеси поправку в скорость, поскольку сейчас время прилива и фактическая наша скорость будет меньше». Вот что значит, человек хорошо изучил приливо-отливные течения в Баренцевом море. Я набрасываю 2 минуты хода на этом курсе. Впереди самое сложное. Мы должны сделать крутой поворот влево, войти в Оленью губу и идти к берегу, но где он этот берег? Ничего не видно. Опять докладываю старшему нашей группы из 2-х человек: «Лёва! Время поворота на последний курс». Сделали крутую циркуляцию, легли на курс. Куда-то идём. Но куда? По моим расчётам через 10 минут должны подойти к причалу. Даю команду – уменьшить ход, затем – застопорить ход, идти толчками. Вытравить якорь-цепь на 10 метров. Это старый морской приём предотвратит посадку на мель.

"Слушать шум прибоя!". Я слева, Лев с правого борта. Старшина катера послал одного матроса на бак – вперёдсмотрящим. Я весь в напряжении: или врежемся в скалистый берег, или сядем на мель. По моим расчётам всё – время вышло. Вот сейчас, сейчас… И вдруг радостный вопль вперёдсмотрящего: "Вижу огни причала, расстояние 10 метров". Невероятная точность кораблевождения по счислению, вслепую. Когда пришвартовались, случилось ЧП. Начфин вёз деньги – денежное содержание на две бригады лодок. Целый мешок. Мешок бросили с катера, он ударился о причал, отскочил и упал в воду. Возникла немая сцена. Точная копия "Ревизора". И опять Лёва не растерялся. По его команде матрос схватил багор, зацепил мешок и с трудом три человека подняли деньги на палубу катера. Назавтра подводники денег не получили, так как весь день финчасть сушила денежные купюры. Зато мы с Лёвой целый год получали деньги без очереди, как Герои Советского Союза. Зауважал нас финансист. Оказывается, катер потому и отправили в туман, что деньги нельзя было надолго оставлять на причале в Полярном. Финансист оценил нас. И хотя он был вдвое старше, с восхищением сказал: "Вы, товарищи лейтенанты, настоящие штурмана"! Не знаю, как Лёва, а я после этого перехода заметил первую седину в своих волосах. А это было только начало нашей морской службы.