Текст книги "Трагическая любовь атамана Артема"

– Артем, знаешь, а ты мне понравился еще с тот первой встречи, когда я тебя мельком увидела в коридоре. Тебя тогда вели на допрос в кабинет Констандогло, – тихо прошептала она прямо в ухо Артема.

– И знаешь, это именно я подсказала Заковскому мысль отправить тебя к атаманам в сопровождении «невесты», роль которой сама и должна была сыграть, – продолжала Эльза свою исповедь.

– Эльза, ты мне тоже очень нравишься, однако я совсем не знаю как мне себя с тобой вести. Ведь в будущем я стану разве, что простым сельским учителем, а ты едва ли выйдешь за меня, потому что не отпустят тебя из ЧК, – прошептал в ответ Артем.

– И я совсем не знаю, что из того хорошего может на самом деле выйти? – продолжил он свою речь.

– Артем, давай не думать в том, что будет завтра. Давай пока удовлетворимся тем, что нам сейчас друг с другом очень хорошо. Мне кажется, что я тебя уже очень сильно полюбила, а дальше мы вместе подумаем над всем остальным, – послышался в ответ шепот Эльзы.

Затем рука Эльзы снова начала свое путешествие в заветные места на теле «жениха» и их уже не классовая борьба продолжилась далеко за полночь.

Довольно поздним утром, когда солнце уже стало стремительно подниматься в зенит, Татьяна разбудила молодых и пригласила их к столу, чтобы позавтракали. Артем и Эльза, поочередно слили во дворе друг другу на руки, умыли холодной колодезной водой лица и расположились после того за столом.

– А где это Иван, что не наливает нам в рюмки на похмелье. Он вчера меня так усиленно обхаживал, наливал и наливал без устали, а сегодня куда-то исчез, – обратилась Эльза с вопросом к Татьяне.

– Если останетесь у нас на ужин, то он снова будет наливать, а пока утром пусть немного сена покосит. Вечером росы нет, то и косовицы тоже не будет, – прояснила Татьяна ситуацию с Иваном.

– Я думаю, что нам к ужину побыть с вами, Татьяна, не удастся, да и хлопот не хочется больше доставлять. После завтрака мы поедем дальше, нам тоже нужно делами заниматься, время не терпит, – ответил в свою очередь Артем на то приглашение сестры.

7. На поиски атаманов

После сытного завтрака, тепло простившись с сестрой, Артем покормил лошадей, запряг их в тачанку, открыл ворота и выехал на улицу. Эльза, тем временем, все никак не могла распроститься с Татьяной. Обе, похоже, стали ощущать одна к другой родственные чувства, а потому прощались долго. Распрощавшись все же с Татьяной, Эльза на этот раз расположилась уже не на заднем, а на переднем сидении тачанки рядом с Артемом. Приклонившись к плечу Артема, она теперь действительно стала очень похожей на его невесту. В этой трогательной позе ощущалось, что иногда и в этом бесстрашном и жестоком всаднике революции просыпалась беззащитная хрупкая женщина с неудержимым влечением к истинной любви.

Артему очень хотелось проведать свою мать и сестру Софию в Соколинцах, однако времени на то было маловато. В ЧК им предложили вернуться из первой разведывательной поездки к атаманам не позже следующего понедельника.

Посоветовавшись с Эльзой, за селом Артем повернул тачанку возле крайней усадьбы направо в сторону паромной переправы, которая вела к селу Никифоровцы. Конечно же, в Никифоровцы они не поедут, а повернут, переправившись через реку, налево и возьмут направление на село Потуш. А от Потуша и до Шендерова рукой подать.

Вокруг стоял теплый летний день. Около дороги колосились хлебные, пока что зеленоватые поля высокорослой ржи и невысокой пшеницы. С другой стороны дороги в низине отливали серебром листвы поля капусты и темно-зеленые поля свеклы. Тихо шелестели о чем-то своем участки молодой кукурузы. Эта идиллия погожего летнего дня усиливалась пением жаворонков, которое доносилось с обеих сторон полевой дороги.

Для Артема такая картина украинской лесостепи была довольно обычной. В то же время Эльзе, которая еще в пятнадцать лет покинула родительский дом и с головой погрузилась в революционные бури, все это навевало воспоминания о полузабытом родительском доме. С малых лет она помогала отцу и матери в полевых роботах. Однако, разве сравнишь суровую природу латвийских поселений с разноцветом украинской лесостепи. И потому Эльза, опершись на крепкое плечо Артема, удивленно оглядывалась вокруг.

Состояние зачарованности Эльзы усиливалось также вследствие настроения влюбленности, которое она стала ощущать из того момента, как тачанка выкатилась с окраин Винницы. Уже четыре года она находилась в самом аду революции и гражданской войны, без сожаления убивала сама, давала приказы убивать другим, была коварной и жестокой, совсем забывая о том, что она еще совсем молодая красивая женщина. И здесь, почти впервые за эти долгие годы, поняла, что есть и другая жизнь, где существует любовь, где живое желание приносить добро, прорастает в трепетной душе ожиданием счастья. Эльза в этот момент совсем не задумывалась над тем, чем все это может вскоре закончиться – она жадно пила эти струи свободы и любви.

Тем временем тачанка, свернув с полевой дороги, выкатилась на опушку молодого, посаженного людьми, леса. А, минув его, направилась на неширокую дорогу, которая вела к паромной переправе. Выехав на паромную пристань, лошади как вкопанные остановились над водой. Парома на этой стороне реки небыло, он стоял на противоположном берегу. Возле парома тоже небыло видно ни одной живой души, только над водным плесом кружили ласточки в погоне за игривыми насекомыми. Артем соскочил с тачанки, приставил рупором обе руки к своему рту и зычно прокричал:

– Эй, дядя Петр, где вы там, путешественники прибыли!

Ни на первый крик, ни на второй дядя Петр не отозвался. Артему пришлось около получаса надрывать глотку, бросая через реку призывы к перевозчику. Тем временем Эльза тоже слезла с тачанки и пошла берегом реки, с любопытством рассматривая растительность и стаи игривых рыбок, которые плескались в прозрачных водах Южного Буга.

Устав от восклицаний, Артем уже думал их прекратить, когда тем временем двери шалаша на противоположном берегу реки медленно приотворились и на пороге, протирая одной рукой заспанные глаза, а другой, разгребая на голове взлохмаченные волосы, появился дядя Петр. Поскольку основное движение проезжих через реку происходило утром и вечером, то Петр, отобедав чем Бог послал, решил после обеда немного вздремнуть.

За десять минут паром был переправлен на другую сторону реки, и тачанка со скрипом въехала на его палубу. Эльза стала рядом с тачанкой, наблюдая за действиями паромщика и Артема. Артем в свою очередь, привязав повод лошадей к одному из паромных столбов, стал помогать перевозчику тянуть за канат, чтобы ускорить переправу. Переправившись и рассчитавшись с дядей Петром, Артем сел на тачанку, где уже сидела Эльза, прикрикнул на лошадей, замахнувшись на них кнутом, и тачанка снова тихо покатила по полевой дороге.

Почти сразу за переправой, Эльза, ласково обняв Артема за талию, произнесла:

– Артемчик, может, мы где-то здесь искупаемся, да и помыться не мешало бы. Ведь второй день мы в дороге, а пыли на ней, сам видишь, немеряно.

– Нет вопросов, Ельзочка, можем и покупаться и помыться. Вот только в скором времени повернем налево на дорогу, которая идет над берегом реки в сторону Потуша. А там я знаю хорошее место для купания, неглубокое и с намытым на берег чистым речным песком, – ответил Артем.

Спустя несколько минут тачанка выехала на раздорожье, на котором основная дорога вела в сторону села Никифоровцы, а другая узенькая сворачивала налево в сторону берега реки. Через километр дорога вывела к самой реке, берег которой порос густым камышом и плакучими ивами. Возле одной из ив Артем остановил тачанку, соскочил на землю и протянул руки Эльзе, приглашая ее сойти с тачанки. Эльза с улыбкой полетела в объятия возлюбленного и с нерастраченной жадностью любви припала к его устам.

Артем осторожно подхватил любимую на свои крепкие руки, приученные с детства к трудной крестьянской работе, и легонько поставил ее на ноги, не отрываясь от сладкого поцелуя. Имея уже возраст за тридцать, он тоже не был особенно избалован женскими ласками и любовью. Если не считать юношеской любви в годы обучения к хозяйке квартиры, где он проживал, которая тогда научила его азам человеческой любви, Артем довольно значительную часть своей жизни провел у постоянных военных баталиях. Почти восемь лет он отдал военной службе, сначала в царской армии, потом в войске УНР. А такая жизнь совсем не содействовала появлению настоящей любви или постоянным любовным отношениям с женской половиной общества. Припоминались только кратковременные романы со случайными партнершами, которые больше проявляли в себе наклонность проституток, а совсем не любимых. И вот, в конце концов, как показалось на тот момент Артему, у него появился шанс найти себе настоящую подругу жизни.

Так примерещилось в то время молодому подольскому парню. И не его была вина, а его беда заключалась в том, что общественная обстановка на Украине для этого совсем не была благоприятной.

Оторвавшись, наконец, от уст Артема, Эльза быстро разулась из своей обувки, и босыми ногами побежала к берегу реки. В этом месте река имеет извилистое русло, вследствие чего к одному из берегов нанесло значительную часть песочного грунта. Поэтому здесь и образовался естественный небольшой пляж с чистой прозрачной водой. Спрятавшись в тень ивы, Эльза резким движением сняла из себя всю одежду и с громким женским визгом по шею погрузилась в теплую речную воду.

– Артемчик, иди быстрее сюда, – донесся до Артема ее бархатистый зазывающий голос, – вода здесь очень, очень теплая. Иди, я жду тебя.

– Сейчас приду, вот только с лошадьми здесь разберусь и приготовлю чего-нибудь пообедать, – ответил Артем.

Он, не спеша, распряг коней и, стреножив их, пустил пастись в густую береговую траву, еще не очень смятую стадом сельских коров. Стоял теплый погожий летний день, ярко светило горячее солнце, местные сверчки громко рассыпали свои трели по береговым окраинам. У Артема не было особого желания куда-то сейчас спешить. Наконец выдалась какая-то возможность отдохнуть от постоянных походов и лагерных мыканий, почему бы не попробовать немного продолжить этот миг.

Искать сегодня Ходака, тоже особого желания не было, никуда он не убежит. Да и следовало бы расспросить детальнее о его месте нахождения у местных крестьян с Потуша. Многих из них он знал еще со времен своих детских странствий по окраинам Соколинец.

Справившись со своей работой, и раздевшись до нижнего белья, Артем тоже приготовился войти в теплую воду реки, в которой уже плескалась Эльза. Она, увидев его в нижнем белье, стала насмехаться и принудила с себя то белье снять, чтобы не замочить. Судя по всему, у этой молодой женщины был хороший опыт времен революции и гражданской войны, когда было никогда заниматься высушиванием одежды, да и на обычную человеческую скромность времени не хватало.

Сняв одежду, Артем подошел к Эльзе поближе. Она же со смехом бросилась к нему, обняла за шею и охватила в воде своими смуглыми ногами за талию. Теперь уже Артем, ощутив, как от прикосновенья к телу возлюбленной медленно просыпается в воде его непослушный «друг», припал своими устами в длинном поцелуе к жадным устам Эльзы.

Ощутив на своем животе мужское достоинство Артема, Эльза, взяли его в свою руку, медленно ввела в себя и ночь любви снова продолжилась в речных условиях, а затем на, расстеленном на берегу в траве, покрывале.

Время в любовных утехах шло незаметно, однако день уже клонился к вечеру, и влюбленные были вынуждены это учитывать. Иначе пришлось бы следующую ночь провести на природе. Хотя обеим было не привыкать к такой перспективе, однако требовалось все же получить от кого-то из знакомых Артема в Потуше информацию о дислокации атамана Ходака. Поэтому, кое-как подкрепившись после долгих часов любви, они отправились в сторону села Потуш.

До села оставалось где-то около двух километров, и сытые лошади довольно быстро преодолели это расстояние. Тачанка, проехав по каменистому склону речного русла, оставила позади мостик через узенький приток Южного Буга, и стала подниматься по довольно крутой улочке к центру села. Артем решил остановиться у своего друга детства Павла Збужинского, который проживал на центральной улице Потуша.

Остановившись возле дома Павла, Артем передал поводья Эльзе, а сам зашел во двор. Возле риги трудилась, готовя пищу скоту, пожилая женщина, мать Павла.

– Доброго здоровья, тетка Агафья! Не узнаете меня? – обратился Артем к женщине.

– Ой, горюшко, а действительно не узнаю, кто же ты такой будешь, молодец? – отозвалась в ответ женщина.

– Да Артем я, Онищук, давний друг вашего Павла. Давно я здесь уже не был, то и узнать меня трудновато. А где Павел, дома или нет? – продолжил Артем свою речь.

– Да дома он, дома. Вот едва лишь сел ужинать, то сейчас я его позову, подожди минутку, – заспешила в дом Агафья.

За минуту на пороге дома показался худой загорелый Павел и бросился обнимать побратима.

– Кого это я вижу, Артем! Будь здоров друг, каким это ветром тебя в наши края занесло? Слышал, ты где-то в войске служил, и в Польшу подался? – радостно приговаривал Павел.

– А служил, служил, Павел. Где только меня не носило, и вот теперь прибился в родные края, то примешь ли на ночевку. Но я не сам, с невестой. Едем по селам искать места для работы, – объяснил Артем цель своего прибытия в Потуш.

– Да о чем ты, побратим. Для тебя и чтобы места не нашлось, заезжай во двор, и веди свою невесту в дом, – пригласил Павел путешественников.

Когда тачанка и лошади были пристроены во дворе, все зашли в дом, где жена Павла уже успела приготовить для приезжих ужин. Павел, хотя он перед тем хорошо поужинал, также присел к столу с бутылью сивухи в руках и стал их той сивухой угощать. За второй рюмкой Артем, помня о поставленной в ЧК задаче, попробовал направить разговор в нужное русло.

– Мы с Эльзой, такое имя у моей невесты, потому что она у меня из Латвии, ездим по селам, чтобы найти места учителей в школе. Но, говорили мне, что в этих местах атаманствует Ходак, то чтобы остерегался. Хотя он меня и знает, еще по отряду Волынца, однако я сейчас отошел от повстанчества, а он этого не уважает, – закинул свою удочку Артем.

– Слышал я о Ходаке, хороший атаман был. Однако недавно его отряд так потрепали, что из сорока казаков осталось едва шесть, или семь. И с ними он прячется где-то в Шендеровском лесу. Думаю что в хате лесника, – прояснил ситуацию немного захмелевший Павел.

– А ты Павел, как здесь поживаешь? Все у тебя хорошо, или нет, вот, вижу, имеешь пригожую жену, деток, – перевел речь на другое Артем.

– Все было бы хорошо, друг, да вот только эти продотряды заливают сала за кожу. Уже и война закончилась, казалось надо было бы крестьянину какую-то слабину дать. Но нет, снуют по селам, иногда последнее из дома выгребают. Хотя и называют это теперь продналогом, а не продразверсткой, – продолжил рассказ о своей жизни Павел.

– Думаю, что недолго уже это, скоро должны большевики взяться за ум, а то снова начнут осенью крестьяне подниматься, – попробовал завершить Артем разговор на оптимистичной ноте.

После ужина гостям постелили постель на чердаке. На этот раз Эльза и Артем, устав с дороги и от занятий любовью на берегу реки, заснули довольно быстро. Утром же, позавтракав и простившись с гостеприимными хозяевами, они не медля отправились в направлении Шендерова.

Перед самым селом Артем повернул тачанку в направлении к лесу. Он знал, где находится дом лесника, и решил ехать туда без лишних промедлений. За полкилометра от дома путь тачанке преградили два, вооруженных винтовками, мужчины в крестьянской одежде.

– Стой! Куда едете, здесь проезд запрещен, то возвращайтесь назад – воскликнул один из них.

– Послушайте, хлопцы, очень хочется встретиться с вашим атаманом, Ходак его, кажется, кличут. А я Артем Онищук, может слышали, он меня знает, то хотел бы с ним поговорить, – не слезая со своего места прокричал в ответ Артем.

Услышав ту речь, мужики несколько задумались, посоветовались между собой, а потом один из них ответил:

– Атамана сейчас нет, будет где-то после обеда. Тогда езжайте к хате лесника и подождите, мы вас пропустим. А тебя Артем я знаю, ты с Соколинец, там у меня живут родственники.

Артем не стал расспрашивать, кто же в Соколинцах является родственником этого повстанца, а замахнувшись на лошадей направил тачанку вперед по лесной дороге. Подъехав через некоторое время к дому лесника, Артем распряг лошадей, дал им немного овса и пошел к дому, оставив Эльзу тем временем на тачанке. В хате была только жена лесника с малым ребенком, поэтому, поздоровавшись с ней и, сообщив цель своего приезда, Артем вернулся к тачанке.

Атаман Ходак появился с тремя казаками где-то после обеда. Дежурные на лесной дороге ему уже сообщили о непрошеных гостях, поэтому особого удивления атаман не высказал. Он медленно слез из коня и не спеша подошел к тачанке, возле которой его ожидали приезжие. Приземистый, лысоватый и невысокий ростом атаман оказывал впечатление довольно крепкого сельского хозяина, из тех, кого советская власть окрестила кулаками.

– Будь здоров, боевой друг. Какими ветрами занесло в нашу трущобу? Какие новости, как твоя жизнь? Слышал, что ты перекинулся на сторону красных, даже какие-то призывы к нам неразумным в газете напечатал, а может меня обманывают? – не выявляя особой радости от встречи, прохрипел Ходак.

– Ты, друже-атаман, почти все верно изложил, вот только всех обстоятельств не знаешь. Если ты не против, то давай зайдем в дом и поболтаем. А это, познакомься, моя невеста Эльза, она из Латвии, то по нашему почти не говорит, – в унисон атаману ответил Артем.

Оставив казаков во дворе, Ходак провел Артема с Эльзой в жилье лесника, где пригласил их к обеденному столу. Обед уже стоял на столе, ожидая приезда атамана. Казакам обед атаман распорядился вынести во двор, чтобы не мешали разговору.

– Так слушаю тебя, друже Артем, – продолжил атаман свою мысль, расположившись за обеденным столом и одолев миску душистого украинского борща.

– Вот, друже атаман, сейчас я езжу по селам и присматриваю себе с будущей женой, работу в сельских школах. К сожалению, мало есть пригодных к обучению помещений, но новая власть настроена на образование. Но то другое, потому что есть у меня еще доверенность от власти приводить к амнистии тех, кто устал в лесах с ней бороться, – коротко изложил Артем цель своего приезда.

– Видишь, друже атаман, когда красные разбили в ноябре прошлого года нашу армию, я с куренного тоже стал атаманом. А затем еще целый месяц боролся с ними на Брацлавщине. Но после того, как посидел в румынских лагерях и в застенках ЧК, потому что был арестован на границе при возвращении на Украину, то понял – борьбу нужно заканчивать и приступать к мирной жизни, – продолжил Артем.

– Думаю, что и тебе следует подумать над тем, чтобы возвратится к мирной работе, тем более, что такая возможность сейчас есть.

Выслушав рассказ Артема, Ходак, мрачно пережевывая свой обод, долго сидел, молча призадумавшись. Так случилось, что жизнь тоже подводила его к аналогичному выводу. Основная часть отряда разгромлена большевиками, другую уже деморализованную часть он сам распустил по домам. С ним осталось пять казаков, и только вопрос времени, что и их найдут и убьют. А то, что найдут, то в том сомнений нет. Вот и Артем его нашел без особых проблем.

– Хорошо, друже Артем, я подумаю, посоветуюсь со своими казаками, и завтра, или быстрее всего, послезавтра дам тебе окончательный ответ. А сейчас хозяйка дома разместит тебя с невестой на ночевку, отдыхайте, – после долгого тяжелого молчания произнес Ходак и вышел, закончив обед, во двор к своим казакам.

Когда Эльза с Артемом завершили обедать, хозяйка дома лесника, которую звали Харитиной, повела их устраиваться в флигель. Во дворе за обеденным столом сидели три казаки, которые приехали вместе с атаманом, сам атаман и еще один незнакомый мужчина. Судя по внешнему виду, это был хозяин дома – лесник. Они о чем-то возбужденно говорили, и было похоже – спорили.

Во флигеле было две небольших комнатушки, обшитых белыми строганными досками. Первая из этих комнатушек явно служила местом расположения разного домашнего скарба, который не всегда используется, но может понадобиться в любое время. На стенах этой комнатушки была развешена разная, преимущественно зимняя, одежда. Также на одной из стен висели вязанки высушенных трав, судя по их запаху – врачебных. В уголке комнатушки стояло две широкие кадки, наверное, с капустой, огурцами или грибами. Рядом с теми кадками на стуле было приспособлено ведро с водой и железный военный котелок.

Вторая комната была уже более похожа на человеческое жилье. В ней находился небольшой стол, два стула и широкая деревянная кровать. Харитина, которая принесла с собой чистое белье, быстро перестлала постель.

– Располагайтесь, гости дорогие, и отдыхайте, устали, вероятно, с дороги. А я тем временем пойду ребенка и скот покормлю, а затем займусь приготовлением ужина, – заторопилась она во двор.

Тем временем «дорогие гости» не стали объяснять Харитине, что они не так уж и устали, проехав от Потуша к Шендерову всего лишь пять километров. И то, что атаман взял на раздумье два дня Артема и Эльзу совсем не огорчило. Находясь в состоянии влюбленности, они были бы, наверное, не против, когда бы атаман взял на раздумье еще несколько дней. Тогда был бы повод вернуться для отчета в Винницу немного позже.

Тем временем Эльза сняла из ног сапожки и удобно устроилась на постели, зазывно приглашая Артема своими округлыми обнаженными ногами сделать тоже самое. Того долго просить не пришлось. И, хорошо отдохнув в доме Павла, после вчерашних любовных соревнований, влюбленные снова погрузились в мир любовных наслаждений. Поскольку им никто не мешал, то во двор они вышли только тогда, когда хозяйка пригласила ужинать.

В доме, на то время, находился только лесник, которого звали Кондрат, со своей женой и малым сыном. Атамана с казаками нигде не было видно, наверное, разъехались по домам совещаться с родственниками и близкими. Поужинав, влюбленные снова вернулись во флигель, где продолжили свои амурные дела.

Атаман появился, как и обещал только утром третьего дня и сразу же позвал к себе Артема с Эльзой. Когда те зашли в обеденную комнату, Ходак сидел на стуле возле стола и взмахом руки пригласил их присесть рядом с собой.

– Ну что же, друже Артем, покумекал я над твоими предложениями, посоветовался с казаками, расспросил друзей и знакомых. Похоже на то, что говорил ты правду и теперь действительно большевики, чтобы прекратить сопротивление их власти, объявили амнистию повстанцам. Поэтому, мы пришли к тому заключению, чтобы пристать на эту амнистию, потому что уже сила наша не та и светит нам только одна дорога – в могилы, – мрачно, рассматривая отсутствующим взглядом что-то за окном, проговорил атаман.

– Но большую часть отряда я распустил еще к вашему приезду и собирать их теперь уже не буду, то поедем к Виннице только с теми, что остались. Если это устраивает, тогда будем отправляться в дорогу, – закончил Ходак свою мысль.

– Хорошо друже атаман, думаю, что ты верно все обмозговал. А что ребята уже и так оставили оружие и разошлись по домам, то пусть так и будет, – подтвердил свое согласие Артем, искоса посматривая на Эльзу, чтобы увидеть нет ли у нее каких возражений на ту его речь.

Эльза молча кивнула, но так чтобы этого не заметил Ходак. Иначе он бы, наверное, не понял, почему в этой паре решения принимает «невеста». Однако атаман, который тем временем продолжал смотреть в окно, не заметил тех пересматриваний.

Приняв такое решение, атаман пошел во двор готовить казаков в дорогу. Таким образом, в конце июня 1921-го года Артем вместе с Эльзой привел для амнистии в Винницу остатки отряда атамана Ходака [8,11,18].