Текст книги "Трагическая любовь атамана Артема"

8. Подпольный центр.

После сдачи атамана Ходака Артем был зачислен секретным сотрудником в штат Подольской губчека. Ему установили денежное довольствие, на которое он нанял на Старом городе, недалеко от моста через реку Южный Буг, небольшую комнатушку, с отдельным от хозяев входом.

Эльза, которая проживала в общежитии губчека, когда они возвращались из поездок к атаманам, часто наведывала его в той квартире, после завершения рабочего дня. Обычно влюбленные не афишировали своих отношений, не желая, чтобы о них узнал более широкий круг сотрудников. Однако шила в мешке не утаишь, и многие в губчека догадывались о их взаимной симпатии.

Артем в дальнейшем, также в сопровождении Эльзы, вел подобные переговоры об амнистии с атаманом Нечаем (П. Бокало – псевдо Нечай) [8, 17, 18]. К тому времени атаман Нечай был известным повстанческим предводителем района. Его отряд возник в 1920-м году и насчитывал в отдельные моменты до тысячи человек. Вместе с войсками УНР в ноябре 1920-го года Нечай отступил за границу в Польшу, но уже через месяц двадцатого декабря 1920-го года с отрядом в три сотни человек снова вернулся в Липовецкий и Уманский уезды. Помощником атамана был к тому времени О. Головащенко, начальником штаба – Желудь, а адъютантом – А. Даценко.

Нечай активно действовал против большевиков до июня 1921-го года, когда под ударами их регулярных войск распустил почти весь свой отряд. С собой атаман оставил только старшинское ядро отряда из шестнадцати человек. В дальнейшем атаман Нечай перешел в отряд атамана Лыхо, оставив свой отряд под управлением начальника штаба Желудя. Под влиянием разговоров с Артемом Онищуком в начале июля Нечай сдался большевикам по амнистии и со временем помогал Подольской Губчека вести переговоры с атаманом Лыхо.

Аналогичные, как и с атаманом Нечаем, переговоры велись Артемом в сопровождении Эльзы в начале июля 1921-го года и с самым атаманом Лыхо (Дорошенко). Однако особых успехов эти переговоры не имели на то время. А уже в августе того же года отряд атамана Лыхо понес от большевиков большие потери. Вследствие потерь в отряде осталось только около двух десятков казаков. Под влиянием этих поражений началась деморализация. Сначала, как известно, сам атаман был категорически против сдачи большевикам, но под влиянием поражений и тех разговоров, которые состоялись у него в начале июля с Артемом и Эльзой, стал колебаться. В дальнейшем же Лыхо не препятствовал своим казакам и старшинам сдаваться по амнистии [8, 18].

В тот же день в начале июля, когда после безуспешных переговоров с атаманом Лыхо Артем с Эльзой вернулись у Винницу, произошло кое-что, что перевернуло все их дальнейшие планы и ожидания. По возвращении влюбленные решили, что Артем сразу же поедет на свою квартиру, а Эльза тем временем наведается в губчека и доложит Заковскому о результатах переговоров с атаманом Лыхо. После чего она обещалась вечером вернуться и заночевать у Артема.

Однако Эльза вернулась значительно раньше. Почти из порога она прокричала:

– Артем, у нас беда. Тебя разыскивают, и собираются с допросить с пристрастием.

– А в чем дело, что там произошло, в чем меня подозревают, – встревожено спросил Артем.

– Понимаешь, еще в конце июня в селе Федоровка наши захватили уездный штаб петлюровского руководства восстанием. Когда сейчас начали изучать документы, то и обнаружили, что тебе командующий повстанческой группой полковник Карий регулярно посылал тайные инструкции, – продолжила Эльза.

– Может он и посылал те инструкции, но я их не получал и тем более не выполнял. Мы же все это время были вместе, когда бы я их успел выполнить, – смущенно объяснял Эльзе ситуацию Артем.

– Да я то тебя верю, однако сомневаюсь, что дотошный Констандогло примет твои объяснения. Быстрее всего, он тебя посадит в застенок, и будет потихоньку выбивать признание, пока не добьется своего, – очертила тем временем Эльза перспективу.

– Поэтому, думаю, что тебя надо сегодня же исчезнуть и затаиться на некоторое время. А я попробую уладить ситуацию, главное чтобы ты снова не влез в это бандитское болото. В ЧК же скажу, что ты решил заехать по дороге к матери и должен возвратится через пару дней, – продолжила Эльза свою речь.

– Хорошо, тогда я побуду у родственников где-то возле Тыврова, а ты уведомишь меня, когда закончится эта катавасия, через Ивана и Татьяну, – не возражал Артем, ощущая, что над его головой нависла серьезная опасность.

На том и порешили, после чего Эльза вернулась в ЧК, а Артем, как только стемнело, тихо собрался, оседлал лошадь и выехал из Винницы в направлении Тыврова.

Из захваченных документов повстангруппы вытекало, что Артем Онищук, являясь секретным сотрудником ЧК, одновременно поддерживал связь с представителями петлюровского повстанческого штаба [2, 5]. Об этом стало известно во время налета 26-го июня 1921-го года красных войск на село Федоровку, где находился тогда штаб Северной повстанческой группы. В ходе этого налета была захвачена повстанческая документация, из которой был сделан вывод, что Артему Онищуку посылались тайные инструкции от командира повстанческой группы полковника Карого.

Официальные документы сообщали:

«Агентдаными установлено, что Артем Онищук за своим происхождением, назначением и тактикой резко выделяется на фоне бандитского движения. В отличие от других бандитов, является наиболее опасным: будучи откровенным бандитом, умышленно амнистировался в Подгубчека и, являясь секретным сотрудником последней, одновременно поддерживал связь с Северной повстангруппой и подпольно действовал в пользу бандитского движения».

Об отношении советской власти к украинским повстанцам свидетельствует хотя бы такая выдержка из «Обращения Подольского губернского исполнительного комитета Рады рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов к крестьянам Подолья об уплате продовольственного налога» от 21-го июля 1921-го года [19].

– «….. Еще одно слово к вам трудовые крестьяне. У Советской власти еще немало тайных врагов. Они приходят к вам, эти ненавистники трудовой власти, эти волки в овечьих шкурах народолюбства, они наводят клевету на вашу власть, они позорят ее. Наймиты помещиков и фабрикантов, агенты Петлюры, польского холопа, который продается попам за них проклятое золото, говорят вам не платить налога, потому что налог есть та самая продразверстка.

Не верьте им, это злейшие ваши враги, они сбивают вас из правдивого пути, они вносят смуту в вашу трудовую жизнь. Даже темные, опутанные Петлюрой бандиты со дня на день начинают понимать, что Советская власть – власть работающих масс. Они выходят толпами из лесов и звериных логовищ и, прощенные народной властью, мирно возвращаются к честной работе. Сдался Мордалевич, Грозный, Лисица, сдался Онищук, сдадутся и другие.»

Оставив того несчастливого июльского дня Винницу, Артем не поехал сразу к родне в Соколинцы или в Колюхов. Он хорошо понимал, что разыскивать его будут, прежде всего, именно там, в родительском доме или у сестры Татьяны. Поэтому он решил сначала посетить и провести несколько дней у одного из своих друзей юности, который проживал в селе Клещев. Село это находится на левом берегу реки Южный Буг почти рядом с селом Потуш, и совсем недалеко от его родных Соколинец.

В этом селе во времена своей юности Артем когда-то дружил с сыном местного рыбака Петром. Все это время, по словам Павла Збужинского, Петр Козловский проживал вместе со старенькой матерью в небольшом отцовском доме, который был построен на одном из речных склонов. Усадьба Козловских находилась на самой окраине села, на довольно значительном расстоянии от других дворов крестьян. Выехав из Винницы уже под вечер, обходя встречные села, Артем полевыми дорогами уже почти в сумерках завернул к жилью Петра.

Внимательно осмотрев окраины вокруг двора Козловских, он неспешно слез из коня, привязал того за повод возле забора и подошел ближе к входным дверям. В окнах дома еще светилось и Артем осторожно, чтобы не спугнуть соседских собак, подошел ближе и заглянул в окно поверх белых полотняных занавесок. В, освещенной керосиновой лампой, комнате за столом сидел сам Петр. Он быстро черпал пищу деревянной ложкой из миски, которая стояла прямо перед ним.

Наверное, только что приехал с поля и ужинает, подумалось Артему. В доме больше никого не было видно, поэтому он осторожно потихоньку постучал рукояткой нагайки в оконное стекло. Петр сразу же прекратил кушать и повернул голову к окну, с тревогой вглядываясь в ночные сумерки. Ничего там не увидев, он встал из-за стола, взял в руки лампу и пошел с ней в сени. После того, как в сенях что-то скрипнуло и громыхнуло, Петр в свете керосиновой лампы появился на пороге дома.

– Кто здесь колобродит, это может ты, Михаил? – неуверенным голосом почти прошептал Козловский.

– Нет, Петр, это я, Артем Онищук, твой давний приятель из Соколинец. Имею надежду, что ты еще меня не забыл, – признался к хозяину из темноты Артем.

– А, это ты Артем, где-то ты надолго исчез из наших мест, говорили в войске служишь. Заходи в дом, садись к столу, поужинаем вместе, я только что начал, – продолжил свою неуверенную речь Петр, не зная радоваться ему нежданному ночному гостю, или нет.

– Хорошо Петр, сейчас я зайду, вот только ты ступай и заведи мою лошадь в хлев, чтобы на улице не оставалась, – попросил Артем.

Петр, услышав слова побратима, поставил лампу на подоконник небольшого окна в сенях, не спеша пошел и перевел лошадь. А в дальнейшем снова вернулся в дом. Артем тем временем уже сидел возле стола, ожидая его возвращения. Когда же Петр зашел в дом, Артем поднялся из-за стола, подошел ближе и, приветствуя, обнял побратима. После того, как они обнялись и трижды, по мужски поцеловались, Петр принялся быстро собирать на стол нехитрый ужин.

– Ты уже извини Артем, поужинаем, как говорят чем Бог послал. Моя мать легла уже на покой, то я сам тебе сейчас кулешу насыплю, – приговаривал Петр, пододвигая Артему полную миску еще теплого капустника сваренного пополам с пшеном, званого в народе кулеш, горбушку ржаного хлеба и деревянную ложку.

– Рассказывай Артем, как это ты за столько лет нежданно-негаданно забрел к моему двору. Видел я здесь недавно Павла с Потуша. Так он рассказывал, что заезжал ты как-то к нему где-то с месяц назад со своей невестой. Может уже и свадьбу сыграли? – не утихал говорливый Петр.

– И не до свадьбы мне, Петр. Вот попал я сейчас в большое подозрение к власти, то придется с той свадьбой несколько подождать. Пока что побуду где-то в подполье, спрятавшись от большевиков, ищут они меня теперь, – пересказал Артем побратиму свою невеселую историю.

– А ты, Петр, как здесь поживаешь, не женился еще?

– Разве женишься с нашими богатствами. Земли имею, как кот наплакал, да и с той хлеб продотряды осенью выволокут. Немного рыбалкой промышляю, немного хлебопашеством, то так вдвоем с матерью и живем себе, – рассказывал Петр о своем житье-бытье.

По тех разговорах, побратимы улеглись на ночевку, потому что Петру на рассвете нужно было проверить свой невод, может какая рыбка попалась. Артем же согласился побыть у него до вечера следующего дня, чтобы потом отправиться ночными сумерками берегом реки в направлении села Канава. Недалеко возле этого села находился довольно большой лес, который тянулся почти к самым окраинам села Дзвонихи. В хате тамошнего лесника, своего доброго знакомого и недалекого родственника, Артем и собирался пересидеть лихой час, ожидая весть от Эльзы.

9. Борьба с продотрядами

После захвата приказов Северной повстангруппы, как утверждала официальная пресса в отношении Артема: «…он окончательно выяснил линию отношения к Соввласти, после чего появился во главе одной из банд и начал активную деятельность в Брацлавскому уезде, зарекомендовав себя частыми и дерзкими налетами, применяя тактику при нападении разделения банды на две группы и агитирует среди амнистированных бандитов, вербуя их в свою банду. За проверенными агентданными, банда Артема является террористическим отрядом Северной повстанческой группы» [2,5].

Отряд Артема к тому времени был наиболее многочисленным на Тывровщине. По некоторым данным, в отдельные периоды он насчитывал больше трех сотен человек. Кроме того, этот отряд отличался четкой национально-политической окраской и железной военной дисциплиной. По сообщению разведки красноармейских частей, «дисциплина в банде Артема суровая, применяются наказания в виде несения нарядов вне очереди по сторожевой службе, которая выставляется по просекам и лесам, в центре которых располагается вся банда» [18]. Сам же Артем отличается фанатичной преданностью идее независимой, свободной от большевистского господства Украины.

На это время, вследствие засухи, которая постигла Украину в 1921-м году урожай зерновых у крестьян был незначительный. А в южных регионах Украины и некоторых регионах России осенью 1921-го года к тому же начался сильный голод. На Украину потянулись потоки беженцев и переселенцев. Не пухли от достатков и центральные регионы Украины, где засуха не так сильно проявилась, как на юге. В то же время, несмотря на переход большевистской власти к так называемой «новой экономической политике», грабеж украинского крестьянства продолжался.

Согласно историческому анализу к общим причинам крестьянских восстаний 1921-го года на Украине можно было отнести [8]:

1) грабительскую большевистскую продовольственную политику и продналог, который продолжал собираться методами продразверстки, постоянные грабежи и реквизиции, которые осуществлялись милицией, чекистами, красноармейцами, и т. п.;

2) земельную проблему, которая была решена совсем не в пользу основной массы трудового крестьянства;

3) постоянные перераспределения земли, направленные на расслоение населения украинских сел на бедных и зажиточных крестьян (так называемых, кулаков);

4) постоянный грабеж национальных богатств Украины (хлеб, сало, сахар, масло, уголь, и т. п.);

5) голод, который начался на Юге Украины и вызвал наплыв переселенцев в центральные регионы;

6) произвол и дебоши большевистских военных частей на всей территории Украины;

7) принудительную мобилизацию в Красную Армию и связанное с этим дезертирство в повстанческие отряды;

8) разруха и упадок общественной жизни в городах и больших поселениях.

Не очень следует удивляться поэтому, что Артем не соблюдал свое слово, где-то тихо отсидеться в сельской глубинке. Просидев в подполье почти месяц и, не получив никаких сообщений от Эльзы, Артем понял что рассчитывать он может только на себя и на своих друзей-побратимов, которые помогали ему прятаться от поисков власти все это время. Кроме того, общаясь с крестьянами окружающих сел Соколинцы, Потуш, Клещев, Никифоровцы, Шендеров, Колюхов, Канава, Онитковцы, Дзвониха, Артем не мог не реагировать на них призывы о помощи.

Вместе с тем в начале августа появились в тайном подполье Артема двое его давних побратимов Сергей Кондратюк и Парамон Кирилюк, оба с Колюхова. Им, как оказалось, тоже пришлось убегать из села, потому что имели конфликт с продагентом, который начал уже с самого начала жатвы собирать в селе продналог. Тот продагент пообещал, что за утаивания урожая зерновых подаст на них жалобу в уездную милицию, то чтобы начинали сухари себе сушить, а может дойдет и к худшему.

Взвесив те обещания уполномоченного Сергей и Парамон не стали ожидать их осуществления, а вытащили запрятанные еще из войны винтовки и бросились к Татьяне Кулибабчук, чтобы узнать – где прячется Артем? Татьяна, которая тоже слышала от односельчан о тех угрозах, не долго опираясь, сообщила им местонахождение брата. Таким образом, уже четвертого августа 1921-го года Артем Онищук, как доносила разведка красных, был замечен во главе небольшого отряда всадников при двух пулеметах в районе села Канава [2, 20].

А уже через десять дней отряд Артема Онищука увеличился в своей численности до шестидесяти всадников за счет, неудовлетворенных действиями власти, крестьян окружающих сел. К отряду пристали давние побратимы Артема с Соколинец Алексей Охримчук, Павел Мельник, Артем Охримчук, Петр Бегун и двоюродный брат атамана Клим Онищук. Каждый из крестьян, которые вступали в отряд Артема, приходил со своим конем и со своим оружием, которого и то время было вдоволь по украинским селам вследствие предыдущих военных действий.

Артему было понятно, что увеличивать в дальнейшем численность отряда он сможет только тогда, когда покажет своим казакам, что власть их боится. Не менее важно было начать действия с реквизирования и возвращения крестьянам продналога, который ускоренными темпами уже стали собирать продагенты и продотряды по всей Брацлавщине.

Впервые заявить о себе Артем решил путем осуществления нападения на Вороновицкий сахарный завод. Это решение было принято атаманом тринадцатого августа 1921-го года на совещании старшин своего отряда. Мотивация здесь была простая, на том заводе находились значительные запасы сахара урожая предыдущего года, которые могли служить казакам отряда, как материальная компенсация за их участие в борьбе. Кроме того, в кассе завода должны были быть какие-то денежные средства, которые тоже были не лишними для расширения базы восстания.

Дополнительным стимулом для нападения именно на этот завод было то, что на нем работал учетчиком такой себе Сыч Семен, который был родственником одного из повстанцев. Поэтому Артем имел полную информацию, как о состоянии материального и денежного обеспечения завода, так и о состоянии его охраны.

Осуществив в обеденную пору четырнадцатого августа неожиданное нападение на сахарный завод, повстанцы не стали там ждать прибытия, вызванных руководством завода красноармейских частей. В течение часа они оперативно загрузили мешками с сахаром шесть телег, и после этого обоз направился из Вороновицы в направлении соседнего села Тростянец. В дальнейшем, минув это село, отряд спрятался в большом лесу, который находился на восток от села Шендеров.

В этом лесу отряд разделился на две группы. Одна из этих групп осталась охранять обоз, а вторая группа из двадцати пяти всадников под командованием самого атамана Артема отправилась в направлении центра волости – городка Тывров.

Переправившись паромом через реку Южный Буг в районе села Никифоровцы, повстанцы обошли стороной село Колюхов. А в дальнейшем прошли, не особенно теперь прячась, через село Дзвониху в сторону городка Тывров. В восемь часов вечера в тот же день 14-го августа 1921-го года повстанческий отряд, не получив никакого сопротивления от большевистской власти, занял центр волости Тывров.

Вступив со своим отрядом в городок, атаман Онищук сразу же направился к дому волосного правления, чтобы арестовать там большевистское руководство волости и уничтожить официальные бумаги. Однако рабочий день к тому времени уже закончился, работники волосного правления разошлись по домам, и дом правления был закрыт. Увидев на дверях замок, атаман не стал их ломать, а сказал, что придет сюда завтра, когда сотрудники правления будут на месте [20].

После этого Артем распорядился созвать жителей городка на митинг. И когда на центральной площади собралось около полусотни жителей с ближайших к центру улиц, атаман Артем вылез на одну из пулеметных тачанок, и произнес зажигательную речь.

– Панове-земляки, многие из вас меня здесь знают, потому что я же сам родом из Соколинец и часто бывал у вас в Тыврове. Длительное время мне пришлось воевать и против немцев, и против гетьманцев, и против белых, а потом и против большевиков. И когда в ноябре прошлого года поляки нас предали, то пришлось и в румынских лагерях посидеть. Вернулся я домой из лагерей весной, думал, взялись большевики за ум, перестали грабить трудовое крестьянство, продналог ввели. Думал, стало легче крестьянству, но оказалось, что очень и очень я ошибся. Это только одно название «продналог», а на самом деле это осталась та же самая грабительская продразверстка. Снова большевики обдирают украинского крестьянина, как ту липку, только что околеть из голода не дают. Еще не успели крестьяне собрать урожай, как продотряды стали выгребать из закромов все дочиста. А знают же, что была здесь засуха, и этот год оказался неурожайным.

– Но большевиков эти проблемы совсем не интересуют, они все грабят и грабят. Поэтому я, Артем Онищук, призываю всех национально сознательных граждан Тыврова, вступать в мой отряд, чтобы совместно бороться за наше самостоятельное Украинское государство, свободное от большевистских Советов. Мы, не жалея своей крови, где только можно будем препятствовать большевикам грабить крестьян. Я ж со своей стороны сделаю все, чтобы возвратить крестьянам нашей волости уже награбленное добро. По всей Украине поднимается крестьянство, к нам идут на помощь войска Директории под проводом генерал-хорунжего Юрия Тютюнника. Мы победим, слава Украине!

Закончив свою речь, Артем слез с тачанки и стал заниматься расположением своих казаков на ночлег. Пошумев между собой после того митинга, жители городка и себе потихоньку разошлись по домам.

На следующий день утром пятнадцатого августа 1921-го года, переночевав в Тыврове и пополнив свои лавы его жителями, повстанцы прошли через село Онитковцы и направились к лесу, который находился на восток от городка Шпиков [2,20]. По убеждению самого Артема и, исходя из инструкций Повстанческого штаба, повстанческий отряд должен был располагаться в лесах, чтобы, выставив кругом по всем дорогах сторожу, обезопасить себя от неожиданного нападения красных. Ночевка же в Тыврове была из того правила определенным исключением, сделанным с той целью, чтобы убедить местных жителей в силе повстанцев.

Став на постой в лесу около Шпикова, повстанческий отряд ежедневно пополнялся новыми бойцами, которые приходили с просьбой помочь односельчанам в борьбе с продотрядами. И атаман, который объявил эту задачу основной в своей борьбе, всегда шел новоприбывшим навстречу. Поэтому, выслушав призыв крестьян, которые прибыли из сел Сильница и Петрашивка, о помощи, Артем на следующий день снова разделил свой отряд на две части.

Одна из этих частей отряда под проводом помощника атамана Николая Бондаренко осуществила неожиданный налет на село Сильница. Во время боя с продотрядом, который собирал продналог в этом селе, повстанцы убили двух красноармейцев.

Вторая часть отряда, во главе с самым атаманом, утром шестнадцатого августа взяла направление на село Петрашивка, в котором тоже хозяйничал продотряд. В Петрашивке повстанцы захватили в плен продагента и красного казака, который охранял обоз с собранным продналогом. Крестьяне, которые сошлись на площадь забирать свой урожай, требовали объявить грабителям смертный приговор. Повстанцы связали пленных и привели их на суд к атаману, который находился в доме сельского совета. Когда тех завели у помещение, где находился атаман, то внимательно глянув на продагента, Артем проговорил:

– Ты смотри, а это же Степан, мой сосед с Соколинец. Чего это тебя сюда занесло, Степан, в Петрашивку? Чего дома не сиделось?!

Степан, который до этого исподлобья мрачно смотрел на Артема, неожиданно встрепенулся от этих слов и с надеждой взглянул на атамана.

– Это ты, Артем, вот как пришлось встретиться. У меня же, ты знаешь, дома жена, дети и все есть хотят. Земли же нет, то как же нам прокормиться? Вот и служу. Слышал я, что и ты в свое время большевикам помогал, – от предчувствия близкой смерти у Степана судорогами сводило рот.

– Знаю, знаю Степан. Но и ты знай, что за грабеж надо отвечать перед народом. Вот сейчас получите со своим подельщиком от моих казаков по десять плетей, а дальше думайте, как быть и жить. А попадетесь еще раз, то от жизни таки избавитесь, обещаю – с прижимом ответил атаман.

Пленных вывели на площадь и принародно, задрав одежду, дали каждому по десять плетей, а потом отпустили с Богом на все четыре стороны.

Вследствие того, что жатва почти во всех селах закончились, советская власть значительно активизировала сбор по селам, так называемого, продналога. Поэтому август 1921-го года оказался для отряда Артема месяцем наиболее активных действий, когда призывы крестьян о помощи доносились почти что из каждого села, возле которого появлялись повстанцы.

После акций проведенных в селах Сильница и Петрашивка, обе части отряда вернулись на место своего временного базирования в лесу возле Шпикова, где на них уже ожидали крестьяне из городка Печора. Выслушав тех крестьян, атаман распорядился выслать чоту повстанцев им на помощь. Вследствие этого, на следующий день семнадцатого августа в городке Печора повстанцы захватили в плен трех продагентов. Проучив плетями, этих пленных тоже потом отпустили.

По информации отдельных жителей Шпикова, которые имели симпатию к повстанцам, в район базирования отряда Артема Онищука должны были вскоре прибыть карательные части 24-й пехотной дивизии. Поэтому, атаман не стал ожидать вероятного окружения отряда в Шпиковских лесах, а решил осуществить рейд в обратном направлении назад к предыдущему месту базирования в Шендеровском лесу.

Уже в ночь на восемнадцатое августа отряд Артема Онищука, переправившись через реку Южный Буг возле села Никифоровцы, и, получив соответствующую информацию от перевозчика Петра, проводит акцию в соседнем с Никифоровцами селе Лука-Немировская. Неожиданное нападение на милицейскую заставу позволило пополнить запасы отряда оружием и шестью конями. Местных милиционеров, как и в большинстве предыдущих случаев стычек с представителями гражданской большевистской власти, повстанцы убивать не стали, а, проучив плетями, отпустили на волю.

Переночевав в Луке-Немировской, утром на следующий день отряд переместился в село Потуш. В этом сели повстанцы реквизировали у продотряда, и раздали крестьянам большую часть со ста пудов зерна, собранного ранее, так называемого, продналога. Как и в предыдущих случаях реквизиций, повстанцы ограничились только изъятием продналога и снова отпустили на волю продагентов.

За время, которое прошло с момента занятия городка Тывров, численность отряда увеличилась за счет жителей сел волости почти до ста всадников. Однако, несмотря на наличие довольно значительной военной силы, большинство акций отряда Артема Онищука проходили почти бескровно. И только в случаях вооруженных стычек участники этого сопротивления были убиты, как, например, это произошло в селе Сильница. Да и к тому же самого атамана Артема в том селе небыло.

На этом месте, следовало бы обратить внимание на довольно гуманное отношение самого атамана Артема Онищука к пленным продагентам и красноармейцам. Он вел себя довольно гуманно, в отличие от отношения к тем же лицам другого известного атамана Орла (Якова Гальчевского-Войнаровского), который действовал в соседних уездах. Свою борьбу за украинскую государственность Артем Онищук начинал в 1919-м году вместе с тем же Гальчевским (Орлом), находясь в составе старшин 61-го полка, который был к тому времени под командованием подполковника Анания Волынца. Артем Онищук служил в этом полку сотником четвертой сотни, а Яков Гальчевский на то время был сотником пушечной батареи.

Как известно, из исторических источников 25-го января 1919-го года, согласно приказу № 43 штаба Холмско-Галицкого фронта Гайсинский курень имени атамана Симона Петлюры был переформирован на 61-й пеший действующий полк в составе 19-й дивизии с расположением в городе Староконстантинов, что на Волыни. В скором времени 61-й полк отправился на Северо-Западный фронт в распоряжение его командующего Владимира Оскилка [1,21].

Со второй половины февраля приблизительно до двадцатого марта 1919-го года 61-й полк вел с переменным успехом бои против частей Красной армии в районе Костополь – Домбровица (ныне Дубровица) – Столино – Речица. Во время мартовского наступления Армии УНР 61-й полк принимал участие в боях возле Костополя, Немовичей и Сарн. Вместе с 56-м Немировским и 57-м Гайсинским полками возле города Сарны, 61-й полк отбросил большевистские части за реку Припять. А когда в конце апреля Красная армия, прорвала фронт в направлении на Житомир и Новоград-Волынский, то 61-й полк оказался в окружении.

Ананий Волынец, получив специальную задачу от командира дивизии Добрянского, в ночь на 23 апреля с частью своих гайсинцев прорвал фронт и отправился в тылы Красной армии – на соединение с повстанцами Дмитрия Соколовского, которые действовали в районе Радомышля. Волынец планировал через этот повстанческий район выйти в родной Гайсинский уезд, чтобы поднять там восстание против большевиков.

Яков Гальчевский, с остальными казаками и старшинами, в числе которых был и Артем Онищук, остался в полку и был назначен командиром 61-го полка имени Симона Петлюры. А поскольку Армия УНР откатилась на Ровно, то Гальчевский повел свой истрепанный полк за ней и ему удалось вывести часть из окружения.

Вскоре Яков Гальчевский получил приказ Симона Петлюры прибыть на станцию Радзивилов. Главный атаман приказал Гальчевскому с несколькими старшинами и казаками отправиться через фронт на связь с партизанами и организовать акцию разрушения тылов Красной армии. Сдав полк старшине Шынкаренко, Яков с несколькими боевыми побратимами перешел фронт. Тогда, в мае 1919-го, и началась его повстанческо-партизанская эпопея, которая длилась с небольшими перерывами почти до 1925-го года.

В 1921-м году начался новый наиболее активный этап повстанческо-партизанской деятельности Якова Гальчевского. «Я знал, – говорил он, – что новое повстанческое движение, которое я вызову, не будет иметь видов на положительные последствия, особенно для участников восстания. Из периферий мы Украины не создадим, оккупантов не прогоним, но с другой стороны не погибнем бесславно, как бараны, а с оружием в руках – по-козацки. Дадим кроваво ощутить этим инородцам – большевикам и жидам, а также и своим предателям, которые спутались с коммунарами, что не все еще пропало. Правда, пропадет много наших, погибнет много невиновных людей, но когда лес рубят, то щепки летят. Каждая новая жертва – кирпич в наш национальный дом, потому что никогда человеческая кровь не льется напрасно! Думалось, а может, Запад, когда узнает о повстанческом движении, скорее осуществит интервенцию. А если нет, то своими выступлениями заставим коммунистических лидеров пойти, хотя бы на фикцию украинства… И так, с Богом – к делу» [22].

Как военный специалист, Гальчевский от самого начала своей повстанческо-партизанской деятельности организовал очень эффективную разведку и контрразведку. Его осведомленность поражала даже близких товарищей. Он всегда знал, что и где происходит, потому что везде имел своих информаторов – на железной дороге и телеграфе, в ревкомах и «комбедах», даже в военных частях и ЧК. Особое внимание он уделял изобличению и уничтожению «секретных сотрудников ЧК»… Он не жалел вознаграждений для местного еврейского населения. И евреи исправно собирали для него информацию. Понимание того, что в партизанской деятельности разведка и контрразведка имеет особое значение, долго оберегало жизни атаману и его казакам.