Текст книги "Мастера Книги"

Уже в ванной, раздевшись до трусов, она все же решила сначала позвонить, поэтому вернулась в гостиную, где в кармане куртки лежал телефон.

– Ты так смотришь, как будто ни разу меня не видел, – сказала Алина, заметив мой плотоядный взгляд.

– После такого поста… к тому же на тебя всегда приятно смотреть, – сморозил я.

– Так кто ж тебя заставлял поститься? – съязвила она, пытаясь за стервозностью скрыть полученное от моих слов удовольствие.

– Извини, но я хочу только тебя.

– Послушай, я только вернулась с работы, – капризно ответила она и, взяв телефон, сказала в трубку «да». Затем разорвала соединение и отправилась в ванную.

– Принеси, пожалуйста, полотенце, – попросила она через 15 минут.

Обычно мы им не пользуемся, но в тот раз я взял с полки самое большое и самое мягкое полотенце. Закутав Алину в полотенце, я взял ее на руки и отнес в спальню. Я поставил ее на кровать, тщательно вытер и уложил в постель. Затем принялся целовать ее с головы до ног, пока она не набросилась на меня, как львица на антилопу, но вместо смерти результатом ее атаки стала охватившая нас дикая, первобытная страсть…

– Сегодня можно туда, – сообщила Алина, когда мы приблизились к кульминации, а когда я разрядился (она в очередной раз кончила чуть раньше), мы перевернулись на бок так, чтобы он не выпал, и в таком положении, продолжая лениво ласкаться и говорить милые глупости, незаметно для себя провалились в посткоитальный сон…

Я проснулся первым. Алина спала, положив голову мне на плечо, и мило посапывая мне в ухо. Чтобы ее не разбудить, я решил не двигаться, пока она не проснется. Сначала я думал о своем дурацком сне, – мне приснились поющие булочки, которые поют, пока ты их ешь, – потом мысли завертелись вокруг судьбы. Я представил лабиринт в виде сложно разветвленной сети игрушечных железных дорог с развилками в точках выбора. По ним сновали поезда-люди, а кто-то переводил стрелки по своему усмотрению. Машинисты поездов не замечали, что проезжают через развилку, и думали, что едут по единственно возможной дороге. Поэтому им не приходило в голову воспользоваться пультом для переключения стрелок, которым оснащен каждый поезд. Возможно, так даже лучше. Ведь если каждый начнет по своему усмотрению переводить стрелки… Вот уж действительно трудно придумать более идиотский аргумент, чем «а что если все так начнут поступать?»! А что если все станут дантистами? Или учителями? И что, никто не должен быть учителем и дантистом? Мы до сих пор существуем на этой планете, потому что каждый занят не тем, чем другие.

Проснувшись, Алина сладко потянулась, потом зевнула и только потом открыла глаза.

– Ты колючий, – капризно произнесла она.

– Ну, Солнышко, ты же не сообщила, что возвращаешься. Вот если бы ты звонила по дороге домой…

– Не дождешься! – оборвала она меня тем шутливым тоном, за которым зачастую скрывается здоровенная доля правды.

– Тогда придется терпеть.

– Не хочу терпеть.

– Се ля ви.

– А ты разве не можешь всегда меня ждать? Тебе что, трудно?

– Ты же знаешь, бритье для меня – подвиг, а подвиги нельзя совершать впустую.

– Ну и ладно, – на мгновение наигранно надулась она, и сразу же заявила: – я хочу есть.

– Куда пойдем? – спросил я.

– А давай никуда не пойдем. Я так хорошо пригрелась в постельке. Давай ты чего-нибудь приготовишь, побреешься и принесешь сюда. А потом я подарю тебе себя. Хорошо?

– Что приготовить?

– Что-нибудь побыстрее. Я не хочу тут одна долго ждать.

– Побыстрее только яичница.

– Давай ты сам все решишь, хорошо?

Алина терпеть не могла отвечать на лишние вопросы.

– А мне, когда мы спали, приснилась судьба, – решила рассказать Алина за ужином, и ее слова заставили меня вздрогнуть от этого совпадения, – представляешь, я увидела судьбу в виде невообразимо огромного количества рук. В каждой было по одному из объектов вселенной. Одни руки держали галактики, другие – звезды, третьи – планеты. В руках у четвертых были мы, люди, а какие-нибудь миллиардно-миллиардные руки держали атомы и частицы. Все это многообразие объектов в руках судьбы было не более чем набором аксессуаров для ее замысловатого танца. В моем сне она танцевала перед абсолютным ничто, выдергивая оттуда объект за объектом всего лишь для того, чтобы вновь отправить их обратно. Я как завороженная смотрела на этот танец, а кто-то, кого я не видела, прошептал мне на ухо: «В руках судьбы ты видишь ее фантазии». И тогда я каким-то чудом увидела, что судьба действительно танцует перед своей фантазией, которая и есть это бескрайнее ничто, и что все, даже ее танец, даже она сама, не говоря уже о нас, есть не более чем мимолетные отблески фантазии перед абсолютным ничто. Вот такой сон.

Новая глава

Убедившись в том, что мое маленькое расследование осталось незамеченным, я поспешил вернуться к привычному распорядку жизни. Предложи мне кто в тот момент таблетку, после которой я бы окончательно забыл о своем открытии, я выпил бы ее, не задумываясь. И дело здесь не в том, что теперь я знал, что пишу не о каких-то литературных героях, а о живых, реально существующих людях, чья судьба зависит от моих слов. Тем более что от меня зависело лишь, как мой клиент станет решать возникшую проблему, и если он морально готов к любым действиям, включая физическую ликвидацию неугодных, он и без меня прибегнул бы к помощи человека с ружьем. Короче говоря, совесть мне спать не мешала. Не мешает же она стратегам бросать людей в бой или на не менее опасное мирное дело вроде строительства узкоколеек или ликвидации последствий аварий на АС, а там потерь значительно больше, чем у меня. Понятное дело, что если упереться лбом в мораль, можно сказать, что стратеги действуют во благо Родины или великой цели, а я просто рублю бабло, вот только все эти блага Родины и великие цели – слова, за которыми скрывается гипертрофированное чувство собственной важности. Так что на уровне мотивации мы равны.

Зато питаемый воображением страх не давал мне покоя. А что, если они все же поняли, что я знаю? Что если они просто ждут? Что если?.. Я понимал, что все мои «если» – легкая форма паранойи, но ничего не мог с собой поделать. Единственным средством от страха было ощущение собственной полезности, которое давало мне хоть какую-то надежду на то, что в случае чего я смогу защитить себя и Алину, по крайней мере, от рук своих нанимателей.

Окончательно решив, что мое благополучие и благополучие близких людей намного важнее благополучия всех остальных, я поставил точку в вопросе о «слезе ребенка». Да, я готов жертвовать другими ради себя, а вы нет? Если так, то вы – идиоты. И я жертвовал счастьем тех, кто стал поперек дороги моим клиентам, ради возможности жить тихой, спокойной жизнью, максимально лишенной всяких сюрпризов и приключений. Вот только у Фортуны на этот счет были отличные от моих взгляды. Она взялась за меня по всем правилам искусства войны, и в качестве разведки запустила сны. Первым был сон про поющие булочки.

Второй был еще сюрреалистичней: Я шел по одной из аксайских улиц вдоль пятиэтажной малосемейки, окна первого этажа в которой были настолько низко расположены, что подоконники находились на уровне моей груди. Я шел вдоль дома по тротуару и нет-нет, да и заглядывал мельком в не зашторенные окна. В одном из них я увидел Алину. Судя по ее домашнему халату и по тому, как она возилась в шифоньере, я понял, что она дома. Так вот где ты живешь! – подумал я. В следующее мгновение рядом со мной появился мальчик дошкольного возраста.

– Дядя, мне надо домой, – сказал он, – ты поможешь?

Он хотел, чтобы я помог ему влезть в окно. Во сне это было совершенно естественно.

За то время, что я разговаривал с мальчишкой, Алина покинула комнату, и там летала похожая на курицу птица. Она была чуть более изящной, имела хвост, как у фазана, и могла маневрировать, как колибри. На спине у курицы сидел зверек, похожий на гибрид крысы и кота. Он сидел, как победитель на белом коне во время посвященного его победе парада: спина прямая, осанка гордая. Так как ни седла, ни поводьев у курицы не было, зверек держал руки свободно опущенными вдоль тела.

Засмотревшись на эту невидаль, я не заметил, как Алина вышла из дома. Зато она заметила меня сразу.

– Эй ты! – крикнула она мне тем вульгарно-пьяным голосом, который обожают возомнившие себя крутыми малолетние шалавы быдлятского сословия. – Какого хера тебе здесь надо, и как ты вообще меня нашел? Ты что, следил за мной, урод?

Повернувшись на голос, я увидел Алину размалеванной и одетой, как это принято у дешевых проституток. Она была настолько пьяна, что еле держалась на ногах. В руке у нее дымилась сигарета, добавляющая к образу Алины еще больше вульгарности.

– Алина?.. Это ты?.. Что ты здесь делаешь? – спросил я, ошарашенный ее видом.

– Не твое собачье дело, – ответила она, – что хочу, то и делаю, а ты вали отсюда нахрен, чтобы я больше тебя здесь не видела. Ты понял?

Новая глава

Он заявился часов в восемь.

– Ты кого-нибудь ждешь? – недовольным голосом спросила Алина, когда нас разбудили вопли домофона.

– А ты? – ответил я вопросом на вопрос, вставая с кровати.

Мысленно обложив матом раннего гостя, я нажал на кнопку домофона и сонно пробурчал:

– Кто там?

– Это Паучек (через е без точек сверху). Человек со смешной фамилией, – представился он так, словно мне его фамилия должна была что-то сказать.

– Ну и? – спросил я.

– Вам разве не сообщили? – удивился он.

– Нет. А кто должен был сообщить?

– Мне поручено передать вам посылку. Сказали, вы будете в курсе. Наверно, я рано пришел.

– Наверно, – не стал я с ним спорить.

– Мне зайти позже, когда вам сообщат?

– Да ладно, я сейчас выйду, – решил я. Мали ли когда этот тип решит приехать в следующий раз. Да и что за необходимость ждать какое-то сообщение?

– Это просто замечательно! – оживился он. – А то мне совсем некстати ехать в ваш район.

Еще раз обматерив курьера я надел штаны, накинул куртку и вышел из дома. Несмотря на то, что день обещал быть хорошим, утром было свежо. Открыв калитку, я увидел плюгавенького мужичонку предпенсионного возраста. В руках у него был сверток размером с томик «Войны и мира». Посылка была тщательно завернута в посылочную бумагу.

– Держите, – сказал он, вручая мне сверток.

– Я должен где-нибудь расписаться или еще что?

– Нет, ничего не надо.

– Тогда спасибо, – сказал я и закрыл калитку.

Вернувшись в дом, я подумал, что неплохо было бы ему дать немного денег. Пока я разговаривал с курьером, Алина встала и перебралась на кухню. Сонная, она была похожа на восставшего мертвеца из фильма пор зомби.

– Кого там хер приносил? – спросила она.

– Какой-то странный курьер привез мне посылку.

– От кого?

– Не знаю.

– Что значит, не знаю?

– А то и значит, что на ней нет ни адреса, ни имени отправителя.

– А кто принес?

– Какой-то сумасшедший курьер.

– Ты хоть его документы видел.

– Нет, а зачем?

– Зачем?! Неужели ты не понимаешь, что в этом свертке может быть все, что угодно. Как ты можешь так халатно относиться к вопросам собственной безопасности?

– Я думаю, что тому, кто захочет меня грохнуть, вовсе не надо прибегать к столь экстравагантному способу. Гораздо проще расстрелять меня из машины.

– Когда ты уже поймешь, что это не шуточки?! – разозлилась Алина.

– Ну хорошо. Если хочешь, я вынесу сверток из дома во двор и позвоню Олегу, чтобы он прислал специально обученного свертковскрывателя.

– Я хочу, чтобы ты сначала думал, а уже потом что-либо делал. Свари лучше кофе, – сменила она тему разговора.

– Сейчас, только посылку отнесу.

Пока я относил в кабинет посылку и варил кофе, Алина приготовила нам по паре бутербродов. Несмотря на то, что этот слегка крупный разговор, как говорят гадалки, нас немного взбодрил, ели мы молча, вяло и механически. Точно два слегка подвисающих робота на лужайке из свежескошенной металлической стружки.

После еды я перебрался к себе в кабинет и занялся свертком. Справившись с упаковкой, я извлек на свет книгу. Обычную современную мелодраматическую муть из жизни бизнесменов, приехавших покорять Москву провинциалок и прочих милых сердцу особо тупых домохозяек персонажей. Никаких сопроводительных записок в посылке не было. Странный способ избавляться от мусора – решил я.

От раннего подъема и всей этой нелепости у меня разболелась голова. Пришлось принимать баралгин. Делать ничего не хотелось, поэтому я лег в постель. Поворочавшись минут десять, я незаметно для себя провалился в сон.

Приснился мне карнавал в одном из дворцов времен Наполеона. Всюду дамы, кавалеры, музыка, танцы, шампанское… На мне была римская тога и сандалии. На лице – маска. Под ручку со мной шла красавица в платье, стоимостью с пару поместий. Мы медленно переходили из зала в зал, раскланивались с теми, кто нам казался знакомым, после чего моя спутница нашептывала мне на ухо последние сплетни о встреченных людях.

Кружа по дворцу, мы искали человека, ради встречи с которым пришли на этот маскарад.

– А вот и он! – радостно сообщила мне спутница, увидев человека в костюме звездочета.

Он тоже нас заметил, и мы двинулись, медленно преодолевая людской поток, навстречу друг другу.

– Познакомься, дорогой. Это – господин Паучек, – представила спутница звездочета.

– Почту за честь познакомиться с вами, – сказал я ему, когда она назвала мое имя.

– Правда, смешная фамилия? – спросил он.

– Вам должно быть виднее, – ответил я.

– Вы снова меня не помните? – поинтересовался вдруг Паучек.

– А мы разве встречались? – ответил я вопросом на вопрос.

– Не далее как сегодня утром. Я передал вам послание.

– Так это вы подарили мне книгу? – вспомнил я.

– Ну что вы. Я только курьер. Автор послания – Книга. Вы понимаете, о ком идет речь?

– Думаю, да.

– Тогда вы должны понимать всю ценность страницы, которую она отдала вам.

– Страницу? Но там был увесистый том.

– Страница 691. Только она имеет значение.

– Страница 691, – повторил я за ним.

– Страница 691, – повторила моя спутница, – не забудь об этом вспомнить по ту сторону сна.

– Вы точно все поняли? – спросил Паучек, и посмотрел так, словно хотел просверлить меня взглядом насквозь.

– Думаю, да, – ответил я.

– Тогда вам надо спешить. Ожидание не будет вечным.

– Я понимаю.

– Тогда поторопитесь. Никто не знает, как долго двери будут оставаться открытыми.

– Он прав, дорогой, тебе пора, – прошептала мне в ухо спутница. – Поспеши.

Меня разбудила Алина.

– Я уезжаю, – сообщила она, – возможно, надолго. Если хочешь, могу попить с тобой чаю. Я бы тебя не будила, но не хочу уезжать, не попрощавшись, – грустно добавила она.

– С тобой все в порядке? – встревожился я.

– Работка ждет не из приятных. Ничего, бывало и похуже, – она натужно улыбнулась. – Иди готовь чай.

Едва закипела вода, телефон Алины сообщил, что ей пора. Я проводил ее до машины. На душе было тоскливо. Ни шампанского, ни «Женитьбы Фигаро» мне не хотелось.

Оставался заваренный чай. Прежде чем сесть за стол я пригрозил вслух:

– Сейчас я попью чай и вернусь к твоей посылке. Я помню, страница шесть, девять, один. Но если с Алиной хоть что-то случится, я пошлю тебя к черту раз и навсегда.

На странице 691 была скверного качества иллюстрация: Рисунок карандашом или в карандаше. Нелепое огромное помещение с громоздким стулом посредине. Я не знал, что делать с рисунком. Спросить было не у кого, а за мою несообразительность могла ответить Алина. Сыграв с книгой в мартышку и очки, я попытался прочесть ее, как орнаменты в старинных книгах, но у меня ничего не вышло. Сдавшись, я тупо уставился в рисунок, решив ждать подсказки. Раз Книга или кто-то там еще хочет, чтобы я «прочел» это послание, пусть позаботятся обеспечить меня соответствующей инструкцией.

Я так и не понял, когда произошло перемещение. Мгновение назад я смотрел на рисунок, а потом вдруг понял, что стою в нарисованном месте. В голову полезли мысли о Лоре Палмер из «Твин-Пикса», которая похожим образом попала в какой-то вигвам. Я находился внутри идеальной каменной полусферы размером с футбольный стадион вместе с трибунами. Ни дверей, ни окон, ни рисунка, при помощи которого я мог бы вернуться назад. Камень был идеально гладкий, как хорошая гипсовая штукатурка, но имел песчаный цвет. Несмотря на всю его каменность, сквозь него беспрепятственно проникал солнечный свет и пахнущий сиренью воздух. Посреди полусферы стояло творение безрукого шизофреника в период обострения болезни.

Осознав, что я замурован в этой каменной полусфере, что не знаю, куда вляпался, я впал в ступор. А когда слева от меня на расстоянии вытянутой руки, то есть точь-в-точь по Кастанеде сгустилась и приняла человеческую форму тень, я был в миллиметре от реактивного психоза.

Для тени же мое появление не было чем-то необычным. По крайней мере, она повела себя так, словно каждый день встречалась там с доверчивыми придурками, опрометчиво соглашающимися взять невесть кем присланную бандероль.

– Привет, – сказала тень, – добро пожаловать в Зал Посвящения. Вы получили необходимую подготовку и сдали первый экзамен, совершив квантовый переход через дверь точно в срок. Для начала я бы советовал вам освоиться, походить по залу, познакомиться с креслом, дать ему вас принять, чтобы в следующий раз вы смогли бы уже приступить непосредственно к делу. Так что не буду вам мешать, – сказав это, тень начала рассеиваться.

Поняв, что сейчас она испарится, а я так и не узнаю главного, я завопил во весь голос:

– Стой! Подожди!

– Всегда к вашим услугам, – ответила тень, снова сгустившись. – Если вам так будет удобно, можете говорить тише.

– Конечно, извини.

– Не стоит извиняться. Чем могу помочь?

– У меня есть вопросы.

– Задавайте. Желательно по одному.

– Как я смогу вернуться домой?

– Очень просто. Для этого вам понадобится всего лишь сесть в кресло и представить себе дом, или любое другое место, куда вы захотите отсюда попасть.

– А если у меня не получится представить себе дом?

– О, извините, я не так выразился, о доме достаточно просто подумать.

– Понятно, – начал успокаиваться я, – а если у меня еще будут возникать вопросы, я смогу с вами как-нибудь связаться?

– Для этого достаточно подумать обо мне и позвать вслух.

– Как мне вас называть?

– Как угодно. Здесь именем является любое слово, которое поизносишь, когда о ком-то думаешь.

– Понятно. Спасибо за ответы.

– Я могу идти?

– Да, конечно.

Мое паническое настроение исчезло вместе с тенью, словно она забрала его с собой. Почувствовав себя осматривающим достопримечательности туристом, я сделал пару кругов вдоль стены полусферы. Этого вполне хватило, чтобы потерять к залу ожидания или посвящения всяческий интерес. Меня даже перестало удивлять, что непрозрачный камень свободно пропускает свет. Не удивляет же нас то, что растения без всяких насосов поднимают воду на хрен знает какую высоту и вроде бы без известных нам органов чувств легко находят воду, еду, свет и чувствуют наши мысли.

Устав бродить по залу, я, морально приготовившись ко всем ожидаемым тяготам и лишениям, уселся в каменное кресло. Стоило мне сесть, как оно чуть ли не мгновенно преобразилось, приняв наиболее оптимальную для моего тела форму. К тому же оно оказалось таким мягким и теплым, каким может быть только камень. Я понимаю, что эти слова выглядят чушью, но в той реальности нет ничего теплее и мягче камня. Вскоре я расслабился до такой степени, что перестал чувствовать тело. Исчезло все. Не было больше ни тела, ни времени, ни пространства, ни мыслей, ни чувств…

Очнулся я у себя в кабинете. Я спал сидя за столом, уткнувшись носом в страницу 691. От неудобной позы мое тело затекло, а голова разболелась. Чтобы прийти в норму, я решил немного пройтись. Дальше гостиной я не ушел. Там меня ждал дед. От такого сюрприза я вытаращил глаза, открыл рот и уселся на ступеньку лестницы между первым и вторым этажами.

– Хорошо устроился, – как ни в чем не бывало заметил дед, и эта будничность его слов заставила меня прийти немного в себя.

– Как ты сюда попал? – выдавил я из себя.

– Ну, во-первых, не я сюда попал, а ты. Твой дом – это защитный кокон, который сумело сплести твое сознание, чтобы оградить себя от смерти. Я говорю сейчас не о смерти тела, а о смерти сознания, что в тысячу раз хуже. И если бы тебе удалось выйти…

– Подожди, – начало до меня доходить, но разве мы сейчас не дома?..

– Дома, дома, – рассмеялся дед, – вот только дома не у тебя, а у меня, в межпиксельном пространстве, которое обычно от твоего сознания отделяет бездонное море коллективного бессознательного. Это наш мир, мир Книги, мир чистой информации…

– Подожди, но ведь я уже несколько раз сюда приходил… или нет?

– Тебя приводили во сне, а это совсем другое дело. Мы создавали для твоего сознания интерфейс в виде сновидения и закладывали в твой визит гарантированную дорогу домой. Сейчас же ты, как тот хрен, что грохнул Минотавра, забывший дома нить.

– Это все чертова посылка! – догадался я.

– Что еще за посылка? – оживился дед.

– Утром ее привез какой-то курьер.

– Случайно не Паучек?

– Он самый, а ты откуда его знаешь?

– Он работает курьером с момента написания Книги. Его она выбрала первым.

– А по нему не скажешь.

– По тебе тоже многого не скажешь… ну и что он привез?

– Книгу. Какой-то детектив или женский роман, уже не помню. Вообще-то там была только одна ценная страница, а остальное…

– И что за страница? – перебил меня дед.

– Рисунок. Какая-то крышка от сковородки с жуткого вида седалищем посредине, – я настолько пришел в себя, что смог острить.

– И что дальше?

– Инструкции к ней не было… Короче говоря, не знаю как, но она отправила меня туда. Там я имел беседу с тенью. Потом сел на это седалище и, как рекомендовала мне тень, представил себе дом. И вот я здесь.

– Хочешь добрый совет? – спросил дед.

– Я хочу домой, – ответил я.

– Никогда не говори и не думай про того Тень в женском роде. Он может обидеться, и тогда тебе достанется по полной, – проигнорировал мой ответ дед.

– Но ведь тень женского рода.

– Этот Тень мужского. И вообще, что тебе дороже, твоя жизнь и рассудок или какая-то грамматика?

Ответ на этот вопрос был настолько очевиден, что я не стал его озвучивать.

– Запомни, – нравоучительно произнес дед, – Тень – это здешний Харон, и если он не захочет, ты не сможешь попасть, куда нужно. Уясни это на всю оставшуюся жизнь, иначе она у тебя сможет оказаться короткой.

Вместо ответа я тяжело вздохнул.

Дед словно прочитал мои мысли:

– Я бы ни за что не стал тебя в это втягивать, да и сам бы не полез в это дело, но Книга не оставляет нам выбора – ты ведь уже это прошел, знаешь?

Я согласно кивнул.

– Ладно, о делах поговорили, теперь давай о деле: Раз мы встретились, значит, тебе пора кое-что узнать. Насколько я понимаю, ты воспринимаешь себя как классного гадателя или пророка, – сказав это, дед внимательно уставился на меня.

– Что-то вроде того, – согласился я.

– Я тоже сначала так думал, пока Книга не заставила понять, что все обстоит иначе. А так как намеки она делает весьма жестко, я лучше расскажу тебе сам. На самом деле только чтение Лабиринта Судьбы является предсказанием или гаданием. Когда ты выбираешь тот или иной вариант пути и потом это дело описываешь, ты, тем самым закрепляешь свой выбор. Проще говоря, написанное слово становится судьбоносным.

– Скажи дед, а что ты еще обо всем этом знаешь? – спросил я, решив воспользоваться случаем в полной мере.

– Для тебя сейчас важно лишь то, что ты уже знаешь. Излишние знания будут только мешать.

– Но дед… – попытался капризничать я, но он меня жестко оборвал:

– Помни, кто задает правила игры, – сказал он.

– А о моих нанимателях ты хоть можешь что-либо сказать? Кто они, что знают, что мне от них ждать?

– Свари-ка ты лучше кофе, – сменил тему дед, – давно не пил нормального кофе. А здесь он должен быть в точности, как у тебя дома.

– Тогда пошли на кухню, – позвал я.

Пока я готовил, дед молча за мной наблюдал, словно я делаю что-то архиинтересное или архиважное. За кофе он немного разговорился.

– Кстати о птичках, теперь ты можешь больше не читать книги. Твое сознание созрело для прямого контакта, и когда она захочет что-то сказать или наоборот, послушать, что скажешь ты, она призовет тебя в тот зал с единственным стулом. Так что будь готов к этому в любую минуту.

– Я что, должен таскать этот рисунок всегда с собой?

– Он тебе больше не понадобится. Теперь ты знаешь дорогу, а если что, Тень всегда придет на помощь. Только вспомни о нем.

– Не помешаю? – спросил Тень, материализовавшись прямо на кухне.

– Кофе будешь? – поинтересовался я.

– Благодарю за заботу, но мне вполне достаточно аромата и присоединения к твоему чувству наслаждения.

– Так ты наслаждаешься вместо меня? – спросил его я.

– Зачем вместо тебя, – обиделся Тень, я что, вор какой? Я наслаждаюсь с тобой. Это похоже на то, как один человек с удовольствием играет музыку, а другой, слушая ее, испытывает такое же удовольствие.

– В таком случае ты не только не воруешь, но еще и преумножаешь удовольствие.

– Все верно, – согласился со мной Тень.

Конечно, я не специалист в физиогномике теней, но мне показалось, что он воспринял мои слова, как комплимент или приятную лесть. Решив воспользоваться подходящим моментом, я спросил:

– А как мне отсюда вернуться домой?

– Нет ничего проще. Дождись, когда захочешь спать, ложись и спи. Проснешься ты уже дома.

– А если я не хочу спать?

– Тогда тебе еще рано отсюда уходить. Тебя ждет что-то еще.

– Похоже, ты не рад моему подарку, – решил Тень, спустя пару минут.

– Какому подарку? – не понял я.

– Вот этому, – он обвел руками дом. Все это я создал для тебя, чтобы ты в случае чего смог выбраться сюда, получить дополнительное время, пережить наиболее болезненные минуты и так далее. Здесь ты можешь находиться хоть целую вечность, а потом вернуться в то мгновение, когда вышел сюда или позже, например, если тебе будут удалять зуб или бить тебя ногами.

– А как я сюда попаду?

– Ответ у тебя в компьютере. Я имею в виду твой компьютер здесь.

Я не хотел покидать Тень и деда, но они сами на этом настояли:

– Иди, – сказал дед, – здесь лучше не упускать шансы.

– Все правильно, – поддержал его Тень, – здесь все еще более эфемерно, чем там, в том твоем мире. Так что ты иди, а мы тут пока посекретничаем.

Поняв, что они выпроваживают меня с кухни, я одним глотком допил кофе и отправился в свой кабинет.

Ноутбук был включен. Через весь экран бежала строка: «Следуй за мной!».

Ниже была инструкция:

1. Запомни хорошенько эту картинку. Бегущая строка – твой проводник.

2. Когда захочешь сюда вернуться, вспомни ее, Представь то место, куда она уходит с монитора.

3. Проследуй за ней.

4. Делай это регулярно до тех пор, пока не научишься мгновенно переноситься в межпиксельное пространство.

– А теперь ложись спать, – услышал я голос Тени, и мне так сильно захотелось спать, что я с большим трудом добрался до спальни.

Не раздеваясь, я рухнул поперек кровати и мгновенно провалился в глубокий сон. Проснулся я раздетым, в постели. Рядом лежала Алина. Она сладко посапывала во сне и счастливо улыбалась. Она спала, а я лежал рядом и любовался ею, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить. Как же я хотел, чтобы все мои фантастические приключения, как и работа Алины оказались кошмарным сном!

Незаметно для себя я заснул, а когда проснулся, ее уже не было в постели. Милая хозяюшка, она жарила блины.

– Привет, – сказал я, обнаружив ее на кухне, – а мне приснилось, что ты уехала в длительную командировку.

– Командировку отменили. Когда я вернулась, ты спал, как убитый. Решила тебя не будить.

Похоже, сегодня я все сделал правильно, – промелькнуло у меня в голове.

И тогда мы сделали то, о чем давно мечтали, но не решались даже заговорить. Мы выключили телефоны, отключили домофон, заперли двери и зашторили окна. Отгородившись от внешнего мира, мы достали из закромов бутылку хорошего вина, приготовили бокалы, порезали сыр…

Мы пили вино, разбавляя его неторопливыми поцелуями, занимались любовью, просто лежали обнявшись, говорили о всякой ерунде… А когда совсем уже не было сил бороться со сном, капитулировали, прижавшись друг другу.

Проснулся я во второй половине дня. Алины рядом не было – она работала в гостиной за ноутбуком.

– Привет, – сказал я и поцеловал ее в губы, – как спалось?

– Великолепно, – ответила она.

– Надеюсь, ничего страшного за это время не случилось? – полушутя спросил я. Мало ли как могли работодатели отреагировать на нашу самоволку.

– Нет, но мне надо немного поработать. Кофе сваришь?

– Конечно, радость моя.

Как мне сейчас кажется, за завтраком Алине было не до меня. Она механически ела приготовленную мной яичницу с помидорами, думая о чем-то своем. Пару раз она ответила мне невпопад. Но тогда я был слишком счастлив, чтобы обращать на это внимание.

Управившись с завтраком, Алина быстренько умотала в гостиную, оставив меня дежурить по кухне. Когда я убрал со стола и помыл посуду, она ушла в работу.

– Не мешай, ладно? – пресекла она мою попытку вступить с ней в контакт. – Мне надо закончить…

Наш разговор с дедом к тому моменту окончательно вылетел у меня из головы. Как я уже говорил, применять свои способности по отношению к себе или Алине я не собирался, а что до судеб чужих людей, взвесив все «за» и «ну его на фиг», я решил не заморачиваться ни на чем, и просто выполнять работу наилучшим образом. Поэтому мне было глубоко фиолетово, отгадываю я будущее или создаю.

Я не сразу заметил, что сижу в каменном кресле. На этот раз оно сразу же приняло наиболее подходящую для меня форму, в результате мне было настолько удобно, что я практически не чувствовал ни его, ни тела. Кресло помогало мне войти в трансовое состояние, обеспечивая неподвижную расслабленность тела и покой ума.

Мое состояние было великолепным. Я готов был сидеть так до самой смерти, но донесшийся сзади шорох пергамента возвестил мне о приходе Чтеца.

– Готов ли ты слушать? – спросил меня Чтец, вежливо кашлянув перед этим.

Я хотел ответить «всегда готов», но мой рот отказался повиноваться. Вместо этого он торжественно произнес:

– На все воля ее.

– Тогда приступим, – решил Чтец.

Он начал нараспев читать свой манускрипт на очень древнем, незнакомом мне языке, и, несмотря на то, что на уровне сознания я не понимал ни слова, перед моим внутренним взором предстало видение из имевшей место сотни тысяч лет назад, жизни.

Я видел зал заседания. Двадцать три атланта, высший совет в полном составе внимательно слушал докладчика. Они были настолько отличными от нас, что моя психика попросту стерла их образы из памяти, так что я ничего не могу сказать о том, как они выглядели.