Текст книги "Русские налоговые сказки"
Автор книги: Валерий Панюшкин
Жанр: Бухучет; налогообложение; аудит, Бизнес-Книги
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Казуальное право
Русская сказка, как это вообще свойственно фольклорному сознанию, все на свете склонна объяснять не целесообразностью, не справедливостью, не общественным договором и не разумным устройством бытия, а традицией, казусом, который, случившись однажды, лег в основу общего правила. Казуальных объяснений мироздания в сказках полным-полно. Почему ворон живет триста лет, а орел только тридцать три года? Потому что однажды один орел отказался питаться падалью, и с тех пор так повелось, что орлы живут мало, но питаются живой кровью, а у воронов жизнь длинная, зато питаются они зловонной мертвечиной. Почему принято кормить стариков? Потому что однажды один мужик выгнал немощного отца и поля в тот год поразила засуха. А другой мужик кормил старика-отца, хоть и был беден, и старик научил, как, несмотря на засуху, вырастить двойной урожай. Почему у лисы длинный хвост, а у зайца короткий? Почему солнце светит днем, а луна ночью? Почему у птиц есть крылья, а у рыб нету? На любой из этих вопросов сказка найдет ответ, начинающийся словами: «Потому что однажды…»
Так вот, однажды богатырь Егорий Храбрый отправился к Богу, чтобы спросить у Бога, кому и чем на Земле заниматься, как добывать себе пропитание, какие и кому платить подати. Многие люди просили Егория о себе: дескать, и обо мне разузнай. В числе прочих просил и цыган.
Егорий запомнил всех просителей, про каждого разузнал у Бога подробно. Каждому по возвращении разъяснил его ремесло и растолковал, какие платить налоги. Кому-то из просителей Бог назначил быть хлебопашцем, кому-то кузнецом, кому-то купцом, кому-то воином, кому-то даже царем. Вот только про цыгана забыл спросить Храбрый Егорий. Несчастный цыган очень расстраивался, что ему не досталось ни ремесла, ни другого какого определенного занятия на Земле. И в сердцах украл у богатыря Егория золотую подкову. Вот так и повелось, что цыгане в сказке никаких податей не платят, а зарабатывают преимущественно воровством, причем воровством, как-нибудь связанным с лошадьми.
Тут надо обратить внимание, что русские воры в русской сказке подати платят. Не царю, разумеется, и не деревенской общине, но темным всяким силам: чертям, верлиокам, ведьмам, мертвецам… А цыган не платит никому. Так уж повелось, потому что Бог вроде как сам виноват, что забыл проинструктировать цыгана, и Егорий Храбрый вроде как сам виноват, что забыл про цыгана спросить. Бог, как бы заглаживая свою оплошность, попускает цыгану не платить податей. Люди, зная, что цыган промышляет воровством лошадей и сбруи, попускают цыгану воровать. Так уж повелось. Ведь и Егорий Храбрый видел, что цыган украл у него подкову, но не стал ловить несчастного с поличным, а предпочел не заметить воровства. Тоже заглаживал свою вину. Понимал же, что надо цыгану промышлять чем-то. Так и повелось.
Или вот еще был случай. Шли по земле святые Никола и Касьян. Да вдруг увидали мужика, который завязил в грязи телегу по самые оси. Стегал лошадь, тащил изо всех сил, но никак не мог вытащить один. И тогда Никола-угодник полез в самую грязь помогать. Извозился в русской грязи, но с божией помощью вытащили телегу. А святой Касьян не полез вытягивать мужицкую телегу из грязи, пожалел ангельских сверкающих одежд.
После этого случая Бог в раю спросил Николу и Касьяна, почему один из них весь в грязи, а у другого одежды чистые, как снег, хотя на Землю они ходили вместе и испачкаться должны были одинаково. Святые все рассказали честно. Бог похвалил Николу за отзывчивость и пожурил Касьяна за чванство.
Этот случай, согласно русской сказке, непосредственно повлиял и на распределение праздников. Касьяну досталось в календаре 29 февраля. То есть ему молебны служат на Руси раз в четыре года. Зато Николе досталось аж целых два дня в святцах – 19 декабря и 22 мая – Никола зимний и Никола летний. Иными словами, в память о той увязшей в грязи телеге Никола собирает податей в восемь раз больше Касьяна. В этом нет ни целесообразности, ни справедливости, ни разумности – просто случайность.
Так уж повелось. Такой уж вышел казус. Такая уж установилась благодаря этому казусу традиция.
Свадебный налог
Царские дочки в русских сказках редко выходят замуж без приключений. То Змей Горыныч украдет девушку, то Кощей Бессмертный. То ведьма околдует, так что сама царевна становится ведьмой и нуждается в «отчитке». Царевны то и дело в сказках бывают несмеянами, спящими летаргическим сном, онемевшими, оглохшими, расслабленными или иным каким способом заболевшими. Во всех этих случаях замужество царевны оказывается прямым следствием ее спасения, спаситель получает в награду не только царевну, но и полцарства, и свадебный налог не взимается.
Есть целый ряд случаев, когда царевна бывает не просватана богатырем каким-нибудь или королевичем, а сама просится замуж. В этих случаях царь собирает со всего света славных витязей и устраивает турнир – рыцарский или волшебный. Царевна достается победителю турнира, часто сама обеспечивая эту победу, подсылая избраннику волшебного помощника. И в этом случае свадебный налог тоже не взимается.
Но если с царевной не случилось никакого несчастья, если царевна ничем не больна, если не выступает сама инициатором собственного замужества, не устраивает турнира, а просто какой-то молодой человек знатного рода (или притворяющийся знатным) хочет царевну просватать – вот тут свадебный налог взимается сполна.
Вообще-то, свадебный налог в русских сказках – это обычная практика. Взимается он пропорционально состоянию жениха в пользу деревенской общины и Бога. Иными словами, жених должен накормить всех соседей праздничным обедом, а остатки обеда раздать нищим (мы говорили уже, что всякий нищий в русской сказке может оказаться святым, а то и лично Христом).
Но в том случае, когда сватают царскую дочь, свадебный налог взимается в царскую казну, это что-то вроде восточного калыма, выкупа невесты. Если свадьба почему-то разлаживается, казна свадебного налога не возвращает. Уплата свадебного налога в царскую казну не освобождает жениха от уплаты свадебного налога общине – все равно надо накормить всех вокруг праздничным обедом и остатки обеда раздать нищим.
Свадебный налог в казну обладает двумя особенностями. Он выплачивается трижды, прежде чем получишь право засылать сватов, и он обязательно выплачивается ценными мехами. Причем объем свадебного налога в царскую казну должен быть огромным – несметные горы мехов.
Заплатить такой налог без волшебного помощника практически невозможно. И обычно агентом, организующим выплату свадебного налога в казну, становится Лиса. В качестве платы за свои услуги Лиса требует от жениха пожизненной пенсии в размере одной курицы ежедневно.
Дальше налоговый агент Лиса действует хитростью. Лиса, например, обращается ко всем в лесу медведям и заявляет, что царь, дескать, зовет всех лесных медведей к себе во дворец на пир. На следующий день польщенные царским вниманием медведи сами приходят во дворец, сами заходят в загон, а там уж дело царских егерей перестрелять медведей и снять с них шкуры. Точно так же от имени царя хитрая Лиса может пригласить к царю на пир всех в лесу волков, всех в лесу куниц, всех в лесу соболей, всех в лесу горностаев – в зависимости от региона, где записана сказка, и от того, какие пушные звери в данном регионе преобладают.
Звери – безмолвны. Волшебная Лиса может говорить с медведями, волками, куницами и соболями. Может говорить и с царем. Но сами медведи, соболя и куницы человеческой речи лишены. Они не могут объяснить царским егерям, что пришли на пир, а вовсе не на заклание в качестве свадебного налога на свадьбу какого-нибудь купеческого сына с царевной. Звери погибают молча, тогда как Лиса объясняет царю, что соболя или куницы, сбежавшиеся на царский двор, – это очередной транш свадебного налога.
Когда трижды на царском дворе егеря забивают различных обманутых Лисой зверей, Лиса – налоговый агент превращается в сваху. Формулирует царю и царевне предложение руки и сердца от имени своего поручителя.
Царевна, повторяю, может отказать. Уплата свадебного налога ни к чему царевну не обязывает. Налог этот уплачивается за само право свататься.
Но фактически, как правило, дальше эта сказка начинает напоминать сказку про Кота в сапогах с Лисой в роли кота. Лиса везет царя и царевну кататься с женихом. По дороге чужие поля, стада и угодья Лиса хитростью приписывает жениху. В конце хитростью захватывает для жениха чужой дворец, убив хозяина.
И уж в этом дворце устраивается свадебный пир на весь мир – налог общине. А остатки пира раздают нищим – как подать Богу.
Непонятное слово
Надо полагать, со времен петровских реформ в сознании народных сказителей утвердилась мысль, что если человек называется каким-то непонятным словом, то значит, он начальство и ему надо платить подать. Административные нововведения Петра Великого устроены были на немецкий манер и назывались немецкими словами – где уж тут простому русскому крестьянину разобраться. Легче запомнить простое правило: услышал иностранное слово – плати. Кстати сказать, эта привычка употреблять в налоговой сфере исключительно иностранные и непонятные термины сохраняется до сих пор. Кажется даже, что чем непонятнее называется налог, тем меньше налогоплательщик имеет против него возражений. А чем налог понятнее, тем неприятнее налогоплательщику его платить. В быту я, например, много раз слышал нарекания по поводу единого социального налога, но ни разу не слышал нареканий по поводу акцизных сборов. Полагаю, это потому так, что предназначение ЕСН обыватель примерно себе представляет, а сущность и предназначение акцизов вообразить себе сложнее, чем иррациональное число квадратный корень из двух.
И это фольклорная традиция.
В русской сказке полно невесть откуда появляющихся и непонятно называющихся чиновников, которым следует платить подать. То и дело натыкаешься на какого-нибудь кульера (то есть курьера) или енарала (то есть генерала), и всякий раз кульер или енарал требуют то денег, то ночлега, то лошадей – и ведь получают же, не на разумном каком-нибудь основании, а просто за непонятностью своего названия.
Кто такой, например, бурмистр? Бог ведает. В одной из распространенных сказок просто один хозяин выгоняет из дома кота, а кот идет жить в лес. И встретив по дороге лису, объявляет ей ни с того ни с сего, что «послан в этот лес из сибирских лесов бурмистром». Что значит «бурмистр»? Зачем нужен бурмистр? На каком основании посылают бурмистра из сибирских лесов? Какие у бурмистра полномочия, какие обязанности, какие права? Лисичка не задается всеми этими вопросами, а принимается немедленно бурмистра кормить мелкой лесной дичью и сама себя предлагает бурмистру в жены. Мало того, выйдя за бурмистра замуж, лисичка бежит по лесу и всем зверям сообщает, что в лесу, дескать, появился бурмистр из сибирских лесов и надобно бурмистру «поклониться», то есть заплатить подать.
Ни у маленького зайчика, ни у свирепого волка, ни у огромного медведя не возникает сомнений в том, что подать платить нужно – бурмистр же как-никак. Сомнения возникают исключительно по поводу размеров подати. Звери совещаются и решают, что, поскольку размеры ожидаемой подати не известны, вероятно, платить следует пропорционально размерам самих зверей. То есть зайчик может коту принести полевую мышку, волк должен принести барана, а медведю, уж хочешь не хочешь, придется нести быка.
Дальше происходит забавный эпизод: звери приносят свои дары, складывают у входа в нору, где живут лиса с котом, и прячутся – волк в кустах, а медведь на дереве, – чтобы хоть одним глазком поглядеть на нового бурмистра. (Можно подумать, был старый бурмистр! Так не было ведь! Должность придумана на ходу. Вся ее легитимность основывается на иностранном происхождении и непонятности слова.) Эта недоступность начальства, это отсутствие права видеть того, кому платишь налоги, лишь усиливают пиетет и лояльность налогоплательщика. Волк и медведь не требуют, чтобы кот поговорил с ними, они просто мечтают увидать его хоть мельком, трепеща от страха.
Кот-бурмистр выходит из норы, принимается есть барана. Урчание кота прячущийся в кустах волк понимает как слова «мало, мало», то есть как налоговую претензию. Пытается со страха бежать, хрустит ветками. Кот принимает хруст веток за шорох мыши, бросается в куст, вцепляется волку в морду. Перепугавшись сам, вспрыгивает на дерево, то самое, на котором прячется медведь. И медведь, подумав, что вот волка бурмистр уже разодрал за налоговые недоимки, почитает за лучшее рухнуть с дерева вниз и бежать куда глаза глядят, припадая на ушибленную лапу.
Легитимность бурмистра в результате этого кровавого эпизода возрастает. Теперь звери знают, что платить бурмистру подать надо не только потому, что должность его называется иностранным словом, но и потому, что иначе бурмистр расцарапает морду, как волку, или сбросит с дерева, как медведя.
Кот и лиса с этих пор живут в своей норе припеваючи. Ничего не делают, даже не охотятся на мышей. Все звери в лесу исправно платят им подать, завороженные словом «бурмистр» и напуганные рассказами волка и медведя про то, как скор бурмистр на расправу.
Без всякого основания платят подать, просто от растерянности. И никакого общественного блага от этой подати не возникает, если не считать общественным благом жиреющего кота.
Замкнутый круг
Время в русских сказках (как, впрочем, и в большинстве фольклорных текстов на свете) движется нелинейно. Сказочное время движется по кругу – это азбучная истина. Движение времени соответствует смене сезонных циклов – весна, лето, осень, зима… Потом опять весна, лето, осень, зима – и не новые, а те же самые, что уже были.
Теперь попробуйте представить себе, каково это – собирать и платить налоги, если каждый год начинается не новый финансовый год, а тот же финансовый год, который только что закончился. Если отец – это тот же человек, что и сын. Если дед ничем юридически не отличается от внука. А ведь подобная путаница в сказках сплошь и рядом.
Когда русский сказитель интерпретирует, например, Библию, то получается сказка про Ноя. В этой сказке Ной сначала жил в райском саду, где ему можно было есть любые плоды, кроме яблок, но жена его подговорила съесть яблоко, и Ной с женой были изгнаны из рая на Землю. А на Земле у Ноя был младший брат, и вот однажды несчастного Ноя бес так попутал, что Ной младшего брата убил и получил за убийство серьезный нагоняй от Господа. А потом Бог решил наказать не только Ноя, но и всех остальных и затеял Потоп. А Ною, поскольку тот уже понес наказание, велел строить Ковчег и взять в него каждой твари по паре… Одним словом, сказитель ничуть не смущается смешать Адама, Каина и Ноя в один персонаж. Потому что отец для сказителя – то же, что сын, а внук – то же, что дед.
В русской сказке часто не имеет значения, сколько прошло лет. Время вперед не движется. Время движется по кругу. Вот богатырь, чтобы добыть царевну, выращивает себе волшебного коня. Покупает шелудивого жеребенка, ставит в царский денник и кормит вымоченным в вине овсом тридцать лет и три года. А потом еще едет в тридевятое царство и странствует еще тридцать лет… Но позвольте: если царевне в начале сказки было хотя бы двенадцать лет, то сколько же ей теперь, когда выращен богатырский конь и совершено путешествие за три моря? Царевне должно быть минимум семьдесят пять. Она старуха! Но ничуть не бывало: возвратясь из героических странствий, богатырь берет в жены всё ту же царевну всё тою же красной девицей. Потому что время идет по кругу, и не важно, сколько прошло лет.
Такое закольцованное время создает неожиданные налоговые льготы и пени.
Вот, например, купец, чтобы начать торговлю в заморском городе, должен заплатить пошлину единовременно – один раз заплатил, а потом торгуй хоть всю жизнь. И если отец твой заплатил, ты все еще можешь торговать беспошлинно, и если дед заплатил – та же история. Потому что дед, отец и сын ничем друг от друга не отличаются на взгляд русского сказителя. Время циклично.
Однако же стоит купцу из заморского города уехать, а потом вернуться, хоть бы и на следующий день, – плати пошлину заново. Иначе сказать, если купец из русской сказки открывает в заморском городе постоянное представительство, то платит таможенную пошлину единожды, а потом освобожден от таможенной пошлины навечно. Если же лично каждый раз возит товар, то и пошлину платит каждый раз. А еще платит таможенную пошлину, даже если никакого товара не привез, но завел корабль в порт по личному делу.
Такая же путаница возникает и с крестьянами, со сбором подушной подати. Подать, как мы помним, собирает государев казак. Собрав ее однажды, казак, конечно, может приехать и на следующий год. Но время циклично: приехав снова, казак найдет тот же год, в который он уже собирал налоги, и тех же людей, с которых уже собирал. Даже если пройдет десять лет, даже если сто, – всё равно получится тот же казак, тот же год, те же люди.
Чтобы решить эту проблему, русские сказители (подсознательно, надо полагать) представляют себе сбор подушной подати делом нерегулярным. Приезд казака – это как стихийное бедствие. Платить подушную подать надо не потому, что время подошло, не потому, что родились новые домочадцы, и списывать подать надо не потому, что умерли старики. Платить надо просто потому, что приехал казак.
Если вы хотите примерить на себя и приложить к сегодняшним реалиям циклическое время сказок, то это практически невозможно для современного человека. Точно так же, как для человека архаического невозможно было бы представить наше с вами линейное время.
Кстати сказать, русская сказка не знает часов. Ни у кого, никогда, насколько нам известно, не бывает часов в кармане. Часы бессмысленны. Нет никакого резона следить за движением времени. И календаря в сказке тоже нет. Есть произвольно розданные святым и угодникам дни. Если оказались в сказке, ориентируйтесь не по календарю, а по приметам. Например, если деревенским старостой стала баба, того и гляди приедет государев казак собирать подать.
Фактор волшебства
Мы неоднократно уже замечали, что устойчивой системы налогообложения в русских сказках нет. Налоги бывают самые разнообразные – и подушные, и подоходные, и с продаж, и с покупок, и экспортные пошлины, и импортные, и акцизы, и церковные десятины, и просто совсем уж необъяснимые поборы, то в царскую казну, то в пользу барина, то в пользу деревенской общины… Если все перечисленные нами налоги сложить вместе, то их сумма составила бы несколько тысяч процентов для любого хозяйствующего субъекта. Купец ли, крестьянин ли, вольный ли ремесленник в русской сказке, доведись ему заплатить все налоги, которые нами описаны, разорился бы в прах: выплаты превышали бы доходы на несколько порядков.
Однако живут же как-то сказочные персонажи. Ухитряются как-то хозяйствовать, платить налоги и не пойти по миру.
Дело в том, что налогов в русской сказке много, но собираются они крайне нерегулярно. Более того, можно сказать, что никто облеченный властью в русской сказке вообще не собирает налогов до тех пор, пока деньги (или конвертируемое в деньги рабочее время подданных) не понадобятся на что-то конкретное. Деревенская община не станет взимать с членов своих никакого оброка, пока не понадобится, например, построить в деревне мост. Помещик закрывает глаза на недоимки, пока сам не начинает голодать. Царь не посылает казака собирать подушную подать, пока не начинается война и не нужно содержать войско. То есть налоги могут быть сколь угодно огромными, но собирать их без крайней необходимости не принято.
Эту странную сказочную систему налогообложения трудно понять, если изучаешь ее с современных наших позиций. Налоги в современном их понимании может ведь платить только собственник, только тот, у кого есть хоть что-нибудь, с чего заплатить подать. Раб, невольник не может платить налогов. И персонажи русских сказок близки к рабскому положению: им ничего не принадлежит, да и сами они себе не принадлежат.
У крестьянина есть дом, земля, жена и дети, но все это, включая самого крестьянина, принадлежит барину. Работать на своей земле крестьянин может только тогда, когда барин решит, что достаточно уже крестьянин поработал на барщине.
Барин, в свою очередь, тоже сам себе не принадлежит со всеми его имениями – принадлежит царю. А царь принадлежит Богу и потому может забрать у кого угодно что угодно, включая жизнь, но не может, например, расторгнуть брак, заключенный в церкви.
Царь, кроме того, может оставить подданного работать и платить произвольно назначаемые подати, а может целиком забрать подданного в казну, то есть сделать солдатом или матросом.
Так и происходит, например, в сказке про Федота-стрельца, которая большинству читателей известна в стихотворном пересказе Леонида Филатова. Федот метко стреляет. Царь забирает его в солдаты и велит каждый день добывать к царскому столу дичь. В аутентичном варианте сказки четко говорится: Федот должен отдавать царю всю добываемую им дичь. Это стопроцентный налог на прибыль. Но ситуация не кажется Федоту абсурдной, поскольку все его имущество, он сам и все время его жизни принадлежат царю заведомо.
Однажды только Федот подстреливает в лесу голубку, голубка оборачивается прекрасной девушкой, а Федот женится на ней. Брак освящен церковью, и жена, стало быть, – единственное, что принадлежит Федоту, а не царю.
Но прекрасная стрельчиха – это именно то, на что царь и зарится. Получить красавицу можно, только если ее муж отправится по приказу царя в дальнее странствие и там погибнет. Царь, как мы помним, отправляет стрельца «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что», но прежде еще посылает за три моря добыть златорогого оленя. Для понимания сказочной фискальной системы история со златорогим оленем интереснее, чем история про «Шмат-разум» (так называется в аутентичной сказке «то, не знаю что»).
Если про «Шмат-разум» действительно непонятно, что это такое и где оно находится, то златорогий олень – это вполне умопостигаемая диковина. Просто златорогий олень. Про оленя известно, что водится он на острове за тремя морями и что плыть до острова и обратно шесть лет.
Экспедиция обещает быть опасной. Царь надеется, что Федот в ней погибнет. Царь на шесть лет нанимает Федоту матросов, то есть попросту велит своим матросам служить шесть лет на корабле Федота. Но Федотова жена – волшебница добывает златорогого оленя за одну ночь. Корабль Федота выходит из гавани только для вида и не через шесть лет, а всего через неделю возвращается в порт с добычей.
И что же делает царь? На шесть лет царь освобождает матросов от службы. Поскольку вот царь задал матросам службу на шесть лет, а они сослужили ее всего за одну неделю. Теперь, стало быть, целых шесть лет без одной недели принадлежат им.
Налоги в русской сказке, следовательно, могут взиматься не только деньгами, не только натуральными продуктами, но и временем жизни налогоплательщика. Царь может начислить какие угодно налоги, но практически никогда не взимает больше ста процентов. Если вмешивается волшебный помощник и благодаря волшебству налогоплательщик выплачивает царю сто процентов своего имущества или сто процентов времени своей жизни, но неким чудом остается у налогоплательщика еще имущество и еще жизнь, то это имущество и эта жизнь от налогов освобождаются.
Такой налогоплательщик никому ничего не должен, кроме Бога. То есть становится равен царю. То есть становится царем, что и случилось со стрельцом Федотом в аутентичном, а не стихотворном варианте известной сказки.
