Текст книги "Концы узла"

21

С портфелем в руках Палаш пробежал по дворам между домами. Очутился в переулке, прыгнул в свой автомобиль. Расстегнул молнию куртки на груди, завел мотор и нажал на педаль газа. Оставив переулок позади, достал телефон, набрал номер:

– Все путем! Портфель есть!

– С бумагами? – спросил кто-то.

– Как водится! – ответил Палаш, но сам все-таки одной рукой раскрыл его, вытащил файлы с листами и довольно растянул губы. – Бумажки тут! – опять сунул все в портфель и, нажимая на газ, повторил. – Все путем!

Но в это время под днищем авто часовой механизм привел в действие взрыватель взрывчатки. Раздался взрыв. Машину высоко подбросило, перевернуло, покорежило. Взрывной волной раскидало по сторонам куски металла, повредило несколько машин на дороге, выбило стекла в ближайшем доме, бросило на асфальт прохожих на тротуаре. Хорошо, что близко никого из пешеходов не было. Палаша убило мгновенно. Пламя охватило автомобиль. На дороге образовалась пробка, авто сбились в кучу. Вокруг забегали перепуганные люди из числа прохожих, водители из остановившихся машин и их пассажиры бежали с огнетушителями.

Когда улегся грохот, осела пыль с дымом, и сбили пламя, появились любопытные. Поворачиваясь спинами к ветру, они загомонили, с опаской кружась вокруг машины Палаша. Пожилая женщина под цветным зонтом в руках, хотя дождь не моросил, обреченно грустным голосом сказала:

– Заживо сгорел, бедолага!

Ей уныло возразил другой голос:

– Вряд ли заживо. Выжить после такого взрыва у него не было шансов.

– А кто это? – спросил третий голос.

– Да кто ж его знает, – буркнул еще один.

В то же самое время возле здания фирмы Фокина собралась другая толпа. Растерянные люди смотрели на тела охранников и водителя Ольги, распростертые на тротуаре. А из-за угла здания на носилках вынесли охранника офиса и погрузили в машину «Скорой помощи». Полная женщина, в шапочке, проводив глазами «Скорую», зябко передергивая плечами, прижимая пальцами к груди борта длинной серой куртки, испуганно говорила:

– Одного вроде как живого повезли. А эти все мертвые. Сейчас полиция прибудет. А что она с убитых возьмет? Молодых ребят убили! А за что? Что такое творится? Средь бела дня! Куда только наша полиция глядит?

– Да за всеми разве уследишь? – удивлялась другая в ярком желтом берете набок и ярком полупальто, держа двумя руками свернутый зонтик.

– Кто-нибудь видел, как это произошло? – спрашивала молодая только что появившаяся девушка в короткой курточке и короткой юбке, под которые задувал ветер, и девушка явно мерзла.

– Кто-то и видел, – отозвалась женщина в серой куртке. – Я, например, нет. Шла в это время по другой улице. А вышла сюда и – вот, – всплеснула руками.

– Угробили ребят не за понюх табака, – сказал седоватый мужчина в длинном вышедшем из моды белом плаще. Ветер трепал его редкие волосы, сбивал на лоб и мужчина то и дело отбрасывал ладонью их к затылку.

А долговязый парень возле него в шерстяном полосатом свитере переминался с ноги на ногу, брал его за локоть, пытался увести, повторяя:

– Чего тут смотреть, дед? Их уже не оживишь. Пошли.

22

Полиция нашла у водителя Ольги права и технический паспорт на автомобиль, который принадлежал фирме Корозова. Связались с секретарем. От нее Исай узнал, что погибли охранники и водитель Ольги, и исчезла она сама. Определенно, он не сомневался, похищение совершили те, кто нападал на Глеба. Надо было как-то сообщить об этом Корозову. Разумеется, эта новость приведет его в ярость. Все его негодование выльется на голову начальнику охраны. Исай не собирался оправдываться, он вообще никогда не оправдывался, только крепче сжимал скулы, понимая, что преступники не лыком шиты и голыми руками их не возьмешь. Все потуги Исая по их поиску до сих пор никаких результатов не дали. И у Акламина, он знал, не очень все продвигалось. Козырь. Козырь. Но где и на чем его зацепить, решения не находилось.

Похищение Ольги ударило как обухом по голове. Казалось, неудачи наваливаются на него одна за другой. Ведь охранников прикрепил к ней опытных, побывавших в переделках. Ан нет, результата хуже не бывает. И так, пребывая в полном расстройстве, накинув на плечи осеннюю утепленную короткую куртку, поехал в больницу к Глебу. Был поздний прохладный вечер, время от времени с неба сыпались нудные, противные, холодные капли дождя.

Обычно в этот час Ольга уезжала от Глеба домой. Сегодняшнее ее отсутствие, молчание телефона обеспокоило Корозова. Он позвонил Фокину, и тот ошарашил известием, что Ольга не появлялась у него. Также сообщил, что возле его офиса сегодня были какие-то разборки со стрельбой и с трупами. Но у него весь день дел по горло и ему некогда было вникать в то, что там произошло. Завтра постарается узнать. Глеб стал звонить Исаю, но в эту минуту дверь в палату открыл он сам. Наткнувшись на мрачный взгляд Корозова, Исай остановился в дверях. Ему не надо было ничего говорить, Глеб по его лицу сразу понял, что что-то произошло.

– Что? – выдохнул он, привставая с постели, сунул ноги в тапочки, сорвал со спинки стула халат и натянул на себя.

Ответ Исая был коротким. Глеб сжал кулаки и заходил по палате. Все. Это был конец его лечению. Никакие раны на себе его больше не интересовали. Мускулистое тело напружинилось и, казалось, бинты затрещали. Походка обрела всегдашнюю твердость. Лицо стало суровым и решительным. Остановился, наливаясь внутренним взрывом, упругим голосом спросил:

– Где твоя машина? – и пошел из палаты. Полы халата полетели на две стороны.

Торопливо отступив от двери, Исай громко напомнил:

– Переодеться, Глеб!

Застопорившись, Корозов глянул на себя в халате и тапочках на босу ногу, повернул лицо к вешалке в углу палаты, где висели, приготовленные заранее Ольгой, белая рубашка, галстук и костюм. Под ними стояли туфли с вложенными носками. Неохотно, точно у него не было времени на переодевания, согласился:

– Ладно, давай! Помоги! – сбросил с себя халат, оставшись в трусах, бинтах и тапочках, потянулся к рубахе.

Засуетившись, Исай помог Глебу переодеться. После чего вдвоем вышли из палаты. Охранники у двери напружились. Больные в коридоре расступались под решительным напором Глеба. Проходя мимо маленькой тоненькой медсестры, которая больше походила на школьницу, нежели на работницу больницы, Корозов бросил ей:

– Передашь врачу, что я выздоровел! Сам себя выписал!

Ничего не понимая, медсестра, часто моргая длинными ресницами, глянула на него, на Исая, на охранников, растерянно обронила:

– Так ведь вы же не доктор. Вы же не можете.

По щеке Глеба пробежала нервная морщинка:

– Сегодня мне все можно!

Медсестра заморгала еще больше, провожая всю группу неуверенным взглядом. А потом сорвалась с места и побежала к врачу.

Уже сидя в машине, Глеб спросил:

– Ты Акламину сообщил?

В ответ Исай кивнул, не произнеся ни одного слова. Набрав номер Аристарха, Глеб сдержанно проговорил:

– Я выписался из больницы, Аристарх! Думаю, ты уже догадался! Я найду этого негодяя, чего бы мне это не стоило! За Ольгу ему не расплатиться со мной! Я разорву его!

Воинственность Корозова напрягла Акламина. Глеб явно не понял цели похищения Ольги, и, несомненно, совсем не думал о собственной безопасности. Впрочем, ожидать иного от Глеба не приходилось. За Ольгу он готов отдать жизнь. Теперь следовало ждать реакцию Козыря. Такой поворот событий прибавлял Аристарху головную боль. Без того Козырь опережал своими действиями. Следующий его шаг мог быть еще неожиданней. Хотя понятно, что он будет нацелен на Глеба. Но где и когда ставить капканы? А главное, из какой щели выползает этот преступник? В каком месте искать Ольгу? Мгновенно прокрутив все это в голове, Акламин, зная характер Глеба, не стал переубеждать его, однако потребовал, чтобы тот был предельно осторожен и держал связь с ним.

Поморщившись, Корозов отключил телефон и погрузился в себя. Некоторое время ехал молча. От мыслей его не отвлекали ни вечерние огни фонарей за стеклами авто, ни свет фар других машин на дороге, ни свет окон в домах по сторонам улицы, ни мерзкая, просто отвратительная погода с промозглым ветром, метущим желтые листья по асфальту. В голове была только Ольга. Словно очнувшись, он набрал номер ее телефона. Абонент недоступен. Глеб глянул на затылок Исая, сидевшего за рулем. Положил руку ему на плечо, проговорил:

– Вот что, Исай! Меняем тактику. Чтобы найти, где логово этого подонка, и где он держит Ольгу, надо заставить его пренебречь осторожностью! Для этого отменяю всю охрану возле себя! Чем больше охранников, тем осторожнее он будет действовать! Отсутствие охраны развяжет ему руки! И он проколется! Должен проколоться!

– Но ведь это опасно для тебя, Глеб, – заметил Исай.

– У него Ольга, Исай! – оборвал Корозов. – Для меня это сейчас важнее всего! Освободить ее – твоя первая задача! Обо мне говорить будем потом.

– Хорошо, – отозвался тот.

Снова достав из кармана телефон, Глеб набрал номер Фокина, услышал, что Борис находится у себя в офисе, договорился о немедленной встрече и распорядился Исаю, чтобы тот развернул машину.

23

Чуть раньше Хичков метал гром и молнии, узнав, что погиб Палаш. Тот был его правой рукой, его тенью, единственным человеком, на которого он всегда мог положиться. Потерять Палаша для него было равнозначно потере половины себя самого. Хичков менял сигарету за сигаретой, делал затяжку за затяжкой, шумно выдыхая дым изо рта. При этом чуть отвислая нижняя губа на щекастом лице заметно подрагивала. Негромко резко отчеканил своим голосом:

– Кто? Я хочу знать – кто это сделал? – втянул в себя воздух и бросил под ноги сигарету.

Холодный ветер рвал полы его расстегнутой куртки, раскачивал деревья, срывая желтые листья, унося с собой по асфальту и прибивая к пожухлой траве. Казалось, огни фонарей покорны воле ветра и тянутся вслед за листьями. И будь они способны существовать без светильников, покатились бы, как перекати-поле туда, куда дует ветер. Волосы Вадима на ветру вставали дыбом. Он изредка поправлял их, и пристально смотрел, не моргая, на троих подручных, стоявших перед ним. За спиной у него был красиво оформленный вход в ресторан, сверкающий ярким светом, из которого Вадим вышел за несколько минут до этого, вызванный звонком одного из подручных. Под ногами – тротуарная плитка, по сторонам – деревья, наполовину без листьев, и зажженные фасонные фонари.

Троица перед Хичковым потупилась, пожимала плечами, и ничего не могла объяснить. Она принесла ему эту неприятную весть, не зная подробностей случившегося. Холодный прищур глаз Вадима вдавливал их в плитку. Сейчас его раздражали все вокруг. И больше всего эти трое, потому что он не верил, что они сожалели о гибели Палаша. Скорее даже радовались, что не стало того, кто в любой момент мог взять их за горло по первому же окрику Вадима. Хичков заскрипел зубами. Все было плохо. Все как будто катилось под гору. И началось это с Козыря. Он первым подвел под монастырь. Не успел Палаш разделаться с ним. Не успел. Пришлось отвлечь его от этого дела на другое. Заказчик потребовал изъять бумаги у жены Корозова, с которыми та должна пойти к Фокину. И на тебе – Палаша взрывают. Произошло то, чего Вадим никак не мог ожидать. И так заказчик крайне недоволен, что с Корозовым дело не завершено, а тут вообще полный облом! Как оправдываться теперь? Хичков собственной шкурой почувствовал, как над ним закружил черный ворон. Но главное неизвестно, взял Палаш бумаги или нет? Вадим был зол. Вся эта история походила на дорогу в ад. Но почему не для него, а для Палаша? Не мог же тот случайно попасть в объятья сатаны? Нет. Тогда кому понадобилось убрать Палаша? Голова Хичкова гудела. Мозг долбило, как кувалдой по наковальне. И вдруг обожгло жаром. Догадка стеганула, как плеть вдоль спины. Козырю потребовалось это. Как шанс для выживания. Это же его метод, всегда убирать того, кто опасен. Да, больше некому. Хичков совершенно не сомневался в этот миг. И сразу на душе стало легче оттого, что определил виновного. Все. Козырю конец. Сам зароет его в землю. Вместе с Корозовым и его женой. Сжав пальцы в кулак, Вадим сверкнул глазами, махнул рукой раздраженно:

– Идите!

Троица мгновенно скрылась с глаз.

24

Остановив машину против здания фирмы Фокина, Исай помог Корозову выйти из нее. Ветер разметал расстегнутые полы пиджака Глеба, подхватил галстук, выбрасывая его в сторону, взъерошил волосы. Корозов прижал галстук к груди, застегнул пиджак и пригладил волосы. Свет фар автомобилей на дороге мелькал быстро и уносился, не оставляя следа. Исай, сунув одну руку в карман куртки, объяснил, что здесь произошло убийство водителя и охранников Ольги. Глеб, расставив ноги, не замечал холодного ветра. Уши как будто заложило, он, не слышал шума машин, и уж тем более не слышал шуршания отживших листьев, метущихся по асфальту. Некоторое время постоял, осматривая освещенный фонарями тротуар перед зданием, потом шагнул к дверям. В карих глазах стояла суровая озабоченность.

Здание фирмы Бориса было напичкано охраной. При входе и дальше на первом этаже у каждой двери торчали охранники. Стены в светлых тонах, двери чуть темнее. Глеба ждали. Налитой охранник в черной униформе проводил по лестничному маршу с плиткой под мрамор наверх в кабинет хозяина. Исай поднялся с ними в приемную и остался здесь вместе с налитым охранником. Стол и стул секретаря были свободны. Поздно. Время рабочее вышло. Стал у темного окна, колко посматривая на охранника. Тот помялся и сел на стул секретаря.

Кабинет Фокина был квадратным. В строгом стиле без изысков и чопорности. Обставлен мебелью по принципу: каждая вещь должна быть на своем месте и иметь свое назначение. Однако без доли аскетизма, который иногда присутствует в обстановке излишне экономных деловых людей. В центре – рабочий стол, за которым сидел Борис, сбоку еще узкий стол на десять мест. Напротив кожаный диван с мягкими креслами. При входе шкаф. Борис поднялся из-за стола навстречу Корозову. Его круглое лицо со сросшимися бровями над переносицей и разноцветными глазами было непроницаемым. Идеально одет, на пиджаке ни единой мятой складки. В общем, для Глеба это было привычно, он знал о придирчивости Бориса к своей одежде и сам в этом мало чем отличался от него. Фокин протянул руку для пожатия. Скупо спросил:

– Как здоровье?

Однако Глеб видел, что вопрос был задан для приличия, на самом деле глаза Фокина выдавали, что мозг его занят другими мыслями. Пропустив мимо ушей вопрос, как будто его и не было вовсе, Корозов сказал в свою очередь:

– Я приехал к тебе, потому что сегодняшнее ЧП произошло перед зданием твоей фирмы.

Показав Глебу на стул возле длинного стола и, дождавшись, когда тот сядет, Борис опустился напротив, ответил:

– Да, у меня была полиция. Кого-то убили, и пострадал один из моих охранников. Отвезли в больницу. Больше я ничего не знаю. Может, полиция знает что-то больше. Но мне некогда было вникать. Как видишь, за окнами уже темно, а я все еще на работе.

По щеке Глеба пробежала нервная морщинка:

– Все я вижу, – сказал он. – И знаю, кого убили. Троих моих ребят!

Налет багровости скользнул по лицу Бориса, нос еще больше заострился, Фокин наморщился, переспросил:

– Так это твои люди погибли?

В горле у Корозова заклокотало, но он произнес сдержанно:

– Ольга ехала к тебе. Перестреляли ее охрану!

Пристально посмотрев на Глеба, Борис распахнул веки:

– И где же она сама?

Резко, не обращая внимания на боль, Корозов поднялся, ногой отодвинул стул из-под себя, качнулся над столом, выдохнул:

– Исчезла!

Не меняясь в лице, Фокин протянул:

– Как так?

Напружинивая мускулистое тело, Глеб твердо выговорил:

– Вот и я хочу знать, как это произошло?

По-прежнему сохраняя самообладание, Фокин пробормотал:

– Ну-ну.

– Что ну-ну, Борис, что ну-ну? – с трудом сдерживал себя Корозов.

– А что с контрактом? – вдруг спросил Фокин.

Шагнув по кабинету, Глеб воскликнул, заложив руки за спину:

– Я же тебе сказал, Борис, Ольга исчезла!

Тоже став на ноги, Фокин подошел к темному окну, глянул сквозь стекла на вечерние огни на улице и бросил, как будто в пустоту:

– Христопродавцы!

Голос Корозова прозвучал по кабинету, как натянутая струна:

– Эти христопродавцы тенью за мной ходят уже долгое время! Двоих я видел собственными глазами! Сожалею, что не сумел разделаться с ними!

Отвернувшись от окна, Борис глянул исподлобья, холодно выговорил:

– Что ж так-то? Проблемы надо убирать сразу!

На мгновение остановившись, Глеб сжал скулы, и потом выдавил из себя:

– Спасибо за науку! А то я этого не знал!

На лице Бориса мелькнуло нечто, похожее на ухмылку:

– Ну-ну.

В кабинете наступила тишина. Потянулась, как резина, которая в какой-то момент непременно должна лопнуть. И лопнула, оборванная голосом Корозова:

– Есть во всей этой истории незримый рулевой. Я убежден в этом. Чем-то я, видимо, мешаю ему! Всеми путями от меня избавиться хочет! Но я найду его! Никуда от меня не уйдет!

По лицу Бориса было ясно, что мозг его напряженно работал:

– Не стоит ли присмотреться к Суприну? – проговорил он, как бы сам себе. – Сколько он нас мурыжил, за нос водил с этим контрактом? В неделю по десять раз условия менял! Как думаешь, не решил ли он поставить крест на всем? – голос Бориса звучал уверенно и убедительно.

Выразительно посмотрев на собеседника, Глеб задумался. А ведь и правда, если вспомнить, скользкий, как уж, Суприн действительно доводил его иногда до белого каления своими семью пятницами на неделе. Но чем он мог помешать Суприну, чтобы тот устроил на него целую охоту? Тем, что был настойчив? Но из-за этого устраивать покушение – абсурд. Однако, в противном случае, кому еще и зачем может быть нужен неоформленный до конца контракт? Казалось бы, никому. Но так ли это? Вдруг все-таки кто-то еще не хочет, чтобы была поставлена последняя подпись под ним, чтобы контракт, наконец, приобрел окончательную юридическую силу? И ради этого не остановился даже перед убийством троих человек, и похитил Ольгу. Непростая загадка. Много неизвестных.

– Что думаешь? – спросил Борис.

– Подумать есть о чем, – озадаченно отозвался Корозов.

– Клубок запутан. Могу подключиться к его распутыванию, – предложил Фокин.

Когда нет ниточки, за которую можно потянуть, все кажется ужасным. Между тем, времени на раскачку нет. В этих обстоятельствах примешь любую помощь. Глеб качнул головой:

– Всякая помощь сейчас не помешает, – сказал и, распрощавшись с Фокиным, вышел из его кабинета.

25

Захватив Ольгу, Козырь загнал машину в глухой тупик и затаился до сумерек. К Ольге еще не вернулось сознание, когда он связал ее, ощущая приливы возбуждения при прикосновении к ее стройным красивым ногам и упругому телу. Очнувшись и увидев, что связана, женщина возмущенно потребовала развязать. Но в ответ получила удар в живот, от чего задохнулась и свернулась калачиком на заднем сиденье. Все стало ясно. Потом попыталась завести с ним разговор, но Козырь не отвечал, только масленым взглядом блеклых зрачков косился на нее с переднего сиденья, ухмылялся, подергивая нервно руками и раздувая ноздри короткого носа.

В машине они были двое. Он, грубый и жестокий, и она, лакомая, кровь с молоком, полностью в его руках. Ее вид и беззащитность раззадоривали. Он взбудоражено причмокивал губами. В какой-то момент, не вытерпев, переместился на заднее сиденье и задрал ей подол. Она сжалась, ударила его ногами. Козырь вспыхнул и обрушил на нее свой кулак. Она обмякла. Он жесткой шершавой ладонью погладил ее ноги. Довольно хмыкнул. Дотрагиваясь до голого тела, облизывался. И уже готов был навалиться на нее, как вдруг сообразил, что Ольга без чувств. Это его охладило. Черт побери, уж не пришиб ли ее насмерть? Мысль ошеломила. Не хватало еще в третий раз потерпеть фиаско по собственной дурости. Вдобавок, он не любил секс с обездвиженными женщинами. Когда они неподвижны, холодны и безразличны, никакого удовольствия от этого не получаешь. Ему нужно было, чтобы они под ним крутились, как на горячей сковороде. Не имело значения, по желанию или сопротивлялись, главное, чтобы, как огонь, чтобы бились, как куропатки в его руках. Тогда он особо ощущал собственную мужскую силу.

Проверив пульс Ольги, успокоился. Кажется, все обошлось. Жива. Окинул ее глазами. Красивая. Как нарисованная. Точеная. Природа постаралась. Хорошую куклу оторвал себе Корозов. И покривил большой рот, опустив концы губ вниз. Как правило, похожие куколки швартуются к денежным тузам и обходят стороной подобных ему. Это больше всего бесило Козыря. И он использовал любой случай, чтобы сломать такую куколку, подмяв под себя. И эту не упустит. Двух зайцев срубит одним махом: и с куколкой позабавится, и Корозова за жабры возьмет. На этот раз тому не уйти.

Придя в сознание, Ольга зашевелилась. Сообразив, что происходило, когда она была без чувств, скукожилась. Бросила презрительно:

– Любопытный? Глаза на лоб не вылезут?

– Поговори еще! – пригрозил Козырь, дергая бровями.

Лежать ей было неудобно, и она попыталась сесть. Но Козырь грубо толкнул:

– Не копошись! Время не пришло!

– Да кто ты такой, чтобы я у тебя разрешения спрашивала? – возмутилась она. – Носом еще не вырос!

Упоминание о носе неприятно кольнуло его, как будто она особо отметила, как тот короток. С самого раннего детства все обращали внимание на длину его носа и когда хотели больно уязвить, всегда бросались фразами: «Не суй свой короткий нос», «У тебя нос не дорос», «Смотри, не прищеми свой невыросший нос», и другими похожими словами. Это всегда выводило Козыря из себя. И если насмешник был слабее, ему доставалось тумаков по полной программе. Так же он кидался и на более сильных, но тогда нередко туго приходилось ему. Впрочем, в любой драке он был чумовым. Между тем, у Ольги это вырвалось непроизвольно, она даже не смотрела на длину его носа.

– Прикуси язык! – прикрикнул он яро. – А то подрежу!

Никто сейчас не мог прийти ей на помощь. Защищаться могла только сама. Однако трудно не давать себя в обиду, когда связана. Между тем, сообразила, что он не стал насиловать ее, когда была без сознания. А ведь мог. Вполне. Она видела по его сальному взгляду. Но интуитивно учуяла, что с избитой и бесчувственной Козырь не станет делать этого. И потому на уровне подсознания смекнула, что должна доводить его до состояния бешенства. Пусть он кидается на нее с кулаками и обездвиживает. Да, разумеется, это больно. Это очень больно. Но лучше испытывать такую боль, чем быть изнасилованной подонком. Синяки сойдут, болячки затянутся, а вот стон душевный излечить очень трудно. И она выдохнула:

– Оботри слюни! Прыщ ущербный!

Эти слова завели Козыря с пол-оборота, в голове что-то щелкнуло, ударило жаром в затылок, и он обрушил на нее свой кулак:

– Заткнись! Или я придушу тебя! – стал бить, пока у нее не перехватило дыхание, и не потемнело в глазах. Затем, отвернувшись, выругался и вернулся на переднее сиденье.

Поздно вечером завел мотор, и покатил в неизвестном Ольге направлении. Привез ее к дому своей подружки. Дом на окраине города в малолюдном районе. Четыре этажа. Во дворе деревья, кусты, клумба, поросшая травой, старый асфальт и всего три машины. Жильцов никого не видно. Половина окон дома со светом, половина темные. Фонарь между двумя подъездами. Козырь, заглушив мотор, погасив фары и чуть опустив стекло, долго осматривал двор и окна дома. Откуда-то разнеслось кошачье мяуканье. Такое нудное и противное, что Козырь поморщился. Потом повернулся к сидевшей у него за спиной Ольге, предупредил:

– Пикнешь, ноги выдерну!

– Где мы? – спросила она.

– Не твое дело! – отрезал и отвернулся.

Пикать в этом глухом дворе не имело никакого смысла. Все равно никто не услышит, а если даже услышит, то не отзовется и не выйдет на крик. Однако безропотно покоряться она не собиралась. Козырь вышел из авто, открыл ее дверь, срезал с рук и ног Ольги веревки, снова сказал:

– Пойдешь со мной! – напомнил. – Задергаешься, пущу кровь!

Крыльцо перед металлической темной дверью подъезда невысокое с одной косой ступенькой. Дверь приоткрыта. Козырь подвел Ольгу к ней и раскрыл шире. Ольга вцепилась в дверной косяк и застопорилась на месте. Козырь оторвал одну ее руку, дыша в затылок. Достал из-за пояса ствол и ткнул ей под ребра. Ткнул больно. Пальцы Ольги от боли разжались и Козырь толкнул ее в шею внутрь подъезда. Подъезд был полутемным. Лампочка на стене тусклая, запыленная. Стены в мрачной коричневой краске. Двери в квартиры окрашены в темные тона. Подведя к первой двери на площадке первого этажа, Козырь остановил Ольгу. Стволом условно стукнул в дверь. Та отворилась. Тусклая полоска света с площадки упала в темную прихожую. Козырь толкнул Ольгу в квартиру. Женщина отшатнулась, уперлась Козырю в плечо и отступила в сторону. Козырь ударил ее по рукам. Она молчком продолжала упираться. Он, так же молча, зло хлестнул ее по лицу и жестко втолкнул в однокомнатную квартиру. Из-за двери вынырнула девушка в одних трусиках, как будто только что выпрыгнула из постели. Без слов рванула на себя Ольгу, не успевшую в темноте ничего разглядеть. Точно приклеилась к ней, увлекая за собой. Ни голосов, ни слов, одно шумное дыхание из всех уст. Ольга сопротивлялась, как могла, пока сзади Козырь не ударил по шее. Она упала на колени. Девушка яростно пнула ее в бок. Потом еще и еще, пока не опрокинула совсем. Ребра от боли стонали, казалось, уже не чувствовали побоев. Отстранив разбушевавшуюся подружку, Козырь схватил Ольгу за ворот одежды и волоком втащил в темную комнату. Девушка включила свет. Если бы Ольга сейчас увидела свое отражение в зеркале, она бы ужаснулась. Но в комнате зеркала не было. Задернутое плотными шторами окно, разложенный диван с двумя подушками, измятой простынею, скомканным одеялом, стол с какой-то посудой, стулья, шкаф, тумбочка и стены в обоях. Оставив Ольгу посреди комнаты на голом грязном деревянном полу с шелухой семечек под ногами, Козырь глянул на девушку:

– Справишься? Пойду, от машины избавлюсь!

– Ты зачем приволок ее ко мне, Козырь? – не отвечая ему, недовольно спросила девушка. – У тебя что, мозги высохли? Ты же засветил меня и мою хату, серый!

– Я знаю, что делаю! – отрезал Козырь.

– Хорошо, если знаешь, – отозвалась она. – Но я бы тоже хотела знать! Все-таки мы оба в теме!

– Все в свое время! – сказал он. – Так ты справишься с нею? – повторил вопрос.

С превосходством сверху вниз смотря на Ольгу, девушка уверенно выговорила:

– Было бы с кем справляться! Иди, делай!

Кивнув, Козырь выскользнул за дверь. Его подружка, худая, костистая, похожая на мальчика, почти без груди, только соски торчат, не дожидаясь, когда Ольга придет в себя после побоев, грубо, точно так же, как делал Козырь, схватила Корозову под мышки и увлекла в угол комнаты. Достала из тумбочки наручники, пристегнула ее руку к трубе отопления.

Медленно Ольга снова начала ощущать свое тело. Оно все болело, но сознание становилось яснее. Подтянув к себе ноги, сжавшись, Ольга с омерзением смотрела на девушку. Та с деревянным лицом стояла напротив в самоуверенной позе. Ее взгляд был безразличным и холодным, как лед. Никто из них не отводил глаз. Обе молчали. Как будто испытывали друг друга на прочность. Наконец, девушка подступила ближе и резко ударила Ольгу по щеке. Без слов, зло и безжалостно. После чего спокойно прошла к дивану, легла, разбросав ноги и руки.