Текст книги "Хроники ускоренного сердцебиения (сборник)"

Из снов В.С. Высоцкого

Я проснулся в тягучем и липком поту,

Пересохшие губы с трудом облизал.

Над кроватью в тумане, набрав высоту,

Зыбким маревом, клочьями сон исчезал.

На невиданный праздник случайно попал,

На невиданный ранее странный парад…

На заросшей тропе у причудливых скал

Марширует команда бесплотных солдат…

Впереди, развивая лохмотья волос,

Раздирающим воплем бросая всех в дрожь,

В сарафане из ярких, цветастых полос,

Выступает надменная, наглая Ложь.

А за ней, погоняя отару глупцов,

С фанатичным упрямством в раскосых глазах,

В окружении стаи подобранных псов,

Ковыляет Коварство на тощих ногах.

Вслед за ними, во мгле, нагоняя туман,

Опираясь на плечи продажных друзей,

С торжеством марширует бессмертный Обман,

Погоняя рабов длиной плетью своей.

Где-то дальше, левее, в неплотной толпе,

Гнев и Зависть – вдвоем, хоть сейчас под венец.

«Мать честная!» – и Глупость на белом коне

Вдоль колонны спешит из начала в конец.

Замыкая парад и прикрыв наготу

Кучей старых обрезков дрянного тряпья,

Затерялась последней в последнем ряду

Наша Правда – святая… Вот так-то, друзья…

Прогоняя остатки видения прочь,

Одеяло удобней устроив в ногах,

Я подумал о тех… уносящихся в ночь, —

Ну чего же еще не насмотришься в снах!

Поцелуй дождя

Свежие слезы, белые росы

Свежий дождливый налет,

И в беспорядке завязаны косы

В мокрый тугой переплет.

Запах фиалок ознобно дурманит,

Волосы пахнут грозой,

А в небесах Ринго Стар[8]8
  Ринго Стар – популярный британский музыкант, известен как барабанщик легендарной группы «Битлз».


[Закрыть] барабанит,

Дробью гремя неземной.

Где-то народ на Ивана Купалу

Папоротник ищет в лесах,

И полыхают костры для забавы…

Чтоб разгореться в сердцах.

В мокрой беседке с дырявою крышей

Прячемся вместе с тобой,

Даже деревья ведут себя тише

И стерегут наш покой.

Нет никого, кроме нас, во Вселенной

И поцелуев дождя,

И не сгорит в этой жизни нетленной

Пламя любви, ты да я…

Отвернись на минуточку, совесть…

Отвернись на минуточку, совесть,

Не смотри на меня, не упрашивай…

На глаза повяжи, моя гордость,

Черный шарф – промолчи и не спрашивай!

…Моя честь, я прошу, не подглядывай,

Не ходи по пятам с укоризною

И слюну под язык не заглатывай,

Не тряси возмущенной харизмою.

Почернело… Насмешливо звезды

Так сошлись – мы рабы подневольные.

Я согласен на старые просьбы

И хмельные советы запойные.

Надоело рубахой нательною

Прикрывать свою душу костлявую

И рубаху давно уж последнюю

По ночам зашивать, всю дырявую!

…Независимой, гордой походкой,

Неподвластной чужим притязаниям,

Без стакана с налитою водкой

Проносится по вашим страданиям.

И с последней хрустящей купюрою,

Подавляя голодные колики,

В ресторане под музыку хмурую

Не садится за сытые столики…

Отвернитесь к стене: моя совесть,

Моя честь, мои добрые принципы,

Допишу эпилог в мою повесть,

От душевной тоски мне не спиться бы.

…На столе документы для подписи,

Мой автограф – пустые формальности,

Не могу!.. Рву бумаги по описи —

Возрастное, минутные слабости!..

Приметы

Смолкли рыданья стареющей осени,

Смолкли дожди, растворяя печаль,

Иней покрыл чуть подтаявшей проседью

Мой потемневший забытый причал.

Лес растворился в пустынном безмолвии

Стертым, безликим, аморфным куском.

Грозы утихли и сгинули молнии —

Небо накрыло грунтовым холстом.

Уж не курлычат лебедушки в озере,

Рыба давно смотрит сны в глубине,

Слили соляру в колхозном бульдозере

И оживят его только к весне.

Спит тихим сном перевернутый катер,

Брошен под сваи спасательный круг,

Пьют уж неделю бедняги-спасатели,

Даже спасать им теперь недосуг.

Россыпь веснушек у рыжей девчонки,

Стерло мочалом суровых ветров,

Жалкий разносится лай собачонки,

Кто предоставит ей пищу и кров?

Старый рыбак с интересом попробует

Свежий, искрящий прожилками лед,

Знает старик про приметы народные —

Скоро зима наконец-то придет.

Полынь

Пахнет любовью забытая хата,

Где мы когда-то сошлись…

Ты полюбила простого солдата

И умоляла: «Вернись!»

Там на завалинке долго мечтали

Звезды считая в Раю,

Где мы ночами друг друга ласкали,

Жизнь постигая свою.

Пахнет полынью тугая перина,

Пахнут полынью тела —

Ты мне любовь подарила, Ирина,

Рядом по жизни прошла.

Годы прошли, даже целые судьбы —

Много воды утекло!

Жили, бывало и бедно и скудно,

А на душе так светло!

Снова наш парус ветром наполнит,

На мировых пропастях,

Только все так же любовь нам напомнит

Эту полынь на губах!

Дело

Не досуг мне копаться в карманах –

Там прорехи дырою с кулак,

И не быть мне уже в атаманах,

И не пить элитарный коньяк.

Надоело стоять в переходах

С обнаженной гитарой в руках

И затягивать галстук по моде,

И ходить в разноцветных носках.

Надоело шабашить при банке,

Поправляя чуть скошенный «бэйдж»,

Заводить старый «Форд» спозаранку,

Объезжая завистливо «Рэйндж».

И любезничать с кучей народа,

В лексиконе забыть слово «нет»

И желваки жевать при уроде,

И давать всем лояльный ответ.

Надоело вносить в ипотеку

Неподаренный милой букет,

И носить с грустной болью в аптеку,

Вновь оплаченный мамой рецепт.

Надоело шабашить на стрёме

У ладьи политических игр,

Не хочу быть в массовке, в объеме

Создавать новый призрачный мир.

Надоело, мне все надоело

Эта жизнь, этот сумрачный цвет…

Ну а кто же доделает дело —

Кто-то шепчет мне сверху совет.

Ночь

Разыгралось солнце на висках,

Я опять встречаю новый день.

Давит сеновальный горький хмель,

Паутина в старых косяках.

Бьются мухи в завесь простыни —

Запущу остаток осени в крыло.

Улетели б лучше, черт возьми!

Отчего ко мне вас занесло?..

Сбитая постель, соломы клок,

Ребра отлежалые болят —

Эта ночь, быть может, и не впрок,

Но и этой ночи нынче рад.

Муравей ползет по животу,

И на грудь возлюбленной моей,

Я в ладони волосы беру, —

Эй, вали отсюда, муравей!

Поцелую милую в висок,

Чтоб глаза открылись наконец.

Поцелую, подарю венок,

Уведу под свадебный венец…

Стон ветерана

Ну вот моя грудь, ну вот же медали —

Стреляйте, стреляйте в меня…

Мы в школе когда-то за партой писали

Про рай на земле Октября.

Когда-то мы пели и дружно мечтали,

Под пули бросались вперед,

Но нас обманули, нас предали, сдали,

Всех разом пустили в расход!

Недрогнув, лишили зарплат и пособий —

Ну как этот крен пережить?

Где Ленин, где Маркс – и не надо утопий…

Все в прошлом. Все взять и забыть?

Не надо нам слов и не надо программу,

Мы все прочитали не раз.

Нам дайте идею, полет, даже драму —

Мы с радостью вымрем за вас.

Нам дайте любую простую надежду —

Мы стаю сплотим как всегда.

В единой России банкуют невежды,

Рисуют наш мир под себя.

Ну вот моя грудь, ну вот же медали —

Как есть – не жалейте огня!

Вы очень красиво про Русь написали,

Но нет в этой жизни меня.

Летнее утро

Колодец с ржавой цепью и ведро

Застыли в предрассветных снах тумана.

Телега во дворе, ее бедро

Щепой белеет, словно свежей раной.

Кудахчут куры. Пробует петух

Встревожить рань своим горнатым пеньем;

Вот-вот с насеста сгонит всех копух

И загорланит гордо – с упоеньем!

Защелкал кнут худого пастуха,

И сбилось в кучу маленькое стадо,

Вспугнув негромким лаем петуха,

Борзая сука приплелась из сада.

И вот уже дрожащий первый луч

Ласкает купол расписной церквушки;

Привстало солнце из-за рваных туч,

Высоких сосен светятся верхушки..

Проснулись люди, вышли во дворы

И занялись своей простой работой.

Все ярче утро. Стайку детворы

Вновь пригревает солнечной заботой…

Чемпион

Как долго ты сегодня дрался -

Адреналином словно похмелялся,

Не ел, постился много дней

И ждал врагов и ждал друзей.

И в каждый бой крутил «ипонн»[9]9
  «ипонн» (япон.) – чистая победа.


[Закрыть],

И сжав кулак в помосте выл «коммон»[10]10
  «коммон» (англ.) – стилизованное сленговое слово «вперёд».


[Закрыть]!

И бил помост усталыми ногами,

И бегал долго по нему кругами …

И тренер плакал, вытирая соль

О вбитую в меня мозоль.

Я стал сегодня чемпионом –

Крутым маэстро, мачо, доном …

И ради этого я жил,

И счастлив – тем что наконец дожил!

Пророк

Я же не монах,

Не аскет босой —

Я иду впотьмах

По Руси святой,

И ищу свой путь

В перекрестках тьмы,

Выбирая суть

В море суеты.

Я вам не спою —

Нет в душе огня.

И не подаю —

Я бедней тебя.

Голос мой осип

В хоре молодых,

А карман залип

На мослах худых.

Я вам не судья

И не прокурор —

Вам пускай судьба

Пишет приговор.

Может, старый грех

Спишет навсегда,

Или гневный смех

Ждет в аду тебя.

Я вам не пророк

И не знаю день,

Когда вещий Бог

Вам отбросит тень.

Но в тени густой,

Под рукой простой —

Вновь пойдете вы

По Руси святой.

Белая сирень

В углу, в саду, у старого забора,

Где притаился мощный старый пень,

Сплелась ветвями в это лето споро

Моя родная белая сирень.

Еще мальчонкой здесь я бегал с мамой,

И росы светлые ногой сбивал…

Ломал сирень охапкой – для забавы,

А после о судьбе своей гадал.

О сколько детских и недетских мыслей

Крутились в этой вздорной голове,

Когда жевал бутончик кислый,

Завороженно как в прекрасном сне.

О где вы, где – заветные желанья,

Ведь я еще совсем не старый пень!..

И может быть, прекрасные страданья

Еще подарит белая сирень…

Клипер

Где годы юности моей,

Где плес над вечною рекой?..

Мой конь склонился над водой,

Взял и навек пропал гнедой,

Ну где теперь искать коней?

Кому по силам паруса

Поднять на старом корабле?

На ржавом пирсе иль на дне

Он уносил меня во сне.

Летучий клипер «Катти Сарк»[11]11
  «Катти Сарк» – наиболее известный, быстрый и единственный сохранившийся чайный клипер.


[Закрыть].

Исчезли перья и листы,

В чернильных пятнах мой пенал,

Тогда «айфона» знать не знал,

Прилежно книжки я листал,

Дарил не «смайлики» – цветы!

О, время неземной любви!

Не перечесть, не пролистать,

Ну разве можно так страдать,

У ног отличниц погибать,

Куда исчезло все? Увы!

…Гнедого вспомню я коня,

Гнездо воронье на ветле,

Дворнягу, что прильнет ко мне,

Полет на клиперной волне,

Останься, юность, хоть во сне!

Взгляды

Есть азбука «Морзе» – ей учат радистов,

А в азбуке взглядов – мы все так речисты,

Треть жизни мы ей отдаём.

Пускай депутаты с собою ершисты,

Хотя посмотреть, да и там не всё чисто,

Но мы бабы – этим живем!

Чуть взгляд подобрей – офицер не наглеет,

Чуть взгляд посвежей – он как душенька млеет,

Но тихо пополнит портфель.

Чуть взгляд пожеманней – он твой и желанный,

А чуть погрубей – он нахал и незваный,

Увы ускользнула форель.

Глазами стреляешь, глазами играешь –

Одних отгоняешь, других привлекаешь

И вот появляется Он…

Мне надо остаться, навек примелькаться

Чтоб где-то зависнуть, глазами стреляться

И будет звучать Мендельсон!

Обет

Наверно, я устал… И рюмка коньяка

Уже не радует и не нужна,

Да и кровать моя не так важна.

Попробуй отлежать себе бока

В коротком сне… нет сна без коньяка!

А черно-белый цвет моих родных берез

Стал основной палитрой… Как доска

Для шахматных баталий. И тоска —

Остался след от непролитых слез,

Похмельный сок застенчивых берез.

Весну проспал я. Видимо, прошла,

Но снег, как грязный и тяжелый ком,

Лежит в душе и окружает дом,

Чуть теплится луна, и чуть дыша,

Как та любовь, взяла да и прошла!

Дохнет болотной тиной взгляд врагов,

А мне милей вериги, чем корсет,

Я до весны суровый дал обет —

Не пить, не петь и не писать стихов,

Как скучно жить! Как тошно без врагов!

Истина

Отсыревшее марево ночи

Расползлось по далеким кустам.

Что рассвет мне к утру напророчит

По своим непонятным часам?

Что сулит мне встающее солнце,

Чем грозят заголовки газет?

Отразится ли свет на червонце

Даст ли гуща в кофейне ответ?

Так заманчиво знать все прогнозы

И расклад по грядущим годам.

Я плюю свысока на угрозы,

Показав средний палец врагам.

Но стихает бурление крови,

Наливается тяжесть в ногах.

Нет причастности к этой любови

И соленого вкуса в губах!

Книга судеб лежит одиноко —

Отведу ли измученный взгляд,

Не нужны мне виденья пророков,

Ни к чему ваш грошовый расклад.

Не хочу абсолютного знанья,

Разбудить бы тяжелую кровь.

Дай мне Боже простого незнанья,

Дай мне веру, надежду, любовь!

Я как лишенный магии голем

Я как лишенный магии голем

Сижу в глуши в закрытом кабинете.

Убрал доспехи, спрятал мятый шлем,

Замазал липким воском эполеты.

Рисую на бумаге сущий бред,

Читаю Канта, Кафку и Монтеня —

Без интернетной грязи и газет…

Все суета сует… – и жизнь лишь суета на время.

Все перемелется… и только тлен

Подарит новый перегной погосту,

И ложный запах ложных перемен

Опять затянет свежий шрам в коросту.

Все в этом мире стало суетой,

Имеет смысл, клянусь водой и хлебом —

Лишь только звезды в небе надо мной…

И я один под этим звездным небом.

Бахус

Закосел я братцы – охмелел,

Точно конь хожу я мимо стойла,

Бахус что-то в уши мне напел

И подкинул целый ящик пойла.

Я сидел – распахнутый такой,

Не теряя над собой контроля;

Рассуждал нетрезвой головой

О вреде и пользе алкоголя.

Я плевать хотел на важность дел,

Разгулялась стать моя хмельная —

Я сегодня, братцы, опьянел

И писал стихи, проблем не зная.

И скрипит размашисто перо,

Стонут рифмы, не влезая в рамки.

Выть с волками стало западло —

Пусть напомнят о себе подранки.

Ну а мы умеем горло драть

Для души понятным четким слогом,

Я готов всю правду вам сказать

Матерным глаголом и предлогом.

Закосел я, братцы, охмелел

Стоит ли судить меня превратно.

Столько дней писал, что… ох…

Завтра трезвый… в жизнь сбегу обратно.

Кукушка

…И хрипит, надрываясь, кукушка,

В том далеком зловещем лесу,

Смотрит злая судьба на «игрушку»,

Взявшей право пророчить судьбу.

Не вводи в заблуждение птаха,

Не тревожь понапрасну солдат,

Под промокшей нательной рубахой

Снова сердце стучит невпопад.

Пятый день по нехоженым тропам,

В кошки-мышки играем с судьбой,

Пятый день наш спецназ по болотам

Все никак не покончит с войной.

На гражданке учили, как надо,

Все мишени я мог расстрелять.

На войне все сложнее, ребята,

Нелегко на войне убивать!

Мы храним за душой талисманы

И не счесть у разведки примет,

Лишь кукушка наводит туманы

И кукует на весь белый свет.

А седой лейтенант на пригорке

Троекратно свой лоб обложил,

Прикоснулся губами к иконке,

И молитвой себя оградил.

Улеглась мурава

Улеглась мурава наших давних страстей

А у бывшей моей – новый друг «соловей»,

Мой модельный отряд из потрепанных «кур»,

Превратили наш сад в клумбы преданных дур.

И река бытия пудрой, смытою с лиц,

Унесла подлецов, посмывала подлиз,

Разнесла по кустам подгулявших друзей.

А иных я прогнал, на три буквы, взашей.

Бьет ознобом меня от партийных вельмож,

Стойкой зеленью рвёт от чиновничьих рож,

А ночной фейс-контроль своры клубных служак —

Гонит нас от дверей, как бродячих собак.

Улеглась мурава, сдулся огненный пыл,

Раньше выл на луну, а сейчас подзабыл,

Раньше был вожаком, одиночка теперь…

Раньше дом сторожил, а теперь только дверь.

Дорога

Откуда я пришел, уже не помню,

Куда затем пойду, еще не знаю,

Еще вчера я упивался скорбью —

Сегодня снова о любви мечтаю.

Речные воды отразят надежды,

С теченьем унесет мои невзгоды;

Я отстираю здесь свои одежды,

Отмою мысли, отслежу все годы.

Откуда я пришел, уже не важно,

Где завтра окажусь, пока не знаю,

Я к самому себе иду, и мне не страшно,

Когда страницы бытия листаю.

Я долго брел к себе своей дорогой,

Такая уж дорога мне досталась,

Молюсь и тихо заклинаю Бога,

Чтобы она хотя бы не кончалась!

В полный рост

Почему на небе звезды

Перестали мне мигать,

А в ночном кошмаре звери

За собою стали звать?

Почему старушки с лавок

Не кивают мне в ответ,

Даже семечек не дали

На улыбку и «Привет!».

Почему таджикский дворник

Перестал картуз снимать —

Было время о погоде

Мог часами лепетать…

И болезни тихим скопом

Атакуют в полный рост,

Медицинская Европа

Довела меня до слез.

И теперь лишь только мысли

О волшебных скакунах…

Мысли, мысли – вы б не скисли

На издерганных мослах.

Может, все же рано, парни,

Мы скостили свой полет?

Забинтуем туже раны

И уйдем на новый взлет.

Может, мы еще сумеем

Распрямиться в полный рост.

Боли, хвори одолеем,

Выйдем снова на помост!

Даже если проиграем

По годам, не по очкам,

Всё равно народ узнает —

Не подвластны мы годам.

Детские сны

И скрипит канифоль на струне,

И зовут трубадуры меня

Полетать по уснувшей стране

И взнуздать вороного коня.

Мне б, глотая морозный туман,

Пронестись по кудлатой степи,

Вновь собрать татарву и цыган

На своем искрометном пути.

И стремительной, мощной ордой,

Крепко связанной кровью отцов,

Гнать по лунной дорожке ночной

Быстроногих гривастых бойцов.

Отгрузив полный воз шенкелей,

Острой шпорой лаская бока,

А потом распустить всех коней

И застыть среди звезд на века.

Не скрипит канифоль на струне,

И молчат трубадуры со мной…

Как же долго летал я во сне,

Кто навеял мне сон золотой?

Взгляд в общество

Посмотри в журнал

На сплошной гламур,

Загляни в экран

На продажных шкур.

Набери газет

На прилавках тьмы…

И на много лет

Позабудешь сны.

Или не смотри

На житейский срам,

Лучше заверни

В старый Божий храм —

И увидишь след

Не просохших слез

И наивный бред

Подростковых грез.

И рассмотришь стыд

В неживых глазах.

И почуешь СПИД

В молодых телах.

Прочитаешь боль

По наколкам спин,

Расшифруешь вонь

Наркоты и вин.

И поймешь, что крест

На твоей груди,

Словно Божий перст

Поведет в пути.

И слеза икон

И скорбящий лик,

И земной поклон —

Станут сутью вмиг…

Мокрый ангел

Рядом с тучей, набрякшей от влаги,

Тихо ангел над крышей кружил.

Он летал без небесной отваги

И совсем никуда не спешил.

Тяжелели набухшие крылья

От мельчайших частичек воды,

А суставы и перья застыли

От предчувствия близкой зимы.

Тяжело тебе, верный мой крестник,

Сколько раз мою жизнь защищал.

От беды, от болезни, от сплетни —

Ты незримым крылом ограждал.

Безоглядно – в любви и атаке

На меня ты отбрасывал тень —

Я держался с тобой в каждой драке

И всегда выходил без потерь.

И теперь одиноко на крыше

Мокрый ангел поник головой,

Затаился в невидимой нише,

И не чует небес под собой.

Замытарила жизнь непростая,

Сколько лет отдохнуть недосуг,

Как согреть мне тебя, окликая,

Мой далекий застенчивый друг?

Весна

И застыла природа на вздохе,

Задремал очарованный лес,

Даже бедные ежики-крохи,

Нам бросаются наперерез.

И в дали подвывает волчица,

Чтоб собрать неразумных волчат,

Им бы надо хоть чем поживиться,

А в чащобе сам черт им не брат.

Там сирень уже гроздья отлила.

Мой садовник тревожит кусты,

Обметает снежок сиротливо.

Снова тянутся к солнцу листы,

И проросшая утром крапива,

Подорожник, раскинувший лист,

Как же все зеленеет красиво,

В форме ярких цыганских монист.

Не сдаются лесные массивы —

В них мороза и снега полно.

До чего ж эти рощи красивы,

Только поздней весне все равно…

Потекут скоро талые реки,

Вспыхнет зеленью лес молодой,

И весна наконец свои веки —

Распахнет над цветущей страной.

В очередь!

В очередь

стройтесь,

рисуйте мелком —

Ткань на манжетах

не надо

жалеть,

Кто не согласен,

тотчас же —

пинком…

И восвояси —

домой поумнеть!

В очередь,

в очередь,

стадо глупцов, —

Мы формируем

отряд

холуев!

И

батальон

равнодушных

самцов

Быстро

растёт

для

паркетных боев.

Сто сорок восемь,

давай заходи, —

Время настало

экзамен держать.

Следующий,

стой,

не ругайся и жди —

Скоро твой шанс

к нам в команду попасть.

Сто сорок восемь,

ответь на вопрос,

Сколько ты просишь

за совесть и честь?

Мы

не случайно

проводим опрос,

Как

и почем

покупается лесть.

Сколько целковых

платить за обман?

Вера?

Сгодится!

Каков прейскурант?

Все продается!

Держи лишь карман

Равенство, братство,

свобода, талант!

Сто сорок девять,

и ты в холуи?

Милости просим

в наш

сводный отряд,

Если сомненья оставил

свои,

Я

несказанно

угодникам рад…

…Ни одного повернувшего вспять

С краской стыда, покрывавшей лицо.

Даже глаза на хозяев поднять,

В ходе торгов не решился никто…

Очередь плотной и шумной толпой

Снова всплывает под своды дворца,

Все решено. Все при деле. Отбой.

В очередь, люди! И так без конца.

Цепь свободы

Верной службой с лихвой заплатил

Я за то, чтоб остаться свободным,

На цепи слишком долго я жил,

Окруженный вниманьем народным.

Мне хватало длины поводка,

Чтоб сгонять свою стаю на сходку.

Жизнь собачья все так же легка,

Хоть ошейник терзал мою глотку.

Я домашним питомцем не стал

И не лаял, как шавка, без толка;

Я весь двор в лютом страхе держал,

В этом смысле похож я на волка.

Можно шавкою быть на цепи

Или шавкой в хозяйской постели,

Я свободен, как ветер в степи,

Даже если ошейник надели.

Остаюсь я крутым вожаком,

В кровь избитый свинцовою плеткой;

Я останусь навек чужаком

Даже в стае с прокусанной глоткой.

Я – свободен, и гулкую цепь

Я порву на краю небосвода,

Я рванусь в эту вольную степь,

Я напомню, что значит свобода!

После чая

Я забыл про звезды – после чая…

А они резвились до рассвета,

Всё шептали мне про двери рая

И не ждали скорого ответа.

Хлопотал весь день, не вылезая,

На руинах трудовой недели,

Все мечтал, от счастья замирая,

Как усядусь в звездные качели.

Затеряюсь в радужном астрале,

Унесусь по лунным тропам к небу —

Лишь бы снова огоньки мерцали

На дороге, где не разу не был.

И с чего вдруг тучи налетели,

И разверзлись хляби под ногами,

Как же бабы в эти дни рожали,

Без прямых контактов с небесами!

Я с годами мудрым стал, пожалуй,

Понял неизбежность звездной дали —

Где-то я, а где-то – Боже правый,

Даже звезды чем-то ближе стали!