Текст книги "Засекреченная Курская битва"

Как вспоминал ст. лейтенант П. Л. Белоцерковский, в этот день его подразделение, действовавшее правее и сзади свх. «Октябрьский», понесло тяжелые потери. Из 16 45-мм орудий 13 было разбито, а оставшиеся 3 орудийных расчета до позднего вечера вели тяжелый бой в окружении.

После того как часть артиллерии была выведена из строя, а часть начала менять позиции, бойцам 26 гв. и 23 гв. вдсп пришлось бы очень туго, если бы не помощь авиации. В этот момент по эсэсовцам с воздуха нанесли удар эскадрильи 1-го штурмового авиакорпуса генерал-лейтенанта В. Г. Рязанова. Продолжу цитировать воспоминания И. С. Вахромеева (он находился в тот момент с батальоном у высоты 254.2): «…На этот раз атака немцев была успешной, и передовые части советских войск отошли на рубеж Прохоровки… Ветер дует от нас и относит гул танковых моторов. Устремившаяся к Прохоровке танковая колонна движется без выстрелов и, кажется, почти бесшумно, что усиливает впечатление необратимости ее натиска. Советские войска также прекратили огонь по всему фронту, и кажется, что наш батальон с легким стрелковым оружием и тремя приземистыми противотанковыми пушками поддержки позади его позиций один противостоит фашистской армаде. В этот напряженный момент мечущееся воображение невольно приводит к мысли о несоизмеримых возможностях противоборствующих сил, о безысходности положения пехотинцев. Припав к оружию, бойцы были готовы принять неравный бой, до начала которого оставались считаные минуты.

Вдруг позади нас возникает нарастающий гул авиационных моторов. Оборачиваемся в окопчиках и видим вдалеке стелющуюся над землей компактную группу наших самолетов, быстро приближающихся к фронту. Они проходят передовую немного правее занимаемых нами позиций. С близкого расстояния ясно различим характерный профиль штурмовиков «Ил-2». Их много. На бреющем полете «илы» виртуозно выполняют сложнейший для крупной группы самолетов маневр выхода на цель – с разворотом в линию поперек фронта. Затем, очевидно по команде, они полого наклоняются головной частью вниз, нацеливаясь корпусом на вражеские танки. И в этот момент из-под их крыльев вперед устремляются дымки стартующих реактивных снарядов. Одновременно часть штурмовиков открывает огонь из пулеметов, расположенных в голове самолетов, – видны частые вспышки выстрелов.

Дав залп ракетами, «илы» выровняли полет и, пролетев над вражеской колонной, обрушили на нее массу противотанковых авиабомб. Вслед за этим самолеты круто взмыли вверх, поспешно уходя от ожидаемой взрывной волны.

Оглушающий грохот одновременного разрыва тысяч бомб и реактивных снарядов прокатился по округе. На месте немецкой танковой колонны, на всем ее протяжении забушевал шквал огня, черного дыма и вздыбившейся земли. Помнится, мощным взрывом один из телеграфных столбов обломило, как спичку, и подбросило в воздух на несколько десятков метров.

… Когда четверть часа спустя ветер развеял густые клубы пыли и толового дыма, перед нами предстала ставшая черной от гари и разметанной земли протяженная полоса поля, по которой совсем недавно двигалась к Прохоровке колонна фашистских танков. На этой полосе чадило около десятка подбитых бронированных вражеских машин, а уцелевшие немецкие танки уползали назад к совхозу «Октябрьский»»[199]199
  Фонды «ГВИМЗ „Прохоровское поле“». Книга воспоминаний ветеранов 9 гв. вдд. 1985 г. Воспоминания И. С. Вахромеева.


[Закрыть].

Вместе с тем есть косвенные данные, свидетельствующие о том, что штаб артиллерии 5 гв. А связался с 27 отпабр, которая подошла в район Правороти, и попросил поддержать десантников огнем тяжелых гаубиц. Все эти меры довольно быстро дали положительные результаты – X. Красс был вынужден оттянуть передовые подразделения боевых групп из района кирпичного завода и Петровки. Кроме того, на некоторое время его полк полностью оставил свх. «Октябрьский» и отошел на юго-западные скаты выс. 252, 2. Из сводки 2 тк СС на 20.00: «Наступление на Прохоровку натолкнулось на упорное сопротивление… Нашему продвижению особенно мешает фланкирующий огонь артиллерии, в том числе тяжелых орудий из района Правороть, Петровка и Береговое. Взятый уже свх. «Октябрьский» из-за этого снова был оставлен» [200]200
  NARA USA. Т. 354. R. 605. F. 000662.


[Закрыть].

Однако полностью выбить 2 тгп СС и 1 тп СС с рубежа, оставленного 26 гв. вдсп, и восстановить положение 9 гв. вдд наутро 11 июля не удалось. К наступлению сумерек эсэсовцы не только вновь заняли свх. «Октябрьский», выс. 252, 2, но и местность в 1 км восточнее их и начали основательно закрепляться. До полуночи боевая группа Бекера при поддержке бронегруппы Пайпера вела огневой бой перед юго-западными и западными окраинами Прохоровки с артчастями гвардейских дивизий. Хотя после того как группа Зандига и бронетехника Пайпера вошли в Петровку и в совхоз, связь штаба 7 гв. вдап с 3 ад была потеряна, его батареи, как и остальные два дивизиона, продолжали мужественно драться. Именно они с момента прорыва и до наступления сумерек удерживали значительную часть немецких танков непосредственно перед окраинами Прохоровки.

Из всех донесений командующего 5 гв. А в штаб фронта за 11 июля самое позднее сохранилось на 20.00, в нем указаны новые рубежи всех полков 9 гв. вдд и 95 гв. сд после локализации прорыва боевых групп мд СС «Лейбштандарт» и отхода части ее сил из кирпичного завода. Это не окончательная линия фронта по итогам 11 июля, т. к. бои здесь не затихали вплоть до утра 12 июля, в документе указан лишь примерный район, куда вышли передовые части дивизии Виша вечером второго дня сражения за Прохоровку. Итак, вот цитата из этого донесения:

«2. 9 гв. вдд и 95 гв. сд, ведя упорные бои и отражая ряд атак противника, к 18.00 отошли на рубеж Прохоровка, Лутово, Михайловка, где закрепились и приостановили движение противника.

9 гв. вдд:

а. 26 гв. сп – овраг 1 км севернее свх. «Октябрьский», ж/д. будка – перед фронтом на юго-запад.

б. 28 вд. сп – двумя батальонами повернулся фронтом на запад и одним батальоном прикрывает южную окраину Прохоровки.

в. 23 гв. сп – одним сб обороняет Прохоровку и Мордовку, двумя сб – на юго-западных скатах выс. 252, 4.

95 гв. сд:

а. 290 гв. сп – южная окраина Веселого, /иск/Ключи, /иск/ лес, юго-восточнее Ключи, Андреевка.

б. 287 гв. сп – юго-восточная окраина Михайловки, вдоль дороги до восточной окраины свх. «Октябрьский», южная окраина Петровки.

в. 284 гв. сп – отм. 236,7, свх. им. Ворошилова, выс. 243, 5»[201]201
  ЦАМО РФ. Ф. 329. Оп. 4852. Д. 58. Л. 73.


[Закрыть].

Хотя войска Виша и не вошли в Прохоровку, но захват ими всего района юго-западнее станции, где могли развернуться танковые корпуса армии Ротмистрова и к чему так стремился Г. Гот, будет иметь для советской стороны трагические последствия. Командиры бригад 29 и 18 отк 5 гв. ТА, которые уже со второй половины начали выдвижение в исходный район для ввода в бой 12 июля, были вынуждены остановить их, спешно проводить повторные рекогносцировки и готовить новые приказы. Хотя у западных и юго-западных окраин станции, к которым были прижаты войска 33 гв. ск, разворачиваться им в боевой порядок места не было. Поэтому А. С. Жадов далее в донесении указывает: «Я приказал командиру 95 гв. сд гвардии полковнику Ляхову и командиру 9 гв. вдд гвардии полковнику Сазонову ночной атакой выбить противника с занятых им позиций и восстановить прежнее положение»[202]202
  ЦАМО РФ. Ф. 329. Оп. 4852. Д. 58. Л. 73.


[Закрыть]. На этом эпизоде остановлюсь позже, сейчас же лишь отмечу, что выполнение этого приказа было организовано плохо, удар по выс. 252, 2 и свх. «Октябрьский» готовился в спешке и при отсутствии необходимых данных о противнике, что приведет лишь к большим потерям гвардейцев и его невыполнению.

В отчете 5 гв. А эпизод с прорывом обороны 33 гв. ск у станции изложен следующим образом: «Позорное для гвардейской армии событие первого дня боя было отмечено в приказе по армии, отданном в 3.00 13.7.43 г.: «…только в результате принятых мною (А. С. Жадов. – 3. В.) мер продвижение противника было приостановлено и положение на участке 9 гв. вдд было почти полностью восстановлено.

Основными причинами отмеченного позорного случая явились:

1) невыполнение моих указаний командиром 9 гв. вдд полковником тов. Сазоновым о порядке выдвижения дивизии на рубеж, а главное в части немедленной организации тщательно продуманной противотанковой обороны, управления и связи,

2) отсутствием со стороны командира 33 гв. ск генерал-майора Попова и командира 9 гв. вдд полковника Сазонова конкретного руководства контроля и проверки отдаваемыми распоряжений,

3) недостаточное умение вовремя ответить на действия противника хорошо продуманным контрманевром»[203]203
  ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 48539. Д. 99. Л. 20.


[Закрыть].

Действительно, одной из главных причин того, что боевая группа мд СС «Лейбштандарт» за несколько часов рассекла оборону 33 гв. ск на всю глубину и чуть не ворвалась в Прохоровку, стали в том числе неумелые действия комкора И. И. Попова. Он не был склонен к строевой службе, до сентября 1941 г. преподавал тактику в одной из военных академий, успешно вел научную работу, это было по-настоящему его делом. Но в начале 1942 г., из-за дефицита командных кадров, многих старших офицеров и генералов из учебных заведений, тыловых учреждений и штабов направили в действующую армию на самостоятельные должности. Однако в то тяжелое для страны и вооруженных сил время было не до учета особенностей характера каждого из командиров, хотя, как показывала практика, на фронте для успешной боевой работы этот аспект имел большое значение. В начале 1942 г. полковник И. И. Попов попал в действующую армию, т. к. был назначен командиром 135 сд 41 А. Хотя и с трудом, но он довольно быстро освоился в этой должности и прослужил в дивизии с января по октябрь 1942 г. При этом зарекомендовал себя исполнительным и лично дисциплинированным офицером. Однако были случаи, когда в сложные моменты боя комдив терялся и потому требовал к себе пристального внимания и постоянного контроля вышестоящего командования. Тем не менее в октябре 1942 г. он становится заместителем командующего 41А. Такое назначение проводилось, как правило, в двух случаях. Когда у командира был потенциал и его готовили на корпус, или он прошел все высокие посты, но нигде не задержался (не потянул), поэтому нужно было «заслуженного человека» пристроить, чтобы он дослужил до какого-то установленного срока. Для образованных и имевших боевой опыт генералов она являлась как бы «курсами повышения квалификации»: позволяла расширить профессиональный кругозор, познакомиться с формами и методами управления крупных войсковых формирований, пройти (вживую) под личным руководством опытного командарма весь процесс подготовки и проведения армейских боевых операций и т. д. С начала 1943 г. в войсках Красной армии планировался массовый переход на корпусное звено управления, и И. И. Попов назначается заместителем командарма именно с учетом дальнейшего перевода его на корпус. Командиром 33 гв. ск, который только формировался, он стал в мае 1943 г. Поэтому бой 11 июля 1943 г. под Прохоровкой в этой должности для него был первым. Причем войска его соединения были вынуждены действовать в крайне неблагоприятных условиях – с марша в бой, и отражать удар им пришлось не обычного, а очень сильного вражеского подвижного соединения. После завершения Курской битвы А. С. Жадов дал комкору следующую характеристику: «Тов. Попов культурный, достаточно грамотный в оперативно-тактическом отношении генерал. Его основной недостаток – отсутствие достаточного опыта в командовании таким большим соединением как стрелковый корпус. Это положение привело к тому, что тов. Попов не всегда правильно принимал решения, не умел четко организовать взаимодействие, а главное, в сложной обстановке в тяжелые минуты боя иногда выпускал управление корпусом из своих рук, не проявляя достаточной твердости и воли. Второй недостаток – неумение опираться на свой штаб, работа „в одиночку“, с ходу, без серьезной подготовки и продумывания каждого всплывающего в процессе боя вопроса.

Тов. Попов имеет опыт и склонность к преподавательской научной работе. Партии Ленина – Сталина и социалистической Родине предан.

Вывод: Должности командира стрелкового корпуса не соответствует. Целесообразно использовать на преподавательской и научной работе»[204]204
  ЦАМО РФ. Личное дело генерал-майора И. И. Попова.


[Закрыть].

Остроту перечисленных проблем и их влияние на результаты боя 11 июля можно было в определенной степени сгладить, если бы в этот момент более четко сработал комдив-9 и командир 26 гв. сп.

Однако и полковник А. М. Сазонов, и подполковник Г. М. Кашперский тоже только перед Курской битвой, причем впервые, были назначены на свои должности, и оба не только не имели практического опыта управления войсками в боевой обстановке, но так же, как и комкор, не были склонны к строевой службе.

А. М. Сазонов участвовал в Гражданской войне в должности младшего командира (командир взвода, роты). В межзвенный период ему удалось окончить высшие тактические курсы «Выстрел» (1928 г.), т. е. получить лишь среднее профессиональное образование. С мая 1937 по сентябрь 1942 г. он служил на Камчатке, где сначала командовал полком, затем являлся заместителем командира 101-й горнострелковой дивизии, и в ноябре 1942 г. прибыл в 23 гв. сд Северо-Западного фронта на равнозначную должность. В его аттестации за период с 1 апреля 1941 г по 6 апреля 1942 г. отмечалось: «Тактический кругозор еще недостаточен (для должности. – 3. В.) и мало работает над повышением своих тактических знаний… Имеет боевой опыт гражданской войны. Организаторские способности особо ничем не проявились. Уже год заместитель командира дивизии, но работает все еще на «ощупь», мало проявляет инициативы и все ждет указаний… Недостаточно настойчив в доведении до конца того или иного вопроса». Тем не менее 19 марта 1943 г. его назначают заместителем командира 9 гв. вдд, а через четыре дня – уже ее командиром. Однако это не значит, что профессиональное мастерство полковника резко возросло. Перед началом Курской битвы, 25 мая 1943 г, комкор-33 И. И. Попов в своем отзыве отмечал у него те же недостатки: «Боевой подготовкой дивизии руководит недостойно, требует ежедневного руководства со стороны старших начальников. В дивизии имелись большие перебои с питанием личного состава и только после решительного вмешательства старших начальников эта ненормальность была устранена и хозяйство дивизии налажено… Требует постоянного руководства и жесткого контроля со стороны старших начальников». А уже после событий под Курском, 21 августа 1943 г., военный совет 5 гв. А особо подчеркнул: «Недостаточно организован. Отсутствуют система и плановость в работе. С работой справляется с большими потугами».

Следует отметить, что кроме особенностей характера и слабой теоретической подготовки на низкую эффективность боевой работы комдива, особенно в тяжелой, стрессовой обстановке боя, влияло наличие у него серьезного (сердечного) заболевания, которое заставит его через год покинуть действующую армию.

31-летний подполковник Г. М. Кашперский вступил в РККА добровольно в 1931 г. и службу в основном проходил на штабных должностях. В предвоенный период он успешно закончил несколько учебных заведений, в том числе и Военную академию им. Фрунзе, после которой сразу же был направлен в первый состав группы офицеров Генерального штаба РККА. Она была сформирована Ставкой ВГК 18 сентября 1941 г. для контроля фактического положения дел в войсках действующей армии, а также за исполнением приказов и распоряжений Москвы командованием армии и фронтов. За полтора года службы на Западном фронте и в 18 А Северо-Кавказского фронта он показал высокий уровень профессионального мастерства и личное мужество, за что в апреле 1943 г. был награжден орденом Красного Знамени. Через месяц, в мае, он отзывается из Генерального штаба и вступает в должность начальника оперативного отдела штаба 33 гв. ск, а в первых числах июля 1943 г. по личной просьбе, для приобретения командных навыков, назначается командиром 26 гв. вдсп. Таким образом, у всех трех ключевых фигур в руководстве войск 33 гв. ск, действовавших на направлении главного удара мд СС «Лейбштандарт», бой 11 июля 1943 г. был первым в занимаемой должности и фактически стал экзаменом на профпригодность, но справились они с ним не самым лучшим образом.

Итак, подведем краткий итог. Главными причинами, приведшими к прорыву первого эшелона обороны у Прохоровки, стали проблемы объективного характера: низкая боеспособность войск 69А (из-за понесенных ранее потерь, срыва перегруппировки частей 183 сд) и отсутствие резервов у командиров 2 тк, 48 ск и 183 сд, а второго эшелона – субъективного: плохо налаженное управление в 33 гв. ск с момента выдвижения в полосу Воронежского фронта и его соединениях (в том числе безответственность, инертность комдивов), а также грубое нарушение командирами тактического звена исполнительской дисциплины (1/287 гв. сп 95 гв. сд).

Прорыв подразделений мд СС «Лейбштандат» к кирпичному заводу на карте штаба 33 гв. ск напоминал бутылочное горлышко. Они глубоко вклинились в оборону 9 гв. вдд, открыв оба фланга, т. к. их соседи не смогли с той же скоростью двигаться вперед. В это время на левом крыле дивизии Виша в районе сел Васильевка и Андреевка разведотряд Книттеля во взаимодействии с 6 тгп СС мд СС «Мертвая голова» продолжал тяжелейшие бои с частью сил 2 тк, а 1 тгп СС с полком «Германия» мд СС «Дас Райх» по-прежнему топтался на месте в районе в ур. Сторожевое, свх. «Сталинское отделение». Анализируя оперативную обстановку в полосе дивизии, сложившуюся к 18.00, Т. Виш решил, что угроза окружения ударного клина 2 тгп СС уже существовала, а при дальнейшем его движении на восток (к с. Липовка) она будет только нарастать. Поэтому он отдал приказ о приостановке наступления и выехал для личного доклада командиру 2 тк СС. В 19.00 в с. Лучки, где находился штаб дивизии, он изложил обстановку в полосе своего соединения П. Хауссеру и отметил, что, по его мнению, войска дивизии смогут приступить к штурму станции лишь после того, как мд СС «Мертвая голова», прорвавшись через излучину Псёла, овладеет выс. 252, 4. Именно с этого направления артиллерия русских ведет особенно сильный огонь. Он предложил немедленно сконцентрировать огонь всей имеющейся артиллерии – корпусной и его дивизии – перед фронтом боевой группы мд СС «Мертвая голова», чтобы дать ей возможность взять хотя бы выс. 226, 6 и прилегающую к ней местность. Это позволило бы М. Зимону в ночь на 12 июля перебросить на плацдарм бронетехнику, а утром нанести удар танками вдоль поймы Псёла на восток, в направлении выс. 252, 4. Вопрос требовал всестороннего анализа с учетом информации разведки, последних данных в полосе всего корпуса и соседей, поэтому П. Хауссер после доклада сначала позвонил начальнику штаба В. Остендорфу. Он описал сложившуюся обстановку у станции и изложил предложения Т. Виша. После непродолжительного обсуждения план командира мд СС «Лейбштандарт» был одобрен, а чуть позже включен как составная часть в приказ № 6 по армии с задачами на 12 июля 1943 г., который корпус получил уже в 21.10[205]205
  NARA USA. Т. 354. R. 605. F. 000657, 000658.


[Закрыть].

В то время как шло совещание в Лучках, в штаб 5 гв. ТА, который развернулся в с. Скоровка (8 км восточнее Прохоровки), прибыл А. М. Василевский. Он намеревался оценить степень готовности армии к предстоящему контрудару, но здесь его ждало крайне неприятное сообщение. П. А. Ротмистров вспоминал: «Около 19 часов 11 июля на мой КП прибыл маршал А. М. Василевский. Я доложил ему о боевом построении армии и задачах, поставленных корпусам и приданной артиллерии. Он одобрил мое решение и сообщил, что у него состоялся разговор с Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным, который поручил ему неотлучно находиться в 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской общевойсковой армиях, координировать их действия в ходе сражения и оказывать необходимую помощь. Командующему фронтом Н. Ф. Ватутину И. В. Сталин приказал оставаться на своем КП в Обояни. На корочанское направление выехал начальник штаба фронта генерал-лейтенант С. П. Иванов.

Осталось еще достаточно светлого времени, и маршал предложил осмотреть намеченные мною исходные районы 29-го и 18-го танковых корпусов.

Наш путь проходил через Прохоровку на Беленихино. Юркий «Виллис», подпрыгивая на ухабах, обгонял продвигавшиеся к фронту автомашины с боеприпасами и горючим. Навстречу медленно шли транспорты с ранеными. Кое-где на обочинах дороги стояли поврежденные грузовики и разбитые повозки.

Дорога протянулась через обширные поля пожелтевшей пшеницы. За ними начинался лес, примыкавший к селу Сторожевое.

– Там, на северной опушке леса, исходные позиции двадцать девятого корпуса. Правее будет наступать восемнадцатый танковый корпус, – пояснял я А. М. Василевскому.

Он пристально всматривался вдаль и прислушивался к все нарастающему гулу боя. По клубам дыма, разрывам авиабомб и снарядов угадывалась линия фронта наших общевойсковых армий. Справа, километрах в двух, показались хозяйственные постройки совхоза «Комсомолец».

Вдруг Василевский приказал водителю остановиться. Машина свернула на обочину и резко затормозила у запыленных придорожных кустов. Мы открыли дверцы, отошли на несколько шагов в сторону. Явно послышался рокот танковых моторов. Потом показались танки.

– Генерал! В чем дело? – резко повернувшись ко мне, с досадой в голосе спросил Александр Михайлович. – Вас же предупреждали, что о прибытии ваших танков противник не должен знать. А они средь бела дня на глазах у немцев…

Я мгновенно вскинул бинокль. Действительно, через поле, подминая созревшие хлеба, в боевом порядке шли десятки танков, на ходу стреляя из короткоствольных пушек.

– Но это, товарищ маршал, не наши танки. Немецкие.

– Так: где-то противник прорвался. Хочет упредить нас и захватить Прохоровку.

– Этого допустить нельзя, – сказал я А. М. Василевскому и по радио дал указание генералу Кириченко немедленно выдвинуть две танковые бригады навстречу немецким танкам и остановить их продвижение.

Вернувшись на мой КП, мы узнали, что немцы предприняли активные действия против почти всех наших армий»[206]206
  Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М.: Воениздат, 1982. С. 181, 182.


[Закрыть].

Изложение в воспоминаниях командарма событий вечером 11 июля несколько отличается от того, что удалось обнаружить в документах. Во-первых, П. А. Ротмистров, вероятно, запамятовал, что в это время штаб фронта располагался не в Обояни, а уже давно, с мая 1943 г., в 10 км от ст. Ржава. Во-вторых, А. М. Василевский сразу приказал П. А. Ротмистрову выдвинуть 18 отк в район северо-восточнее Петровки, так как к району прорыва он был ближе, чем 29 тк. Поэтому уже 20.00 комкор Б. С. Бахаров поставил задачу командирам 32 мсбр[207]207
  ЦАМО РФ. Ф. 3381. Оп. 1. Д. 3. Л. 68.


[Закрыть] и 110 тбр выбить противника из Петровки, и через час 110 тбр вышла из района села Береговое для атаки на северные окраины села. Однако в 22.00 полковник М. Е. Хватов, командир уже находившейся здесь 32 мсбр, сообщил, что немцев в селе нет и его 2 мсб с артдивизионом занял там оборону. Выдвижение танковых батальонов приостановили, и бригады корпуса приступили к подготовке контрудара, хотя танковый батальон командование 18 отк в Петровке оставило и, как увидим дальше, это оказалось правильным решением.

В-третьих, если и была в действительности эта поездка командарма и начальника Генштаба по местности у станции, где прорывались войска мд СС «Лейбштандарт» (сегодня это вызывает большие сомнения), то очевидно, что все последующие звонки и распоряжения отдавал не командарм, а именно маршал, и не из «Виллиса», находясь на проселочной дороге. Документов о том, что П. А. Ротмистров отдавал приказ комкору-29 по радио, в архиве обнаружить не удалось, делать это в тех условиях было крайне опасно. Как свидетельствует журнал боевых действий 29 тк, в 21.00 А. М. Василевский лично прибыл в корпус и приказал И. Ф. Кириченко в случае дальнейшего порыва противника нанести по нему удар своими бригадами[208]208
  ЦАМО РФ. Ф. 3420. Оп. 1. Д. 8. Л. 59.


[Закрыть].

К этому времени Н. Ф. Ватутин уже получил информацию о полном захвате рубежа, намеченного для развертывания 5 гв. ТА. В результате значительная часть работы войск, прежде всего артиллерии, готовившихся перейти в контрудар из этого района, пошла насмарку. В 19.45 он подписывает следующее боевое распоряжение В. Д. Крючёнкину и А. Ф. Попову:

«Вследствие вашей беспечности и плохого управления противник прорвался в Петровку и к Прохоровке.

Приказываю Вам, под Вашу личную ответственность, совместно с частями Ротмистрова и Жадова уничтожить прорвавшегося противника и сегодня же выйти на фронт Васильевка, Беленихино» [209]209
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 86. Л. 273.


[Закрыть].

Судя по времени подписания документа и тому, как бурно отреагировал Н. Ф. Ватутин на прорыв мд СС «Лейбштандарт» (чего стоит один приказ – отбросить войска Виша на рубеж 9 июля: Васильевка – Беленихино, т. е. на 10 км от станции), В. Д. Крючёнкин об этом происшествии доложил ему с большим опозданием. Возможно, даже и не он и его штаб, а информация поступила командующему фронтом по иным каналам, не исключено, что лично от А. М. Василевского. Как свидетельствуют другие документы, Н. Ф. Ватутин был крайне возмущен не только прорывом, но и неповоротливостью старших офицеров управления 69А. Ведь еще в полдень, в ходе переговоров с и. о. начальника штаба полковником С. М. Протасом, он точно спрогнозировал действия немцев в ближайшее время и указал, на что необходимо обратить особое внимание. Прорыв можно было бы как-то оправдать, если бы не было сил вести успешную оборону, но на подступах к Прохоровке войск было достаточно – больше чем за сутки до этого.

Вместе с тем, вероятно, было уязвлено и самолюбие Н. Ф. Ватутина. Как можно оценить командующего фронтом, если более пяти часов назад на очень ответственном участке фронта противник прорывается на 8 км, захватывает важнейший для проведения фронтового контрудара район, а он об этом узнает с опозданием, и, с большой вероятностью, не от кого-нибудь, а от своего прямого начальника А. М. Василевского?!

Действительно, на ситуацию у Прохоровки командование 69А отреагировало с явным опозданием. И В. Д. Крючёнкин, и по-прежнему находившийся в Короче С. П. Иванов считали, что наибольшую опасность представляла АГ «Кемпфа», которая в этот день демонстрировала чрезвычайно высокую активность. Если судить по материалам штаба 69А, о том, что немцы уже пять часов как захватили выс. 252, 2 и свх. «Октябрьский», даже сразу после 19.00 для его руководства было, по-видимому, откровением или оно делало вид, что ничего чрезвычайного не произошло, обычная рутина. Об этом свидетельствует следующая цитата из оперативной информации № 00260 штаба 69 А на 19.30 11.07.43 г.: «В 19.20 из района Михайловка прорвались до 100 танков противника и достигли выс. 252, 2. Пехота отсечена, идет бой с прорвавшимися танками.

Командующий 69-й армии приказал:

48 ск во взаимодействии со 2 тк и 2 гв. тк уничтожить прорвавшуюся группировку противника. Командир 48 ск выехал на место боя в район 2 тк»[210]210
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 86. Л. 273.


[Закрыть].

Комкор 3. 3. Рогозный уже около 16.00 прибыл на КП командира 183 сд, чтобы разобраться в обстановке, но он был не в силах что-либо изменить, т. к. резервов у него не было. Существенно повлиять на обстановку не мог и командарм-69.

Ответственность за выход эсэсовцев к Прохоровке должны были разделить не столько только В. Д. Крючёнкин и А. Ф. Попов, а А. С. Жадов и сам Н. Ф. Ватутин. То, что в 69 А и 2 тк существовали серьезные проблемы с управлением войск и их командование в этой сложной ситуации действительно было не на высоте – факт очевидный. Выше уже приводились свидетельства того, как даже старший командный состав с трудом справлялся со своими обязанностями и требовал к себе постоянного контроля и внимания. Что же тут говорить о младших офицерах. Тем не менее второй эшелон на тыловой полосе оборонял 33 гв. ск 5 гв. А. И за прорыв рубежа 9 гв. вдд должны были отвечать его командир генерал-майор И. И. Попов и комдив полковник А. М. Сазонов. Отдав приказ о создании в дивизиях, шедших к Прохоровке, передовых отрядов и о первоочередной переброске в район занятия позиций всей артиллерии, руководство 5 гв. А и ее корпусов не проконтролировало его исполнения. При анализе документов создается впечатление, что офицеры армейских и корпусных управлений 5 гв. А, которые должны были проверять исполнение распоряжений, даже не читали поступавшие из этой дивизии боевые донесения. Командир 9 гв. вдд докладывает, что артиллерия дивизии следует маршем со стрелковыми полками. Этот документ уходит в штаб корпуса, и после этого никто комдива не поправил и не спросил, почему он игнорирует приказ командарма. Командованием 33 гв. ск не было проверено и то, что везет автотранспорт дивизий – боеприпасы или «тыловое барахло». Это потом, когда начали разбираться в причинах неудачи, увидели, что десантникам было нечем бороться с танками противника, не хватало снарядов, патронов, бутылок с зажигательной смесью и гранат. На направлении главного удара противника артиллерия не была собрана в один кулак, а «размазана» по всему участку обороны, и каждый командир батареи вел огонь исходя не из общего плана действий дивизиона или полка, а на основе собственного видения обстановки.

Но вернемся к прорыву первого эшелона. Знал ли Н. Ф. Ватутин о том, что оборона на правом фланге 69 А не подготовлена, как следует, и войск там не хватает? Обязан был знать, в крайнем случае В. Д. Крючёнкин должен был об этом четко ему сказать и попросить для усиления 48 ск резервы, а они находились рядом – это 2 гв. Ттк. Соединение имело 147 танков и было в состоянии остановить наступление корпуса СС, если бы совместно со 2 тк нанесло фланговый удар по мд СС «Лейбштандарт». Но в течение 10 и 11 июля его бригады в боях участия практически не принимали. Причина в том, что С. П. Иванов, на основании распоряжения Н. Ф. Ватутина, отданного еще 10 июля, рекомендовал В. Д. Крючёнкину не трогать корпус Бурдейного, оставить его в качестве резерва для удара на юг и сдерживания противника, если он предпримет наступление на Беленихино. Этого же решения командование 69 А продолжало придерживаться и 11 июля, но оно оказалось ошибочным. Командующий фронтом пытался сберечь 2 гв. Ттк для 12 июля. Но он явно недооценил силу 2 тк СС и в то же время переоценил возможности 183 сд и 2 тк. На это, вероятно, повлияли их успешные действия в течение 10 июля. Н. Ф. Ватутин понял свой просчет лишь вечером 11 июля и немедленно отдал приказ о выдвижении 2 гв. Ттк в район свх. «Сталинское отделение» и ур. Сторожевое для удара по правому крылу мд СС «Лейбштандарт». Процитирую донесение полковника А. С. Бурдейного на 21.00:

«Ватутину, Штевнёву.

На основании Вашего устного распоряжения, переданного мне генерал-майором Рогозным и генерал-майором Труфановым в 20.30 11.7.43 г., приступил к выполнению боевой задачи: атаковал танки противника в направлении Сторожевое, Ямки, Лутово.