Текст книги "Хилер особого назначения. Книга 1"

Глава 2

Очнулся я в больничной палате – с капельницей и невнятным чувством тревоги. Хотя о чем я, наверное все, кому доводилось терять сознание при подобных обстоятельствах, при пробуждении испытывают то же самое. Типа, что это за капельницы и вообще – где я?! И как я здесь оказался? И что произошло?!

То, что я в больнице, я как-то догадывался. Вопрос – в какой? И, черт возьми, что в этой капельнице?

Неизвестностью я промучился недолго – как только я созрел для того, чтобы открепить капельницу и отправиться на поиски ответов на уже успевшие накопиться вопросы (а они успели не просто накопиться, они множились и множились, распирая черепную коробку изнутри и взрывая мне мозг), дверь открылась и на пороге появилась моя недавняя мучительница.

– Гуттен морген, майне кляйне фюрер! – поздоровался я. – Прости, что не встаю и не могу поприветствовать по всей форме – мне какой-то дурак какую-то хрень к руке прицепил, – кивнул я на капельницу.

– Рада, что тебе лучше, – вздохнула она.

– Ну это смотря с чем сравнивать, – пробурчал я. – Если брать время до вашего появления – то мне и было ничего так…

– Ну да, конечно, – усмехнулась она. – Именно поэтому ты упал в обморок от истощения.

– Что? Я упал, потому что ты вколола мне галоперидол.

– Алекс, – она села в кресло напротив кровати. – Никакого галоперидола не было. Я набрала в шприц успокоительного, чтобы ты мог спокойно поспать. А галоперидол, если ты помнишь – психотропное.

– Помню. Очень хорошо, – насупился я. – А еще я помню, как ты мне им угрожала.

– Не без повода, – даже не попыталась отрицать она. – Но колоть бы тебе его не стала.

Не стала бы, как же! А мне все эти утренние игрища, конечно же, примерещились!

– Что со мной?

– Истощение. В капельнице глюкоза. Ты когда последний раз ел?

Я попытался пожать плечами.

– Блестяще! – она возвела очи к галогеновой лампе на потолке. – Ты когда-нибудь пытался думать головой?!

– Нет, она у меня для других целей, будешь себя хорошо вести – покажу. Сколько я был без сознания?

– Без сознания – не очень много. Большую часть времени ты проспал.

– Хорошо, – главное сейчас не раздражаться. – Сколько я проспал?

– Двое суток.

Я присвистнул.

– А ты…

– Нет, я не все время была здесь. Я только что пришла, – ага, а я так сразу раз и поверил. Она неожиданно сузила глаза: – Как меня зовут?

– Ну начина-а-ается! – возмутился я. – У вас тут что, эпидемия? Не помните своих имен – записывайте, что ли, или бейджи с собой носите. Кстати, а ты почему без бейджа?

– Алекс, не дури. Я правда начинаю беспокоиться, – явно занервничала она. – Как меня зовут?

– Мегера. Фурия. Ведьма.

– Алекс!

– Нет, Алекс – это меня так зовут. А тебя зовут именно так, как я сказал, – она закатила глаза. – Но некоторые глупые люди иногда почему-то называют Вероникой, – добавил я после паузы.

Она вздохнула с облегчением.

– Ты меня когда-нибудь с ума сведешь, – простонала она.

– Или ты определишь меня в сумасшедший дом, – предположил я. – Что вернее. Позови своего Ромео, кто-то же должен принимать ставки! Кстати, где он?

– Работает.

– Какой молодец! – одобрил я. – А ты чего прохлаждаешься?

– У меня обед! – рявкнула она. – Вот, зашла навестить больного сотрудника!

– А вот и зря. В обед надо обедать. А то начнешь буянить в туалете и в обмороки падать, как некоторые…

Она поднялась.

– Хотела спросить, что тебе нужно, но раз у тебя и так все в порядке, то я пойду.

– Стоп! – как-то слишком резко выкрикнул я. – То есть, если у меня все в порядке, то мне ничего не нужно?! Мне очень много чего нужно! Мне нужен телефон, нужно узнать, кто мне звонил в 6:30 утра, узнать, где я нахожусь, в каком качестве, и когда меня отсюда выпустят. А еще мне нужно домой и еще лучше – в отпуск!

Вообще-то судя по тому, что у нее без видимых причин обнажились вены, а за ними – вся кровеносная система, мне нужен психиатр. А ей кардиолог.

– А тебе с твоей гипертонией надо перестать пить кофе, – посоветовал я.

– Так, все, ты мне надоел, – выдохнула Ника. – Значит, так. Ты в больнице. В частной палате. Не в психиатрии, если тебя это утешит… Держать тебя никто не собирается, ты здесь в качестве сотрудника, который переутомился на работе и нуждается в отдыхе.

– А почему палата частная?

– Потому что ты здесь в качестве очень ценного сотрудника, – поморщилась она, – который переутомился на работе и нуждается в отдыхе.

– А почему тогда тут девок нет? Какой отдых без девок? Ну если я такой ценный сотрудник…

– Видимо, не настолько! – сверкнула она глазами.

– Ага, поэтому они прислали тебя. Окей, будем довольствоваться тем, что есть. Стриптиз танцевать умеешь?

– Алекс!

– Ну ладно, хотя бы капельницу топлесс поменяй, что ли…

– Могу вставить катетер тебе в уретру, – мстительно сузила она глазки.

– Какие у вас извращенные фантазии! – покачал я головой.

– Это не фантазии, это я умею делать профессионально.

– О времена, о нравы! – щелкнул я языком. – Вот в наше время девушки стыдились в таком признаваться… А ваша мама знает, чем вы занимаетесь?

– Алекс, тебе уже говорили сегодня, что…

– Что я мудак? Нет, я же спал! И мне снились эльфы, единороги и зубные феи. А они даже слов таких не знают, в отличие от тебя, гадкой девчонки! Так что ты первая. Гордись.

– Уже горжусь. И еще у меня нет гипертонии.

– Значит, будет. Если будешь просиживать ночи у постели больных мудаков, заниматься разнузданным сексом на работе и практиковать садомазохизм. Или хотя бы общаться со мной.

– Значит, так. Если ты считаешь, что я к тебе зашла по доброй воле, то…

– То я провидец. Нострадамус. Мессинг.

– То ты – самовлюбленный психопат, считающий, что всё должно вертеться вокруг него!

– Я как раз не считаю, что это самое «всё» должно вертеться, – возразил я, – и все-таки оно вертится… И я говорю это не потому, что вдруг возомнил себя Галилеем, а…

– …а потому что ты – самовлюбленный психопат.

– Нет. Потому что у меня голова кружится. А ты – хреновый врач, – констатировал я. – Зашла к пациенту с нервным срывом и вымотала ему все оставшиеся нервы. Все, уходи, я тебя больше не люблю. И передай главному по девочкам, чтобы в следующий раз прислал блондинку с во-о-от такой грудью.

Она так хлопнула дверью, что мне даже на какую-то секунду показалось, что она обиделась. Неужели по поводу груди комплексует? Да ну, не может быть! Если бы я был женщиной и у меня была бы такая грудь, я бы…

Опять хлопнула дверь. Вернулась?

– Не надейся, – процедила она сквозь зубы. – Я тебя все так же ненавижу. Телефон тебе принесла.

Я чуть не вскочил с койки.

– Не дергайся, не твой.

– А чей? Твой?

– Нет. Служебный. Шеф передал – на тот случай, если тебе срочно надо позвонить.

– Спасибо.

– Твою симку туда уже вставили, – она говорила таким холодным тоном, что меня даже начало немного знобить.

– Еще раз спасибо. Что ты так смотришь? Да, не удивляйся, я умею быть вежливым. И кстати, если ты обиделась из-за того, что я сказал про грудь, извини.

– Забыли.

– Нет, я серьезно. Я не знал, что ты комплексуешь по поводу груди.

– Я не комплексую!

– И правильно. С грудью у тебя все в порядке.

– Спасибо!

– Даже ого-го как в порядке! Мне вообще непонятно, почему ты стала работать психиатром, а не рекламировать женское белье…

– Алекс!

– Что?

– Да ничего! – взорвалась она. – Было б неплохо, если бы у кого-то с головой было бы все так же в порядке!

– Не, моей голове до твоей груди далеко, – вздохнул я. – И потом, что за дикое сравнение? Ну было бы у меня с головой все так же в порядке, как у тебя – с грудью. И что бы я ей рекламировал? Шапки?

Она устало опустилась на стул.

– Боже мой, как же я была счастлива эти два блаженных дня! – простонала она. – Ты еще поспать не хочешь?

– Нет.

– Тогда просто помолчи! Хотя нет – позвони кому надо, а потом еще поспи.

– Ника… – прищурился я. – А можно личный вопрос?

– Нет!

– И все же я его задам.

– Кто б сомневался! Давай, валяй, только быстро, у меня времени мало.

– Я тебя так сильно волную?

– Началось!

– Ты принесла мне телефон и настаиваешь, чтобы я кому-то позвонил. То есть, ты проверяешь, есть ли у меня кто-то, кому я должен позвонить после двухдневного отсутствия и как минимум сказать, где я и что со мной…

– Алекс, мне совершенно безразлично…

– Тогда почему ты еще здесь?

Она вскочила, как ошпаренная.

– Да потому что… Ты мне уже весь мозг вынес! Мне самой уже скоро галоперидол понадобится! И место в клинике! В психиатрической!

– Что за шум, а драки нет?

О-о-о-о! Шеф как всегда вовремя. Меня все время удивляло, как человек умудряется всегда появляться в нужное время в нужном месте – качество, которого я напрочь лишен. Если я в школе прогуливал уроки, то обязательно встречал где-нибудь на улице директора, который совершенно случайно на день раньше вернулся с командировки. Если я устраивал дома вечеринку, обязательно в ее разгар возвращались родители. То, что я не воплотил все анекдоты про мужа, внезапно вернувшегося из командировки, объясняется только тем, что не женат и предпочитаю не иметь отношений с замужними женщинами – именно по причине моего фантастического «везения». Да что там, у меня даже дар в свое время пробудился в такой момент, когда… Впрочем, это отдельная история, я ее расскажу позднее.

Так вот, а мой шеф – полная противоположность. Все в его жизни происходит своевременно. По аналогии – если он решал прогулять урок, то тут же оказывалось, что урок отменили, преподаватель заболел или вообще школу закрыли – и он всегда выходил сухим из воды, даже не пошевелив для этого пальцем. Имея на руках одну-единственную шпаргалку, он вытягивал нужный билет. Первый раз в жизни заходя в клуб, он совершенно случайно знакомился с дочерью миллионера, которая тоже в этом клубе первый раз в жизни и также совершенно случайно нуждается в помощи. К его чести, он никогда не покупал лотерейные билеты и не играл в азартные игры – не хотел испытывать судьбу. А судьба была к нему благосклонна – он получил престижное образование, удачно женился и сколотил неплохое состояние, и все это без особого труда. Возможно, конечно, во мне говорит зависть, но… черт возьми, так и было!

Однако эта теория фантастического везения моего босса дает мне повод полагать, что я действительно очень ценный сотрудник. Ведь получается, что с тем, что я у него работаю, повезло не мне, а как раз ему!

– Как самочувствие? – бодро спросил шеф. Он так светло и радостно улыбался, словно его заклятого конкурента насмерть сбила машина. Причем, сразу после того, как этот самый конкурент переписал на него все свое состояние.

– Лучше, чем у ребят из морга, – фыркнул я.

– Хм… Судя по твоему виду, не намного, – посочувствовал он.

– Это просто на вашем фоне так кажется. Кстати, никогда не заходите к больным сотрудникам с таким цветущим видом, – посоветовал я. – Во-первых, это вызывает зависть, а во-вторых, вы так очень напоминаете сытого рабовладельца, загонявшего своего раба до полусмерти.

– Что, это правда так выглядит? – опечалился босс, всегда придающий большое значение своему внешнему виду и особенно – впечатлению, которое он производит на окружающих.

– Ну в случае со мной – да, с нас с вами просто картину писать можно. А если бы я еще был черный, а у вас во рту была сигара, а в руке – хлыст, м-м-м! – мечтательно замычал я. – Мы бы столько денег заработали на социальной рекламе! Ну или хотя бы на иллюстрациях к слезливым романам Бичер-Стоу. Хотя и так тоже ничего.

– Алекс, ты меня поражаешь широтой своего кругозора, – рассмеялся шеф.

– Рад, что хоть чем-то еще могу вас поразить, – кивнул я.

– Да ладно, не прибедняйся, – подмигнул он. – Ты своей работой меня несколько раз на день поражаешь… Да и не только меня.

– Ну то работа, – вздохнул я. – Мне за нее деньги платят. А вот за кругозор – нет.

– Алекс, не наглей, я тебе и так плачу больше, чем положено…

– Так я и не жалуюсь, я так, размышляю… И кстати, работаю я тоже больше чем положено – вот, у меня свидетели есть, – парировал я.

Он кивнул. Снова жизнерадостно улыбнулся. Вот ведь носорог – ничем его не проймешь!

– Я по поводу твоей работы и хотел поговорить.

– Что? Я уволен?

– Не надейся! – его улыбка стала еще жизнерадостнее. – Я хотел тебя премировать и отправить в отпуск. Ты как на это смотришь?

– Ну премировать – не кремировать, как я могу на это смотреть, – усмехнулся я. – Может, кто поблагороднее отказался бы от денег в пользу страждущих, но это вы не по адресу зашли. Я считаю, что труд каждого человека должен быть оплачен, а мой – тем более. Тогда и страждущих станет меньше, и я без бабла не останусь. Если хотите – такая вот у меня модель Вселенского Равновесия.

– Поддерживаю, – одобрил босс. – Значит, отдыхай, набирайся сил, а как только тебя выпишут – смотайся в отпуск. Желательно подальше от тех, кто сможет тебя побеспокоить.

Может, он еще сказал бы что-нибудь хорошее, но у него зазвонил телефон, и он спешно вышел.

– Ник, принеси мне кофе… – попросил я. – И что-нибудь пожрать. Кажется, сегодня мне предстоит насыщенный день…

Ника вскочила, как ошпаренная, замахала руками и буквально взорвалась возмущениями – о том, что ни о каком насыщенном дне речи быть не может, и что мне ничего тяжелого есть нельзя, а глюкозу уже капают, и вообще мне надо спать…

– Ника, я не жрал три дня. И еще два дня тут валяюсь. Итого пять.

Она опять грязно выругалась, обозвала меня самонадеянным имбецилом и, пообещав «чего-нибудь сообразить», вылетела из палаты, оставив меня одного.

Я попытался воспользоваться случаем, чтобы сделать несколько звонков, но не тут-то было. Телефон, который так любезно принесла Ника, лежал на столике, куда я с этой глупой капельницей при всем желании добраться не мог. И я после этого имбецил…

Расстроившись из-за очередной своей неудачи, я как-то незаметно задремал. Но ненадолго – меня разбудил аромат куриного бульона, такой манящий, как если бы… Как если бы я не ел пять дней. К бульону прилагалось удивленное лицо какого-то студента – вот пусть что хотят говорят про мою память, но этого я действительно вижу в первый раз.

– Меня Вероника к вам прислала… – извиняющимся тоном объяснил он свое присутствие. – Велела проконтролировать, чтобы вы все съели…

– Да ладно, контролируй, мне не впадлу, – благодушно разрешил я, принимаясь за бульон. На подносе стояло еще какое-то пюре и, собственно, все.

– Не переживайте, что порции такие маленькие, – проследил он за моим взглядом. – Просто после пятидневной голодовки сразу нельзя есть много…

Вот зря он мне это сказал. Я оторвал взгляд от непонятного продуктосочетания и посмотрел на того, кто это принес – вернее, на того, кого Ника прислала мне на заклание. В огромных голубых глазах, спрятанных под оправой очков, которые легко могли стать предметом зависти любого ученика Хогвардса, светилось желание осчастливить все человечество. Господи, где же таких незамутненных еще берут?!

– Парень… – осторожно спросил я, – а ты кто такой?

Сейчас окажется, что он псих. Не иначе. Ну хоть убейте меня, не может быть у здорового человека такого незамутненного взгляда! Может, я, конечно, слишком цинично отношусь к людям…

– Я? – растерялся мальчишка. – Я из психиатрического отделения…

– Этого я и опасался… – нет, не цинично. Вполне себе объективно. Как они того заслуживают.

– Да нет, вы не так поняли! – сконфузился он. – Я не пациент! Я интерн, практически доктор…

– Ну во-первых, если из психиатрического, то доктор ты или пациент, особого значения не имеет, они там все одинаково шизанутые. Так что опасался я правильно. И во-вторых, если ты интерн, ты не практически доктор, а только теоретически. А это большая разница, поверь моему опыту.

Очкарик вздернул нос.

– Меня предупредили, что с вами нелегко общаться.

– А зачет автоматом обещали поставить, если выдержишь десять минут?

Паренек надулся, как будто я назвал его любимую рок-группу галимой попсой.

– Я же сказал, я интерн, а не студент, – стараясь сохранить хладнокровие, процедил он.

– Ну тогда полчаса.

– Интернам зачеты не ставятся, – очень спокойно объяснил он.

– Бедолаги, – посочувствовал я.

– Интерн – это дипломированный врач, – пояснил он «для тупых».

– Ну хорошо, доктор, – согласился я, приступая к бульону. – Тогда раз вы здесь все равно пока сидите, дадите мне консультацию?

– Если ваш вопрос по моему профилю, то разумеется…

– Я вас умоляю, вы интерн, какой у вас может быть профиль! – он сверкнул глазами. Ой мальчик, как же ты собираешься с психами работать? – Ну ладно, ладно, – пожалел его я. – Конечно, по вашему, что ж я, не понимаю, что ли…

– Слушаю вас, – он произнес это с таким плохо скрываемым чувством гордости, словно ему предстояло спасти галактику от инопланетных захватчиков. Или хотя бы страну, да ладно, что там – эту самую больницу – от террористов. Причем, террористом, само собой разумеется, был я, а он – единственным в мире переговорщиком. Ну если не единственным, то самым лучшим. И если он завалит переговоры, то – там-тарарам! – все, что он любит и во что он верит, взлетит на воздух.

Нет, ну в чем-то он был прав. Я, конечно, не террорист и не инопланетный захватчик, но в случае провала переговоров его сертификату действительно грозит полный там-тарарам, не зря же Ника его ко мне определила, так что его поступок можно назвать вполне себе героическим.

– Доктор… Мне в последнее время снятся странные сны, – признался я. – Хотя, может, они и не странные, я ж не психиатр. Мне снится, что я режу людей.

– Вы издеваетесь? – прищурился он.

– Не без этого, – не стал отрицать я. – Но такие сны мне и правда снятся. Можете проверить на детекторе лжи или еще на каком-нибудь аппарате, фиксирующем мозговую активность, когда пациент лжет – не знаю, как у вас, докторов, такая штуковина называется.

– Еще что-нибудь?

– То есть, этого мало? – удивился я. – Это в порядке вещей, да? То есть, это нормально, что мне снятся не пьянки с эльфами, не секс с Мерилин Монро, не полеты в космос, а то, что я режу людей? Ну слава богу, а я думал, вдруг что-то психическое…

– И как часто вам это снится? – сдался ученик Хогвардса.

– Пьянки с эльфами? Никогда.

– Часто ли вам снится, что вы режете людей? – бедолага, тяжело же ему было в учении, наверняка был жертвой всех студенческих розыгрышей. Ну как можно быть таким серьезным в таком юном возрасте?!

– Часто. Ну может, не каждый день, но раз в неделю точно.

– И после чего вас посещают такие сны?

– Чаще всего это бывает как раз после того, как я… режу людей. Ну, не всегда, конечно. Бывает, режу, режу, целыми днями режу, и ничего. А под конец недели нет-нет, да и приснится. Вот я думаю, может, это что-то психическое? Или просто переутомление…

Ученик Хогвардса недоверчиво поджал губы.

– Позвольте уточнить, что именно вы вкладываете в понятие «резать людей»? Хочу быть уверенным, что мы с вами подразумеваем одно и то же.

– Что подразумеваете вы, я не знаю, – пожал плечами я. – А вот я в это понятие вкладываю то же, что и все – люди лежат, я их режу.

– Хорошо, – кивнул «доктор». – И как часто вы этим занимаетесь?

– Да практически каждый день. Иногда даже без перерыва на обед. Вот выпишете меня – снова пойду резать… Да ну, доктор, неужели вам не интересно? – не выдержал я. Мой оппонент возмущенно сопел, не произнося ни звука. – И вы не попытаетесь меня проверить, а вдруг я говорю правду? Ну может, конечно, и нет, может, я просто над вами издеваюсь. Ну а вдруг правда? Вдруг я маньяк-убийца? И ваше бездействие повлечет за собой вереницу ужасных преступлений…

– Про вереницу хорошо сказал, – в дверях показалась Вероника. Ну вот, умеет же все обломать!

– Я всегда хорошо говорю, – кивнул я. – А твой студент нифига не разбирается в медицине.

– Он не студент, он интерн.

– Тем более. Студенту было бы еще простительно. А этот должен был все проверить, спросить, как я режу, чем и где… И хотя бы узнать род занятий! Я уже не говорю о том, что он даже не глянул в мою медкарту! И это называется «практически доктор»?! Да я ему кота кастрировать не доверю!

– И не надо, у него другая специализация, – не повела бровью Ника. – Кстати, твоя работа к кастрации котов стоит намного ближе… Знакомься, – повернулась она к смущенному недоучке, – Алекс Лето, лучший хирург нашей больницы, – мальчишка стал пунцовым. – И он действительно режет людей.

– Вот молодец, пояснила, чем занимается хирург! – похвалил ее я. – А то бы он никогда не догадался – у него же другая специализация в дипломе стоит!

– А еще он редкостная скотина, – добавила Ника. – Но это, я думаю, ты уже заметил.

Парень надулся, явно не зная, как себя вести, но судьба была к нему благосклонна – снова вернулся шеф. Вид у него был все такой же цветущий, но ужасно озабоченный, словно нашему Супермэну поступило срочное задание спасти мир, а он еще не позавтракал. И вот он теперь в раздумьях, как же ему поступить – вроде бы и мир в опасности, но кухарка уже накрыла на стол, и рядом с капучино на тарелочке лежит такая ароматная булочка… Но мир… Но булочка… Ах, ладно, ничего с этим миром не случится, ведь он такой большой, а булочка… булочка такая маленькая! Мир подождет! Ну не рухнет же он! Ну не весь же он рухнет…

– Алекс, у нас проблема! – трагично изогнув брови, возвестил он.

– Сочувствую, – кивнул я, передавая Нике пустую тарелку из-под пюре, состав которого я так и не смог идентифицировать. – У меня тоже. Представляете, в больницу загремел. И даже не знаю, на сколько. Ужас, да? Но не страшно, надеюсь, ничего серьезного. Врач у меня толковый, а начальник – просто золото. В отпуск меня отпустил. Так и сказал – набирайся сил, Алекс, и лети отдыхать, да подальше от тех, кто сможет тебя побеспокоить… Душа человек! А у вас что случилось?

– А у нас… Поступил пациент, которому срочно требуется помощь хирурга…

– Как хорошо, что у нас в больнице для таких случаев предусмотрено целое хирургическое отделение! – обрадовался за него я.

– Но это не простой пациент, – приподнял бровь мой начальник.

– А какой? Золотой, что ли?

Шеф кивнул.

– Тогда вдвойне сочувствую, – вздохнул я.

– Алекс…

– Нет.

– Что нет?

– Ну вы сейчас начнете меня уговаривать, типа, «пилите, Шура, пилите, они золотые». Так вот, мой ответ – нет. Никого я пилить… то есть, резать, не буду, хоть золотой он, хоть платиновый, хоть бриллиантовый.

– Алекс, послушай меня…

– Нет. Я не могу. Я на больничном. Мне доктор нервничать запретил, а начальник – работать.

– Алекс! – начал терять терпение он.

– Нет.

– В общем, так, – он сел рядом с моей койкой, проникновенно глядя мне в глаза.

– Вы сейчас похожи на католического священника, который собирается исповедовать умирающего. Вам только такого воротничка специального не хватает…

– Алекс, не дури. Ты не умираешь. А вот пациент – может.

– Так умереть – наука-то не хитрая, это каждый дурак может, – усмехнулся я. – Нашел чем удивить…

– Алекс, пациент – в операционной, – продолжал он взывать к моему человеколюбию.

– Ну это нормально, – пожал я плечами. – Если пациент нуждается в операции, логично, что он находится в операционной.

– Ему нужен ты.

– А мне нужен отдых. Да ладно, что мы с вами как дети канаемся! – вспылил я. – Вы сами знаете, что я не могу сейчас работать.

– Простите, – неожиданно взяла слово Ника. – Но Алекс прав. Он не может оперировать!

– Вероника, когда мне понадобится ваше заключение, я обязательно к вам обращусь, – с подчеркнутой вежливостью прошипел босс. Зря она так с ним, он же в бешенстве! – Мы оба знаем, что он может. Алекс не сможет оперировать, только если ему обе руки отрезать. И то как-нибудь выкрутится.

– А у меня есть два свидетеля, что вы мне угрожали! – возмутился я.

Босс устало вздохнул.

– В общем, так. Мне надоели твои пререкания, марш в операционную.

– А отпуск?

– А потом отпуск, – согласился он. – И премия.

– В каком размере?

– А что с пациентом, ты не хочешь поинтересоваться? – ехидно прищурился шеф.

– А что мне интересоваться, я и так его увижу – если буду оперировать. А если не буду, мне это без надобности…

– Если? – просиял босс. – Значит, все-таки будешь…

– А что мне остается, вы же с меня все равно с живого не слезете…

Его вид мгновенно стал таким же жизнерадостным, как до того телефонного звонка. Мир можно не спасать, пускай этим занимаются специально обученные люди, на плечи которых можно переложить ответственность и… вернуться к ароматной булочке с капучино. Прекрасное утро, прекрасное начало дня – в руки сама приплыла золотая рыбка, а сломавшийся накануне аппарат для раскручивания рыбки на пару-тройку лишних желаний уже если не отремонтирован, то хотя бы готов к использованию. Ну не удача ли?

– А дверь от моего кабинета починили?

Он кивнул. Я закрыл глаза. Выдохнул.

– Ника, отцепи мне капельницу…