Текст книги "Хилер особого назначения. Книга 1"

Грэм промолчал. Конечно, он все понимал. Он это давно понял, еще когда…

– Когда Ада предложила тебе поработать вместе, ты сразу понял, к чему это приведет, – резюмировал я. – И тебе эта идея очень не понравилась. Ты уже вырос из подросткового возраста, и прекрасно понимаешь, что должны делать вместе мужчина и женщина, если между ними возникает симпатия. У вас она возникло. И даже не симпатия, а нечто большее. И совместная работа вам совсем не нужна.

Грэм скрипнул зубами.

– И ты это решил за нас?

– Я? Ну нет, что ты, – рассмеялся я. – Это решил ты. Когда познакомил ее со мной и сообщил, что она будет у нас работать.

– А ты не допускаешь мысли, что я действительно просто хотел тебя с ней познакомить и сообщить…

– Нет, – перебил я. – Потому что ты сначала потащил бы меня в бар, усосал бы литр коньяка, а потом, перед тем, как тебя накроет, рассказал бы мне кучу всяких бессмысленных историй и под конец сообщил бы, что тебе нравится одна девушка. Ну, не то чтобы нравится, но что-то в ней есть такое… особенное… – Грэм покраснел. – Потом у тебя бы сорвало крышу, ты бы устроил погром, я бы тебя усмирил, заплатил бы штраф за причиненный ущерб, отвез бы к себе, там бы ты выдрыхся, проснулся с жесточайшим похмельем, и мне бы пришлось тебя лечить, но не сразу – сначала ты бы гордо отказывался от моих методов лечения, обзывал шаманом, колдуном, экстрасексом и грозился вызвать святую инквизицию. Но потом, с полчасика пообнимавшись с унитазом, все-таки бы согласился, признав, что Торквемада, конечно, крутой мужик, но зря он так с колдунами… Я бы тебя вылечил и, оклемавшись, ты поведал бы мне свои сердечные тайны. Потом поинтересовался бы, как я отношусь к тому, чтобы работать с твоей девушкой, и не буду ли я против… И не имею ли я сам на нее какие-то виды, и если имею, то пригрозил бы сломать мне руку. Потом спросил бы, не принимаю ли я всерьез этот бред про Инквизицию, и заверил бы меня, что ничего такого не имел виду, и что колдуном ты меня не считаешь, но вообще к колдунам относишься нормально, допуская, что и среди них есть нормальные люди и вообще вот такие ребята. И только потом сказал бы, что хочешь поговорить с шефом насчет зачисления Ады в штат. Только в такой последовательности. И никак иначе. Мысль моя понятна? – завершил я свой монолог.

– Более чем, – пробурчал Грэм, сияя покрасневшими ушами.

– Где мое «спасибо»?

– Хрен тебе…

– Мне без надобности – я не уролог, не садовод и не кулинар, а эксгибиционистов у нас лечат двумя этажами выше.

– Алекс, я тебя прибью.

– А маньяков – в соседнем корпусе.

Грэм выдохнул. Помолчал.

– Спасибо, – немного погодя тихо проговорил он.

– Не за что, – пожал плечами я. – Обращайся, если что. И кстати, мог бы ко мне в кабинет зайти поговорить, я же предлагал. Тогда не пришлось бы тут орать. Хотя так тоже ничего получись. Теперь ей все расскажут, как ты меня чуть из-за нее не убил. Моего объяснения никто не слышал, а вот зато твои вопли и зверские рожи, которые ты тут корчил, очень даже впечатляют.

– Алекс, пойдем выпьем, – еще тише пробормотал Грэм.

– Что?! – вот уж сюрприз так сюрприз! – Не-не-не, этого еще не хватало! Грэм, я еще с больничного не вышел, мне в отпуск надо, я с тобой не справлюсь!

– Ты не понял…

– Все я понял! Я что, был прав?!

– Почти, – угрюмо пробурчал он.

– Где я ошибся?

– Во времени. Я только сейчас это понял.

– Что хочешь с ней работать?!

– Нет, насчет работы ты прав, это должно быть раздельно…

– А что ты сейчас понял?

– Что она мне нравится…

Я долгое время хлопал глазами, пытаясь найти логику в действиях этого киборга с шелковым сердцем, но потом понял, что это дохлый номер.

– Ну ты дура-а-ак! – только и нашел что сказать я.

– Почему дурак? – искренне удивился Грэм.

– Ну потому что я еще тогда это понял.

– Да нет, то, что она мне нравится, я знал. Я только сейчас понял, как она мне нравится.

– А, ты в этом смысле? – успокоился я. – Ну слава богу, я уж боялся, что у тебя от этого неожиданного прилива тестостерона… прости, я хотел сказать, от приступа влюбленности, мозги отключило. А мне все-таки хотелось бы, чтоб у нас в хирургии был хоть кто-то вменяемый…

Грэм неопределенно фыркнул.

– Так, ну раз ты мне все рассказал, можно в бар не ходить, так? – уточнил я. – Ну не смотри на меня волком, просто если мы сейчас пойдем пить, то все пойдет по тому сценарию, который я изложил. А я тебе уже сказал, что сейчас с тобой не справлюсь, я еще вроде как больным считаюсь.

– То есть… В другое время ты бы со мной справился? – недоверчиво прищурился он.

– Можно я не буду отвечать? – вздохнул я. – Мне уже поднадоело сегодня трепаться.

Он кивнул.

– Ты прав. Давай сходим в бар, когда ты вернешься из отпуска?

– Вот это другое дело, – одобрил я. – А где она теперь будет работать?

– Кто? А… – растерялся он, – Ада… Не знаю еще. Либо у нас – пластическим хирургом, либо в другой клинике.

– Пластическая хирургия?! – покатился я. – Прекрасно! «Хотите быть молодой и красивой? На что вы готовы пойти ради своей красоты? Вам поможет Доктор Ада! Мы работаем с душой!» Слушай, ей надо свою клинику открывать, с таким названием.

– Ты опять?

– Ну почему «опять»? Она прекрасная женщина с прекрасным креативным именем, грех его не использовать! Но лучше всего ей быть психоаналитиком. «Доктор Ада: Доверьте нам свою душу!» Так, все, Грэм, я действительно устал, – вздохнул я. – Спасибо за помощь и все такое, но мне пора домой.

– А к шефу?

– Ну да, сначала к шефу, потом домой…

– Доктор Лето!

О господи, это когда-нибудь кончится?!

– Что еще случилось?! – зарычал я, выходя из себя.

– Доктор Лето, нам необходима ваша консультация!

– Сейчас?!

– Да, это срочно!

Я удостоил, наконец, взглядом тех, то посмел посягнуть на мое драгоценное время, отдалив меня от вожделенной цели еще на пока еще не выясненный срок, и тем самым вызвал мою священную ярость. Передо мной дрожали, упорно делая вид, что не боятся, два молодых специалиста.

– Ага, понятно, – протянул я. – Оруженосцы. И кто вас отправил на злого дракона? Рыцарь-самодур? Вы его так достали, что он решил от вас избавиться таким антигуманным способом? Или это он вам такое испытание придумал – кто справится, тот удостоится чести носить его фамильный стетоскоп? Или король пообещал полкоролевства и руку своей прекрасной секретарши? – Они хлопали глазами и завороженно молчали. – Та-а-ак… Ну колитесь, что это – посвящение в интерны? Или вы поспорили на что-то? Или в карты проиграли? Да ладно, перед девчонками выпендриваетесь? Ну? Короче, в чем суть идиотского квеста «прокричи ура в зад дракона и получи от него п**дюлей»? Кто квестмастер? Имя, сестра, имя!

– Нас доктор Келлер к вам отправил…

Грэм издал нечленораздельный звук, напоминающий хрюканье, но такое, деликатное – ржет, гад! Сдержаться пытается, но куда там!

– Значит, все-таки рыцарь-самодур, – вздохнул я. – Первый вариант. Остальные можно было не придумывать. И что вашему доктору Киллеру от меня надо?

– Там пациент… – заговорил самый смелый. – Доктор Келлер считает, что у него камни…

– Драгоценные?

– Нет…

– Тогда сами выкапывайте. Я причем? Я стройматериалы не заказывал. Камни, кирпичи, брус, черепицу – это к администратору, я к хозблоку отношения не имею.

– Дело в том, что мнения разделились, – объяснил второй. – Одни считают, что это камни, другие – что это какое-то образование…

– Какое-то… – закатил я глаза. – Образование здесь у всех одно – медицинское. И те, кто его получил, должны знать, что существует множество способов выявления камней, но ни один из них не начинается со слов «пойти и попросить доктора Алекса Лето выполнить вашу работу», этого вы не найдете ни в одном учебнике по медицине. У нас замечательная лаборатория, пекрасная аппаратура, так что давайте, дерзайте. Вот тебя как зовут?

– Артур… – растерянно пробормотал самый бойкий.

– Отлично, – одобрительно кивнул я. – А тебя Ланселот?

Второй оруженосец яростно замотал головой.

– Уже хуже, – щелкнул языком я. – А так хорошо начиналось… Вот что, Артур, – доверительно проговорил я. – Сегодня твой звездный час. Иди ищи камень. Как найдешь – ищи меч. Вытащишь меч, станешь королем. А пока – оба пошли вон с глаз моих долой.

Они в общем-то не особенно и сопротивлялись – горестно вздохнули и понуро потопали выполнять свои непосредственные обязанности.

– Вот паршивцы, – беззлобно усмехнулся я, провожая их взглядом. – Только пришли работать, уже цирк им подавай…

– В смысле? – непонимающе нахмурился Грэм.

– Да в прямом. Ромео послал их за анализами, а они решили и результат получить, и шоу посмотреть, и еще при этом не заморачиваться. Молодцы!

– Да ладно, может правда что серьезное?

– Грэм, я поражаюсь твоей наивности, – искренне восхитился я. – Если бы там было что-то серьезное, Ромео сам бы ко мне подошел, а не подсылал бы этих пионеров-героев.

– А тебе не приходит в голову, что он с тобой просто разговаривать не хочет? – выдвинул язвительное предположение обычно не язвительный Грэм.

– Нет, не приходит, – отрезал я. – Потому что если это так, то он дебил, причем, дебил профнепригодный, который ни в хрен не ставит жизнь своих пациентов. А этого я предположить не могу – и не потому, что верю в положительные качества наших людей, а потому, что верю в деловые качества нашего шефа. У него нюх на классных специалистов. Он берет на работу только профессионалов. Даже суперпрофессионалов. А профнепригодным дебилам он даже горшки чистить не доверит…

– То есть, получается, что мы с тобой профнепригодные дебилы? – хохотнул Грэм. – Нам горшки не доверяют…

– Получается, что так, – кивнул я. – Но что делать, приходится как-то мириться… Дай телефон на минуту.

– Зачем?

– Гвоздь забить! Грэм, зачем телефоны нужны?!

– Людям – чтоб звонить. Тебе – не знаю.

– Ой, как смешно, просто ж умереть можно, – проворчал я.

Телефон он все-таки дал. Я покрутил его в руках, потом вернул давящемуся смехом хозяину.

– Набери мне Ромео.

– Ниасилил?! – проскулил Грэм.

– Хорош стебаться, набери.

Он, ухмыляясь, произвел нехитрые манипуляции со своим мобильником, после чего недоверчиво протянул мне.

– Говорить точно сам будешь? Или через меня передашь?

– У меня конфиденциальный разговор, – фыркнул я, отбирая у него трубу. – Ромио, ты? Это Алекс. Ты сейчас своих оруженосцев отправил выяснить насчет камней, так?

Трубка сперва молчала, потом засопела, зафырчала и разразилась какой-то нечленораздельной бранью. Я подождал, когда к моему собеседнику вернется дар человеческой речи, и задал следующий вопрос:

– Не подскажешь, о каком пациенте идет речь?

Ругательства смолкли, повисла гробовая тишина, словно мой оппонент впал в кому, не выпуская мобильника.

– А тебе зачем? – через какое-то время спросил он каким-то потусторонним голосом, прямо из комы.

– За надом. Так кто эта несчастная жертва твоих недоумков? Ой, прости, недоучек.

Он еще немного пошипел, типа они не недоумки и не недоучки, и что это вообще меня не касается, и что мне пора уже перестать лезть не в свое дело, а также высказал прочие остроумные замечания из серии «сам дурак», «на себя лучше посмотри» и (неожиданно!) «понаехали тут». Но потом имя все-таки назвал.

Я прикрыл глаза, вспоминая мои «путешествия» по «дорогам крови» этого пациента. Да, я там был. Редкостный ипохондрик. Ему здесь вырезали аппендицит. Операция простейшая. Для студентов. Но он потребовал, чтобы им занимался лучший хирург больницы. А шефу по каким-то там его источникам сообщили, что вот-вот нагрянет инспекция, причем, неофициально – чтобы пролить свет, так сказать, на серые будни блестящей клиники… Вот я и попал под жернова бюрократии… Тогда я из-за него лишился выходного. А сейчас…

– Слушай, Ромио, – заговорил я в сопящую трубку, – у него все в порядке. Насчет камней еще посмотреть надо, но никаких там «образований» нет точно.

– Это ты по телефону определил?

– По телеграфу! Почтовый голубь прилетел, прокурлыкал в ухо. Ромио, не тупи, – теряя терпение, попросил я и вежливо прибавил, – пожалуйста. Вспомнил его просто. У него никакой предрасположенности к раковым заболеваниям нет вообще, и если с ним не произойдет что-то экстраординарное, то и не будет. Под «экстраординарным» я подразумеваю похищение инопланетянами или принудительное сотрудничество с какими-нибудь спецслужбами, которые на нем будут испытывать препараты, вызывающие раковые заболевания… Ну или если ему просто пересадят пораженный раком орган.

– Действительно, просто… Алекс, – вдруг заговорил он с каким-то странным воодушевлением, – а ты его насколько хорошо помнишь?

– Его – досконально, – не скрывая досады, усмехнулся я. – Ну, точно рисунки всех капилляров, может, и не повторю, но вообще так помню. А что?

– И ты всех своих пациентов помнишь досконально? Ну, я имею в виду не имена, а… ну то, с чем ты работаешь.

– Ты так сейчас паузу сделал, как будто я работаю проктологом, – съязвил я. – Знаешь, анекдот такой есть… Хотя ладно, шутки потом, у меня времени нет. Да, я помню, где у пациентов располагается то, с чем я работаю. Это, кстати, называется внутренними органами, если ты забыл.

– Не только! – возразил он. – Кажется, ты и нейрохирургией тоже занимаешься.

– Да, я всякой занимаюсь. В любом случае, устройство человека знают все студенты любого медвуза.

– Алекс, ну хватит дурака валять, ты же понимаешь, о чем я!

– Боюсь, что ты не понимаешь, о чем ты. Но хорошо, да, многих пациентов я помню очень хорошо. Со всеми их бляшками, полипами, трещинами, гематомами, узелками, опухолями, тромбами, сосудами и прочей дребеденью. Но не всех, конечно… Но многих, особенно таких нудных, как этот.

– То есть, как меня зовут, ты не помнишь, а…

– Так, началось… – вздохнул я, и, бросив напоследок, – Нике привет, – протянул телефон Грэму.

– А сам выключить не можешь? – поинтересовался Грэм, нажимая кнопку.

– Нет, – категорично ответил я. – Это твой телефон. Твоя техника. Я не собираюсь ей диктовать, когда ей говорить, а когда заткнуться, и вообще как-то вмешиваться в ваши взаимоотношения.

Грэм в очередной раз искренне офонарел.

– Что?! Значит, в мои отношения с Адой ты можешь вмешиваться, а в мои отношения с техникой – нет?!

– Ну ты сравнил! – пожал я плечами. – Ада – человек. Как устроены люди, я знаю. Я даже знаю, как их чинить. А это – техника! – я благоговейно воздел руки вверх. – Что влияет на ее работу, и как у нее все там внутри происходит, я не имею ни малейшего представления!

Грэм несколько раз моргнул, тупо глядя на меня, как баран на новые ворота, а потом изрек сакраментальное:

– Алекс, ты пси-и-и-их!

Я фыркнул и направился к кабинету шефа, уже не надеясь получить отпуск или хотя бы пару-тройку внеплановых выходных, но Грэм меня остановил – без рук, одним вопросом:

– Может, все-таки посмотришь, а?

Я зарычал, застонал, пару раз даже стукнулся головой о стенку, деликатно дав понять, что не настроен обсуждать более эту тему. Но Грэм смотрел на меня таким укоряющим взглядом, словно я отобрал у голодающего сироты последний бублик и сожрал у него на глазах. А потом еще закусил истекающим соком куском свинины, запеченным с грибами и сырной корочкой… И при этом еще паскудно чавкал… Кстати, я бы тоже сейчас не отказался от эскалопа из свинины… с грибами и сырной корочкой…

– Так, ладно, только быстро, – сдался я. – В какой он палате?

Грэм позвонил Ромео, уточнил. Слава богу, это было не далеко. Проклиная все на свете и себя в первую очередь, я помчался по коридору.

– Грэм, – обратился я к своему конвоиру, – вечером идем в бар. С тебя много-много жрачки, – он кивнул. – И чтобы там был свиной эскалоп. И икра.

– Свиная?

– Не зли меня, – предупредил его я. – Черная. И много. Буду жрать ложками. И руками. И вылизывать миску. И вытираться блинами. В общем, вести себя по-свински.

– Я так понимаю, ты отпуск в камере собираешься провести? За хулиганство?

– Ничего ты не понимаешь в отпусках!

Джбэнь! Я распахнул дверь в палату. Ну да, точно, этот ипохондрик.

– Доктор Лето! – вскочил он с места.

– Ну не надо только вот этого… – поморщился я. – В ваших устах «доктор Лето» почему-то звучит, как «доктор Лектер»… Зовите меня, что ли, просто Алексом, мы с вами уже по-моему достаточно для этого знакомы… Я, например, видел вас голым.

Пациент покраснел.

– Ой, вот этого тем более не надо, – прищурился я, снимая перчатку. – Дайте-ка я вас посмотрю, – я положил руку ему на пульс…

– Ну вот, я же сказал, что у вас все в порядке, – я потряс головой, пытаясь прийти в себя после очередного погружения. Все-таки не надо было идти на поводу у Грэма, внезапно обеспокоившегося судьбой Келлеровского пациента. И вообще все погружения – после отпуска.

– Алекс, ты как?

– Я – хреново, – ответил я Ромео, неожиданно обнаружив его рядом с собой. – Но вам это, конечно же пофиг. А вот у него все хорошо. Ну не совсем, конечно, но твои оруженосцы справятся, – я запустил руку в карман, достал пузырек и принял таблетку, чтобы как-то начать видеть живых людей. – Все, теперь я уже, наконец, могу уйти в отпуск?!

Черт, кажется я это чуть более нервно сказал… Возможно. Просто… Что-то не так. Да что у меня за паранойя сегодня?!

– У тебя все в порядке? – услышал я обеспокоенный голос Грэма.

– Нет, – честно признался я. – Но ходить могу. Чем я сейчас и собираюсь воспользоваться. Всем счастливо, спасибо за сотрудничество. Я пошел… – черт, пропал мой отпуск, шефу лучше не показываться в таком состоянии, опять в палату отправит, – я пошел домой.

– Я тебя отвезу, – сообщил Грэм.

– Нет, я сам. Мне надо прогуляться, – ребята недоверчиво переглянулись. – Так, спокойно! Я серьезно. Да, мне не очень хорошо, но я выйду на воздух и все пройдет. Слушайте, я врач, и я знаю свой организм.

– Если бы ты знал, ты бы тут два дня не валялся, – возразил Ромео.

– Ну, я его знаю, но не всегда слушаю. Поэтому так и получилось. А сейчас…

А сейчас мне организм почему-то просто приказывал уходить из больницы как можно быстрее – бежать, лететь, как угодно, хоть через окно, хоть через вентиляционную шахту, но – отсюда, сейчас же, немедленно!

Я потер лоб. Видимость не улучшалась. Это плохо. Хорошо бы в кабинете переждать, пока все придет в норму, но туда уже не вернуться, надо идти… бежать! Бежать не могу, после погружения голова кружится и ноги словно ватные. Что же делать? И эти два кренделя меня не отпустят… А надо идти. Очень надо.

– Ребят, мне правда пора, – я изо всех сил старался казаться спокойным, но на фоне нарастающего пульса и подступающей тошноты выглядело это, возможно, не очень убедительно.

Но я все-таки сделал пару шагов. Правда, не туда, куда надо. Намеревался подойти к двери, пошел в противоположную сторону. Уперся в стол. Дезориентация в пространстве. Хм… Это не постэффект после «погружения». И даже не вызванная многократными сеансами анемия. Слабость, головокружение, тошнота – да, возможно. Но это что-то другое. Паника, дезориентация – это либо что-то психическое, либо повреждение мозга, либо наркотики. Тот препарат, который я принимаю, ничего подобного не вызывает. Да и принял я его сегодня всего ничего… Черт возьми, что со мной такое? Я оперся руками о стол. Сделал глубокий вдох. Лучше не становилось.

Джбэнь! Распахнулась дверь. Я резко повернулся к ней, чтобы посмотреть, кто еще страдает такой же манией величия, как и я, но это резкое движение меня доконало. Я потерял равновесие, все вокруг замелькало, и я кулем рухнул на пол.

Последнее, что я услышал, был звук, очень похожий на выстрел…

Глава 7

По телевизору сегодня все утро показывали какую-то хрень. Ну, может, и не хрень, ладно, просто мне не нравилось. На одном канале шел странный сериал, в котором какая-то депрессивная женщина пыталась выяснить, от кого из трех мужчин она беременна. Причем, глядя на этих трех мужчин, становилось понятно, что если бы ни суровые законы бытия, они бы сами все с удовольствием забеременели друг от друга, все трое. А женщину бы отправили на кухню варить кашу и стирать пеленки. Ну чтоб хоть чем-то ее занять…

На другом канале какой-то страшненький юноша изнывал от любви к такой же страшненькой девушке. Причем, изнывал так тоскливо и натурально, что слушать это было невозможно. Текст тоже был не лучше – что-то вроде того, что она сначала пришла, потом ушла, и что было бы, если бы она не ушла, но она ушла, но он верит, что она придет и больше не уйдет. И все это с таким надрывом, что самому хочется уйти куда-нибудь подальше и не приходить, пока это нытье не прекратится. Я не понял, ни в чем суть ролика, ни в чем секрет популярности этого исполнителя, но убедился, что ничего не смыслю в современной эстраде, и дальше защелкал кнопками на пульте.

Следующий канал меня порадовал. Там какой-то дядечка в белом халате рассказывал о том, как лечиться без лекарств и, собственно, без врачей. Я впечатлился. Говорил он, правда, сущий бред, да и по внешнему виду очень напоминал кого-то из никиных пациентов, но ему почему-то хотелось верить. Вот что значит харизма!

Я прощелкал еще несколько ток-шоу, какое-то невообразимое количество сериалов, застопорился на зверских мультиках, пытаясь понять, на какую аудиторию они рассчитаны, потом даже пару минут посмотрел новости и столько же понаблюдал за полетом мяча над футбольным полем.

А потом все выключил.

Стало легче. Словно мусор выбросил. Я бы и телевизор выбросил, но это было бы не очень вежливо по отношению к хозяину дома. Да что там невежливо – просто по-свински. Ему и так приходится терпеть мое присутствие вместе со всеми моими придурями. Честно говоря, я не понял, зачем он меня приютил. И сдается мне, что он – тоже. Хотя не знаю, может, ему требуется – какой-нибудь грех отработать, карму почистить или так, на всякий случай… Ну, на будущее. Захочет кого-нибудь привалить или совершить еще какой-нибудь неэтичный поступок, и ничего ему за это не будет – грех уже заранее отработан. По-моему круто… Хотя, сдается мне, что если кого он и захочет прибить, так это меня… Со мной общаться люди подолгу не могут, а тут впустить в свою квартиру… Опрометчиво. Но с другой стороны, присутствие телевизора он же как-то пережил! А уж этот дьявольский ящик разрушает психику посильнее, чем я. Так что чем я хуже телевизора? Ничем. Даже лучше. За мной наблюдать интереснее.

Это открытие меня несколько воодушевило, и я вознамерился направить свою неспокойную энергию в позитивное русло, то есть заняться чем-нибудь полезным. Но осуществить это оказалось несколько сложнее, чем я думал. Ну знаете ли, очень трудно придумать себе общественно-полезное занятие, когда тебе четко сказали: «Сиди тут, никуда не выходи и по возможности не отсвечивай, это серьезно».

Ну вот одно занятие я себе придумал. Даже два. Первое – посмотрел телевизор и второе – сделал из этого полезные выводы, а именно:

а) как я уже сказал, он разрушает мозг посильнее меня;

б) по сравнению с людьми, которые это смотрят, я не такой уж псих;

в) если то, что показывают по этому ящику, считается нормальным, и если люди, которые это смотрят, считаются нормальными, то я согласен быть психом.

Ну как-то так. Я еще немного поразмышлял на тему современного искусства, потом мне это наскучило, и я отправился на поиски приключений – ну, в пределах дозволенного, конечно. Но так как сии пределы были ничтожно малы, я ограничился тем, что сварил себе кофе и сел за компьютер. Хм… Развлечение так себе, конечно – был бы я геймером или заядлым интернетчиком, словил бы кайф, а так…

Впрочем, я лукавлю. Определенный кайф в этом есть. Здесь не надо носить перчаток. Здесь можно общаться с человеком, не опасаясь, что в любой момент у него обнажатся внутренности. Одна проблема – общение в интернете навсегда останется общением в интернете и никогда не выйдет за пределы сети. А значит, какой в нем смысл?

kora: Hi!

Интересно, а общение в интернете подходит под определение «сидеть тихо и не высовываться»? Или все же нет?

kora: Hi! Как дела?

Наверное, все же нет. Потому что неведомая Кора может быть как девочкой подростком, скучающей у монитора, так и засланцем того, кто неожиданно объявил охоту на Алекса Лето. Или просто спам-ботом, после дежурных фраз выбрасывающим нечто вроде «Горячие девчонки! Жми на ссылку, они уже заждались!»

В любом случае отвечать не стоит.

alex: Привет. Ты кто?

Ну да. За что себя люблю, так это за последовательность…

Пауза. Что-то пишет. Долго. За это время я сходил на кухню, принес пепельницу, открыл форточку, сел на место, достал сигареты, вспомнил, что забыл зажигалку на кухне, сходил за ней, вернулся, сел перед монитором, чиркнул зажигалкой, закурил.

kora: Тупой вопрос. Никогда не знала, что на него отвечать.

Хм, логично. Интересно, сколько ответов она отмела за время моего «путешествия»?

kora: А ты сам сможешь на него ответить?

alex: Ответить, кто ты?

kora: Нет. Кто ты.

alex: Легко. Если верить моим друзьям, коллегам и просто знакомым, я – мудак. Вернее, Человек-Мудак.

kora: Ниче так у тебя друзья…

alex: Да я и сам тоже ниче.

kora: А ты-то сам как считаешь?

alex: Я не считаю, я не бухгалтер.

kora: Гуманитарий?

alex: Гуманоид скорее.

kora: Вау, с Криптона?

alex: С ксенона, аргона, неона… Ну да, с химией у меня чуть получше, чем с супергероями, да.

kora: Ты химик?

alex: Алхимик. Превращаю слезы своих невинных жертв в золото и бриллианты. Я же мудак, ты забыла?

kora: Да уж, тебе палец в рот не клади…

alex: А ты что, стоматолог?

kora: Нет, я вообще не врач.

alex: Так и стоматолог вообще не врач.

kora: Не любишь дантистов?

alex: Я люблю музыку. Люблю кофе. Люблю хорошую погоду. Люблю мандарины. Дантисты не похожи ни на то, ни на другое, ни на третье, ни на четвертое. Даже на котиков, которых любят все. Так зачем мне их любить?

kora: А какую ты любишь музыку? И погоду?

alex: Отвратительную.

kora:???

alex: Ну не знаю, от этой музыки у всех либо уши закладывает, либо зубы сводит.

kora: Сложно представить.

alex: Ну это либо металл, либо классика. Под настроение. Но чтоб басы гремели и скрипки выли. В общем, всех это бесит.

kora: А погода?

alex: Весна и осень.

kora: А почему?

alex: А у меня активность обостряется. Я ж псих…

kora: А ты специально выбираешь все то, что не нравится другим? Вернее, то, что всех бесит?

alex: Нет. Я других вообще не спрашиваю. Мне действительно нравится такая музыка, и я терпеть не могу жару и холод…

На самом деле я терпеть не могу только холод. Жару я очень даже люблю… То есть любил. Раньше. Пока не пришлось носить перчатки. В них в жару неудобно, и они слишком бросаются в глаза…

Глаза… Опять в глазах рябит. Черт, когда ж меня отпустит?! Мой благодетель, спрятавший меня в своем «домике», утверждает, что меня отравили. Хотя я вот лично помню, что в меня стреляли. Но ранений у меня нет, а мутит довольно чувствительно, так что он, наверное, все-таки прав. Разве что в меня стреляли отравленными пулями, не оставляющими следа. Или отравленными иглами, как пигмеи. Или змеями… Или скорпионами…

Так, что-то меня в какую-то левую тематику шатнуло. Пигмеи, змеи, скорпионы… Хотя нет, зря я так, ассоциативный ряд в пределах нормы, но Нике все равно есть где разгуляться. Вот почему у кого-то при слове «отравление» возникают ассоциации с паленой водкой, у кого – с ипритом, у кого – с грибами, а у меня – с пигмеями, змеями и скорпионами? Нет, в принципе, цепочка отлично прослеживается, но все-таки?

Все-таки у меня мания величия, точно. Мне даже травиться интереснее не вчерашними консервами, а скорпионами, аспидами и прочими фараонскими штучками…

kora: Ты здесь?

alex: Не уверен.

kora: Хм…

alex: Слушай, я честно говоря, оч хреново себя чувствую. Давай попозже поболтаем, ок? Если будет желание.

kora: Я тоже… В смысле, мне сейчас тоже очень плохо.

alex: Да нет, я не в этом смысле. Мне буквально оч хреново.

kora: А, ты вон о чем… Могу чем-нибудь помочь. Я в медицине немного разбираюсь.

alex: Немного? Ну тазик тогда подержи. Не, серьезно, мне просто поспать надо.

А еще бросить курить и прекратить хлестать кофе. И завязать с таблетками. И начать здоровый образ жизни. Записаться на йогу для долбанутых и заняться парусным спортом.

kora: Да ладно, так и скажи, что тебе надоело со мной трепаться.

alex: Да ну, ты что, мне трепаться никогда не надоедает.

kora: Везет тебе… Ты наверное душа компании… Таких людей очень любят.

alex: Да, и от большой любви называют мудаком. Кор, слушай, я реально на пять минут отойду – только друга обниму и вернусь.

kora: ок

alex: спасибо

Я откинулся на спинку кресла. Думай, Алекс, думай. И восстанавливай в памяти события – что вообще произошло?

А произошло, собственно, вот что.

В палату зашла блондинка – та самая, из моего сна – и выстрелила мне в голову. Только не во сне, а на самом деле. И не попала. Потому что я упал раньше. А упал я, потому что меня отравили. Кто – непонятно. И отравили моими таблетками. То есть, не моими – а теми, что мне подбросили в то время, пока я был вне своего кабинета.

А еще умер мой пациент. Который по всем параметрам должен был жить. Как умер и почему – понятия не имею, потому что я сам после этого отравления был еще три дня в отключке, а его за это время успели кремировать.

И все бы ничего, если бы всего этого не было так много…

То, что его собирались убить – понятно. Как и то, почему мне подменили таблетки. Я в отключке, пациента убивают, пишут любое заключение и кремируют – до того, как я прихожу в сознание. Это все логично. Потому что я даже по трупу смогу опознать, что и как его убило. Опять-таки, вину за смерть пациента легко возложить на меня – врачебная ошибка, халатность, да еще и хирург был под наркотой… Причем, не просто на транквилизаторах, коктейль из препаратов у меня был на тот момент нехилый, до сих пор вон плющит, несмотря на диализ… А то, что я половины из этих препаратов в глаза не видел, так не в себе был, перепутал таблетки, мало ли… все же видели, в каком я состоянии по клинике ошивался. Мог перепутать и дозировку, и таблетки… Так что кричать о том, что мне подменили лекарство – это еще доказать надо, а кому проще поверить – психу, который сам не всегда понимает, что говорит или… или кому?

Но с другой стороны, если меня собираются обвинять, то почему меня отпустили?

И самое главное – кому понадобилось в меня стрелять?

Все же хорошо складывалось! Я вырубаюсь, пациент умирает, мне предъявляют обвинение. Все чисто.

А тут – выстрел. В меня. Зачем? Какой смысл в меня стрелять? Еще и при всех? Кому это надо? И что это даст? И какой смысл стрелять и при этом не убить?

И какой смысл в том, что блондинка после того, как не попала в меня, попыталась застрелиться сама? Но не успела – впала в кому. Неожиданно.