Текст книги "Фиалковое зелье"

Глава 7

Ухаб преткновения. – Таинственный замок на холме. – О том, кого боятся даже самые храбрые артиллеристы. – Привидения, которые не живут в погребе.

– Ты знаешь, что я заметил? – спросил Добраницкий у Балабухи, когда вечером следующего дня экипаж друзей огибал большой холм.

– Нет, – зевая, ответил артиллерист.

– В Австрии, – доверительно сообщил Добраницкий, – не такие дороги, как у нас.

За окнами кареты сгущались сумерки. Где-то заухала сова, и вдали протяжно завыл какой-то зверь – не то волк, не то одичавшая собака. Путешественники, изрядно утомившиеся от бесконечного пути, клевали носом, и только Добраницкий все еще пытался хоть как-то поддержать разговор.

– В самом деле? – ответил Владимир на слова Августа. – Почему?

– На дорогах у них, – таинственно промолвил Добраницкий, – нет ухабов.

Очевидно, ему не следовало этого говорить, потому что в следующее мгновение раздался громкий треск, и экипаж, эпилептически дернувшись, остановился.

– Я так и знал! – воскликнул Балабуха, окончательно проснувшись. – Сглазил!

Владимир распахнул дверцу и высунул голову наружу.

– Что случилось, Васька?

– Да все экипаж! – с досадой отвечал денщик, ехавший рядом с кучером. – Опять сломался, окаянный! Да еще этот на дорогу не смотрит…

– Это я не смотрю? – обиделся Степан. – Я, может, уже все глаза просмотрел! По-твоему, я даром на казенной службе столько лет состою?

– Ну спасибо, ну удружил! – бушевал в карете Балабуха, свирепо косясь на сглазившего их попутчика.

Добраницкий съежился и втянул голову в плечи.

– Да я-то тут при чем? – попробовал возразить он, но его никто не слушал.

Кучер снял каретный фонарь и отправился осматривать повреждения. Офицеры с денщиком присоединились к нему. Начал накрапывать дождь.

– Ну, что там? – спросил Владимир, поспешно натягивая на себя дорожный плащ.

– Обод колеса полетел! – со злостью ответил кучер.

– А его нельзя того, починить? – поинтересовался Балабуха.

– Чем я его буду чинить? – вскинулся Степан. – Да и темно, как в… чернильнице!

Впрочем, это еще было не самым худшим. Дело в том, что мелкий дождик уже перерос в проливной. Деревья угрожающе зашумели ветвями, в отдалении грозно проурчал гром. Ругаясь последними, а также предпоследними словами, которые только по чистой случайности не попали в разряд последних, кучер пошел отпрягать лошадей.

– Ну и что теперь? – прокричал Балабуха, перекрывая шум дождя. – До ближайшего городка верст десять, не меньше!

Молния прочертила в небе ослепительный зигзаг, и в ее свете стал ясно виден замок, расположенный на вершине холма. Вспышка угасла, и замок скрылся за стеной ливня. До ушей путешественников долетел раскатистый рокот грома.

– Видели? – крикнул Владимир, когда гром стих. – Пойдем туда, попросим у хозяев ночлега!

– Ой, – несмело сказал Август, высовывая нос из-за отворота плаща. – Что-то не нравится мне все это!

– Уберем карету с дороги, – распорядился Гиацинтов, – возьмем вещи и пойдем в замок. Степан! Отпряг лошадей?

– Так точно, ваше благородие!

– Хорошо! Бала… Балабуха, стой! Куда ты, черт! Ведь надорвешься же!

Но Балабуха уже налег на оглобли, крякнул и легко, словно это была детская игрушка, скатил экипаж с дороги.

– Вот это силища! – восхитился Добраницкий.

– Забирай вещи, – велел артиллерист Ваське, – и идем! Нечего тут под дождем торчать!

Однако оказалось, что денщик не в состоянии в одиночку справиться с вещами, потому что на предыдущей станции офицеры накупили всякой снеди, которая занимала немало места. Пришлось трем друзьям помочь ему со скарбом и часть чемоданов и сумок самим потащить на холм. За ними Степан вел лошадей, которые совсем намокли и понуро опустили головы. Ноги разъезжались в вязкой жиже, ветер дул в лицо и в спину, и справа, и слева. А дождь, паршивец, припустил еще пуще.

Ворота замка оказались открыты. Владимир толкнул створку, и она отворилась. Радуясь, что скоро они окажутся под крышей и смогут передохнуть и обсушиться, наши герои вступили во двор. Ветвистая молния на долю секунды распорола небо, и почти сразу же в уши ворвался ужасающий рев грома.

– И почему у них во дворе так темно? – недоумевал Балабуха. – Ни один фонарь не светится!

– Может, это они из экономии? – предположил Владимир, зябко ежась.

Подойдя к массивной входной двери замка, Гиацинтов громко постучал. Никто не ответил.

– Дай-ка я, – отодвинул его Балабуха.

После того как он три раза ударил кулаком по двери, весь замок неминуемо должен был обрушиться до основания, однако этого почему-то не произошло, и на стук никто не отозвался.

– Никто не идет, – констатировал артиллерист с удивлением. – Спят они там все, что ли?

– Дайте-ка я попробую, – вмешался Август. Однако он не стал стучать, грохотать и поднимать шум, а лишь легонько потянул дверь на себя. С ужасающим скрежетом та подалась.

– Вот черт! – сказал Балабуха сокрушенно. – Однако почему у них тут все нараспашку?

– Не знаю, – признался Добраницкий. – Вообще-то, когда я увидел этот замок, мне показалось, что он необитаем. Видите ли, дома, в которых живут люди, выглядят несколько… э-э… иначе.

Словно в ответ на его слова, в небе вновь вспыхнула молния, и тут только Владимир разглядел, что многие стекла в окнах выбиты, стены покрыты побегами глициний и плюща, а кладка местами осыпалась.

– Ну, все-таки крыша над головой лучше, чем ничего, – сказал он. – Пошли, ребята!

Кучер повел лошадей в конюшню, а троица искателей приключений и их слуга переступили порог.

– Надо бы свет зажечь, – прозвенел во мраке голос Гиацинтова.

– Щас, – оживился Балабуха. – У меня тут где-то была свечечка… Васька! Что ты стоишь столбом? Помоги зажечь свет!

И через несколько минут бледный огонек осветил внутренность большого и, очевидно, когда-то поражавшего своей роскошью зала. На стенах висели заржавленные доспехи и заплесневелые от времени картины – портреты рыцарей и дам. Напротив друзей оказалась широкая лестница, чьи перила были густо затканы паутиной. Неожиданно Балабуха издал дикий вопль и выронил свечу. Стукнувшись о пол, та погасла.

– Что? Что такое? – вне себя выкрикнул Гиацинтов.

– Пауки! – жалобно ответил из темноты голос гиганта.

– Ну и что? – сердито ответил Владимир.

– Боюсь я их, проклятых! – простонал Балабуха. – Вот хошь верь, хошь нет! Ничего на свете не боюсь, только их одних, чтоб им пусто было!

– Август! – распорядился Владимир. – Подбери свечу. Она тут, на полу, возле тебя.

– Вижу, вижу!

Свет был вновь зажжен, и трепещущий огонек осветил сконфуженное усатое лицо Балабухи, тонкие черты Гиацинтова и голубые глаза поляка.

– Август, – спросил Владимир, – ты не боишься пауков, случаем?

– Нет, – ответил Добраницкий, подумав. – Я только привидений боюсь.

– Тогда отдай сюда свечу! – сердито сказал Гиацинтов, забирая у него огарок. – Идем!

Они осмотрели первый этаж и по лестнице поднялись на второй. Всюду их встречали сырость, запустение, полусгнившая мебель и тонкий мышиный писк где-то под половицами.

– Да, – со вздохом констатировал Владимир, – в этом замке давно никто не живет.

– В таком месте хорошо жить только привидениям, – поддержал его Добраницкий, дрожа всем телом.

Они осмотрели несколько комнат и остановились на просторной гостиной, в которой имелся большой камин. Август порылся в ящиках комода и обнаружил пук свечей, до которых не успели добраться прожорливые мыши. Васька принес из соседней комнаты высокие старинные подсвечники, друзья поставили в них свечи и зажгли их, после чего в гостиной стало значительно светлее. Приободрившись, друзья сняли мокрые плащи и попытались развести огонь в камине. Балабуха своими богатырскими лапищами разодрал на части старинный сундук, и вскоре тот весело полыхал в очаге, пуская искры. Пришел кучер, доложил, что с лошадьми все в порядке и что он пока побудет внизу, на конюшне. Сундук вскоре сгорел, и Балабуха с Добраницким приволокли из соседней комнаты целый шкаф, после чего поляк куда-то исчез. Через несколько минут друзья услышали его вопли и, до смерти перепугавшись, бросились ему на выручку. Оказалось, однако, что Август всего лишь звал их поглядеть на запасы, хранившиеся в погребе. Здесь были винные бутылки, покрытые пылью и плесенью, шампанские вина, коньяки и даже бочки с пивом.

– И как ты их обнаружил? – поразился Балабуха.

– Интуиция! – гордо объявил Август, осторожно стряхивая пыль с одной из бутылок. – Вот, не угодно ли? Винцо тысяча семьсот шестьдесят девятого года!

– Ничего себе! – пробормотал Владимир. – Это же год рождения Наполеона!

– И как их только не растаскали? – покачал головой Балабуха. – До чего же честный народ эти австрийцы!

– Ты сам догадался поискать погреб? А еще говорил, что привидений боишься! – поддразнил Августа Гиацинтов.

– Ой, панове, я вас умоляю, – простонал Добраницкий, скорчив плаксивую физиономию. – Где вы видели, чтобы привидения жили в погребе?

Дюжина наиболее почтенных бутылок была принесена на второй этаж и торжественно водружена на круглый стол. Туда же поставили окорок, хлеб, колбасу и прочую снедь, которую путешественники притащили с собой. На первом этаже Август нашел три позолоченных старинных кубка, и вскоре друзья пировали вовсю, забыв о дожде и всех своих дорожных невзгодах. О верном Ваське и незадачливом кучере тоже вспомнили, выделив им еды, пару бутылок и кубки попроще, всего лишь из чистого серебра.

В то время как наши герои блаженствовали в заброшенном замке, в небольшом лесочке на расстоянии примерно версты от них мокли под проливным дождем 12 человек, которыми предводительствовал уже знакомый нам невзрачный субъект в штатской одежде – тот самый, что недавно беседовал с Ферзеном в гостинице «Золотой лев». Уже несколько часов он и его сообщники сидели в засаде, поджидая карету, которая совершенно точно должна была ехать мимо них, но тем не менее словно сквозь землю провалилась. А дождь между тем стал лить как из ведра.

– Ну куда, куда же они делись? – шипел предводитель, то и дело поглядывая на дорогу. Однако последняя оставалась пустой, как дырявые карманы бедного родственника.

– Может, они поехали каким-нибудь другим путем? – высказал робкое предположение один из сидящих в засаде, которому до смерти надоело мокнуть под дождем.

– Но тут нет другого пути! – рявкнул невзрачный субъект.

Через полчаса, однако, даже он не выдержал.

– Вольфганг! Ступай-ка вперед да посмотри, не остановились ли они где-нибудь! Как узнаешь, сразу же возвращайся!

Вольфганг кивнул, вылез из засады и покорно затрусил по дороге. Вернувшись через каких-нибудь три четверти часа, он доложил, что карета, которую они ждут, стоит без лошадей возле дороги, а в окнах Проклятого замка виден яркий свет. Предводитель нахмурился.

– Это тот самый замок, про который болтают, что там водятся привидения?

– Да, – несмело сказал Вольфганг. – Нехорошее место, сударь!

– Чепуха, – оборвал его предводитель. – Вперед, ребята! Они не ждут нашего нападения, и мы застигнем их врасплох. – Разбойники начали ворчать, но он прикрикнул на них: – Что такое? Вам за что деньги платят, вы, падаль, тупой сброд? А ну живо, марш!

И отряд в 12 человек двинулся по направлению к замку, в котором их ждали всего пятеро противников – трое друзей, их слуга и их кучер.

Глава 8

Необыкновенные предсказания одной цыганки. – Сон артиллериста. – Незваные гости. – Привидение, которое всегда появляется вовремя.

Стояла темная ночь, как нельзя лучше подходящая для злодейства. В камине замковой гостиной догорали последние угли. Балабуха и Добраницкий спали, причем здоровяк артиллерист храпел так густо и громко, что распугал всех мышей в округе. Антон Григорьевич выпил три бутылки вина, но поляк и тут обставил его, выпив четыре, после чего Балабуха признал свое поражение и даже сел играть с ним в карты, предупредив, впрочем, что мухлежа не потерпит. Август же, нисколько не стесняясь, объявил, что все равно обставит его и Балабуха даже не поймет, с помощью какого приема его объегорили. Артиллерист проиграл и потребовал объяснений. Август, которому, очевидно, уже море было по колено, показал ему, что именно он сделал и как. Без всякого стеснения друзья стали обсуждать самые разные приемы мухлевания, но тут Балабуха стал широко зевать, а Добраницкий признался, что у него слипаются глаза. Вскоре друзья уже спали мертвым сном, как и Васька, устроившийся в соседней комнате. С непривычки он выпил слишком много, и теперь ему снились диковинные пестрые сны.

Не спал только Владимир, на долю которого досталось всего лишь полбутылки вина 1769 года. В жизни Гиацинтов был склонен к воздержанию, и поэтому ему единственному из друзей удалось сохранить более или менее трезвую голову. Он сидел, подперев щеку кулаком, и задумчиво смотрел в висящее напротив него большое мутное зеркало. Из головы его не выходила одна мысль – о цыганке, которая сегодня днем предсказала ему возле трактира, что его ждут великие опасности, почести, любовь и слава. Узнав об этом предсказании, Балабуха поднял товарища на смех, заявив, что если бы цыганки предсказывали что-то другое, их бы всех давно как следует высекли; но Гиацинтов был суеверен и оттого поверил каждому слову. Опасности его не смущали – вся их служба была одной сплошной опасностью. Почести и слава, пожалуй, могли иметь место, если он хорошо выполнит свое дело и разыщет пропавшего Жаровкина. А вот любовь… Любовь, с его точки зрения, была самой интересной частью предсказания. И, в конце концов, разве не сказал тот же Добраницкий, что среди жительниц Вены попадаются прехорошенькие штучки?

– Конечно, совершенно неважно, красавица она или нет, – вслух размышлял Владимир. – Главное, чтобы в ней была изюминка… чтобы от нее нельзя было глаз отвести. Вообще, должен вам сказать, – обратился он к своему размытому отражению, – до жути любопытно все это. Живешь себе, живешь, ни о чем не подозревая, и вдруг бац – в один прекрасный день встречаешься со своей судьбой. – Тут его мысли приняли иное направление. – Интересно, какие у нее будут глаза? – Он выпятил губы и вопросительно посмотрел в зеркало. – Ужасно хотелось бы знать. Вообще, не худо бы представлять заранее, где ты с ней встретишься, а то в самый ответственный момент непременно нападает смущение, и оттого производишь на даму самое неблаговидное впечатление. – Он вздохнул. – Проклятая робость! Если бы не она, я бы подошел к даме и сказал бы…

Внизу в роще жутко заухала сова, в переходах замка заунывно загудел ветер, и в следующее мгновение в дверном проеме за спиной Гиацинтова показалась женская фигура. Увидев незнакомых людей, фигура замерла на месте.

– Я бы сказал ей, – продолжал Владимир, который так ничего и не заметил, – «Сударыня, до чего вы прекрасны! Всю свою жизнь я мечтал о встрече с вами».

Тут Балабуха вывел такую громкую руладу, что сам же на мгновение пробудился от своего храпа. Артиллерист тяжело заворочался на диване и, приподняв голову, неожиданно увидел в дверях воздушное видение в белом платье, причем ему показалось, что видение это висит в воздухе, не касаясь пола. Кроме того, он готов был поклясться, что таинственная незнакомка не отражается в зеркале, которое висело на стене напротив. «Сон», – смутно подумал артиллерист. Глаза его закрылись, и он вновь захрапел.

– Нет, – вздохнув, промолвил Владимир, занятый своими мыслями, – это пошло. Я бы сказал ей: «Сударыня! Всю свою жизнь я готов служить вам. Я…»

И он замер, потому что ему почудилось, что позади него стоит какая-то женщина, молодая и, разумеется, прекрасная; краем глаза он уловил движение какого-то светлого пятна и даже ощутил нечто, похожее на аромат тонких духов. Но, конечно, все это оказалось лишь плодом его разыгравшейся фантазии, потому что, когда он обернулся, сзади него никого не было.

Молния яркой вспышкой озарила небо. Чувствуя, что он все-таки выпил лишнего, Владимир поднялся с места, растирая виски, и подошел к окну. Тут всякие мысли о видении в белом разом вылетели у него из головы, потому что он увидел внизу, у замка, темные фигуры каких-то вооруженных людей.

– Проклятье! – вырвалось у офицера. Он заметался, бросился к спящим друзьям и стал их расталкивать. – Антон! Август! Просыпайтесь немедленно! Васька, где ты? Васька!

Но денщик не отзывался, а друзья Владимира в ответ только мычали, вяло отмахивались от него и никак не желали открыть глаза.

– Антон! Антон! – Гиацинтов что есть силы тряс Балабуху, но это было все равно что пытаться сотрясти столетний дуб. Неожиданно Владимира осенило. – Антон, берегись, пауки! Всюду пауки!

Балабуха с воплем: «Картечь! Заряжай картечью!» подскочил на месте и открыл глаза. Добраницкий, зевая, все пытался что-то спросить, но Гиацинтов опередил его.

– Друзья, там внизу какие-то люди! У них оружие! По-моему, они не с добром пришли сюда!

– Ясно, – проворчал артиллерист, мигом протрезвев. – Где моя пушка… а, где мои пистолеты?

Снизу до друзей долетел какой-то стон.

– Черт, они прикончили кучера! – вырвалось у Владимира.

Балабуха только пожал плечами.

– Все равно он никуда не годился, – философски заметил он, заряжая пистолеты. – Держи, Август! Сегодня ночью оружие тебе точно пригодится.

– А что мы будем делать? – несмело спросил Добраницкий, принимая один из пистолетов, который так и плясал в его руке.

– Будем обороняться до последнего, – хладнокровно отвечал Гиацинтов.

– От кого? – изумился Добраницкий. – Может быть, это какая-нибудь ошибка?

– Разумно, – усмехнулся артиллерист. – Встретишь кого-нибудь из тех, кто явился к нам в гости, можешь спросить.

Выйдя в соседнюю комнату, гигант попытался разбудить Ваську, но тщетно: денщик был совершенно пьян.

– Тьфу! – плюнул Балабуха. – Ну что ты с ним будешь делать!

– Ладно, – сказал Владимир, заткнув за пояс два пистолета и взяв в руку третий. – Оставь его здесь. Рассредоточиваемся!

И друзья, покинув гостиную, разошлись в разные стороны, причем гигант Балабуха ступал бесшумно, как мышь.

Навстречу ему попался один из разбойников.

– Извините! – коротко сказал Балабуха, стукнув его рукоятью в лоб. – Простите! – добавил он, врезав по затылку другому нападавшему. – Кажется, жизнь налаживается, – подытожил он, уложив третьего, и, отдышавшись, двинулся дальше.

Оставив позади комнату с камином, Гиацинтов спустился по какой-то лестнице и оказался в продуваемой ветрами галерее, где под ногами хрустели отбитые куски кирпича. Дождь перестал, и из-за туч наконец-то выплыла луна. В ее свете Владимир увидел, что через несколько шагов от его ноги начинается провал.

– Надо вернуться, – сказал он себе.

Однако, повернувшись, он неожиданно утратил дар речи. В десятке шагов от него стояла бледная женщина, чьи черные волосы развевались по ветру, как змеи. Лицо было красивое, но бледное и наводящее невольный страх, отчего молодой офицер даже попятился. Незнакомка улыбнулась и шагнула вперед.

– Су… сударыня, – пролепетал Владимир, – как вы сюда попали? Здесь небезопасно, там внизу люди, которые… они…

Но тут язык окончательно прилип к его гортани, и молодой человек замер, не в силах вымолвить более ни слова.

– О, – сказала незнакомка чарующим голосом, – я давно уже не боюсь людей!

– В самом деле? – выдавил из себя Владимир.

– Они не в силах причинить мне зла, – объяснила женщина.

Гиацинтов растерянно моргнул, гадая, происходит ли это все наяву или вино все еще оказывает на него свое действие. Когда он снова посмотрел на то место, где только что находилась таинственная незнакомка, ее там не было.

– Береги себя! – неожиданно шепнул чей-то голос совсем близко от него. Грянул выстрел, и пуля выбила фонтанчик пыли из кирпича, ударившись в стену возле его головы. Опомнившись, Владимир бросился в нишу.

Бах! Бах!

И тут он услышал смех – жуткий, потусторонний смех, от которого у него перехватило дыхание. Затем что-то белое, полупрозрачное полетело в вышине под сводами замка, и хохот усилился.

– Караул! – в ужасе пискнул один из нападавших, отступая. – Призраки! Они здесь! Спасайся, кто может!

Его товарищ уже сломя голову мчался прочь.

– Ха-ха-ха-ха-ха!

Раскаты потустороннего смеха летели по переходам следом за ним, а в другом крыле замка заинтригованный Август поднял голову и прислушался.

«Интересно, кто это там смеется? Какой странный смех, – он поежился, – от него по коже прямо мурашки бегут…»

– Боже… боже! – пролепетал разбойник, выскакивая под дождь. Он с размаху отбросил пистолет и замер на месте, наткнувшись, как на стену, на холодный взгляд главаря, который остался снаружи. Очевидно, тот придерживался максимы известного полководца, что главнокомандующий не может (и не должен) воевать за свою армию.

– Вы прикончили их? – сурово спросил главарь. Рот его недобро сжался.

– Там… там… – бормотал разбойник, тыча пальцем в замок. – Там привидения! Женщина… графиня, которая когда-то тут жила… Она бродит здесь ночами, эта неприкаянная душа! Я сам ее видел! И слышал! Это не сказки, это действительно… Она существует!

– Чушь, – коротко ответил главарь и, взором стерев в порошок своего нерадивого подчиненного, вошел в замок.

«Что-то тут не так, – думал Владимир, пробираясь по переходам и лестницам, – что-то совсем не так с этим замком!»

Грянул выстрел, отбросивший молодого человека к стене. Он почувствовал, как по груди текут горячие струйки крови. «Ранен… Бежать…» Однако ноги не держали его.

Как во сне, Владимир увидел приближающуюся фигуру, которая наставила на него дуло пистолета. А потом он увидел белое пятно, соткавшееся из воздуха позади его врага. Он успел еще услышать зловещий хохот, от которого стыла в жилах кровь, – и потерял сознание.

* * *

– Владимир!

– Владимир Сергеевич! – настойчиво тянули над его ухом чьи-то голоса.

– Драгун! Да ты что, сомлел?

– Какое сомлел, Антон? Ты что, не видишь – он ранен!

– Ранен? В плечо? Да это просто царапина, подумаешь – кожу содрало, эка невидаль! Драгун, черт тебя дери!

Владимир открыл глаза и увидел склонившиеся над ним встревоженные лица Балабухи и Добраницкого.

– Ну, слава богу! – воскликнул Август. – А то мы испугались! Ты такой бледный тут лежал!

Застонав, Владимир попытался сесть, но это удалось ему не сразу. Было уже совсем светло. Внезапно он вспомнил, что произошло этой ночью.

– Антон… – начал он несмело. – Что я пропустил? Что тут было?

– Ну что было, что было, – проворчал гигант, накладывая повязку ему на плечо. – Ну, напали на нас эти братцы-разбойнички, да, видно, я их хорошо пугнул, потому что они бежали так, что только пятки сверкали. Потом я битый час искал вот этого, – он кивнул на Добраницкого, – который забился в какую-то щель, а потом мы хватились, что тебя нет. Весь замок обошли, насилу тебя нашли. Ты тоже хорош! – напустился он на Августа. – «На дуэлях дрался, на дуэлях», а как до настоящей драки дошло, так сразу же в сторону! Храбрец!

– Я вовсе не испугался! – рассердился Август. – Просто…

Тут он запнулся и покраснел.

– Просто – что? А? – сощурился Балабуха.

– Просто я увидел привидение! – выпалил Добраницкий. – Я же сказал вам: я ничего не боюсь, кроме привидений!

– Ага, привидение он увидел, держи карман шире!

– Клянусь, Антон Григорьевич! Такая бледная женщина, со сверкающими глазами, и волосы такие…

– Черные, – закончил за него Гиацинтов. – Как змеи.

Август разинул рот. Балабуха недоверчиво обернулся к Владимиру:

– Постой-постой! Так ты что, тоже ее видел?

– Видел, – потупился молодой офицер.

– Ха! – хмыкнул гигант и помог ему подняться на ноги. – Ну, вот что я скажу вам, братцы. Пить надо меньше, иначе не то что привидения увидишь, а и чертей зеленых! Вот!

– По-моему, Антон Григорьевич… – насупился Август. Но Балабуха даже не дал ему закончить.

– Вот ты, Август, после четырех бутылок вчера ведь лыка не вязал. Верно?

– Ну положим, – неохотно согласился Добраницкий. – А с ним как быть? Он ведь почти ничего не пил!

Балабуха пожал плечами.

– Если человек к вину непривычен, то и от одного стакана можно потерять разум, – просто ответил он. – Впрочем, я вам не препятствую. Хотите верить в эти ваши привидения – на здоровье… Эй, Степан! Иди сюда!

– А наш кучер… его разве не убили? – спросил Владимир у Добраницкого.

– Какое там, оглушили только, – ответил за поляка Балабуха. – Ну как, Степан, обстоят дела с каретой?

К друзьям приблизился всклокоченный хмурый кучер и дал полный отчет о том, как проходит ее починка.

– Васька наш тоже проспался, только что, через час тронемся в путь, – сообщил Балабуха. – Как голова, Степан?

– Да ничего, ваше благородие, – ответил кучер и, морщась, дотронулся до шишки на затылке.

– Ничего, с кем не бывает, – степенно заметил Балабуха. – На, держи. Вот тебе деньги на водку… на вино то есть. Да смотри, сразу все не пропивай!

– Постараемся, ваше благородие, – отвечал кучер, кланяясь.

– Ну, то-то же! – важно сказал Балабуха и махнул рукой, отпуская его.

* * *

Его превосходительству

военному министру Чернышёву.

От особого агента Сотникова.

Совершенно секретно.

Докладываю вашему превосходительству, что мы движемся к городу Вене. Путешествие протекает нормально, только экипаж все еще оставляет желать лучшего. Намедни заночевали в одном замке, где господа Г. и Б. затеяли потасовку с местными жителями, каковая окончилась, впрочем, вполне благополучно (для господ, а не для жителей). Прошу великодушно простить меня, более не могу писать, ибо чернила кончаются. Засим остаюсь вашего превосходительства покорный слуга и смиренно припадаю к стопам вашего превосходительства в чаянии, что вы не оставите меня своею милостью.

Душевно преданный вам агент Сотников.