Текст книги "Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки"

Глава 5
Активная разведывательная деятельность

Мой первый «полевой выезд». – Оценка порта Дакар. – Практические проблемы разведки. – Прелюдия к потоплению «Королевского дуба». – Дело подполковника Сосновского. – Раскрытие польской шпионской сети

Летом 1938 г. мысли Гитлера все больше обращались к близившейся войне с Западом. Он обсудил ситуацию с Гиммлером, который, в свою очередь, обсудил ее с Гейдрихом, а Гейдрих – со мной. Гитлер презрительно отзывался о президенте Рузвельте и называл Америку «еврейской мусорной кучей». Он был уверен, что, как только начнется война, Германия победит Запад, но не признавал возможность того, что Великобритания вместе с Соединенными Штатами может попытаться контратаковать европейский континент с Северной Африки. Он пришел к выводу, что западное побережье Африки едва ли имеет достаточно приспособленных для этого портов; также Северная Африка не обладает подходящей прибрежной зоной для развертывания современной военной техники.

Именно этот пункт путаного изложения Гитлера, как оказалось, имел ко мне непосредственное отношение. Гиммлер, который всегда стремился видеть директивы к конкретным действиям в высказываниях Гитлера, немедленно решил, посоветовавшись с Гейдрихом, тщательно изучить ситуацию на западноафриканском побережье и в его гаванях. И осенью 1938 г. я получил свое первое разведывательное задание. Гейдрих хотел, чтобы я составил полный отчет о порте Дакар – главной военно-морской базе Франции в Африке. При этом он предупредил меня, что ни одна живая душа, включая мое ближайшее семейное окружение, не должна знать о моем задании. Мне было обещано официальное прикрытие: я должен был находиться якобы в служебной 18-дневной командировке по Германии. Я пообещал Гейдриху, что никто не будет знать об истинном характере моей деятельности, и до сего момента я никому не рассказывал о нем.

Гейдрих хотел, чтобы я выяснил состояние и характер портовых сооружений и можно ли их продлить и расширить без большого труда. Он также хотел, чтобы я получил от портовых властей чертежи, карты, статистические данные, а также любые документы, которые мне удастся заполучить. Он дал мне фотоаппарат «лейка», специально предназначенный для выполнения такого задания, голландский паспорт (по нему я стал сыном голландского торговца бриллиантами, который только что свернул свой бизнес в Германии) и большую сумму денег в иностранной валюте. Все было подготовлено самым тщательным образом – мой маршрут, расписание полетов, адреса контактов в Мадриде и Лиссабоне. Наконец я сел в самолет, летевший в Испанию.

Во время долгого полета я прошелся по деталям своей миссии и попытался мысленно подготовиться к предстоящей сложной работе. Сначала я принял это задание с большим энтузиазмом, но теперь у меня возникли дурные предчувствия.

В аэропорте я столкнулся с первой неожиданной трудностью. Фотоаппарат «лейка» особой конструкции вызвал к себе сильнейший интерес среди таможенников, и потребовались долгие объяснения, подкрепленные существенными финансовыми затратами, чтобы его пронести через таможню.

Моим связным в Лиссабоне был один из агентов Янке – японец, – и между нами быстро наладились тесные дружеские отношения, которые в последующие годы оказались чрезвычайно ценными. Когда мы стали обсуждать практические вопросы моего задания, мой японский друг посоветовал мне не брать «лейку», какой бы хорошей она ни была, а вместо нее достать в Дакаре другой фотоаппарат. Он также подчеркнул, что при выполнении задания такого рода лучше всего работать максимально быстро и никогда не носить с собой большие суммы денег. По мере обсуждения с ним моих планов их пришлось подвергнуть пересмотру один за другим. Мое первое столкновение с практической реальностью такой работы заставило меня осознать, что на месте все совершенно иначе по сравнению с тем, как оно выглядит, когда сидишь за письменным столом в Берлине.

По прибытии в Дакар я отправился, согласно договоренности, квартировать в одну португальскую семью еврейского происхождения. Главой семьи был торговец золотом и бриллиантами; и он, и его партнер в Лиссабоне работали на нас. Ему сообщили о моем задании через «деловую переписку» с Лиссабоном, и он подготовился к моему приезду.

Через пять дней упорной работы этот португалец сумел заполучить у портовых властей ценные подробности о портовых сооружениях, которые были немедленно отправлены в Лиссабон, замаскированные под служебную переписку в виде описания товаров и образцов. Я уже не помню точную сумму, потраченную этими партнерами на нас в Лиссабоне и Дакаре, но это была очень приличная сумма.

Тщательно организованные ланчи в небольшом тесном кругу помогли мне наладить контакты с ключевыми людьми в морских страховых фирмах, португальскими и французскими судовладельцами. Благодаря им я получил очень хорошую картину общей ситуации, а случайные замечания, оброненные на этих обедах, снабдили меня массой полезной информации о гавани Дакара.

Мысль о том, что мне нужно делать фотографии, по-прежнему беспокоила меня. И хотя к этому времени я сумел уже преодолеть свои первые страхи и комплексы, я все еще нервничал на улице, и во взгляде каждого случайного прохожего я видел острый, испытующий взор агента Сюрте[1]1
  Сюрте – криминальная полиция во Франции.


[Закрыть].

Эти мрачные опасения, климат и незнакомое окружение совершенно измотали меня, и каждую ночь я лежал без сна, перебирая в уме все ошибки, которые я совершил днем. В конце концов, мои мысли сплетались в беспокойный, перегруженный сновидениями сон, из которого я выныривал к рассвету весь в поту, не чувствуя прилива сил.

Какую бы тревогу я ни испытывал в отношении своего задания, самой важной его частью было фотографирование, и это больше нельзя было откладывать. Поэтому хозяин дома, где я жил, организовал для меня «экскурсию» на побережье со своей семьей. Мы посетили различные части порта, и я делал «семейные фото», какие обычно делают туристы. Но семейство всегда стояло таким образом, чтобы фоном служило интересующее меня портовое сооружение. А если я хотел сфотографировать какую-то деталь, то они окружали меня так, чтобы закрывать собой мои действия.

Пленки, проявленные в Берлине, продемонстрировали вполне приличные результаты; некоторые фотографии были отличными и вместе с моим отчетом давали много полезной информации.

Я был очень рад вернуться через девять дней в Лиссабон со своим другом-японцем.

Я провез фотопленки в повязке на бедре, на котором сделал себе небольшой порез бритвой. Марля повязки была пропитана кровью, и герметично упакованные пленки образовали выпуклость, создавая видимость распухшей инфицированной раны, которая вызвала большое сочувствие у таможенников и пограничной охраны.

Я сделал устный отчет о своей поездке Гейдриху, на что у меня ушли два часа, а на следующий день представил подробный рапорт в письменном виде вместе с фотографиями. В целом все были удовлетворены.

Этот опыт дал мне много пищи для размышлений. Я решил, что в будущем при отдаче приказов и подготовке разведопераций я никогда не должен упускать практические проблемы, с которыми сталкиваются мои агенты «в поле», а самое худшее – готовить и выполнять разведывательную работу под давлением. Разведывательную сеть следует создавать шаг за шагом. На зарубежной почве ее следует взращивать, как растение, и давать ей возможность укорениться; только тогда ее рост будет здоровым и принесет многочисленные плоды.

Но немецкие руководители не хотели так действовать. Гитлер хотел все форсировать, потому что он, и только он «был назначен Провидением вести эту войну». Ошеломляющее количество вопросов, которые он решал одновременно, привело к форсированному, неорганизованному развитию всех сторон жизни в Германии. Оглядываясь назад, можно лишь удивляться, что громадные военные усилия немецкого народа вообще были возможны.

Вот что я написал в своем отчете после возвращения из Дакара: «В разведывательной работе не следует спешить. Тщательный отбор и выявление коллаборационистов выше среднего уровня имеют решающее значение. Чтобы работать за рубежом, они должны быть фактически местными жителями и иметь „надежную“ профессию или какое-то другое естественное объяснение своего присутствия в той или иной стране. Лишь через год или два агенту следует давать первое пробное задание. Определенных специалистов следует использовать только в период серьезного кризиса или военное время. Ценные разведывательные контакты, особенно в политических кругах, следует терпеливо развивать годами и не использовать их, пока не наступит решающий момент. Эти каналы также могут быть очень полезны для запуска ложной информации для введения противника в заблуждение…»

Для людей вроде Янке в таких утверждениях общего характера нет ничего нового, но в сумятице и напряжении военного времени о них часто забывают. Так и в Германии было невозможно говорить о естественном развитии разведывательной службы; ее оперативная база только начала закладываться в начале Второй мировой войны, а ее организация стала унифицированной лишь в последний год войны. В целом работа состояла из ряда сравнительно впечатляющих импровизаций. Поразительно высокий средний уровень эффективности этой службы может быть объяснен лишь безжалостным расходованием человеческих жизней и ресурсов.

Насколько важна может быть разумно спланированная долгосрочная подготовительная работа и насколько стоящими могут быть в ее конце результаты, показывает успешная операция командира немецкой подводной лодки капитана Прина, осуществленная против британской военно-морской базы в Скапа-Флоу в октябре 1940 г. Успех этой операции стал возможен благодаря тщательной подготовительной работе в течение пятнадцати лет. Альфред Веринг был капитаном военно-морского флота Германской империи, а позднее начал работать в военном отделе разведслужбы. После Первой мировой войны он стал коммивояжером немецкой часовой фирмы. Выполняя все это время приказы германской разведки, он тщательно изучил часовое дело в Швейцарии. В 1927 г. под именем Альберт Эртель со швейцарским паспортом он поселился в Англии. В 1932 г. он превратился в натурализованного британского подданного и вскоре после этого открыл небольшой ювелирный магазин в Керкуолле на Оркнейских островах неподалеку от Скапа-Флоу, откуда он время от времени отправлял сообщения о передвижениях британского флота.

В начале октября 1939 г. он прислал нам важную информацию о том, что восточные подступы к Скапа-Флоу через Киркезунд не перекрыты противолодочной сеткой, а все заграждение состоит из нескольких старых затопленных корабельных корпусов, лежащих сравнительно далеко друг от друга. Получив эту информацию, адмирал Дёниц приказал капитану Прину атаковать любой британский военный корабль в Скапа-Флоу.

Прин немедленно взял курс на Оркнейские острова и ночью 14 октября осторожно провел свое судно мимо препятствий во внутренний канал. Среди других военных кораблей стоял на якоре линкор «Королевский дуб». Прин выпустил торпеды и уже выходил на своей подлодке в открытое море, прежде чем англичане даже поняли, что происходит.

Потопление этого линкора заняло менее пятнадцати минут – однако были необходимы пятнадцать лет терпеливой и кропотливой работы Альфреда Беринга для выполнения этой в высшей степени успешной миссии.

Другой пример ценности тщательной подготовки имел место перед началом Второй мировой войны. Я был назначен ответственным за одно из самых громких шпионских дел – дело подполковника Сосновского. Инцидент, который привлек внимание немецкой контрразведки к этому делу, произошел одним туманным утром сразу после того, как толпы офицеров и конторских служащих влились в оперативный отдел военного министерства Германии, расположенного на Бандлерштрассе. Это был очень незначительный инцидент: девушка, которая работала главным секретарем одного высшего офицера Генерального штаба, опоздала на работу. Но на это обратил внимание швейцар министерства, потому что если раньше она была пунктуальна, скромно одевалась, то теперь она была нарядно одета, не вела себя скромно и не была пунктуальна, что дало старому швейцару пищу для размышлений.

Несколько дней спустя, когда он совершал свой ночной обход, он заметил свет в одном из кабинетов и, заглянув внутрь, обнаружил фрейлейн фон Н., которая все еще сидела за своей пишущей машинкой. Она была напугана, когда он вошел, но быстро взяла себя в руки и пожаловалась на количество работы, которую ей предстояло сделать. Швейцар заметил изящные туфли, шубку на вешалке, открытый сейф и испуганное выражение лица фрейлейн фон Н.

На следующее утро он пошел к полковнику и доложил об увиденном. Сначала полковник был раздражен, а затем вспомнил о содержимом своего сейфа, в котором хранились новейшие планы операций против Чехословакии и Польши, статистические данные о текущем состоянии и мощи различных вооружений вермахта, описания и чертежи новых видов оружия, производственные показатели и т. д.

В течение нескольких следующих дней полковник наблюдал за своей секретаршей, уже обладая новыми знаниями о ней. В три разных дня он возвращался в свой кабинет поздно вечером и проверял содержимое своего сейфа. Все было в безукоризненном порядке. Но на четвертую ночь он обнаружил, что не хватает последних десяти страниц в важном оперативном исследовании. Он работал над ним, а фрейлейн фон Н. оставалось перепечатать исправленную часть. Но это не давало ей права оставлять документ вне сейфа. И хотя он нашел десять страниц этого документа снова в сейфе на следующее утро, все еще не хотел осознавать все последствия своего открытия. Однако он решил доложить о ней, и в конце концов было принято решение установить за ней плотное наблюдение.

К концу недели четырнадцать друзей фрейлейн фон Н. находились под постоянным надзором. Вокруг них постепенно стягивалась сеть, а они о том не ведали. Вскоре у нас уже было достаточно доказательств, чтобы подать в суд на всех вовлеченных граждан Германии; их легко можно было бы арестовать, но нас интересовал главным образом подполковник Сосновский. Чтобы оправдать арест гражданина Польши, мы должны были схватить его с поличным.

Наше наружное наблюдение выявило, что Сосновский имеет связь с французской разведкой. Один из наших агентов вступил в контакт с Сосновским, притворившись агентом Второго бюро. Сосновский заглотил наживку и выразил готовность продать ему секретные военные документы Германии.

На следующий день в обмен на приличную сумму он доставил свои материалы нашему человеку в зале ожидания первого класса Берлинского железнодорожного вокзала. Через несколько секунд после обмена и Сосновский, и агент были арестованы: арест нашего агента был, разумеется, необходим, чтобы скрыть обман и дать нам возможность использовать «признание» провокатора с целью расколоть подозреваемого.

Все другие члены этой сети были арестованы в других районах Берлина в течение последующих десяти минут. Потом начались допросы, которые продолжались без перерыва несколько дней и ночей. И в конце концов выяснилась вся история.

Сосновский был поразительно привлекательным мужчиной, высоким, хорошо сложенным и обладал огромным обаянием и хорошими манерами. Став офицером польской армии, он получил назначение в военную разведку и был послан в Германию с целью получения информации о немецких вооружениях, а также подлинных планах немецкого Генерального штаба.

В Берлине он начал вращаться в дипломатических кругах и высших слоях немецкого общества. Он оказывал сильнейшее влияние на женщин и стремился завести как можно больше любовных связей всегда с целью получения секретной информации.

Наконец он нашел инструмент, который искал, в лице фрейлейн фон Б. – секретарши ОКХ – высшего командования Сухопутных войск Германии. Девушка принадлежала к обедневшей прусской знати. Ее отец – в прошлом высший офицер Сухопутных войск Германской империи – умер, и она жила с матерью в очень стесненных условиях. Вскоре после ее встречи с Сосновским у них развился любовный роман, который с ее стороны был абсолютно искренним.

Вскоре после этого Сосновский познакомился с ее подругой и коллегой – фрейлейн фон Н., и они втроем проводили много времени в модных ресторанах, барах и ночных клубах, где Сосновский щедро оплачивал их развлечения. Он дарил им великолепные подарки и постепенно приучал их к гораздо более высокому уровню жизни, чем они могли позволить себе до этого.

Вскоре он начал интрижку с фрейлейн фон Н., о чем пребывала в неведении фрейлейн фон Б.

Фрейлейн фон Б. представила Сосновского своей семье. По отношению к ее матери Сосновский проявлял рыцарские качества и такт и вскоре вернул их дому былое великолепие. Их долги были уплачены, и они, по крайней мере, получили возможность поддерживать тот уровень жизни, которого требовало их положение в обществе. Пожилая дама надеялась однажды увидеть этого энергичного и богатого офицера своим зятем и, несмотря на высокие моральные принципы своего класса, даже не возражала против его ночевок в ее доме. Чем крепче становились его эмоциональные узы с ее дочерью, тем увереннее смотрела пожилая дама в будущее.

Тем временем между двумя молодыми женщинами возникла ревность. Это могло быть опасным. Однако Сосновскому удавалось контролировать ситуацию так умело, что, в конце концов, каждая довольствовалась своей частью его любви, а ревность привязывала их к нему еще сильнее.

Сосновский выбрал момент и открылся этим двум женщинам. Он рассказал им, что является польским секретным агентом, описал трудности своего положения и показал им сообщения от своего руководства в Варшаве, которое выражало неудовольствие отсутствием успехов в его работе и решимость отозвать его из Берлина и вернуть в действующую польскую армию. Две молодые женщины и думать не могли о том, чтобы потерять его. А он, играя на их страхе, сказал каждой в отдельности, что если бы он мог успешно выполнить свое задание, то женился бы на ней и они вместе стали бы жить за границей на деньги, полученные им за службу.

Обе девушки согласились работать на него (фрейлейн фон Б. тоже работала в штаб-квартире Генерального штаба, хотя ее должность и не была такой значимой, как должность фрейлейн фон Н.), и во время ночных любовных утех он учил их, что надо делать. Обе стали приносить домой на ночь документы, чтобы Сосновский мог их сфотографировать, и вскоре дом фрейлейн фон Н. стал излюбленным местом встреч нескольких самых очаровательных женщин берлинского общества, имевших связи в политических, военных или экономических кругах. Среди этих женщин Сосновский отбирал кандидаток для своих новых любовных связей.

Сначала в Варшаве оценили присылаемые им материалы отличными, и его руководство было довольно. Но по мере того как доставляемая информация становилась все более важной и поразительной, у его начальства зародились подозрения. Информация была слишком хороша, чтобы быть правдивой, и руководство пришло к выводу, что немецкая разведка «скармливает» Сосновскому ложные сведения. А когда он в конечном счете привез в Варшаву два чемодана, полные чрезвычайно важных документов, его начальство отказалось признать их достоверность и сказало ему, что немцы его одурачили, однако позволило продать эти материалы другим разведкам; во Втором бюро признали их важность и купили часть. В покупке приняла участие и британская разведка. За дальнейшую информацию Сосновскому были предложены большие деньги, и, лишь когда он был арестован, в Варшаве поняли свою ошибку. Но тогда было уже поздно.

За арестом шпионской сети последовал судебный процесс. Фрейлейн фон Б. и фрейлейн фон Н. получили смертный приговор. Прошение о смягчении их приговора было отклонено Гитлером. Приговор был приведен в исполнение, и они умерли, сохранив в своих сердцах любовь к Сосновскому.

Одна из светских женщин, с которой Сосновский также затеял интрижку, отреагировала совершенно иначе. Она была владелицей небольшого магазина элегантных шляп в западной части Берлина. Так как ее причастность к этому делу была незначительной, контрразведка попросила суд отделить ее дело от дел других обвиняемых и прекратить против нее судопроизводство. Мы понимали, что можем ее использовать. Этой женщине было указано, что судебное разбирательство по ее делу можно возобновить в любое время, если она откажется сотрудничать. Но эта мера предосторожности оказалась излишней. Когда ей была открыта правда и она узнала, к своему глубокому удивлению, о суде и судьбе двух ее подруг, ее былая привязанность превратилась в лютую ненависть к Сосновскому, и она приняла решение самым жестоким образом отомстить польской разведке. Следуя нашим указаниям, она продолжила работать на поляков, которые после тщательной проверки приняли ее назад на свою службу. Она стала одной из наших самых ценных и надежных сотрудниц и предала в наши руки по меньшей мере десятерых польских агентов. Сам Сосновский был обменян на нескольких наших агентов, арестованных поляками.

В результате этого дела Генеральный штаб Германии был вынужден перестроить свои планы, и у нас ушло значительное время на то, чтобы оправиться от этой неудачи.