Текст книги "Ангел с человеческим сердцем"

Здание нашего университета было построено еще до Гражданской войны, поэтому большинство кабинетов на цокольном этаже не использовались из-за сырости и аварийности. Они служили архивами. В одном из таких кабинетов студенты сорвали старый замок и поставили свой, имеющий вид нормального замка, на самом деле открывающийся даже без ключа. Я ни разу там не была, но знала, где находится этот кабинет и что он заставлен старыми партами, картами и прочим хламом. Не хотелось думать, кем и в каких целях использовалось это место, просто было необходимо срочно увидеть Дэвида и поговорить с ним наедине. Пока бежала туда по лестнице, голова раскалывалась от его допросов: «В чем дело, Элизабет?! Куда ты? Остановись». Я его не игнорировала, просто не могла ответить вслух. Разговаривать «с собой», когда вокруг столько людей – не очень правильно. Поэтому я перепрыгивала через ступени, чтобы скорее оказаться на месте и не слышать его переживаний. Свернула в пустынный темный коридор, по которому пробираться можно было едва ли не на ощупь, по причине отсутствия электричества, не затрачиваемого на этот этаж попусту, поскольку сюда спускались редко – только за архивными материалами. Дэвид возник рядом, словно из ниоткуда и молча, прошел за мной до нужной двери. Он выглядел просто великолепно: густые черные волосы зачесаны назад, одет во все черное. Поверх черной водолазки, облегающей его тело и выступающие мышцы, была надета толстовка с широким капюшоном и на змейке, застегнутой до середины грудной клетки. Черные джинсы и черные кроссовки завершали без того сводящий с ума образ. Так бы и стояла, нагло разглядывая и восхищаясь, если бы не вопрос, вернувший меня к жизни:  – Может, объяснишь? Развернувшись к замку, стала его судорожно дергать, понимая, что ни разу не интересовалась, как он открывается. Осознав, что мне его не открыть, прошипела:  – Нужно поговорить, но не здесь… Дэвид правой рукой притянул меня к себе, заставив вспыхнуть от такой неожиданной близости, и в следующий момент мы оказались внутри кабинета. На какое-то время я потеряла дар речи и уж точно не собираясь его отталкивать, а он держал меня, на тот случай, если не смогу устоять с непривычки. Вспомнила, как он исчезал у меня на глазах с той женщиной на руках и произнесла:  – Вот это класс… Ощущения были сродни тем, что испытываешь на аттракционах, которые высоко забрасывают тебя вверх и заставляют сердце замирать от страха и восторга.  – Элизабет, зачем мы здесь? Ты снова видела Эрика? Я пришла в себя, и от воспоминаний об Эрике по спине поползли мурашки.  – Нет-нет! Это не то! Я просто… не знаю, как сказать… Черные глаза не выражали нетерпения, только обеспокоенность.  – В общем, я знаю, кто был моим Хранителем до тебя. Это Роб, ведь так? Он расслабился, и его широкие плечи опустились вниз, отпуская напряжение, в котором он находился все это время.  – Но как? Я быстро объяснила:  – Догадалась. Он всю перемену в столовой пялился в окно. Я не сразу поняла, что на тебя смотрит, но потом сопоставила твои рассказы о том, что ты охраняешь меня месяц и тому подобное и все сошлось…  – На самом деле он ушел от тебя не от усталости, это глупое оправдание… – помолчав, добавил, – Просто ничего умнее я не придумал… Когда умерла мама Сони, эта девушка нуждалась в опытном Хранителе, но к ней отправили меня. Я был с ней со дня смерти ее мамы, и понял, что не справляюсь. Мы с Робом попросили разрешения у Старейшин, а затем обменялись подопечными.  – А почему он на тебя так смотрел в столовой?  – Мы способны читать мысли друг друга. Он взволнован тем, что ты знаешь все, и боится за нас обоих. Я искренне удивилась:  – А за меня-то почему?  – Я говорил тебе, что Роб – Хранитель трижды дольше меня и знал Эрика лично. Он слышал, что Старейшины скоро появятся, желая убедиться, что мы справляемся с новыми подопечными, и когда прочтут наши с тобой мысли – он ничем не сможет помочь… По его словам, я повторяю ошибку Эрика. Он переживает.  – Я слишком много знаю, да?  – Не паникуй, Элизабет. Тебе нечего бояться. Тебе ничего не сделают…  – Я не о себе волнуюсь! Сотри мне память на время, пока они не уйдут!  – Это не поможет, – его голос стал тише.  – Но почему???  – Потому что даже если ты не будешь помнить меня, я буду постоянно думать о тебе, не как о подопечной! Я молчала и пыталась понять смысл его слов. Было трудно поверить в то, что он говорит. Его глубокие большие глаза с густыми пышными ресницами смотрели мне прямо в душу, не давая пошевелиться. Дэвид облокотился на стену и продолжил:  – Они все равно накажут меня и заставят корректировать твою память. Так подари мне хотя бы эти несколько дней до их прихода, дай побыть с тобой, милая, не проси меня стереть тебе память! «Я сплю? Неужели это он ко мне обращается?» После его слов чувствовала себя так, словно на меня ведро холодной воды вылили. Будучи слепа мыслью о своей безответной любви к нему, не замечала той нежности, с которой парень прикасался ко мне, и которая наполняла этот старый кабинет. Искренне прошептала, отпустив ситуацию:  – Я люблю тебя. Он застыл статуей на некоторое время, а потом последовал удар кулаком о стену:  – Не думал, что ты тоже… Ты даже не представляешь, во что я втянул тебя! Ты не знаешь, что делает любовь к Хранителю! Когда тебе сотрут память, ты еще долго не сможешь никого любить! – он чеканил слова, – При каждой влюбленности тебе будет рвать грудную клетку от боли, и ни один врач не сможет назвать причину. Это будет продолжаться до тех пор, пока я буду рядом. А я в свою очередь не смогу тебя покинуть, ближайшие лет тридцать, пока за тобой не перестанут охотиться! Другого Хранителя тебе не дадут, и ты постоянно будешь в опасности! – он почти сорвался в крик. Я притихла, прошептав:  – Лорен… – и вспомнила суматоху вокруг нее в кафе, когда она от боли не могла дышать.  – Знаю, что ты помнишь это… У тебя будет так же… – успокоившись, добавил, – А я не смогу уйти, зная, что ты в опасности… Перебила его движением руки:  – Все, Дэвид, хватит! Мне все равно, что у меня будет болеть, и кто будет за мной охотиться! То, что я чувствую сейчас к тебе – вот что важно, и ответное чувство с твоей стороны для меня меняет все! – не привыкла произносить такие слова, точнее ни разу и никому не говорила их. Он подошел ко мне уверенным шагом и снова прижал к себе. Перед глазами все поплыло: то ли от энергии, которая заполнила все мое существо, то ли от близости и аромата его тела. Через секунду мы оказались в коридоре, и он отпустил меня, убедившись, что твердо стою на ногах.  – Тебя нет уже двадцать минут – скажи, что тебе было плохо, но с пары не отпрашивайся, увидимся вечером, милая… И он исчез. Опустошенная и в тоже время наполненная, послушно направилась в кабинет. Не в состоянии о чем-либо думать, с трудом удерживала себя на месте до конца пары. Во мне боролись два чувства: безумная радость, что он любит меня, и боль, что у нас с ним совсем не остается времени. Требовалось немало усилий, чтоб стараться выглядеть обычной и делать вид, что все нормально.  – Где ты была, Элизабет, что случилось? Ты вылетела из кабинета, как ошпаренная! – улучив момент, спросил Ник.  – Мне стало нехорошо, – шепотом ответила ему. Друг недоверчиво посмотрел на меня, но его любопытство прервала мисс Морган, задав вопрос по теме, которую проходили на прошлом занятии. Ник нашелся с ответом, и больше уже ко мне не приставал до конца пары. Со звонком я сразу вскочила и собралась, только и успев чмокнуть Ника в щечку, сославшись на неотложные дела.  – До завтра, – кинула, выбегая из кабинета.  – Хорошо, но я был прав, говоря, что ты не в себе! – крикнул он вслед. Чтоб хоть как-то ему возразить, показала язык. Всю дорогу до машины, шептала:  – Знаю, ты слышишь меня! Неважно, что сейчас только два часа дня – как только буду дома, ТЫ сделаешь что угодно, чтоб смогла тебя увидеть! Затем запрыгнула в машину, и завела мотор:  – У нас и так немного времени, и я не могу сидеть и ждать, пока тебя у меня отберут!!! Непрошеные слезы хлынули из глаз, и я выжала газ. Незваная тишина стояла между нами, она и послужила мне ответом. Глава 16. Биение сердца

Подъехав к дому, посмотрелась в зеркало заднего вида и вытерла слезы. Дождь струился непрерывными линиями, но мне не страшно было промокнуть. Вышла из машины, и, захлопнув дверь, не спеша пошла по аллее. Ощущение того, что он рядом и молча разделяет мое внутреннее состояние, делало счастливой. Капли дождя смешивались со слезами и водой стекали по щекам вниз, на мокрый безразличный асфальт. До прихода мамы была уйма времени, и этот факт немного повлиял на настроение. Не хотелось, чтобы она видела меня такой угрюмой. Успев не на шутку вымокнуть, прихватила в своей комнате сухие вещи и прошла в ванную. Расчесывая волосы, рассматривала свое растерянное лицо в зеркале. Переодевшись в сухое и автоматически закинув вещи в корзину, вышла.  – Дэвид… Расхаживая по комнате в попытках успокоиться, я собирала и раскладывала по местам разбросанные повсюду вещи. «Я здесь».  – Мне мало этого. Хочу тебя видеть! «Это невозможно еще полдня до того, как луну станет видно».  – Скажи мне, где ты? – немного успокоившись, спросила я. «Как всегда, сижу на подоконнике». Стоя в нескольких шагах от окна, попыталась вспомнить в деталях, как именно он обычно сидит на подоконнике. Черты его лица легко всплывали в памяти, неестественно красивые, наполненные и ставшие родными за такой маленький срок. Волнение так и плескалось в области солнечного сплетения, словно хотело пробить меня изнутри. Ощущения, наполнявшие меня, были непередаваемы – я представляла его так четко, будто видела на самом деле. Так хотелось прикоснуться к нему, почувствовать на губах его дыхание снова. Если бы знала раньше, что мои чувства взаимны, то не сдерживала бы тогда своего порыва поцеловать его. «Элизабет, о чем ты думаешь?», – прервал мои не скромные мысли. Совершенно забыла, что стою и смотрю на него. «Сколько уже так стою?»  – О тебе… когда тебя не вижу, кажется, что все было сном. Дэвид рассмеялся: «Прислушайся, ты должна услышать…»  – Услышать что? Вслушалась в тишину, пытаясь уловить каждый звук, чтобы понять, о чем он говорит. Все было как обычно: шум машин за окном, удары капель о крышу и подоконник снаружи, шелест ливня на тротуаре, шум работающей сплит-системы. Что еще я должна была услышать? «Я стою совсем рядом, между нами не более тридцати сантиметров. Чувствую запах твоих волос, смешанный со свежестью дождя, тепло твоего дыхания и слышу, как бьется твое…»  – ТВОЕ СЕРДЦЕ! Протянула руку, представляя, что касаюсь его груди, и, ощутив прямо под ладонью размеренный стук, невольно улыбнулась. Мое сердце сравняло свой ритм с его сердцебиением, сливаясь в единое целое. «Я все чувствую, Элизабет, мне приятны твои прикосновения». Вытянула руку, ладонью вверх:  – Коснись моей ладони, Дэвид. Он не спешил выполнить мою просьбу. «Я никогда не делал так…»  – Прошу тебя, прикоснись к моей ладони… – повторила чуть громче и настойчивее. Я хотела попробовать дать ему своей энергии. Если это глупая затея, то можно было после ничего ему не объяснять – все равно не понял бы. Но так хотелось сделать все, что в моих силах. Последовало молчание, а следом резкое головокружение и слабость – земля стала уходить из-под ног, и появилась необходимость за что-то схватиться. В момент, когда тело стало клониться к земле, его крепкие руки схватили меня за запястье, притянув к себе.  – Как ты додумалась до этого? – улыбаясь, спросил он. Не открывая глаза, произнесла:  – Просто ты – человек, Дэвид! Он легка оттолкнул меня и заглянул в глаза:  – Опять за свое? Меня не обижало его поведение – он был не виноват в том, что многого о себе не знал. Отошла и села на кровать, все еще не в состоянии держаться на ватных ногах:  – Ты просто задумайся, что плохого я говорю? Ты им был до того, как стать Хранителем, иначе бы это не сработало! Сейчас я отдала энергию человеку внутри тебя, через Хранителя. Если бы в тебе не было ничего от человека, то прикоснуться к тебе было бы невозможно. А Хранитель – промежуточное звено. Да и увидеть тебя смогла, потому что ты – наполовину человек!  – Мне больше интересно как ты отдала энергию… – задумчиво произнес он, но я не придала его словам значения и решила развить тему, которую он так избегает.  – Мне было непонятно, почему ты злишься, когда называю тебя человеком, но сложив все вместе, пришла к выводу, что так же, как вас отучали спать, есть и тому подобное, не без помощи, конечно, их способностей, тебе внушили, что ты – не человек. А раздражение – это защитная реакция. Думаю, что твои Старейшины не рассчитали и создали несовершенного робота, в твоем лице, а, зная, что остановив твое сердце – ты умрешь, просто внушили, что ты – Хранитель с рождения. Повисла тишина, а после Дэвид сел рядом и взял меня за руку. Мы разговаривали с ним обо всем: о моих и его друзьях, родителях и даже… о папе… Рассказала ему все самое сокровенное, что столько лет хранила, никого к этому не подпуская. Он стал мне ближе матери в плане осведомленности моим внутренним миром и состоянием в целом. Вскоре Дэвид смог наполнить меня энергией, и я стала снова собой. Мы спустились вниз, и он уселся на стул, глядя на то, как порхаю по кухне, в попытке приготовить нам с мамой ужин. Пока он, желая мне хоть в чем-то помочь, домывал посуду, я, закончив с пловом и рыбой, умчалась наверх, желая быть впереди, как когда-то в детстве. Но как только коснулась ручки двери, он возник из воздуха между мной и дверью. От неожиданности я отскочила, упав на мягкое место, сквозь смех пытаясь убедить его, что так нечестно! Он протянул мне руку, и я схватилась за нее, в попытке встать, вновь ощутив прилив энергии, исходящий от его прикосновения. Глава 17. Мир Хранителей

Мы на время превратились в детей, и его заливистый смех заставлял забыть обо всем.  – Хочешь увидеть кое-что? – резко сев на кровати, он заговорчески подмигнул. Мне было все равно, что именно хочет показать, лишь бы быть рядом с ним.  – Хочу! – сказала и села рядом.  – Одевай что-нибудь потеплее и попрактичнее.  – Мы что куда-то пойдем? – удивилась я.  – Нет, полетим, – и это не звучало шуткой. Потрепала его густые волосы и, выбрав в шкафу вещи, побежала одеваться. Выглянув из ванны, уточнила:  – Ты про Мэри помнишь?  – Успеем до ее прихода, не волнуйся, – отозвался он, и отвернулся, чтобы не смотреть на мои голые шею и плечи. От такого поведения я смутилась. Переодевшсь в теплый свитер, и джинсовые брюки, зауженные к низу (напоминающие обтягивающие лосины, но привлекательнее), натянула белые сапоги, едва доходящие до колена, с плоской подошвой и белую теплую куртку. Быстро расчесав волосы и подправив макияж, вышла из ванны, и не спеша подошла к нему.  – Полетели? – спросила, улыбаясь.  – Ты очень красивая, Элизабет… – сказал он, шагнув ко мне, и его пальцы обхватили мое запястье. Не знала, что ответить, но уже успела почувствовать, как сквозь его пальцы внутрь проникает тепло и наполняет мое сознание.  – Закрой глаза… – сказал он, целуя в висок, приятно обжигая дыханием кожу. Хоть и не хотелось этого – ни секунды не хотелось упускать рядом с ним – я зажмурилась. Дэвид развернул меня спиной, притянул к себе, и земля ушла из-под ног. Его губы не прекращали мягко и еле уловимо касаться моей шеи. Открыла глаза, гонимая любопытством, и в то же время, боясь прервать удовольствие (ведь не каждый день тебя целует ангел), и не поняла, где нахожусь. Вокруг все яркое – как в красивом диснеевском мультфильме. Столько красок и столько звуков, что невольно защипало глаза. Попробовала их закрыть и открыть снова, в надежде, что станет легче воспринимать неожиданный поток информации, отчаянно и безрезультатно сопоставляемый моим мозгом с тем блёклым и серым мирком, в котором привыкла жить. Затем переключилась на ощущения: ветер трепал волосы и настойчиво пытался забраться под одежду. Несмотря на ласковое настроение его порывов, погода в целом была холодной, но судя по яркости ощущений и красок, явно уже весенней. Я так и стояла спиной к нему, слегка покачиваясь из стороны в сторону и крепко прижимая его руки к своему животу. Дэвид терпеливо ждал, и уверенна, что самодовольно улыбался. Решила обойти ситуацию с другой стороны и прислушаться к происходящему. Снова закрыв слезящиеся глаза, отчетливо различила пение и щебетание незнакомых птиц, завывание теплого ветра, порывы которого приятно ласкали лицо и играли с моими волосами, шум листвы и гудение деревьев, потревоженных тем же задорным ветром, и… что-то еще, перекрывающее остальные звуки… «… весомое и могущественное, не скрывающее своей силы, сметающее все на своем пути и заставляющее землю под нами слегка вибрировать. Водопад?»  – Да, милая, это водопад… Я встрепенулась. «Неужели это было сказано вслух?»  – Нет, вслух ты ничего не произносила с тех пор, как мы здесь. Но ты думала об этом месте, как о сказочном и пыталась сконцентрироваться, улавливая каждый звук… Не представляла, что на это можно ответить, а его забавляла моя реакция и выражение лица. Разум отказывался принимать за чистую монету все, что происходило.  – Здесь возможно читать чужие мысли. Это чистое место, в котором природа и живые существа едины и для разговора не обязательны слова, – объяснил он.  – А в моем мире ты умеешь читать мысли? Вообще кто-нибудь из вас умеет?  – Помнишь, я говорил тебе, что каждый Хранитель получает способности, необходимые конкретно его подопечному. Я не умею, потому что мне это незачем – на это уходит лишняя энергия. Возможно, что кто-то из наших умеет…  – Но почему я не слышу твои мысли?  – Потому что не вслушиваешься, ты сконцентрирована на другом… «Как тут вообще можно сконцентрироваться, если мы стоим на густой и сочной траве, а под ногами обрыв и шумит вода? Это место – мечта любого романтика…» Крепко сжатая в тисках его рук, не могла даже посмотреть вниз, чтобы понять, как высоко находимся. В попытках сосредоточиться на нем, почти сдалась, потому что не обращать внимания, на яркость окружающего мира казалось невозможным. Видя мои метания, Дэвид развернул меня лицом к себе и так же крепко прижал, боясь даже на миллиметр ослабить хватку и не давая возможности лишний раз шевельнуться. Подняв мое лицо вверх за подбородок, произнес:  – Смотри мне в глаза. Последовав совету, сосредоточилась на воспоминаниях о первой встрече, разговоре, впечатлении. Он засмеялся, поймав ход моих мыслей. Я наконец четко услышала его мысль, хотя он не раскрывал рта, чтобы ее произнести: «Ты была такая смешная, когда увидела меня в первый раз на своем подоконнике и включила свет. Вся ярость мира была отображена на твоем личике». Улыбнулась смущенно, вспомнив ужас, обуявший мое нутро в тот вечер. «Покажи еще что-нибудь», – все так же мысленно попросил он. Вспомнилось, как он выглядел в первый раз в моих глазах, как призналась себе, что влюбилась, и как меня сводил с ума его вид, взгляд и движения. Он улыбался с закрытыми глазами, а мне ничего больше не хотелось, только бы каждый день любоваться этой улыбкой. «Покажи мне, что бы ты хотела запомнить больше всего из того, что было между нами». Мне не понравилось, что он говорил о нас в прошедшем времени, как о невозвратимом событии и уловив мое расстройство, шепнул, прижав мою голову к груди:  – Прости, милая, я не хотел. Приложив палец к его губам, шепнула:  – Смотри… И показала ему то, что вижу и чувствую в данный момент, потому что сильнее эмоций, чем эти, мне раньше не приходилось испытывать. …Обрыв, яркое слепящее солнце, зеленая, будто разукрашенная ребенком трава, шум воды. Я вошла во вкус и стала показывать то, как представляю себе берег реки, возникшей из огромного, бушующего водопада, и наш обрыв снизу. «Это не безопасно, но очень красиво. Ты хочешь вниз?». «Мне хватает того, что ты мне показал сейчас», – ответила все так же, не открывая рта. «Тогда лови!» – и он стал передавать свои мыслеформы, напомнившие видеосъёмку. Показал мне дом, заваленный снегом снаружи, стоящий в густой темноте, которую разрывает яркий желтый свет из окон этого дома. Валящий из трубы дым, оставляющий в темноте еле различимое грязное облако. Лес, погребенный под снегом в кромешной темноте. Кроны деревьев, тонущие в тяжелых сугробах. Изнутри дом был подобен картинке на рождественской открытке: горящий камин, с украшенной полкой, на которой стояли старинные подсвечники и еловые ветки. Огромный белый диван, максимально близко расположенный к камину, с двумя подушками и с красным пледом, небрежно брошенным на край дивана, и сползшим на ворсистый белый ковер, покрывающий весь пол. Он позволил мне даже насладиться ощущениями и запахами этого дома. Я чувствовала тепло горящих поленьев, мягкость ковра прикасающегося к босым ногам, и царящий в доме аромат корицы, смешанный с еловым запахом и дымком от камина. Моему восторгу не было предела от того, что он проделывал с моим сознанием. Я не могла представить, что может быть лучше этого места. Оно потрясало своей красотой. Стоило только почувствовать мягкость любимых губ на своем лице, я вырвалась из плена его фантазии. Открыв глаза, с восхищением посмотрела на него: «Это просто непередаваемые ощущения, Дэвид!» «Я рад, что тебе понравилось, милая»… Глава 18. Обрыв

Мне понравилась эта форма общения – не нужно было придумывать и подбирать слова, чтобы получилось то, что хочешь передать. После такого полета фантазии общение людей (и меня в их числе) – жалкая пародия на то, что мы с ним проделывали. «Словами не передашь ярких красок сознания и в точности не опишешь тех образов, что можешь видеть в своих мыслях. Наверно, поэтому каждый человек – загадка. Он живет со всеми и в то же время в одиночестве, не в силах объяснить то, как видит мир на самом деле, постепенно теряя способность думать насыщенно… Ощущения вставляются в рамки словесной речи, в попытках объять целый мир, с огромным количеством красок всего лишь несколькими словами, не передающими и доли реального значения ощущений… В поисках правильного и более объемного значения предмета, мы заменяем слова восторженными возгласами, отчего они становятся все короче, а значения обобщеннее, теряя свое истинное предназначение». Я забыла, что Дэвид следит за потоком моих мыслей и вопросительно посмотрела на него. Он кивнул в знак согласия с моими философскими выводами: «Все именно так. Потому данное место и называют «чистым» – здесь все намного проще, чем в человеческом мире» «А где мы находимся?»  – У «чистого» места нет названия, здесь люди еще не бывали, – отозвался он.  – Но кто-то же здесь живет!?  – Природа, животные и ангелы. За той горой и есть наша земля, – он указал на высокий холм, – Это мир Хранителей и Ангелов. Все похолодело внутри – мы находились так близко к тем, кого я уже ненавидела, за то, что они еще не сделали, но обязательно сделают…  – Но ведь мне запрещено здесь… Он не дал закончить: -Ты все забудешь, но сейчас я хочу, чтоб ты видела и знала все, что известно мне. Мне нечего терять, если тебя не будет рядом… – он прижал меня сильнее. Ветер развевал мои волосы, позволяя чувствовать себя пушинкой на краю земли. Кончиками пальцев коснулась его лица, провела пальцем по губам и шепнула:  – Поцелуй меня, Дэвид. Он недолго смотрел мне в глаза, внимательно обдумывая каждое мое слово, потом прикусил нижнюю губу и произнес:  – Милая, пойми меня правильно – я не знаю, что может быть… – я почувствовала его замешательство и мысли о том, как это отразится на мне и моем состоянии, сможет ли он проконтролировать энергию, но сейчас для меня все это было важно… Мои губы уже были в сантиметре от его:  – Максимум закружится голова… – шепнула ему. Дэвид не выдержал близости желанного момента – мы слились в поцелуе. Я была только рада тому, что не умела целоваться, ведь первым меня поцеловал тот, кому я уже отдала свое сердце навеки, независимо от того, будем мы вместе или нет. Обвила руками его шею, и он тут же отозвался, страстно прижимая к себе. Его горячее дыхание сливалось с моим, а влажные и мягкие губы умело руководили процессом. Поцелуи становились настойчивее и в тоже время мягче и глубже, руки уже скользили по моей спине под одеждой, учащая сердцебиение. Усилием воли он оторвался от моих губ, прерывая свои жаркие мысли. Я видела все, о чем он думал. Картинки в его сознании мелькали одна за другой, позволяя читать все его желания. Первым порывом было отшатнуться, оторваться от него, но его фантазия завораживала, и ощущения естественности происходящего не давали мне этого сделать. Не отдаляясь и не переставая прикасаться к его губам своими, прошептала:  – Тебе не нравится? Он словно очнулся ото сна и, взяв меня за руку, повел прочь от обрыва, все еще сбивчиво вдыхая воздух.  – Наоборот, я был лишен этого, и не предполагалось, что когда-нибудь смогу испытать подобное. Внутри словно разожгли огонь – все горит и рвется. Самому за себя стыдно, что могу так думать о тебе…  – Перестань, это нормально! Я понимаю, о чем ты… Ты же человек, поэтому хочешь… – сжала крепче его руку. Мы бродили по лужайке и вслушивались в щебетание птиц над головой. Природа и ощущения на их земле были такими, каким вошел в мою жизнь этот странный ангел с человеческим сердцем – неестественными и нереально красивыми. У ручья он постелил свою куртку на камни и сел, приглашая меня. Усаживаясь рядом, обратила внимание на то, что от его прикосновений земля больше не уходит из-под ног, словно энергия внутри нас выровнялась. Но по его версии – он научился наполнять меня только по надобности и контролировать энергию внутри себя. Сейчас мне хотелось только одного – наполниться им так, чтобы ничто не смогло заставить забыть его. Повернувшись, я стала целовать его настойчиво и страстно. Он отвечал тем же до тех пор, пока моя рука не скользнула под его свитер, и сознание не стало прокручивать те картинки, которые недавно видела в его мыслях. Но он оттолкнул меня и грубо сказал:  – Я не сделаю этого с тобой!!!  – Дэвид… – я возмутилась и немедленно покраснела, настолько захотелось провалиться сквозь землю.  – Ты не представляешь, как сильно я этого хочу… Это все так глубоко было спрятано внутри меня, что сейчас хочет вырваться наружу, разрывая меня на части. Чего мне стоит сдерживать это!!!  – Не сдерживай. Если я рожу ребенка, у них не будет выхода, – еле слышно произнесла ему.  – Нет! Это невозможно, Элизабет! Ребенок их не остановит – будет хуже, если ты его родишь! В три – четыре года они отнимут его у тебя, как когда-то лишили моей матери меня, и сделают таким же роботом – лишенным всего и работающим на них… Ты останешься одна!  – Помнишь как тебя забирали у матери?  – Да. Я представил тебя с ребенком на руках и отчетливо вспомнил маму, у которой отбирают меня, только потому, что я – дитя Хранителя. Не хочу повторить судьбу отца, не зная ни его, ни его жизни! – чуть смягчившись, он добавил, – Не надо, Элизабет… Не порть свою жизнь! Когда увижу, что рядом с тобой достойный, и ты действительно его любишь – позволю тебе быть счастливой и исчезну, чтоб прекратились боли.  – Не надо, Дэвид! – долго удерживаемые слезы хлынули по щекам.  – Нам пора! – сказал он и притянул меня к себе, – Не плачь, милая! Я счастлив, что ты видела мой мир, и это мой тебе подарок… Больше ничего не могу для тебя сделать, но буду помнить все, обещаю! И он снова поцеловал меня. Этот поцелуй не был похож на предыдущие, практически выбивающие искры. Он был полон нежности и тепла. Дэвид наполнил меня незаметно, и спустя несколько минут мое настроение значительно улучшилось.  – Мама уже дома, наверно…  – Еще нет… – со знанием ответил он, и на мой вопросительный взгляд пояснил, – Всегда чувствую, что творится в твоем доме, когда вынужденно прихожу сюда… «Вынужденно? Что это значит?» «Я здесь живу, и здесь у меня есть дом. Прихожу сюда каждую ночь, пока ты спишь, чтобы переодеться и привести себя в порядок». Он снова поцеловал меня, и в который раз теряя под ногами твердую поверхность, совершенно не заметила, что оказались дома. Мамы до сих пор не было, как он и утверждал. Взглянула на часы и не поверила своим глазам:  – Сколько времени прошло???  – По вашему часовому поясу – всего пятнадцать минут, по нашему – три часа… – улыбнулся он. Верилось с трудом – эти пятнадцать минут показались целым месяцем в его мире.  – Кажется, что прошел месяц… – все еще под впечатлением произнесла и улыбнулась в ответ, – Так непривычно, что не слышу твои мысли…  – Это так же как со словами – не зная мысленного языка, люди теряют драгоценные секунды жизни. Мысль ведь быстрее слова… За одну минуту можно подумать о множестве вещей, окрашенных фантазией в разноцветные краски. А по факту большую часть жизни, люди теряют на пустые и ненужные слова…  – Скажи, а вы бессмертны?  – Нет. Но мы мудрее вас, потому что правильно используем время, не пользуясь словами. В наши двадцать, мы мыслим как шестидесятилетние, по вашим меркам. Мы не знаем о болезнях и не боимся их, потому и не умираем от них.  – А от чего вы умираете?  – От чувства вины за смерть подопечного, которого не удалось спасти. Мы просто сгораем. Но я уже умер как Хранитель… Я – без пяти минут вампиррррр! – он стал приближаться, злобно рыча и сделав страшное лицо с оскаленными зубами. Очень не к месту стало смешно.  – Что, не страшный? – ничуть не расстроившись, спросил, а в черных глазах заискрился смех.  – К сожалению… – обняла его, и взъерошила волосы рукой. Оставшееся время до прихода мамы мы целовались и рассматривали фотографии. Рассказывала ему о своих школьных годах, отношениях с Робертом, его красоте, за которой охотилась половина учениц школы и охотится большая часть студенток университета. Его интересовала жизнь Роберта в облике человека, ведь Роб был его учителем и другом уже больше года. Естественно, увлеченные друг другом, мы не заметили, когда пришла мама. Сколько она простояла возле двери в мою комнату, я не знала, поэтому обвинять ее в подслушивании не посмела. Мы разговаривали на отвлеченную тему и смеялись, когда раздался ее голос из-за двери… Как хорошо, что у нее есть привычка стучаться! -Элизабет, я войду? Дэвид быстро подошел к столу и, схватив мой телефон, кинул его мне:  – Это сработает, она меня все равно не слышит.  – Конечно, мам, – крикнула ей, приложив трубку к уху. Мама вошла, а я сделала вид, что заканчиваю телефонный разговор, и поднялась с кровати:  – Пойдем ужинать? – спросила, с трудом удерживая рвущийся наружу смех. Она с подозрением оглядела комнату, разумеется, не заметив стоящего рядом Дэвида.  – Конечно, – расслабившись и расправив плечи, натянуто улыбнулась она. Глава 19. Неизбежность