Текст книги "Соблазнительная невинность"

Глава 11

Кровь отхлынула от лица юноши, оно сделалось иссиня-бледным. Взгляд метнулся в сторону, словно искал пути побега, но затем вернулся обратно к Вивьен. Его ярко-голубые глаза, так похожие на ее собственные, молили о понимании.

Внутри у Вивьен все скрутилось в тугой узел, стоило ей увидеть это безмолвное подтверждение вины. Несмотря на то, что мозг сопоставил факты с почти математической точностью, сердце наивно надеялось, что она ошибается. Глупая. Если в этом мире есть две вещи, в которых Кит преуспевает, так это делание долгов и попадание в передряги.

– О Кит, – с отчаянием выдохнула она. – Как ты мог?

Он упал перед ней на колени, схватив за руки.

– Все было не так, Виви! Я же понятия не имел, что тебя похитят! Мне даже в голову не пришло, что этот негодяй в самом деле выполнит свою угрозу! – Он судорожно стиснул ее руки. – Я бы скорее умер, чем позволил причинить тебе вред. Ты же знаешь!

Его глаза повлажнели, и на какой-то ужасный миг Вивьен словно отбросило назад, к горьким воспоминаниям. Кит не плакал со дня смерти папы. В тот кошмарный день он пролил много слез, сердце его было разбито утратой обожаемого отца, и сердце Вивьен, видевшей все это, тоже чуть не разбилось. Тогда она поклялась, что Киту больше никогда не придется плакать, если это будет зависеть от нее.

Да только на этот раз Вивьен понятия не имела, сумеет ли вытащить его из беды.

Дав гневу улечься (какой смысл злиться на Кита?), она подняла его с пола и усадила рядом с собой. Она гладила брата по широкой спине, пока он пытался взять себя в руки, – как часто делала, пока он был мальчишкой. Затем положила руки ему на плечи и повернула лицом к себе.

– Это был тот ростовщик, да? Тот, о котором мы говорили на прошлой неделе?

Кит отвел глаза.

– Я… думаю, да.

– Кит, – предостерегла Вивьен.

Поморщившись, он посмотрел ей в глаза.

– Да, я почти уверен. После того как тебя увезли, я кучу времени потратил, чтобы его выследить. Найти не сумел, поэтому не могу быть уверен до конца, но скорее всего он. Прости, старушка, – подавленно произнес он. – Но ведь они не сделали тебе ничего плохого, да? В смысле, по-настоящему плохого. – Его глаза опять заблестели. – Пожалуйста, скажи, что с тобой ничего плохого не сделали.

– Все хорошо, – ответила Вивьен, рассеянно похлопывая его по руке и мысленно складывая уже известные ей кусочки головоломки. Она больше недели назад почувствовала, что с Китом что-то происходит. Она всегда умела это предчувствовать, и про маму тоже. Впрочем, особого труда это не представляло. Оба были заядлыми игроками и ужасными лжецами. А когда Кит отказался говорить, в чем дело, пришлось прибегнуть к неприятным мерам. Она обыскала его комнату и нашла там векселя на сумму свыше десяти тысяч фунтов, проигранных за карточным столом.

Сумма едва не сбила ее с ног, и как только он вернулся домой, Вивьен на него набросилась. Кит неохотно признался, что обратился к ростовщику, чтобы погасить долги. Услышав это, Вивьен закатила настоящий скандал. Кит выскочил из комнаты, но сначала потребовал, чтобы она перестала обращаться с ним, как с ребенком, и заявил, что сам все уладит. И вместо того чтобы настоять на своем и лично разобраться с ростовщиком, Вивьен решила, что он прав. Она баловала Кита всю жизнь, а ему давно пора брать на себя ответственность за свои ошибки.

Увы, она недооценила глубину его падения и преступные наклонности человека, владевшего векселями Кита.

– Ты разговаривал с ростовщиком после нашей ссоры? – спросила Вивьен.

– На следующий же день. Сказал, что он получит свои деньги через три дня. Он дал мне это время, но предупредил, что если я не заплачу, то расплачиваться придется моей семье. – Кит запустил руку в свои светлые растрепанные волосы. От волнения он выглядел больным. – Наверное, мне стоило пойти к Сайрусу, но ты же знаешь, как он реагирует. Если не угрожает сослать меня в деревню, то клянется, что запишет в пехотный полк и отправит на Пиренейский полуостров. Думаю, что в этот раз он бы так и поступил. Впрочем, я это заслужил, – с горечью добавил Кит.

– Никто никуда не уедет, – резко бросила Вивьен. Мысль о том, что ее ненаглядный беспомощный братишка окажется под дулами французских ружей, была непереносима. – И тебе нечего волноваться из-за Сайруса и его угроз, в особенности этой.

– Не знаю. Может быть, мне самое время…

– Нет, Кит. Тебе не удастся от этого увильнуть, и на войну ты тоже не пойдешь, – решительно сказала Вивьен. – И не пытайся увести разговор в сторону. Почему три дня?

– Что? А, ты имеешь в виду, три дня на то, чтобы заплатить? Ну, как раз ожидались скачки в…

Вивьен уронила голову на руки и вдавила кулаки в лоб.

– Ты этого не сделал.

Тяжелое молчание поведало ей правду. Если Кит и любил что-нибудь больше игорных клубов, так это беговые дорожки. Этого следовало ожидать, папа держал несколько чистокровок, но Сайрус продал их через месяц после его смерти. Еще ребенком Кит любил околачиваться в конюшнях и унаследовал отцовскую привязанность к лошадям. К несчастью, отцовские самодисциплину и самоконтроль он не унаследовал.

Вивьен потерла виски, мечтая забраться в постель и не разговаривать ни с кем хотя бы неделю. И никого не видеть. Но это не защитит ни ее, ни Кита, и неприятности сами собой не разрешатся. Она давным-давно усвоила, что все проблемы нужно ликвидировать сразу, иначе они разрастутся и выйдут из-под контроля.

Опустив руки на колени, Вивьен выпрямилась. Если она будет выглядеть спокойной и хладнокровной, станет выяснять только факты, не позволяя себе никаких эмоций, возможно, она и почувствует себя спокойной и хладнокровной.

– Сколько ты поставил на ту лошадь, Кит?

Он словно усох, и Вивьен внезапно показалось, что его отлично сидящий сюртук сделался на два размера больше, чем надо. Под ее взглядом Кит из крепкого и здорового молодого человека превратился в испуганного мальчишку.

Он молчал, и сердце в груди сжалось.

– Сколько? Говори, – потребовала она ледяными непослушными губами.

Он сглотнул.

– Двадцать тысяч.

Какое-то время слова не могли проникнуть сквозь туман усталости, будто навеки окутавший ее мозг.

– Двадцать тысяч? – повторила Вивьен, и собственный голос донесся откуда-то издалека. – Ты хочешь сказать, еще двадцать тысяч фунтов к тем десяти, что ты уже задолжал?

Кит с несчастным видом кивнул, и последняя тень надежды разлетелась в прах. После смерти папы жизнь ни дня не была легкой, но последние несколько лет Вивьен удавалось не подпускать к матери и Киту кредиторов, выигрывая за карточными столами вполне приличные и даже значительные суммы денег. Ей даже нравилась такая возможность проявить себя, нравилось напрягать мозги и блистать мастерством, бросая вызов лучшим игрокам светского общества. Садясь за игру, она забывала обо всем на свете, сосредоточив волю и разум на квадратном куске зеленого сукна. Беря верх над противниками, используя все свои таланты, она словно укрепляла контроль над хаосом в собственном семействе и частично улучшала свои финансовые обстоятельства.

Разумеется, Вивьен прилагала все усилия, чтобы самоуверенность не взяла верх над природной осторожностью. Начиная проигрывать крупные суммы (что случалось крайне редко), она всегда выходила из игры. Ей нравилось играть, нравилась власть, какую дарила игра, но она давным-давно дала себе клятву, что не позволит игре властвовать над собой.

Но тридцать тысяч фунтов? Даже она не сможет выиграть так много, тем более за указанный отрезок времени. Вивьен чувствовала себя совершенно беспомощной. Казалось, что она тонет в эгоистичном пренебрежении к последствиям, какое столь часто проявляли мать и Кит.

Она смотрела в огонь, но все чувства меркли под удушливой тяжестью, просочившейся в мозг и душу. Окружающий мир сузился до булавочной головки, все сосредоточилось на одном мучительном вопросе.

Как, во имя Господа, она сможет исправить это? Невозможно прибегнуть даже к последнему средству – обратиться за помощью к Сайрусу. Конечно, семейное состояние Блейков достаточно впечатляющее, но и у них нет такой суммы в свободном доступе, тем более что и у матушки имеются немалые долги. Разумеется, у леди Блейк есть денежное содержание, но она постоянно выходит за его рамки. Только выигрыши Вивьен за карточным столом позволяют скрывать масштаб проблемы от Сайруса.

Кроме того, Сайрус презирает страсть мамы и Кита к азартным играм, он и фартинга не даст, чтобы помочь им. Скорее предпочтет сослать маму в деревню, а Кита отправит на войну, чем отдаст на их прихоти столь трудно зарабатываемые деньги.

И в данную минуту Вивьен была почти склонна с ним согласиться.

– Виви, ч… что с тобой? Почему ты молчишь? – Испуганный голос Кита дрожал.

Она пыталась упорядочить мысли, пыталась вспомнить, что обожаемый младший братик так отчаянно в ней нуждается, но этот удушающий чувства туман не рассеивался. Будто кто-то снова насильно напоил ее опием: она осознавала опасность, но все чувства притупились, и она не могла думать и действовать, чтобы спастись самой и спасти других.

Брат схватил ее за плечо и заорал:

– Вивьен! Да что с тобой?

Сделав огромное судорожное усилие, словно сталкивала с груди надгробную плиту, Вивьен пришла в себя. Гнев и досада взметнулись очищающей волной, прорвавшейся сквозь свинцовую тяжесть в голове.

– Да, Кит, я тебя слышу, – рявкнула она. – И не нужно на меня орать. Я просто пытаюсь думать.

Он отшатнулся, испугавшись ее реакции. Вивьен безжалостно подавила привычный порыв утешить его. Ему нужно хотя бы уши надрать, хотя Кит заслуживает куда большего.

И все же его паника улеглась, краски вернулись на лицо. Он вскочил и заметался по комнате, длинные ноги быстро доносили его до дальнего окна и обратно. Вивьен позволила ему выпустить пар, радуясь тишине, а в мозгу уже смутно прорисовывался план.

После нескольких минут топтания дорожки по аксминстерскому ковру Кит остановился прямо перед ней с видом подавленным и смиренным. Вивьен выгнула бровь в безмолвном вопросе.

– Ты права, Виви. Я окончательно все запутал, и пора мне в этом признаться. Все это моя вина, и я сам все исправлю.

Вивьен едва не содрогнулась при мысли, что Кит будет что-то исправлять сам.

– И как ты намерен это сделать? – спросила она, против воли испытывая любопытство.

Он выпятил подбородок, как упрямый мальчишка, признающийся в глупой проделке.

– Сейчас же уеду на континент! Если получится, прямо вечером. Если меня тут не будет, то нет никакой возможности получить с меня деньги, так что ублюдку придется оставить тебя и всю семью в покое. Да! – воскликнул он, с каждой секундой все больше восхищаясь этой идеей. – Как раз то, что нужно! Если я просто исчезну, никто ничего не сможет сделать. И я не скажу тебе, куда еду, так что никто не сумеет взвалить вину на тебя или Сайруса!

Он засунул руку за жилет, приняв трагический вид. Похоже, Кит уже видел себя неким романтическим героем, готовым пожертвовать собой ради семьи.

– Понятно, – задумчиво кивнула Вивьен. – И ты, конечно, понимаешь, что там идет война. Интересно, куда же ты поедешь и как намерен туда добраться?

Губы Кита дернулись – он пытался придумать решение. Через несколько секунд глаза его загорелись.

– Я уеду в Египет! Всегда мечтал увидеть пирамиды и прокатиться по Нилу.

Вивьен вздохнула. Он так предсказуем! Даже ребенком любил фантазировать о великих восточных приключениях.

– А жить на что будешь?

Недолгое хмурое молчание. Затем Кит бросил на нее нерешительный взгляд.

– Ну, может быть, я смогу работать в одной из этих археологических экспедиций, которые вечно кто-то устраивает. Пробегусь до Королевского научного общества и поспрашиваю. В такой экспедиции из меня получится отличный секретарь и ассистент, тебе не кажется? – с надеждой улыбнулся он.

Вивьен потерла виски. Учитывая эксцентричность его фантазий, она бы не удивилась, если бы в окно влетела садовая фея и приземлилась на каминную полку.

– Кит, вряд ли это согласуется с твоим планом сбежать из Англии незаметно, а?

Глаза разочарованно потухли, но всего на секунду.

– Я знаю, – начал он, снова оживившись.

– Нет! – Вивьен хлопнула рукой. – Побег – нелепая мысль, и ты это знаешь. Кроме того, твое исчезновение проблему не решит. Твой ростовщик начнет допекать Сайруса, а тот платить откажется. Скандал поднимется неимоверный. И ты уже никогда не сможешь вернуться в Англию. Ты в самом деле этого хочешь?

У Кита снова сделался побитый вид, но впервые в жизни Вивьен было все равно. Она вскочила. Беспокойная потребность сделать хоть что-нибудь прогнала былую усталость. Кит в напряженном молчании следил, как она повторяет его путь, расхаживая из одного угла комнаты в другой.

Спустя несколько минут расплывчатый по началу план начал обретать четкие очертания. Рискованный, даже безрассудный, и перед тем как начинать действовать, придется тщательно обдумывать каждый шаг. Последствия, если все откроется, могут оказаться ужасными, но разве у нее есть выбор? Даже без учета похищения репутация Вивьен привлекала все более пристальное внимание. Многие считали ее любовь к игре в карты фривольной, и потребуется совсем немного, чтобы перейти черту. Если она хочет сберечь репутацию, обеспечить свою безопасность и спасти Кита от долговой тюрьмы, придется быть очень осторожной.

Вивьен остановилась перед братом.

– Кит, сколько ты должен заплатить этому человеку, чтобы избежать дальнейших преследований с его стороны?

Он потер подбородок.

– Полагаю, четырех-пяти тысяч хватит.

Вивьен вздохнула.

– Это большая разница. Так четыре или пять?

Он поморщился.

– Хватит и четырех. Он, конечно, не особенно склонен мне доверять, но немного лучше, чем ничего.

– И если мы отдадим их ему в течение недели, он не пойдет к Сайрусу?

– Да, – ответил Кит, с каждой секундой выглядящий все более уверенно. – Наверняка. Но как мы раздобудем такую крупную сумму? – Внезапно его глаза округлились. – Ты же не собираешься ставить на лошадь, Виви?

– Не будь идиотом, – отрезала она, усаживаясь в шезлонг.

Он криво улыбнулся. Гнев Вивьен растаял. Что в нем толку, особенно если учесть, что во многих смыслах это вина не только Кита? Его ужасно баловали всю жизнь, да к тому же он был таким хорошеньким мальчиком с дивным характером. Один лишь Сайрус много требовал от своего брата, но его открытое презрение только подталкивало Вивьен и мать еще сильнее баловать Кита. А теперь, конечно, все они страдают от последствий, но чего добьешься сетованиями и причитаниями?

– В нашей семье ты всегда была самой мозговитой, сестра. Но я все равно не понимаю, как мы наскребем даже такую сумму.

– Видишь ли, у меня есть план. В пятницу состоится ежегодный бал у Дарлингтонов. Ты знаешь, что на этом приеме всегда играют по-крупному. Если мне немного повезет, я смогу выиграть деньги, которые помогут нам придержать твоего ростовщика.

К этим деньгам Вивьен собиралась добавить кругленькую сумму, которую откладывала из своих выигрышей. Две тысячи фунтов – это не так уж много, но если она сумеет выиграть еще две за карточными столами, на какое-то время это их спасет. Ее убивала мысль о том, что из-за этого глупого долга придется выбросить на ветер честно заработанные деньги, но безопасность и репутация важнее.

Кит нахмурился.

– А потом? Это ненамного уменьшит мой долг.

– О следующем шаге будем волноваться после бала. – Пока Вивьен не собиралась рассказывать о следующей части своего плана. Он был настолько рискованным, что даже Кит наверняка начнет возражать. Лучше давать ему указания по мере необходимости.

– Ну, если ты так говоришь, Виви, – с сомнением произнес он.

– Кстати, чтобы ты не смел играть в карты или ставить на лошадей, или еще что-нибудь в этом роде. Я серьезно говорю, Кит, – угрожающим тоном произнесла она.

Он с самым покорным видом прижал руку к сердцу.

– Не буду, Виви. С этим покончено. Если хочешь знать, меня от этой жизни уже тошнит. Она кажется такой… – Он замолчал, в беспомощном жесте вскинув вверх руки.

– Бесполезной? – мягко подсказала Вивьен.

– Да.

Она взяла его за руку.

– Знаю, дорогой. Самое время тебе повзрослеть.

Кит стыдливо кивнул.

– Я просто не знаю, как к этому подступиться.

Сердце в груди мучительно сжалось.

– Попозже мы что-нибудь придумаем. Но ты должен кое-что сделать.

Он с готовностью кивнул.

– Пойдешь к ростовщику, – начала Вивьен, – и скажешь, что не меньше четырех тысяч фунтов ты заплатишь ему в субботу, а остальное в течение месяца.

– Хорошо. Правда, не знаю, поверит ли он мне.

– Скажи, что леди Вивьен Шоу дает свое слово. Я никогда его не нарушала и от долгов не уклонялась, не собираюсь делать этого и сейчас.

Если потребуется, она и драгоценности свои продаст.

Кит кивнул.

– А как насчет мамы? Сайрус жалуется на ее долги. Он сильно ругался из-за этого после твоего похищения. У мамы началась истерика, и она сказала, что он один во всем виноват. Что если бы он заплатил, все было бы прекрасно.

Вивьен потерла ноющие виски, решив, что боль поселилась у нее в черепе навсегда. Уже не в первый раз она гадала, думают ли о ней хоть когда-нибудь ее близкие.

Вряд ли.

– Этого я не знала, – устало произнесла она. – Только на прошлой неделе я предупреждала, чтобы она не тратила так много, но это все равно что уговаривать малыша не плакать, если он разбил коленку.

– Я с ней поговорю, – предложил Кит. – Ни к чему тебе еще и это, на тебя и так слишком много всего навалилось.

Вивьен встала. Теперь ей не терпелось избавиться от Кита. Избавиться от всех неприятностей в жизни. Она провела рукой по глазам, и на мгновенье из темноты вынырнул образ Адена Сент-Джорджа. На какой-то мимолетный миг сердце ее зарыдало, мечтая о силе и защите, которые она нашла в его объятиях.

– Вивьен? С тобой все хорошо?

Она опустила руку и вымученно улыбнулась.

– Да. Просто устала. Я поговорю с мамой днем, когда посплю. – Она наморщила носик. – А прямо сейчас это было бы просто невыносимо. Наверное, я ужасная дочь.

Кит крепко обнял ее.

– Ты лучшая дочь и лучшая сестра, о какой только можно мечтать. Никто из нас тебя не стоит.

Вивьен неубедительно засмеялась.

– В данный момент я готова с тобой согласиться. А теперь уходи, Кит. Увидимся вечером за обедом.

Брат подошел к двери, остановился и посмотрел на нее.

– Все будет хорошо, правда, Виви?

И она вновь услышала мольбу, какая звучала тысячи раз со дня смерти отца. Тысячи раз мама и Кит приходили к ней и просили все быстренько поправить.

– Да, Кит, – ответила Вивьен, как отвечала всегда. – Все будет хорошо.

Только на этот раз она не была в этом так уверена. На этот раз, если она не будет особенно осторожной и особенно искусной, они могут потерять все, что она с таким трудом пыталась сохранить все эти годы.

Глава 12

Аден хмурился, глядя на дворецкого своей матери, и упорно сопротивлялся настойчивым попыткам уговорить его перейти из холла в гостиную. Он не собирался устраиваться поудобнее и не собирался давать матери повод думать, что ему может быть удобно во время визитов на Дьюк-стрит. Существует единственная причина, по которой он здесь, – леди Вивьен. Она поедет на бал к Дарлингтонам, что означает – он тоже там будет. Прошло много лет с тех пор, как Аден в последний раз посетил подобный прием, а поскольку он ясно дал понять обществу, что относится к нему с презрением, теперь нужно было как-то объяснить, ради чего он свое отвращение преодолел.

Такой повод имелся – сопровождение вдовствующей матери. Блудный сын возвращается домой, для исполнения своего сыновнего долга.

И как бы сильно это ни уязвляло самолюбие, приходилось признать, что помощь матери ему необходима. Аден мог на память рассказать график морских перевозок, перечислить передвижения французских войск и назвать убежище каждого шпиона в Европе, но, будь оно все проклято, он не в состоянии удержать в голове запутанные светские отношения британской аристократии. Он покинул этот мир давным-давно, и только работа могла заставить его вернуться. Если хоть чуть-чуть повезет, пребывание здесь будет милосердно коротким, и он сумеет избежать неловких ситуаций.

Как, например, встречи с настоящим отцом. Когда-то прежде, еще до того как Аден поступил на военную службу, а потом в разведку, принц-регент приветствовал его с фальшивой сердечностью, видимо, даже не догадываясь о язвительных злобных сплетнях, какими шепотом обменивались светские господа и дамы, прикрываясь веерами или картами за игровыми столами. Однако Аден слишком хорошо помнил каждый оскорбительный взгляд или фразу. Матери было не легче – ей приходилось терпеть не только сплетни в обществе, но еще и едва сдерживаемый гнев оскорбленного супруга. Надо отдать ей должное, она сносила все это с достоинством и благородством, какими сын мог только восхищаться, пусть и против воли.

Он вытащил часы и снова посмотрел время. Глянул на дворецкого. Тот сочувственно вздохнул, безмолвно выражая свои соболезнования по поводу неизбежных задержек, непременно сопровождающих появление прекрасного пола.

С трудом удержавшись от смеха, Аден прислонился к перилам лестницы и рассеянно провел рукой в перчатке по их замысловатому узору. Расслабил плечи, позволил напряжению покинуть тело. Это наверняка будет длинный и мучительный вечер. А в следующие недели его ждет еще множество длинных мучительных вечеров, так что лучше сразу привыкать к этому.

Окончательно заскучав, он принялся лениво осматриваться. Неброская элегантность небольшого, но прекрасно обставленного городского дома матери его удивила. Он привык к удушающей роскоши фамильного особняка на Беркли-сквер. Ему пришлось посетить громадный домище в минувшем году, чтобы выразить соболезнования по поводу неожиданной кончины Торнбери. От воспоминаний по спине поползли мурашки. К счастью, мать Адена вскорости оттуда выехала, оставив особняк на Беркли-сквер Эдмунду, старшему сыну и наследнику, сводному брату Адена.

Эдмунд, в общем, человек неплохой. Он всегда относился к Адену с некой равнодушной добротой и приглашал останавливаться на Беркли-сквер всякий раз, когда он бывал в Лондоне. Но еще Эдмунд мог быть и нестерпимо напыщенным, к тому же он никогда не забывал, что его сводный брат на самом деле не Торнбери. С точки зрения новоиспеченного графа, чем меньше семья видится с вошедшей в поговорку черной овцой, тем лучше.

Аден был с ним в этом полностью согласен.

– Аден, почему ты в холле? Надеюсь, Паттерсон проявил к тебе должное почтение? – послышался с лестницы голос матери.

Аден поднял глаза. Она спускалась с лестницы – пусть уже не молодая, но никто бы не усомнился в том, что когда-то она была удивительная красавица. Ее манеры отличались изяществом и элегантностью, какие и не снились многим юным леди. Только вблизи, когда становились заметны морщинки вокруг глаз и рта и седые прядки в иссиня-черных волосах, можно было угадать ее возраст.

А если бы проницательный наблюдатель заглянул в ее темные глаза, он увидел бы печаль и усталость, как следствие глубоких драматических переживаний. Ошибок, которые нельзя ни забыть, ни простить, – во всяком случае, этого не смог сделать самый значимый для нее человек. Ее муж.

– Добрый вечер, мать, – отозвался Аден. Пусть вопросы остаются без ответов. Он давно привык скрывать от нее свои мысли и намерения, даже самые пустяковые. Постепенно это сформировало модель их отношений – вежливая сдержанность, которую ни один не стремился нарушить. Однако в последнее время, как показалось Адену, мать стали раздражать негласные границы, и это его неприятно удивляло.

Она остановилась на последней ступеньке и посмотрела ему в глаза. Выражение легкого неодобрения на прекрасном лице, оценивающий взгляд – все это по-прежнему имело над ним власть, выбивая из колеи.

Подавив желание ослабить слишком тугой повязанный галстук (Господи, как он их ненавидит!), Аден не отвел взгляда, да еще насмешливо приподнял бровь. Она закатила глаза, но сдалась первой.

– Хочешь немного бренди перед отъездом? – спросила мать, подпустив нотку раздражения в голос.

– Спасибо, нет. – Аден все же смягчился и немного приопустил свой щит. – И да, Паттерсон суетился вокруг меня, в точности, как полагается. Можешь не беспокоиться на этот счет.

Губы ее дернулись в усмешке. Она взяла его под руку.

– Ты всегда был самым упрямым из всех моих детей. Всегда удивлялась, откуда в тебе это.

– Наверняка от дорогого папочки.

Она кинула на него гневный взгляд, щеки слегка порозовели. Это удивило Адена, его кольнуло чувство вины. Со временем мать научилась не обращать внимания на оскорбления и сплетни, в особенности те, которые касались ее любовной связи с принцем-регентом, словно прикрылась от них броней. Но за год вдовства она сильно изменилась, как будто что-то нарушило ее ироническую отстраненность. Аден не знал, как вести себя с этой женщиной, так похожей на прежнюю, его мать, которую он знал всегда.

– Мать, – начал он еще, не зная, что собирается сказать.

Она крепче сжала его локоть.

– Ничего страшного, дорогой. Я понимаю.

Ну хоть кто-то что-то понимает. Жаль, что это не он.

Паттерсон поклонился им у выхода, и минутой позже Аден подсадил мать в карету и забрался сам. Воздух будто сгустился от напряженного молчания, но та определенно не собиралась первая его нарушать. Аден подозревал, что дорога до особняка Дарлингтона, пусть тот и располагался всего лишь на Парк-лейн, покажется ему бесконечной, если он сам не ослабит нараставшее напряжение.

Ничего удивительного, что он предпочитает избегать встреч со своей семьей.

Аден капитулировал. Во всяком случае, в этот раз.

– Я благодарен тебе за помощь сегодня вечером. У тебя наверняка есть занятия поинтереснее, чем играть роль няньки при мне и леди Вивьен.

Брови леди Торнбери изогнулись, а на губах заиграла широкая улыбка, осветившая эти красивые черты. С улыбкой нахлынули воспоминания – счастливые, когда он был маленьким мальчиком, а мать еще любила его. Еще до того как она стала смотреть на него, как на источник позора, а не гордости и любви.

– Правду говоря, я просто в восторге от возможности помочь тебе, – сказала она. – Мне нечем заняться, приходится все время тратить на визиты, походы по магазинам и письма. С тех пор как твой брат взял управление хозяйством на себя, в моей жизни почти не осталось серьезных занятий.

Это он себе отлично представлял. В свое время мать наладила домашний уклад Торнбери и вышколила слуг – и это включая лондонский дом, два больших загородных особняка и охотничий домик в Кенте.

– А почему ты покинула Торнбери-Хаус? – спросил движимый любопытством Аден. – Я уверен, Эдмунд и Элизабет были бы тебе только рады. И знаю, что ты скучаешь по детям.

В отличие от большинства светских дам его мать обожала двух маленьких сыновей Эдмунда и детей сводной сестры Адена тоже. Учитывая ее натянутые отношения с собственными детьми, такая откровенная преданность внукам весьма удивляла.

– Скучаю, – вздохнула она. – Но дети и внуки не должны становиться центром вселенной. Кроме того, твоя невестка не сможет чувствовать себя спокойно, пока там живу я, хотя никогда в этом не признается. Элизабет напоминает мне увядшую фиалку, и ей вряд ли понравится, если я буду постоянно ее контролировать.

Аден обдумал сказанное и то, что за этим скрывалось.

– Мне жаль, мама, – сказал он.

У леди Тонбери округлились глаза. Он многие годы не называл ее «мама» и не имел привычки выражать ей сочувствие. Аден удивил не только ее, но и самого себя.

– Спасибо, сын мой, – прошептала она чуть хрипловатым от чувств голосом.

– Да… э-э-э… не за что, – чувствуя неловкость, сказал он.

Господи, он терпеть не может все эти проявления чувств.

Но не успел Аден и глазом моргнуть, как взгляд ее обострился, да и сама она преобразилась.

– Лучше расскажи мне все, – отрывисто сказала она. – Что ты уже сделал для защиты Вивьен и чего ждешь от этого вечера?

Благодарный матери за проницательность, Аден повел себя более откровенно, чем обычно. Не то чтобы леди Торнбери не знала, чем он зарабатывает на жизнь. Просто он не привык обсуждать это с кем-либо, кроме своих сослуживцев.

В особенности с собственной матерью.

– Я обеспечил за ней наблюдение, разумеется, на расстоянии. Мы не хотим никого спугнуть. Если нам повезет, похитители вновь проявятся – скорее раньше, чем позже. И тогда мы сможем проследить за ними и выйти на организатора заговора.

Леди Торнбери встревожилась, но Аден уверенно махнул рукой.

– Волноваться не нужно. Если кто-нибудь попытается снова схватить леди Вивьен, мои люди сумеют им помешать.

Доминик дал ему карт-бланш на отбор любых сотрудников, каких он только захочет взять в помощь. Аден решил ограничиться минимумом и выбрал двоих агентов, которых Доминик согласился вызвать в Лондон, и еще двоих из личного резерва. Это дало возможность Адену посвятить все свое время выслеживанию похитителей леди Вивьен, к тому же он мог держаться на некотором расстоянии от нее.

Но несмотря на долгие дни и ночи, проведенные на лондонском дне, он сумел собрать лишь крохи полезной информации – и ничего о заказчике и причинах этого похищения.

А это вынудило Адена отступить из тени в свет, в ярко освещенные и слишком натопленные бальные залы и оказаться в непосредственной близости от Вивьен. Глубоко в душе все разрасталось удовлетворение этим фактом, что само по себе служило предостережением.

– Как она себя чувствует? – спросила леди Торнбери. – Я вернулась в Лондон только сегодня утром и еще не видела ее.

– Да вроде бы все хорошо, и рад сказать, что ведет она себя достаточно осторожно. За последние два дня леди Вивьен всего дважды вышла из дому. Один раз в книжный магазин Хэтчарда и один к своей модистке на Бретон-стрит, причем оба раза ее сопровождали очень крепкий лакей и горничная.

– Вивьен всегда была разумной девочкой.

«Разумная» – не то слово, каким ее описали бы остальные. Аден счел своим долгом выяснить, как Вивьен оценивают другие, особенно мужчины. «Первоклассная штучка, лакомый кусочек, безрассудная кокетка и вертихвостка!» – вот какие слова срывались с губ многих джентльменов, собиравшихся в наиболее дорогих игорных заведениях Лондона и в кофейнях. Всякий раз когда Аден слышал эти оскорбительные замечания, он от гнева весь напрягся, но заставлял себя сдерживаться. Подобная характеристика никак не подходила девушке, которую он спас, но он не мог допустить, чтобы это мешало ему мыслить объективно.

Как она заработала такую репутацию, оставалось для него загадкой, хотя Аден догадывался, что это как-то связано с ее успехами за карточным столом. Ни одному мужчине не понравится проигрывать женщине, в особенности женщине молодой и красивой.