Текст книги "Записки прабабушки"

Начинают собираться соседи, гостей было много, мы ушли одеваться, сам Ал <ександр> Ан <тонович> и сосед Боборыкин с нами, помогают, советуют, и кажется оба в таком же волнении, как и мы играющие, Б <оборыкин> бегает с моими башмаками в руках, что бы уложить в картон для сцены и очень озабочен, я в непривлекательном наряде затрапезной кухарки с полосами вместо морщин, безобразна до безобразия, но мне все равно, лишь бы играть. П.А. как увидал, страшно расхохотался, Вера для мальчика даже половину косы, чудной косы отрезала, собрались мы в ожидании выхода (сцена, как следует, была устроена в громадном зале), две табуретки для всех и вот на одну села я, П.А. присел тоже на мою табуретку, сели врагами, встали друзьями (уж больше не ссорились никогда), он сказал: «Давайте помиримся» «Согласна, но что бы вы никогда мне не дерзили! Даете слово?» «Даю!» Пожали руки друг другу и со словами «друзья на век!» С этих пор П <авла> А <дольфовича> звали моей сверхестественной подругой, Наташа Корсак прозвала. Вот мы и на сцене, играем, Настя знала роль, но не эффектна (Александров потом говорил Сереже, что роль для вашей сестры, а уж никак не для Н <астасьи> А <лександровны>, маленькое самообольщение!) была страшно, Сережа еле-еле плел, П.А. играл хорошо, Вера отлично, Надя скверно, моя же роль сама по себе ничто. Теперь очередь водевиля, я играю хорошо, Надя, которая на кануне играла хорошо, тут прямо невыносима, вместо того, чтобы поставить мне скамейку под ноги, говорит: «Ну, будто поставила!» Петя сыграл роль лакея в нашем водевиле, я чувствовала, что играю хорошо, была интересна, Б <оборыкин> сказал, Маша мне передавала, «только двое играют хорошо, Зюзина и Верочка, обе интересны, а остальные» – вздохнул и развел руками. Кончился спектакль, и мы под звуки рояля, на котором наша бабушка О <льга> И <вановна> разыгрывала нам танцы, затанцовали, гостей было много, за Верой начал сильно ухаживать Александров и П.А. посматривал только, как Верочка летала от А., как кокетливо посматривала на А. П. А. танцовал со мною по обыкновению кадриль, он всегда с каждой из барышень танцовал по кадрили, помню, что на Рождество, садимся мы для кадрили и я что то ему говорю, он таращит глаза и молчит, еще что то говорю, он изрекает: «Пустая болтушка!» О, как долго я это помнила, да в течение года порядком и отплатила ему; но теперь мы ведь «сверхестественные подруги», мирно беседуем. Вечер удался, часов в пять утра только разошлись мы и гости разъехались, остались Маша да Е <катерина> И <вановна>, дочь О <льги> И <вановны>, которую я терпеть не могла, да не только я, Настя, Вера тоже, она иначе не говорила, как с иронией и подпускала шпильки, дружила с Машей, они с детства были подруги.

Офицерство пробыло еще день, вечером меня и Надю заставили играть (наш водевиль), и Надя в этот раз играла хорошо. Екат. Иван. изрекла, что она очень удивлена, что Варенька играет хорошо, не смотря на то, что никогда ничего не видала и ни где не была – милая женщина не обошлась без шпильки, а сама то кроме Ефремова ничего не видала, даже и в Москве не была. Во втором часу ночи наше офицерство уехало, помню, спать хочется, зеваю во всю, Алексеев глядит на меня и говорит: «И кокетка же вы!» Делаю глаза удивления и спрашиваю: «Разве в зевоте есть кокетство?» «Да ведь у вас чудные зубы, вот Вы их и показываете!» Милый мой подпоручик сморозил комплимент. Верочка и Алек <сандров> парочкой весь вечер, Вера очарованных глаз не сводит с него, забыт П.А.

Уже одетый в дорогу Алек. в дверях остановился, поджидая товарищей, она пристально смотрит ему в глаза. Как сонные мухи бродили мы следующий день, оживлялись только при некоторых воспоминаниях, остальные дни ознаменовались у меня ссорой с Верой, Вера взяла манеру меня вышучивать, делала насмешливо это, помню, я ушла к Насте в комнату и там расплакалась сильно, Настя услышала меня и переговорила с Верой, не знаю, почему именно с этого спектакля у нас с ней стали ссоры, она переменилась ко мне, (даже карточку мою посадила в альбоме в конец, с карточкой их горничной, но об этом после). Числа 10го мы возвращались домой, Вера едет с нами на свадьбу своего брата, поступающего в попы, а братьев у нее было целых 4. Уезжали рано, прощаясь с Настей, она не вставала, я сказала: «Какая ты горячая!» «Голова болит!» отвечала она. Утром от них посланный за доктором, Н <астасья> Я <ковлевна> пишет мне отчаянное письмо, просит молиться за Настю, у ней оспа (к счастью оказавшаяся ветреной). Я любила Настю и готова была поехать к ней, но мама меня не пустила, и вот я изнываю от беспокойства, ожидая приговора доктора, который не нашел ничего опасного.

3 Декабря приехали ко мне на именины Вера и Надя, которые мы весело отпразновали 4го. Вера была страх какая хорошенькая, даже мой доктор несколько раз в вечер приходил и шептал: «Что это с Верочкой! Прямо прелесть!» Действительно, она прелесть, а платье к ней шло замечательно, Алек. преударяет сильно, она оживлена, мила со всеми. Она торжествовала победу, которую я не знала, ей пред отъездом к нам П <авел> А <дольфович> сделал предложение, она не приняла, почему и зачем, не знаю, неужели А. причиной? Но год игры в любовь с П.А.? Настя мне потом передавала подробности этого предложения. Маша тоже была у меня, были полковые барышни. Утром поздравление, торжественное, в эполетах офицерства было много, половину которых я уже забыла, обедали все, вечером танцовали, играли в petits jeux, ужин, разошлись часа в 4. Барышни уехали и звали опять на Святки, под новый год снова костюмированный вечер. Забыла один инцидент за ужином на моих именинах, когда единственный раз мой доктор был героем минуты, мы барышни и подпоручики ужинали в гостиной, а капитаны, штабсы, дамы в зале, была моя милая Анна Ивановна в числе дам. Во время ужина поручик Диковский рассказывает (уже забыла, как и почему возник этот разговор) и говорит: что можно ожидать от кутейников, мещан, вообще людей не из общества? Вскипел доктор: «Я сам кутейник, да, говорит, и среди носящих эполеты не многие могут похвастаться своей родословной», Ан <на> Ив <ановна> поддержала доктора, ш. капитан Брейкш1313
  вероятно, Брейкш Петр Романович (1853—1934) участник Русско-турецкой и Первой мировой войн.


[Закрыть] тоже. Был жестокий отпор пану Станиславу, мы с интересом слушаем из гостиной. Ан. Ив. потом говорила, что она тоже страшно скипела, ведь именно у нас в гостях были очень не родовитые люди, Верочка дочь дьякона, Надя незаконно-рожденная, у А.И. муж тоже был не дворянин. Пан Станислав был толстый, красивый, но любил рисовку и отвлеченные разговоры, редко где бывал, за мной слегка ухаживал и любил вести отвлеченные разговоры, разыгрывал непонятого человека. Меня он занимал, с ним я любила вести разговоры, но он редко бывал с компанией. Но за то на вечерах в собрании, танцуя со мной кадриль, всегда вел такой разговор, и летом в саду всегда подходил и сейчас за разговор. Выходило, точно мы ведем с ним никогда без начала неоконченный, т. е. никак не могли договорится до сути и никак я не могла понять о чем же мы говорим???

Наступили святки и мы 27го уже в Архангельском, Сережа и ком <пания> приедут только под новый год. У П <иотровских> встретила я брата П <авла> А <дольфовича> Ваню, красивый такой, и Настенька моя им увлекается, П.А. уж не дублетом с Верой, за то Настя все вдвоем с Ваней. Мне не здоровится, я вялая, а Ване Настя наговорила, что вот приедет барышня, с которой никогда не скучно. В первый же день нашего приезда бабушка О <льга> И <вановна> заиграла и барышни танцовать, хотя кавалеров только П.А. и И <ван> А <дольфович>, я отказалась, и слышу, что Ваня говорит Насте: «Видно, В.Д. привыкла только танцовать с офицерами!» Вера в меланхолии и что то бледная такая, сразу подурневшая. Под Новый год приехало с Сережей много на этот раз, и с ними мой доктор, собрались соседи, человек 40 всех было, мы в хорошеньких костюмах, танцуем, вышел прямо бал. Кавалеры в белых перчатках, в эполетах, я и Наташа прямо безумствовали, решили, что мы будем сами приглашать кавалеров и дирижировать, конечно, барышни должны все себе сами выбирать кавалеров. И вот я мчусь приглашать себе кавалера и растягиваюсь, кавалер, около которого я растянулась, был А.В. (муж Е <катерины> И <вановны>), безобразен и неинтересен, он спрашивает: «Вы верно меня желаете пригласить?» «Вас, именно вас», впрочем я хоть не его хотела, но не многим лучше Н. И. Любочинников (у которого была жена красавица-дура). Повторяю, мы с Наташей прямо ошалели (после уж сестра мужа мне рассказывала, что Ваня, приехавши домой, рассказывал, что встретил двух барышень интересных. Одна, именно я, ему напомнила Олю, сестру, по живости нрава, а другая как черт нехороша, но интересно весела). Вера подходит и говорит, что она у меня отобьет доктора, разрешаю, но, бедная, не знала, что, немного спустя после ее заявления он подходит и говорит: «а Верочка то, запятая Коза, холерная бактерия!» П <авел> А <дольфович> одиноко сидел, на этот раз он не танцовал, я приписывала это Верочке. Утром офицерство уезжало и вот перед отъездом пан ходит со мной по гостиной и снова начинает, как мне казавшийся, неоконченный разговор, а Настя и П.А. стоят у камина и Настя ни с того, ни с сего говорит П.А.: «Посмотрите, какие хорошенькие туфли у Веры!» «Хорошенькие туфли только могут быть на хорошеньких ногах!» был ответ. Настя торжествует, так как у ней хорошенькая нога. Пишу это потому, что часто у нас вылетали подобные глупости.

Уехали офицеры, и мы от нечего делать спорим об очках П. А. Настя говорит, что у него очки одни стекла, я не могу верить, как же они без оправы могут держаться, иду убедиться, он сидит в гостиной и 1001 раз смотрит альбомы, потому что сидит в одиночестве. Я близорука и все ближе, ближе двигаюсь к нему, а он мне: «Что вы лезете на колени ко мне!» Боже, не взвидела я света от обиды, растерялась, даже и не нашлась что сказать, села и замолчала. Пришла Н <астасья> Я <ковлевна>, мама, О <льга> И <вановна>, и вот понемного начинаю разговор, не помню, кто то из них рассказывал о ком то, кто то у кого то у ног; П <авел> А <дольфович> что то сказал, и я закусила удила и помчалась закидывать его словами, заспорила и говорю: в течении этого года он будет у ног чьих то! «Только уж не у ваших!» «Посмотрим!» отвечаю.

«Готов пари держать, что у ваших ног не буду!» «Ладно, говорите, а вот вам срок, сегодня 1ое Января и вы накануне или раньше, но будете побеждены». Заключили пари, я не помню, что он назначил, но кажется что он если выиграет, то тогда скажет, а я его карточку, что бы пополнить мой зверинец. Н <астасья> Я <ковлевна> разъединила наши руки. 12го Января мы устраивали вечер, приезжала Маша, Н <астасья> Я <ковлевна> и все три девицы, была и Ан <на> Ив <авновна>. Как сейчас помню, в ожидании прибытия офицерства мы, нарядившись, уселись рядком в гостиной, Маша, посмотрев на нас, сказала: «вот мещанские девицы в ожидании вечеринки». Картинка действительно была похожа. Вечер был оживленный. 13 я уехала с Машей в Спасское, Ан. Ад. был болен нервами и очень просил, что бы я приехала, много говорили мы о Верочке и неудавшем сватовстве П.А., Ан. Ад. ругал Веру и удивлялся, что П.А. так увлекся ей, мы с Машей удивлялись Вере, которая, начав принимать ухаживание Александрова и явно поощряя его, вдруг 12го у нас на вечере начала кокетничать с Капитаном Г., и который сильно начал ухаживать этот вечер за нею, капитан отец 3х детей, имевший жену-красавицу, хотя и красивый, к тому же чахоточный, но человек скверный, все товарищи говорили о сильных злоупотреблениях в ротном хозяйстве, брал везде взаймы без возврата, а хуже всего продавал жену, эксплоатируя жениного любовника, каким одно время был Александров. Говорили, что А <лександров> любил ее, когда она была девица, но она предпочла капитана, потом была в связи с А <лександровым>, а в описуемое время была в связи с батальонным командиром, которого Капитан и эксплотировал, вот А <лександров> поэтому и пил сильно; так вот Вера почему то перенесла свое внимание на Капитана. Время моего пребывания в Спасском было весьма приятное, ежедневно приходила акушерка Прасковья Иван <овна>, умная, живая девушка, и мы прямо вылечили Ан. Ад., так что он вскоре и выезжать стал, ездил к П.А., вернувши оттуда, сказал, что П.А. очень пенял ему, что он не сообщил ему, что я так давно в Спасском. 26го день именин Маши прошел мило, были все Пиотровские, П <авел> А <дольфович>, земский доктор Вяч <еслав> Пет <рович> [Грушецкий], приехала мама, Сережа с подпоручиком Алексеевым, поп с попадьей и Лиза с мужем, Пр <асковья> Ив <ановна>. Подпоручик хныкал, что его перевели, и да, нам его стало жаль, перевели его в захолустный городок Крапивну, а юноша слаб был к вину и там наверно сопьется (что и подтвердилось, умер он от холеры 92 года, болен только был два часа). Утром все разъехались, а я и мама прогостили еще несколько дней.

После Января у нас чаще стал бывать П.А., а офицерство и того чаще, доктор [Рождественский] по прежнему ежедневно, он уже сватался за богатую купецкую дочь, которой очень нравился, хотя отец не хотел этого брака, но дочь и мать настояли, и доктор прямо от нас и поехал делать предложение, просил, чтобы мама и я его перекрестили, истово перекрестила я его, и верно не так счастливо было наше благословение, так как сватовство не состоялось и доктор в Апреле перевелся в Тулу, искать практики и богатой невесты (говорили, что он женился таки и умер от рака лет через пять после того). В Феврале приехал новый офицер, о котором мне придется много говорить, это Я <ков> И <ванович> Макаров. Также перевели из Можайского полка князя Татиева, грузина, и Миша писал о нем и просил принять в нем горячее участие, вот был восточный человек, страшен, злое лицо, умен, пьяница, похождения у него были большие, он был привезен в Воронежский корпус 16 лет, бежал, скитался в Ростове на Дону, потом просил милостыню у Митрофания, и там его заметил князь Абхадзе. И вот благодаря этому князю его определили вольноопределяющим, и к нам он уже приехал подпрапорщиком лет 27, и был женат. Женат он был еще до поступления в кадетский корпус на дочке грузинского попа, и которой во время свадьбы было только 12 лет. Я.И. по первому к нам визиту весьма мне не приглянулся, хотя был высокий, статный и красив в военной форме, но лицо тоже злое. На вопрос доктора, что не нахожу ли я его красивым, сказала: «На кучера Пиотровских похож!» Я.И. чуть не с первого визита подружился с Сережей и стал бывать ежедневно. Помню, что о приезде князька Миша писал нам задолго до его приезда, и вот мои девицы почему то решили, что он должен быть очарователен, и часто спрашивали письмами о нем. Пишу как то им, что князь приехал, чудо как хорош и весьма образован, прямо отличка от наших подпоручиков, и вот сговариваемся их надуть, представить им Я.И. вместо князя; приезжают барышни, у нас как водится сейчас же Сережа своего Петра Васильевича (денщика) отправляет с извещением, что бы собиралась вся команда; является Я.И., и я представляю его: «князь Татиев»; девы любезно заговаривают с ним, называют князем, но всему бывает конец, и является настоящий князь, надо было назвать его, и вот хохотали то мы все, я уверена была, что девицы обидятся, но вышло наоборот.

П <авел> А <дольфович> все чаще стал заглядывать к нам, но я этому никакого значения не придавала, увлеклась Я.И., очень льстило мне его ухаживанье, он же влюбился страшно в меня, он готов был сделать все, что я захочу. Наступила весна, и мои девицы еженедельно у нас, капитан прямо стал компрометировать Веру, бывало сидим в гостиной, он приходит и берет Веру за руку и она послушно идет за ним в зало. Н <астасья> Я <ковлевна> сердилась, вообще Вера что то начала из себя представлять; помню был офицерский вечер перед масляной, Настя и Вера приехали, что бы быть на вечере, ехали они в первый раз, волновались страшно, мама и Сережа решили на кануне бала созвать команду, с тем чтобы барышни имели кавалеров на танцы, команда явилась, и конечно мы были приглашены на все кадрили. Вера отказывается, говорит, она танцует уже, и на третью кадриль танцует, приглашает Александров – у нас было почему то говорено, что 3я кадриль имеет значение – по любви, значение всех кадрилей уже забыла, танцовала всегда три – а четвертая кадриль монстр. У меня на 3ью Я <ков> И <ванович>, Настя очень мила была со своими распущенными завитыми локонами, прямо хорошенькая, а Верочка, увы с каждым днем дурнела, чудный цвет лица пропал, я же уезжая на вечер и в зеркало не заглянула, в пять минут оделась, некогда было, то Настю одевала, то причесывала Веру. В собрание мы конечно старались приехать поздней всех, и вот торжественно мама повезла трех девиц. Танцуем, Веру на первую приглашает Капитан, который и на этом вечере около нее, берет под руку, ходит с нею по залу. Начинают играть вторую кадриль, Настя танцует с дирижером Сережей, я с Я.И., Верочка сидит, всем кто был у нас отказала накануне, на кого надеялась не знаю, потом видит, что просидит, а это равносильно для девицы кровной обиде, она подходит ко мне и чуть не со слезами говорит: «Варя, у меня кавалера нет!» «Что же делать?» говорю я. «Скажу Сереже». Иду к Сереже, а пары уже садятся, Сережа бежит в гостиную и вытаскивает старого акцызного из за карточного стола, говорит, что бы выручил Верочку, и вот акцызный, седой, лысый приглашает Веру – вот так «приятный танец». Я <ков> И <ванович> как я говорила был весьма высок, а Настя роста 10—11 летней, он ее часто приглашал вальсировать, согнется, выходит весьма некрасивая пара. Подходит ко мне и говорит, что дамы очень смеются над ним и просят через Диковского чаще приглашать Настю, его это будто ужасно возмутило и он ответил им, что он для удовольствия других не танцует, а только для собственного удовольствия. Так ли это было? Но он знал, что Настя для меня дорога, и вот он якобы по рыцарски поступил, а не лучше ли было скрыть от меня? Мне было на этом вечере очень и очень весело, Я.И. почти не отходил, вместо одной как полагается кадрили, он танцовал со мной две. Настя была тоже довольна и оживлена, личико так и сияло – прехорошенькая. Верочка с своим чахоточным капитаном молча ходили по залу или молча сидели рядом. Как я уже говорила, с Апреля барышни еженедельно у нас; капитан приглашает нас всех к себе на вечер, и вот мы едем, вечер для Веры, супруга его тоже за нею ухаживает. Точно принцессу какую он встречает Веру, все внимание к ней, мы с Настей конечно окружены всей командой, играем в petits jeux, изощряемся в остроумии. Я.И. не было, очень удивляло всех его отсутствие, так привыкли все видеть его, где я, да и мне тоже это было удивительно. До 3х часов утра мы пробыли у капитана, и пришлось возвращаться в солдатских телегах, сначала телега повезла Настю, маму и Савича, а Верочку капитан удержал, пришлось мне оставаться, хотя отлично все четыре мы могли бы ехать в одной телеге, а капитан не хотел так скоро расстаться. Час еще прошел, пока вернулась солдатская можара, скучища страшная, все разошлись, я, Сережа и Вера сидим при капитане и капитанше. Наконец уехали. В начале мая приехал Миша, и сейчас же опять барышни, вот потешался Миша над Верой, она злилась страшно и говорила, что у капитана чудные глаза. «Как у мерзлого судака!» отвечал Миша. Думали мы провесть вечер одни, только был Я.И., Мише команда не нравилась, но один из подпоручиков, катаясь верхом, подъехал к окну, увидел барышень, подержал пари с Настей, проиграл пари и через ½ часа привез ей под окно коробку конфект.

И вот подпоручик повестил команду, что дескать у Зюзиных гости, видит Миша в окно, что идут парами подпоручики, сообщает, дальше идут штабсы, а сзади капитан и капитанша: «Ну, говорит, В.И., баки капитанские развеваются». Через несколько минут вся команда у нас к великой досаде мамы, у нас вот как есть ничего не было в запасе для ужина, и вот тетя жертвует старого престарого петуха, из которого вышло такое жаркое, что как не голодна команда, но петуха весьма трудно было съесть. Вера и Капитан за ужином рядом, Миша покатывается со смеха, острит, Я.И. тянет ему в тон, а капитан Веру с вилки кормит. Это было верх Вериной глупости, уж и досталось ей от Миши, когда все ушли. 31 мая мама именинница и снова сборы всех частей, Пиотровские конечно тут, этот день с утра команда у нас, веселимся во всю, только на заре расходятся все. Мише команда, как я уже писала, не нравится, он хочет перевести Сережу в Можайский полк (а только не все тоже ли?), называл наше офицерство николаевскими солдатами, один Я <ков> И <ванович> ему понравился. Потеха вышла между братьями, у Сережи была верховая лошадь, и вот Миша забрался в конюшню и остриг ей гриву и хвост на английский манер, Петр Васильевич взволнованный встречает Сережу, он пришел со службы, и докладывает: «Ваше благородие, адъютант стрижет Новосильчека!» Сережа к конюшне и сквозь слезы говорит Мише, «Что он дон Кихот Воронежский!» Сердится на Мишу, а тот уверяет, что так лучше. Главное, без Сережиного разрешения окорнал лошадь, мне смешно было, досадно на Мишу, он всегда как то с превосходством смотрел на Сережу, а Сережу жалко.

19 мая Мишу проводили в Воронеж. На Троицу уехали в Архангельское, я и мама на несколько дней, а Сережа с командой приехали под Троицу, приехал Я.И., Сережа, и не к П <иотровским>, а к П <авлу> А <дольфовичу>, а к нам капитан, Александров и подпоручик Троша. Капитан прямо к Вере и начал свое бессмысленное ухаживание, Н <астасья> Я <ковлевна> видимо сердилась, самого дома нет. На Троицу едем к обедне – мама, я, три девицы и команда, стоим в церкви на господском местечке (возвышение, крытое красным сукном), мы дамы на возвышении, а кавалеры внизу, вот один человек, служивший у П.А., с красивыми букетами, подает мне один, потом маме, Вера протягивает руку, а он ей: «не вам-с» и передает букет Наде. Бедная Верочка покраснела. Вернувши от обедни мы много говорили по поводу букетов, и Настя с Верой конечно нашли букеты гадостью, а букеты были чудо-как составлены. Я <ков> И <ванович>, когда я поблагодарила П.А. за букет, сказал, что это его идея, а никак не П. А. Ему бы, говорит, и не догадаться. После обеда приехали Корсак и девицы Навроцкие, богатые барышни помещицы. По обыкновению, бабушка Куку заиграла на рояли и мы пустились в пляс, гуляли, танцовали, все барышни от Я.И. в восторге, надо мной за букет подтрунивают. Капитан от Веры ни на шаг, кажется и она стала тяготиться этим. Приехала Маша с Ан. Ад. Соседи уехали на рассвете. Утром мы пошли гулять, Настя с Трошей, Надя, я и Александров, а Вера с капитаном сзади под руку, капитан вздумал развязать у меня ленты от бус, я так озлилась и крикнула: «Капитан, я Вам не Вера!» Вернулись, и с балкона пришлось благодаря Ан. Ад. убежать, он так сально, глупо начал шутить над Александровым, сконфузил его, а мы убежали. Потом продаем слонов из угла в угол, мама говорит нам, съездили бы что ль за Сережей, чего они не едут, Надя, я и Александров едем в лодке к усадьбе, где живет П. А. Я гребла и Алек <андров> тоже, солнце пекло очень, А <лександров> предложил мне свою фуражку и я надела ее козырьком назад, причалили к усадьбе, надо же вызвать, А <лександров> не хочет идти, говорит, что П <авел> А <дольфович> его никогда не приглашал и имеет к нему что то за Верочку. Как быть, Надя не пойдет, да и мне не хотелось самой идти, уломали А <лександрова>, пошел, мы ждем в лодке, видим идет А <лександров> только с одним Я.И. и тот зол страшно, сердито поздоровался и сказал, что П.А. с Сережей едут к соседу. Подумала, что верно озлился, что почему либо П.А. его не пригласил к этому Мечинскому, который на кануне был у П <иотровских> и сидел рядом со мной за ужином, заявив при этом, что он рад такому соседству со мной, так как я такая веселая собеседница. На что я ему изрекла, что за ужином я вовсе не люблю говорить, а люблю основательно покушать, и мой сосед замолчал.

Но в лодке вижу, что Я <ков> И <ванович> злится на меня, недоволен, что я приехала, причалили, он подает мне руку, я как будто не замечаю, выпрыгнула и помчалась вперед. Настя, Вера на меня тоже накинулись за нетактичный поступок, как поездка за кавалерами, досадно мне на них, но мама моя сказала: «Я послала за Сережей, что ж тут нетактичного?» Недовольно замолчали, Я.И. дуется почти до самого приезда П.А. и Сережи. В саду у П <иотровских> была темная аллея, прозванная нами аллеей влюбленных, там по очереди бывало каждая из нас походит с кем либо, на этот раз я попала с П.А. в эту аллею. Каким образом мы очутились в первый раз вдвоем, да еще под руку, совсем не помню, но старанья моего тут не было, разве позлить Я. И. Через несколько минут он появился перед нами, втроем ходить неудобно и мы вернулись. Вечером опять танцы и petits jeux, во время которых Я <ков> И <ванович> очень издевался над Трошей, Троша ушел в кабинет, и меня же барышни послали его вызвать, прихожу, Троша в потемках стоит перед окном и чуть не плачет, я его утешаю, а он: «Это Макаров меня избрал мишенью для своих острот!» «Полно, просто расшалились все и вот невольно перехватил через край! Не сердитесь, голубчик, пойдем туда». Упирался, упирался, сдался, пошел, а тут Настя к нему мелким бесом, и наш Троша уже смеется, а виноваты были мы все, потому что поощряли Я. И. Вера избегает уж капитана, который дураком бродит один, для храбрости даже выпросил у Пелагеи Васильевны портвейну, будто зубы у него разболелись и поэтому он и мрачен. Команда уехала, а мы еще несколько дней погостили у Пиотров <ских>. П <авел> А <дольфович> ежедневно бывал, Надя около вертится него и стала поговаривать, что ждет, вот-вот он ей предложение сделает, на что Настя отвечала: «Ну, матушка, и не воображай!» Как то мама собралась к П.А. в гости, она ему обещала придти кофе пить, пошла я и Надя с нею, Пиотровским это не понравилось. П.А. все время любезничал с Надей, ну как не вообразить ей было, что он предложение сделает в скором времени.

Вернулись домой, Я.И. ежедневно у нас, но изредка пропадал дня на три, Сережа придет и спрашивает, что не было Макарова? Даже раз отправляется к нему на квартиру, не достучался. Эти периодические исчезновения повторялись уже несколько раз со дня знакомства (после уж узналось, что к нему приезжала дама из того города, где он раньше служил, дама вдова, через него у нее застрелился муж, и что она давала ему деньги, действительно он жил лучше своих товарищей). Конечно удивляло нас это, но мы никто никогда его не спрашивали причины отсутствия, как будто этого и не замечали. Летом команда нас почти не посещала, встречали в городском саду, но около меня всегда Я.И. или пан с недоконченным разговором.

На Петров день Сережа и Я <ков> И <ванович> уехали на именины к П.А., к которому, как писали мои девицы, приехал брат Богдан, мы же пировали у Пети, где опять была вся команда, была Маша, Сережа и я. Вернулись с именин, Я.И. привез букет роз для меня, просидел вечер и Сережа ушел его провожать, мы легли уже, когда вернулся Сережа и прямо к нам в спальню и говорит маме: «П <авел> А <дольфович> хочет свататься к нашей Варваре Дмитриевне!» «Это из чего ж видно?» спрашиваю я. «Я говорю серьезно», отвечает Сережа. Мама говорит: «да от кого ты это слышал, сам что ли сказал?» «Ан. Ад. мне говорил». «Ну, так можешь себя поздравить с выдумкой! П.А. настолько равнодушен ко мне, что я буквально считаю это вымыслом Ан. Ад». «Так и я думаю, отвечает Сережа; но он говорит, что П.А. ему говорил, и будто Селезнев ему советовал этот брак!» «А Селезневу то какое дело?» закипаю я. «Ну, ведь для Ан. Ад. Селезнев все, это уж выходит, между прочим!» Смешно мне и не верится, заснула я с мыслью, что это враки, и на утро уж забыла о нашем ночном разговоре, ведь у меня есть такой поклонник, как Я. И. Он все сильней и сильней казался влюблен, я увлекалась им и сама.

Наступило 5 июля, день именин Сережи и совершеннолетие (3 июля). Готовился пир у нас, Сережа взял повара, должны быть у нас все его начальники, товарищи, дамы военные, Маша, Пиотровские и П.А. с братом [Богданом], всех 40 человек. Праздник вышел на славу, Маша и Н <астасья> Я <ковлевна> с тремя девицами приехали накануне, день начался с поздравления, обед, во время которого мы девицы ежеминутно упоминали о П.А. и братце, называли «Попочка и Бобочка!» Савич все спрашивал: «кто такие?» «Попочка и Бобочка! приедут, увидите»! Они приехали часов в шесть, брат мне показался красивей П.А., я его сейчас же занимать, вдруг подходит Савич и спрашивает: «Где ваши попочка да бобочка?» Настя давится от смеха, а я сконфузилась страшно, а он опять: «Вот, ваши попочка да бобочка не приехали?» Кто то, кажется Я.И., его отвлекает и уж сообщил, что вот это и есть попочка и бобочка. День прямо шальной был, а уж после ужина все перепились, даже неприятно стало, кругом несвязные речи, пан пытается завести неоконченный разговор, в котором беспрестанно точки, я лавирую от одной группы к другой., Н <астасья> Я <ковлевна> с девицами сидят в гостиной, Надя мечется, Маша сидит с П.А. в Сережиной комнате на кровати, перед ними Савич, я вхожу, Савич тащит у Маши носовой кружевной платок, я говорю: «Охота тебе давать грязный платок!» Савич вскипел: «У Савича руки грязные, у Герна конечно чистые, то Герн, а я только Савич!» Начинает придираться, я трушу и спешу уйти, иду к Н <астасье> Я <ковлевне>, а перед нею Надя, взволнованная, чуть не плачет, жалуется на оскорбление, час от часу не легче. Настя и Вера в негодовании, Настя говорит: «Попали в пьяную компанию, говорили, что не следует ехать!» (А между тем страшно хотели и ждали этого дня, но в досаде чего не скажешь?) Надя рассказывает, что она зашла в комнату Сережи и будто сказала: «Там у всех ручки целуют, а у меня никогда никто!» (действительно, офицерство целовало у мамы и у меня руки), П <авел> А <дольфович> схватил и начал целовать у нее руку, а потом схватил ногу ее и поднял, а Савич свечку и стал светить. Выходило гадко, я оскорбилась, ведь оскорбить Надю, мою подругу, значит оскорбить меня. Н <астасья> Я <ковлевна> просит, что бы я расследовала это, П <иотровские> собираются сейчас же уезжать, только ждут, когда разойдутся гости. С испорченным настроением я провожаю гостей, последними уехали П.А. с братом, их пошел провожать Я. И. Пиотровским подают лошадей, в ожидании их Настя и Сережа стояли на крыльце, Настя опирается руками, а Сережа садится на перилы, я стою, и вдруг Настя летит лицом вниз, а Сережа летит навзничь (перилы кто то обломил из команды, во время шумной беготни после ужина), переполох страшный, все бежим. Благополучно упали, отделались испугом, а летели аршина 3. Светало, когда они уехали. Проводив их, я говорю Сереже и Маше о оскорблении Нади, приходит Я.И., ему Сережа говорил: «Это черт знает что!» Я же говорю ему: «в лице Нади оскорблена я». Я.И. говорит: «Завтра я пойду в гостиницу к Герну и спрошу его, также Савича!» Маша негодует, но говорит, что она все время сидела с П.А., и когда она влетела с фразой о поцелуях, то П.А. действительно поцеловал у ней руку, и только; «разве, говорит, без меня, раньше?» С тяжелым чувством я легла спать. Утром рано пришел Я.И., побывший у П.А. и видевший уже Савича. П.А. сказал что ничего подобного, Савич тоже, и хотел вишь ехать к нам извиняться, но Я <ков> И <ванович> сказал, что это пожалуй будет принято мною, как будто было что-то, а Герны, говорит, сейчас приедут. Приехали Герны к нам завтракать, и П.А. повторил, что не знает цель этой выдумки. Богдан рассказал нам давно известный анекдот об немце колбаснике, рассказывал так долго, что интерес пропал. Так закончился Сережин пир и вновь потянулись дни с Я.И. и дни без Я.И., когда наступал период его отлучки. Изредка заходили то Александров, то Савич, последний чаще.