Текст книги "Три лепестка королевской лилии"

Апрель 1051 год. Реймс

Княжеская колымага тряслась по ухабистой дороге, вытряхивая душу из ее пассажирок. Весь основной путь они проделали верхом, но на границе им пришлось пересесть в нее, чтобы явиться в город во всем блеске и великолепии. Казалось бы, в повозке ехать гораздо легче и удобнее. Однако вскоре их воодушевление от окончания пути сменилось раздражением и усталостью. Это богатое и дорогое средство передвижение было прекрасно для поездок семьи по городу или для торжественных выездов из княжьего терема. Но, как выяснилось, было совершенно непригодно для дальних путешествий, да еще и в период распутицы: деревянная кабина-короб крепилась прямо на оси с колесами и на ухабах колымагу немилосердно трясло.

Весеннее таяние снегов превратило дороги в чавкающее месиво из грязи и глины. Колеса, следующих за колымагой повозок, и крытых телег то и дело увязали в черно-коричневой жиже. И путешествующим каждый раз приходилось покидать свои места, чтобы помогать лошадям вытягивать свой груз из чавкающего болота, которое прежде было дорогой. Из-за этого обширный кортеж невообразимо растянулся, чем сильно беспокоил охранников-воинов под руководством рыцаря Гослена де Шони, и раздражал вынужденными задержками сопровождающих преподобных отцов.

Два епископа стояли во главе вереницы подвод и, чтобы скоротать время, лишний раз пересчитывали повозки, доверенного им добра, и довольно потирали руки.

Кортеж был обширен: три больших колымаги впереди и множество подвод с богатым товаром из далекой Северной страны. В телегах, покрытых телячьей кожей везли драгоценные меха, масла, оружие, лари и сундуки со скарбом и женскими нарядами и, разумеется, с золотом и драгоценными камнями. Особенно выделялась тщательно охраняемая повозка с просмолённой крышей и днищем от влаги и дополнительно плотно обтянутая кожей – с такими тщательными предохранениями путешествовали фолианты из киевской библиотеки.

Но, безусловно, главное сокровище, они везли в самой первой княжеской богатой колымаге с открытыми окнами. Собственно именно ради него святые отцы и потратили два года своих жизней, чтобы выполнить поручение, данное французским королем. Путешествие выдалось тяжелым и чрезвычайно долгим, но, слава Богу, окончилось благополучно и близилось к завершению. И теперь высокопоставленных путников сопровождали около полусотни всадников, прекрасно вооруженных, которые носили великокняжеские гривны на шеях, и штандарт с гербом правителей Киева.

– Хвала Отцу небесному, мы дома. – снова сварливо пробурчал епископ Роже. Его спутник осторожно покосился на него. – Сегодня мы будем спать в нормальных постелях, и эта дикая варварская страна останется только в наших воспоминаниях.

– Справедливости ради надо сказать, – тактично кашлянул епископ Готье, когда мимо них проехала повозка, груженная сундуками с мехами. – что для дикарей русы очень богаты. И слухи оказались верны: их женщины так же красивы, как передает молва. Откровенно говоря, нам повезло, что князь Ярослав согласился на наши предложения.

– Король будет доволен. – кивнул Роже, и сменил тему. – Но как же хорошо вернуться назад, во Францию.

Готье снова тактично промолчал. Шалон, епископом которого считался Роже, стоял на землях графства Шампань, поэтому номинально для возвращения домой, святым отцам следовало еще вернуться туда. И, разумеется, предоставить отчет графу Блуа о проделанном путешествии.

Готье невольно посмотрел на главную повозку с грустью. Окрестности дороги не добавляли жизнерадостности новоприбывшим: сизое небо нависало над путниками, производя гнетущее впечатление, а их взглядам на многие лье открывалась пустошь, покрытая редкими чахлыми деревьями и пожухлой прошлогодней травой. Вдали виднелись городские стены Реймса – конечной цели столь долгого пути через всю Европу. Большой старинный город, в котором издревле венчались на царство все французские короли, высился серой громадой на фоне мрачных окрестностей и тоже не слишком внушал жизнерадостности впервые оказавшимся в этой стране путникам

Из окна колымаги за этим всем наблюдали две молодые девушки. Обе кутались в теплые меховые плащи, затянутые в перчатки узкие красивые ладони сжимали у горла воротник, стараясь сохранить тепло. Они были во многом похожи: обе высокие, статные, с длинными очень густыми волосами, заплетенными в толстые косы. Одна была блондинкой с лучистыми голубыми глазами, которые делали хозяйку похожую на лукавую лисичку. Милые ямочки на ее щеках, говорили о том, что их обладательница любит смеяться, хотя она и взирала сейчас на окрестности без радости и воодушевления. Вторая была обладательница удивительно красивых волос золотисто-медового оттенка в купе с выразительными серо-голубыми глазами в обрамлении густых черных ресниц. Ее теплый плащ был оторочен богатой горностаевой опушкой, а меховая шапочка украшена жемчужинами и изящными ажурными височными кольцами, обрамлявшие красивое лицо.

Но сейчас ее тонкие черты были напряжены – подходил конец таком долгому путешествию, а ее новая жизнь только начиналась: в Реймсе ждал жених – король Франции Генрих. Ради него ей пришлось покинуть не только родной город, но и родную страну, родителей, братьев, и, как остальные сестры, стать королевой в чужой стране, служа политическим интересам отца. И двадцатилетняя принцесса была твердо намерена растопить сердце сурового короля: во время долгого пути старательно вместе со своей спутницей учила французский язык под руководством епископа Савейера и епископа Роже. Первый постоянно присутствовал в повозке с принцессой и отвечал на ее бесконечные вопросы о короле, Франции, городах, которые они проезжали и людях. Добродушный епископ по мере возможности старательно удовлетворял любопытство подопечной, отмечая про себя, что будущая королева составляет для себя не слишком лестное мнение об этих предметах. Святой отец уже успел не раз пожалеть, что ввязался в это нелегкое и опасное дело, понимая, что вопреки изначальным ожиданиям короля, тот вряд ли останется доволен своей невестой, даже принимая во внимание ее баснословную красоту и богатое приданное. Киевская княжна, руки которой они с епископом Роже с таким трудом добивались, была безусловно роскошной невестой, но некоторые черты ее характера внушали преподобным отцам опасения. Ее смелые рассуждения, достойные ученого мужа, острый ум и твердость взглядов не отвечали канонам о благородной девице, о которых говорила Святая Церковь. Но с другой стороны в ее характере Савейер обнаружил так же доброту, благородство и искренность. Эта девушка рождена была стать царицей или королевой, и по воспитанию и по природным дарованиям. Откровенно говоря, святой отец в глубине души радовался, что такая женщина наденет корону Франции. Но Генрих ожидал к себе просто молодую, здоровую принцессу, которая родит ему наследников и свяжет его родством с дворами Европы. Оставалось только надеяться, что Его Величество заметит тонкость и чувствительность души невесты, и будет прислушиваться к ее мудрым советам и рассуждениям.

– Смотрите, к нам едет всадник. – Готье отвлек своего спутника от мыслей и указал на приближающуюся фигуру гонца. – Видимо, есть новости, которые глава города хочет спешно нам сообщить до того, как мы въедем.

А девушки со смесью чувств из страха, волнений, рассматривавшие городские стены, тоже заметили всадника. Когда он достиг повозок, то спешился и направился к епископу Роже с донесением. К нему же подъехал рыцарь Гослен де Шони, которого король отправил в землю русов сопроводить свою невесту во Францию. Но тот больше предпочитал вино и женщин по дороге, чем беспокоился о безопасности своей подопечной. И девушке оставалось только радоваться, что отец отправил с ней отряд дружинников из Киева.

– Как ты думаешь, Милонега, каков он на самом деле? – принцесса теребила в руке носовой платок, а ее спутница крепче сжала вторую ладонь. – Вдруг я ему не понравлюсь?

– Я уверена, княжна, что король будет счастлив видеть вас! И возблагодарит Господа за такую супругу, как вы! – круглое личико Милонеги озарила ободряющая улыбка и ее спутница улыбнулась в ответ.

– Епископ Савейер говорил, что Генриху 43 года, он суров и аскетичен. Всю жизнь проводит в войнах и походах, и даже в своей столице бывает не часто. Должно быть его дворец напоминает военный шатер

– Господь управит. – философски ответила спутница. – Но я уверена, что вы сможете найти способ растопить и такое холодное сердце.

Роже считался главой посольства, поэтому первый прочитал донесение. Нахмурился и передал его Готье. Епископ пробежал глазами строчки и озабочено посмотрел на колымагу.

– Нам будет сложно объяснить это ей.

– У нас нет выбора. – отрезал Роже, свернул свиток и направился к русинкам.

– Княжна, – Готье и Роже встали рядом с окном колымаги и обратились к ней, – мы только что получили известие, что наш кортеж видимо слишком опередил время. Короля в Реймсе нет.

– То есть, как нет? – удивленно вскинула бровки княжна.

– Король со свитой изволил отбыть в Орлеан пару дней назад, его ждут только сегодня вечером. Поэтому нам придется одним въехать в Реймс.

– А разве король не должен встречать свою невесту, чтобы перед глазами народа торжественно въехать в столь древний и важный город? Тем более, в город, где вскоре предстоит ее коронация? – удивилась Милонега.

– Король велел своей невесте, княжне Анне, ждать его в резиденции в Реймсе. – ответил Роже. – Позже он присоединится к ней.

– Прошу, ваше высочество, продолжим путь. – епископ Готье постарался своим спокойным и мягким голосом погасить зарождающееся недовольство русинок. Девушкам нравился этот добродушный пухлый священник, и они кивнули ему

– Да уж, – протянула Милонега, – не слишком дружелюбно нас встречает король.

– Это можно назвать оскорблением. – поджала пухлые губки принцесса. – Когда моя мать прибыла на Русь, отец послал большой отряд дружинников на границу для ее сопровождения, и сам выдвинулся ей на встречу. Когда невеста моего брата Всеволода…

– Все-таки он король, мало ли какие срочные дела его вызвали в этот Орлеан?

– Ты права. – вздохнула Анна.– Надеюсь, что права. И он просто очень занят срочными делами… в которые мне слабо верится, а не пытается проявить свое неуважение ко мне.

– Странная страна, однако. – протянула Милонега рассматривая в окно серые каменные стены Реймса, вдоль которых они проезжали. – Очень негостеприимная.

– Княжна, – верхом на жеребце к окну кареты подъехал командир охраны Столпосвят, – епископ Готье и Роже настоятельно просят вас опустить полог окна пока мы не приедем.

– Чтобы люди меня не видели? И не подумаю!

– Я с вами согласен. Княжна. – старый сотник снизил голос, – но все таки это их страна и они знают лучше свои обычаи. Они очень просят вас, опустить полог. Говорят, это для вашей безопасности.

– Хорошо. Поезжай вперед. –она кивнула Милонеге и та одернула кожаные шторы окна, поместив тесное пространство колымаги в полумрак. – Ты права, Милонега, негостеприимная страна. Но все же ты не права в другом, боюсь именно неуважение ко мне пытается продемонстрировать король и наши преподобные отцы стараются это сгладить. Иначе, зачем еще прятать меня от людских глаз?

– Бог их знает, княжна. Но в любом случае, – она игриво подмигнула, – вы же не венчаны еще, дружинники наши с нами. Если дальнейший прием покажется нам не гостеприимным, мы всегда сможем вернуться домой.

– Ты знаешь не хуже моего, Милонега, что обратного пути у нас нет.

– Обратный путь есть всегда и вы это тоже знаете. Неуважение к княжьей особе уже достаточный повод отменить все договоренности. В конце концов, этот брак всегда был больше нужен королю Генриху, чем вашему отцу. Уж не знаю, как епископы умудрились уговорить его на этот брак.

Карета затряслась по булыжнику мостовой и из-за затененного окна доносились звуки активного большого города: кричали зазывалы лавок и цирюлен, перекрикивались прохожие, ржали лошади, пьяные гуляки распевали песни.

– Вы просто устали, княжна. – резюмировала спутница. – Как и мы все. Скоро наш путь закончится. Сможем, наконец, согреться, отдохнуть, по-человечески поесть и помыться.

– Это было бы прекрасно. – мечтательно улыбнулась Анна. Через минут десять колымага резко повернула, цоконье копыт отразило эхо (видимо въехали под арку) и движение прекратилось. Анна поправила шапочку, Милонега разгладила ей плащ и подобрала несколько выбившихся волосков из косы. Княжна перекрестилась, гордо выпрямила спину, приняв величественную позу на сиденье, и стала ждать. А за пределами колымаги забурлила жизнь: слышны голоса людей, цоконье копыт, рев скота. Несколько человек о чем-то бурно спорили, французский Анны не позволял разобрать тему их разговора, смогла только разобрать «король» и «Орлеан». Милонега попыталась отодвинуть полог и в образовавшуюся щелочку выглянуть, но очень быстро задернула – дверца повозки открылась и внутрь ворвался отвратительный запах застоявшегося пота, навоза и прелого сена. Епископ Готье подал ей руку, но по обычаям, принятым на Руси, первой из колымаги, к удивлению всех, во дворе вышла Милонега. Она величаво, подобрав полы длинного платья, чтобы не испачкать дорогую ткань, ступила на брусчатку, присыпанной соломой. Повисло молчание, Анна осторожно выглянула в проем и увидела как человек двадцать – мужчины и женщины – стояли на ступенях большого замка перед большими двустворчатыми воротами, впереди них расположился седой толстый мужчина, одетый богаче, остальных. Все они с интересом рассматривали Милонегу, видимо решив, что перед ними и есть великая княжна киевская. Женщины неловко теребили свои фартуки, мужчины переминались с ноги на ногу, не зная что делать. Чуть в отдалении стояла группка богато одетых по местным меркам женщин и впереди них как статуя высилась высокая сухопарая женщина с высоко поднятой головой. Они ждали, когда епископы официально представят девицу, стоявшую посреди двора. Эта маленькая уловка была заготовлена девушками, чтобы у княжны была возможность все заранее рассмотреть, выиграв пару минут.

Епископ Роже нарушил затянувшееся молчание и протянул руку второй девушке. Анна постаралась принять себе доброжелательно-величественный вид, который всегда принимала мать, во время выездов в город и постаралась максимально изящно выйти из колымаги. Среди челяди замка прокатился вздох: женщины восхищенно воззрились на молодую госпожу, мужчины кидали удивленные взгляды и некоторые даже тихо перекинулись парой фраз. Вопрос кто из них русская княжна отпал сам собой.

– Ваше высочество, – епископ Роже обратился к Анне, – позвольте представить вам Жака де Валь, сенешаля королевской резиденции в Реймсе.

– Очень приятно познакомиться, господин де Валь . –мягко улыбнулась Анна, грозный старик расцвел в улыбке и поклонился ей. Но он не понравился девушке за лицемерные глаза и то, что мужчина от волнения сильно потел и обдавал всех вокруг своим смрадом.

– Добро пожаловать в Реймс, ваше высочество. Дворец То к вашим услугам.

– Княжна, – продолжил Роже, подзывая на суровую даму, похожую на аскетичную монахиню. – а это баронесса де Сен-Меран, ваша старшая дама.

– Очень приятно, госпожа де Сен-Меран.

– Добро пожаловать во Францию, принцесса . –сухо ответила женщина, окинув недоброжелательным взором княжну, но поклонилась ей.

– Госпожа де Сен-Меран обеспечит ваше комфортное пребывание здесь. – пояснил епископ. – А так же познакомит вас с правилами и обычаями королевского двора.

– Отлично. – Анна заметила как старая дама приняла ее и решила опередить противника, – мои вещи надо разобрать, просушить и привести в порядок. Людей надо накормить и обеспечить всем необходимым, мы просто валимся с ног от усталости.

– Господин де Валь займется этим. – кивнула старая дама. Старик хлопнул в ладоши и слуги рассыпались по двору, Анне только оставалось удивиться слаженности их работы. Но сдаваться не собиралась.

– Замечательно. Что касается меня, то я и Милонега должны отдохнуть с дороги и помыться. Прикажите подготовить баню.

– Баню, Ваше высочество? – от удивления у нее расширились глаза, от чего морщины на лице стали еще виднее. Это слово ей далось с трудом.

– Ну да. Вы же слышали, княжну. – вставила Милонега, но удостоилась такого взгляда от старой дамы, будто та посмотрела на вошь.

– Госпожа де Сен-Меран, это моя наперсница и подруга госпожа Милонега. – заступилась за нее Анна. – Мы проделали долгий путь и нам надо освежиться, чтобы привести себя в порядок.

– Принцесса, что такое баня? – наконец выдавила из себя та.

– А где у вас моются? – удивилась Анна, задав встречный вопрос.

– Принцесса намерена сейчас мыться? – казалось, у старой дамы от шока остановится сердце. Она смотрела на девушку, словно та была покойником.

– Госпожа де Сен-Меран, мы очень устали, поэтому я прошу вас, обеспечьте нас теплой водой для умывания. И может нам хватит уже стоять на ветру и весеннем морозе, покажите мои покои.

Озадаченная сверх меры старая дама, подобрав подол длинного платья и переступая через лужи повела княжну и ее служанку в замок.

– Почему она называет вас принцессой? – тихо по-славянски зашептала Милонега.

– Видимо потому что, во французском языке нет словно «княжна».

– Как и слов «баня» и, видимо, «мыться». – хихикнула Милонега.

– Зато, – улыбнулась Анна. – мы с тобой можем гордится – уроки французского даром не прошли, мы освоили и этот язык.

Вопреки ожиданиям русских путниц желанный отдых в ожидании прибытия короля наступил нескоро. В замке царил холод, как в погребе, мрачные коридоры освещались факелами, а в покоях было сумрачно и тоскливо. Княжну поселили в отдаленном крыле замка, выделив под ее нужды несколько довольно больших и просторных, но угрюмых комнат. Узкие маленькие оконца едва пропускали тусклый солнечный свет, пахло сыростью, затхлостью и сушеными подгнившими травами. Горел камин, но его тепла было явно недостаточно, чтобы прогреть помещение, и он больше наполнял дымом и копотью комнату. Немного достаточно грубой деревянной мебели составляли практически всю обстановку помещений, по стенам которых были развешены гобелены. Анна с Милонегой окинули всю мало радостную картину, переглянулись недоуменно и принялись за дело.

Наперсница, начала с того, что позвала служанок, распорядилась убрать полусырые поленья и принести хороших сухих дров. Огонь в камине загорелся лучше и веселее. Анна велела вымести, как следует, пол, собрав разбросанные травы по полу к огромному удивлению женщин: оказывается, их специально здесь раскидали для лучшего запаха. Анне пришлось объяснить, что запах подгнившей травы ее мало радует. Взамен она из своих сундуков достала привезенный сбор ароматных трав из Руси, насыпала их в специальную деревянную тарелку, и по комнате поплыл родной запах полыни, лаванды и зверобоя. Милонега надолго исчезла в кухнях, в ее отсутствие Анна учила своих новых дам во главе с баронессой как правильно развешивать для просушки ее платья и головные уборы. Из сундуков на свет Божий появились шкатулки с украшениями, гребни для волос и заколки, богатые наряды были аккуратно развешаны и проветрены. Унылая комната потихоньку оживала: на столиках появились резные фигурки животных, возле стен, установили закрытые жаровни, и в комнате постепенно стало тепло. Наконец, Милонега появилась во главе с процессией из четверых здоровенных мужиков, которые тащили большую бадью. Девушка, проинспектировав покои, выбрала самую маленькую комнату с камином, велела внести туда бадью и жарко протопить помещение, а бедные служанки замучались таскать горячую воду из кухни. После всех проволочек и трудов, Анна и Милонега, наконец, уединились в этом некоем подобие бани, и княжна блаженно вытянулась на простыни, которую подруга благоразумно поместила на дно бадьи, дабы не получить занозы. В горячую воду был добавлен мыльный травяной эликсир, и Анна с радостью терла себя мочалкой, соскребая с себя грязь и пыль. Милонега в этот момент мыла подруге густые волосы и споласкивала.

– Дикие люди эти франки! – удивлялась подруга. – Бань у них нет. Долго объясняла де Валю и этой старой карге чего я от них хочу. В какой-то момент поняла, что моего французского явно не хватает для общения с ними. Почти на пальцах им растолковывала. А они как испугались, как руками замахали! Нет, говорят, ни за что!

– Что «ни за что»? – удивилась Анна, выходя из бадьи и оборачиваясь в теплые, нагретые перед огнем, простыни. Подруга растерла ее кожу как следует, усадила на кресло и стала высушивать простыней волосы.

– Представляете, княжна, они считают, что мыться – опасно для здоровья. Да этому старому сморчку давно не мешает помыться! От него разит как от низкорылой свиньи. А баронесса, бежит от воды как черт от ладана.

Вдоль стены стояли три девицы и круглыми от испуга глазами наблюдали за всем происходящим. Неописуемый ужас на их лицах говорил, что они боялись лишний раз вдохнуть или шевельнуться. А то, что главные участницы действа говорили по-славянски, им мужества не добавляло. Видимо в их глазах то, что вытворяли две киевские девушки, выглядело как ведьминский шабаш.

– То есть как вредно? – повернулась к ней Анна. – Что за чушь? Герберга, Гизела, Адела, подойдите сюда. – княжна перешла на французский. Девицы переглянулись, но не посмели ослушаться приказа и робко сделали несколько шагов. – Запомните, мыться не только не вредно для здоровья, но и полезно. Я моюсь всю жизнь, Милонега тоже. Раз или два в седмицу мы дома посещали баню. У нас на Родине это в порядке вещей.

– Ваше высочество, – после недолгого молчания самая маленькая Гизела решилась сказать – мыться-опасно для здоровья. Это все знают. Можно заболеть и умереть!

– Что за глупость? – Милонега старательно просушила густые волосы княжны полотенцем, предоставив огню камина довершить остальное, и уже сама с удовольствием забралась в бадью. – Разумеется, если зимой в ваших ледяных промозглых замках мыться холодной водой, а потом еще и не высушиться как следует, простудиться легко. Но если все сделать по уму, то это не только полезно, но и приятно.

– Куда большая опасность, – продолжила Анна, помогая подруге споласкивать водой волосы, – занести с грязью болезнь и паразитов.

Но испуганные донельзя девушки недоверчиво отнеслись к словам княжны. Когда Милонега закончила, они кинулись наводить порядок в импровизированной купальне. Вода была вылита, полотенца развешаны для просушки. Вдруг с улицы донесся шум: трубили рога, цокали копыта, словно передвигалась небольшая армия, раздавались крики и брань

– Княжна, – Милонега подошла к окну, стараясь рассмотреть что-то за мутным стеклом. – кажется прибыл король.

Анна придерживая на плечах меховой халат, так же заботливо извлеченный подругой из недр сундука, кинулась к подруге, стараясь тоже что-то увидеть. Но кроме суматошно бегающих слуг, коней и солдат в кольчугах рассмотреть что-то было сложно.

– Надо будет велеть промыть как следует окна. – поворчала Анна. – Милонега, одеваться!

Проворные руки подруги проворно расчесывали густые волосы княжны, укладывая их в традиционную прическу киевской княжны и прилаживая богатый кокошник, весь расшитый жемчужными нитями, переплетаясь которые закрывали и часть лба. Из сундуков появился самое лучшее платье, надетое на тонкую белую нательную рубашку. Придворные дамы затаив дыхание наблюдали за действиями Милонеги, та попутно объясняла им свои действия. Наконец, Анна была готова, довольно оглядывая себя в зеркало, напоминая себе сказочную царевну из сказок: красное платье из теплой ткани, подбитое мехом, шитое золотыми нитями, сафьяновые сапожки на небольшом каблуке, дорогой сияющий самоцветами кокошник, под который была убрана толстая коса золотисто-медового цвета. Как венец всего действа, Милонега с превеликой аккуратностью набросила на голову княжны белую тончайшую вуаль, привезенную киевскими купцами из Византии, закрепила ее на кокошнике и окинула оценивающим взглядом плод своих трудов. Осталась довольна увиденным, и только после этого отправилась одеваться сама, позвав собой француженок чтобы те на ней попрактиковались в одевании русских нарядов. Анна же села снова поближе к огню в ожидании, когда за ней придут. Но прождав полчаса, она пришла к выводу, что король вовсе не торопится посмотреть на свою невесту. К ней подсела баронесса, предложив ей заняться рукоделием, чтобы скрасить ожидание.

– Благодарю, госпожа де Сен-Меран, но я слишком волнуюсь, боюсь, мои руки будут не слишком ловки для этого. – отмахнулась княжна. – Почему за мной не посылают?

– Король сам решает, когда и кому выделит время для аудиенции. – пожала плечами старая женщина, невозмутимо орудуя иголкой, вышивая салфетку. – Он занят важными делами королевства, не удел ли женщины – ждать?

– Разве может быть что-то важнее, чем брак короля? – удивилась Анна, но набралась терпения.

Милонега появилась из соседней комнаты в полном одеянии. Разумеется, ее волосы не покрывала дорогая фата, а кокошник не переливался самоцветами и яхонтами, но не менее густая коса так же была аккуратно заплетена, на лбу волосы были перехвачены расшитой узорами лентой, а с висков свисали кольца. Красивое платье, хоть и не такое дорогое и богатое как у княжны, сидело великолепно, красиво подчеркивая достоинства стройной фигуры.

– Принцесса, – баронесса недовольно окинула взглядом обеих девушек, – позвольте дать совет. Я понимаю, что вы приехали из другой страны, с чуждыми обычаями и нравами. Но во Франции так женщины не одеваются. Вам придется сменить весь гардероб. А заодно и вашей служанке.

– Что значит, не одеваются? – сдвинула бровки Милонега.

– Благодарю за совет, баронесса. – одернула подругу Анна. – Но пока я еще великая княжна киевская, а не королева Франции. А значит, буду выглядеть так, как должна представлять свой народ дочь Великого князя.

– И не принято так себя вести, принцесса. – гнула свою линию женщина. – По прибытии в замок в первую очередь вам следовало посетить Собор и отстоять службу в благодарность за удачное путешествие. А не плескаться в бадье, в которой мастера настаивают виноградный сок, рискуя застудиться насмерть. Так вы можете навлечь на себя гнев Церкви и своих будущих подданных. Во Франции живут люди благочестивые и богобоязненные.

– Баронесса, коли меня спрятали от глаз людских во время движения моей кареты по улицам Реймса, я посчитала, что не лучший вариант сейчас отправиться в церковь. Разумеется, при первой же возможности, я отстою службу. Но когда король официально дозволит мне показаться на улицах города. А до той поры, я должна сосредоточить все свои усилия, чтобы произвести впечатления на Его Величество, своего жениха. И толстый слой пыли, грязи и пота, который покрывал мое тело, вряд ли этому поспособствовал.

– Вы скоро поймете, княжна, – внезапно распахнулись двери и в комнату, степенно ступая, вошли епископы, сопровождавшие процессию из Киева, – что Франция и Русь сильно отличаются. Поверьте, король даже не заметит, что вы совершили омовение.

– Преподобные отцы? – Анна улыбнулась им. Сухопарая баронесса ее сильно стала раздражать.

– Мы пришли завершить свою миссию, Ваше высочество. Король ждет вас в Тронном зале.

Анна переглянулась с Милонегой, перекрестилась на распятие, висящее в углу комнаты, высоко подняла голову и ответила:

– Ну что ж, не будем заставлять Его Величество ждать долго. Ведите нас.

Роже вышел первым, возглавив процессию, а Готье доверительно встал рядом с Анной.

– Ваше высочество, прошу вас, – вдруг зашептал епископ, – будьте терпеливы. Король…

– Спасибо, святой отец за все. – отрезала Анна. – За ваши рассказы, советы и поддержку. Я очень вам благодарна. Но сейчас я не нуждаюсь ни в чьих советах.

– Тогда, ваше высочество, последнее напутствие… – четверка остановилась у резных двустворчатых дверей, – остерегайтесь графа Рауля. Никогда не знаешь, какую игру он ведет.

Анна кивнула, понятия не имея о том, кто такой граф Рауль, ее мысли были в данный момент очень далеко от этого. Епископы встали бок о бок перед принцессой, Анна выпрямила спину, сделала глубокий вдох, Милонега напоследок тихонько сжала ей руку и заняла свое место позади. Двери распахнулись по стуку трости хромого Роже и процессия двинулась в Тронный зал, где их ждал король.

В нос ударил резкий кислый запах застарелого пота, перебродившего вина и стали. Откуда-то играла музыка, слышался громкий смех. Зал оказался неожиданно большим: высокие своды поддерживались множеством колонн, среди которых стояли люди. Присутствующие, кто был одет в походную кольчугу и доспех, кто в соответствующие королевскому двору туники, но все как один были в плащах и при мечах у бедра. Они разговаривали между собой, и, казалось, совсем не замечали идущую в центре зала княжну и ее спутников. Сердце Анны от страха и волнения билось, словно птица в клетке, но ее до глубины души удивляло и даже оскорбляло поведение придворных – полное безразличие к ней, словно ничего важного не происходило. А она и вовсе была пустым местом. Однако княжна, несмотря на такое бесцеремонное равнодушие старалась изо всех сил сохранять спокойствие и изящность горделивой осанки и не менять походки. Процессия пересекла зал, в его конце на постаменте стояло большое бронзовое кресло, оббитое тканью, на котором восседал король. Он вальяжно развалился на этом троне, широко расставив ноги, позволяя своему объёмному животу, покоится без стеснений. Как и говорили ей в дороге, король был не молод, с сединой в черных волосах и бороде. Возможно, в молодости он был привлекателен, но сейчас от этого осталось мало напоминаний. В руке Генрих сжимал кубок с вином и неспешно разговаривал с кем-то из приближенных. Епископы подошли к ступенькам помоста и поклонились. Король словно только сейчас заметил их и махнул рукой, разрешая им говорить.

– Ваше Величество, – откашлялся Роже, начав заготовленную речь. Анна почувствовала, как ее щеки предательски вспыхнули от волнения, и она отвела взгляд. Посмотрев в сторону, девушка внезапно поняла, что все же один человек во всем помещении смотрит на нее. Достаточно молодой мужчина, не старше 30 лет на вид, с интересом смотрел на русинок. Он стоял в богато расшитой золотом черной тунике поверх темно-зеленой рубахи, в теплом, подбитом дорогим мехом плаще, который скрепляла золотая фибула у горла. А его длинные чуть ниже плеч каштановые волнистые волосы выглядели настоящей гривой, красиво подчеркивая линию шеи. Видимо он имел обыкновение гладко выбривать щеки, но сейчас их покрывала легкая щетина и выглядела неорганично на его выхоленном лице. Этот незнакомец стоял почти у самого трона короля, по-хозяйски скрестив руки на груди и отставив одну ногу в сторону. До ее появления он разговаривал с кем-то из придворных, так как его собеседник, как ни в чем не бывало, продолжал свою речь, не обращая внимания. Но он сам чуть повернул голову и, скосив удивительные зеленые глаза, полные какой-то насмешливой дерзости, не стесняясь, рассматривал ее, и беззастенчиво оценивал княжну. Увидев, что Анна его заметила, веселья и дерзости в глазах стало заметно больше, а на тонких мужских губах заиграла самодовольная улыбка. Анна резко отвела взгляд, придав себе невозмутимый вид, но вынуждена была себе признаться, что взгляд этих зеленых глаз обжег ее душу. И в отличие от нее самой, незнакомец продолжает смотреть на нее, лукаво улыбаясь.