Текст книги "Последний полёт Шестипалого"

Остальные, судя по всему, выполняли роль сборщиков отрицательного опыта. Здесь также прочитывается аналогия с единичными затворниками-шестипалыми, которые могут улететь и галдящей толпой, набирающей массу. В «Активной стороне» Карлос говорит об этом чуть более мягко: мы – зонды: наблюдатели, исследователи заброшенные во Вселенную, от добросовестности проделанной нами работы зависит возможность продолжения, повторного запуска. Своя логика в этом есть, но только если приравнять человека к мириадам других живых существ. Согласно учению дона Хуана, носителей осознания, в том числе имеющих неорганическую природу – полным-полно. Важно, что все они находятся на одном огромном конвейере, а потому образ комбината с Цехом №1 подходит для иллюстрации этого как нельзя кстати.

Ещё раз подчеркну, что счастливая концовка «Затворника» – иллюзорна, хотя случайный и даже временный успех главных героев способен произвести такое впечатление. Инфернальная картина мира, нарисованная Пелевиным, лишь слегка, поверхностно перекрывается тем, что кому-то и когда-то удалось из такого мира убежать, как-то спастись. Но мы-то понимаем, что этого мало, а то и попросту недостаточно. Спасение должно быть доступно и открыто для всех его ищущих и жаждущих. А значит, спасение должно быть возможно, достижимо. Я не говорю, что в идеале комбинат должен быть закрыт, а все птицы возвращены в дикую, естественную для них среду обитания – это уже другая история, но на примере «Затворника» мы видим тупик, что-то настолько безнадежное в своей беспросветности, что впору закрывать глаза и опускать руки, а кому и крылья.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кастанеда умирает весной 1998 года. В его истории, учитель и ученик не улетает вместе. Переиначивая концовку «Затворника», мы могли бы вернуть Шестипалого в один из отсеков для цыплят. Там он находит новых шестипалых и пытается научить их всему тому, что знает сам. Это и сложнее, и проще. Трудность состоит в том, чтобы проводив учителя в последний путь остаться одному. Это мы и видим по тому, что происходит с Карлосом, после ухода дона Хуана, когда ему и только ему приходится взять на себя бремя короны Последнего Нагваля.

И вот, вернувшийся Шестипалый рассказывает желторотым про своего Затворника. История о нем становится легендой, ещё одной сказкой о силе. Подобно цыплятам ненадолго поднявшим клювы над кормушкой, мы видим силуэты Хуана и Карлоса, застывших на краю Стены Мира. Или всё-таки нет? Или это просто мираж, оптическая иллюзия, и пока мы пытаемся проморгаться – они исчезают, растворяются, словно их там и никогда не было. Сейчас, по прошествии двадцати лет, можно сказать, что растворился только дон Хуан, а вот Карлос – живой и настоящий – вернулся на Землю, где и провёл свои последние дни неподалеку от мира обычных людей. Уже по содержанию последних из написанных им книг видно, что акценты медленно и неумолимо смещаются с чего-то допустимо возможного в непосредственной близости от дона Хуана до оправдания невозможности чего бы то ни было подобного, в ситуации отсутствия Нагваля как такового, причём не только для Карлоса, но и его более чем многочисленных читателей.

И подобно каким-то цыпочкам возле бройлерного гуру, сидящего неподалеку от кормушки, рядом с Кастанедой появляются какие-то загадочные дамы, претендующие на роль учениц, ведьм или черт знает кого. Не только Орел, но и Намерение, Дух подменяются Вселенной, якобы отвечающей на твои запросы, а на самом деле пустой и равнодушной в своей безличности. Руины прежней традиции завешиваются рекламными баннерами с предложением условно-бесплатных образовательных услуг, магические семинары и мастер-классы по скорейшему сдвигу точки сборки знаменуют собой что угодно, но только не начало новой эры. Ситуацию не спасает, а лишь усугубляет появление Первой Магической Корпорации, да и клоунада перед телекамерами не прибавляет происходящему даже толику здравого смысла. Это и многое другое слишком напоминает возню около кормушки, которая в конце концов вплотную подводит Кастанеду к решительному этапу.

Правда, это будет несколько позже. С момента публикации «Затворника и Шестипалого» пройдет ещё восемь лет и все это время многие читатели Кастанеды будут верить и надеяться, что Последний Нагваль даст им что-то кроме своих книг.

Что касается автора «Затворника», то наверное году так в девяносто третьем, он уловил что пик пройденн, что начинается закат звезды по имени Кастанеда. Это не могло не найти отражения в общем настроении романа «Жизнь насекомых». Но на рубеже девяностых, как мне кажется, царила совсем другая атмсофера. Уже была опубликована «Сила безмолвия», но ещё не увидела свет книга «Искусство сновидения». В принципе, это был наилучший момент, чтобы уходить красиво, безупречно, сгорая в огне изнутри. Но этого почему-то так и не произошло…

Так что же все-таки случилось с Кастанедой? Почему всё закончилось именно так, хотя многие почитатели его творчества ожидали чего-то иного, если не сказать кардинально противоположного? Почему после шестнадцати лет затворничества, Карлос появляется на публике в окружении странных и подозрительных личностей, дает лишние противоречивые интервью, втягивается в судебные разбирательства? Это ли заповедовал ему дон Хуан? Таким ли хотел видеть Затворник своего ученика, вернувшегося в один из отсеков для цыплят?

Мы можем вспомнить как учитель Кастанеды говорил, причем неоднократно, о людях, которые пытались вернуться домой, к нормальной, обычной человеческой жизни. Кто же это были? Чаще всего простые и бедные ребята, для которых встреча с Нагвалем стала не столько счастливым билетом, сколько путёвкой в новую, и не сказать, чтобы очень уж легкую жизнь. Разумеется, Нагваля встретить – это не лотерею выиграть, хотя и здесь многое зависит от точки зрения, но видимо не всё цыплята, оказавшиеся за Стеной Мирой, так уж обрадовались произошедшему. В конце концов, и сам Карлос начинал похожим образом: напуганный происходящим, он попытался сбежать, а дон Хуан позволил ему это сделать.

А позже, лет через двадцать, дона Хуана уже не было рядом. Карлос был богат, знаменит и, в принципе, избавлен от необходимости кого-нибудь предавать. Это Сайферу надо было ещё доказать свою лояльность Матрице, сдать с потрохами не только Морфеуса с командой, но и чуть ли не всё человечество. А кого предаёт Кастанеда, после того как решает бросить последний взгляд на пески, кактусы и скалы Мексики? Стоит ли больших усилий возвращение домой, на родные места обычной реальности, если оно и так происходит само собой, если для этого не нужно ничего делать, если всё что требуется – это просто окружить себя приятными и красивыми женщинами, употреблять алкоголь и наркотики. И что предосудительного в том, если в паузах между удовольствием от достатка и достатка в удовольствиях такой человек сможет пожинать плоды своих литературных трудов, причём не только в финансовом, но и эстетическом, и даже интеллектуальном отношении?

Говоря на языке дона Хуана, мы могли бы сказать, что Карлос поддался старости, последнему врагу на пути к свободе и знанию. Просто решил отдохнуть, предаться сладостной неге блаженной дрёмы, а может посвятить последние десять-двадцать лет своей жизни чему -то нормальному, естественному, тому, что ему как человеку никогда и не было чуждо. Да и кто решится осудить его за это, если после всего пережитого, испытанного, пропущенного через себя, Карлос пожелал выйти на пенсию? Напротив, это для нас куда проще понять и осмыслить, это совсем рядом, в общем-то это и есть наша жизнь. Говоря о последнем враге на пути знания, о старости, Хуан предостерегает не только Карлоса, но и нас. Старость – самый опасный враг, коварство которого заключается в обольстительной вкрадчивой убеждения, что достойный результат достигнут, что теперь-то можно поставить последнюю точку и, как говорится, выйти на заслуженный отдых. Старость предлагает ненадолго приостановиться, присесть на обочине дороги, просто прикрыть глаза, хотя бы на минуту, на мгновение отрешившись от завораживающей и пугающей красоты неизвестного. Что если здесь и кроется подвох? Ты хочешь отдохнуть, рассчитывая на десять-двадцать лет тишины и покоя, но только попробуй сделать шаг в этом направлении, как смерть нанесёт сокрушительный удар.

Что касается болезни Кастанеды, то об этом практически ничего неизвестно. Тем не менее, факт остаётся фактом: двадцать пять лет назад величайший писатель и мистик прошлого века отправился в свой Цех №1. И если допустить, что он всё-таки попытался вернуться домой, к некогда оставленной кормушке, то мы видим, что он выгадал не так уж и много времени у Силы, Орла или Бесконечности. Некая высшая, осознающая себя реальность, если так можно и уместно здесь выразиться, сочла, что миссия Кастанеды с этого момента считается выполненной. И, кстати в другой истории про Затворника это могло бы выглядеть как тихая смерть Шестипалого, забывшегося возле кормушки, а то и заигравшегося в учителя. Вариантов трагической развязки лично мне видится более чем достаточно, ведь на территории птицекомбината многие пути ведут к смерти, но лишь один ко спасению.

И если в «Затворнике» трагический финал прикрыт случайностью спасения избранных, то у Кастанеды пугающая безысходность постепенно приоткрывается по мере осознания того, что нагвалей больше нет и не будет. Судя по всему, дон Хуан оставил при себе обретенное сверхчеловеческое, не особо распространяя его на Кастанеду и уж тем более почитателей его блестящего творчества. Что ж, замкнутость, обособленность нагвалей всегда напоминала мне о далеких звездах – чужих, далеких и таких недосягаемых. Но читая книги Кастанеды, мы понимаем, что и этих звезд уже нет, хотя мы ещё видим их свет. Может быть, они ушли, стали сверхновыми, я не знаю.

Что ж, уход в иной мир – отличная концовка для прекрасной фантастической истории. Так что не составит труда представить индейцев-видящих как некую разновидность инопланетных существ, что мимоходом заглянули на нашу Землю, а потом поспешили дальше. Просто Карлосу посчастливилось какое-то время путешествовать вместе с ними. Стал ли он Нагвалем? Вопрос. Мне кажется, для нас важнее горизонт мечты, открывшийся после знакомства с путевыми заметками Кастанеды. И здесь мы уподобляемся Шестипалому, впервые приподнявшему свой клюв над кормушкой, чтобы увидеть таинственного незнакомца, отрешенно созерцающего нитевидную сущность светил. Это мираж? Или там действительно кто-то есть? Но чтобы выяснить это, необходимо сделать свой первый шаг в неизвестное. Последнее же, как известно, всегда раскрывает в нас только самые лучшие стороны.