Текст книги "Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем"

Перелёты и недолёты

1930-е были временем призыва молодёжи на крылья и рекордных перелётов. Спасение Нобиле и челюскинцев, наибольшая высота от Коккинаки, грузоподъёмность от Нюхтикова и продолжительность полёта от Громова (он стал восьмым – и первым после челюскинской эпопеи – Героем Советского Союза), высадка Водопьяновым экспедиции Папанина на Северном полюсе…

Чкалову первому стала мала вся страна. Совершив в 1936-м перелёт от Москвы до Охотского моря, год спустя он полетел через полюс в Америку.

Длительные беспосадочные перелёты имели, что называется, двойное назначение[27]27
  Владимир Коккинаки: «В военное время важно быстро перебрасывать войска в наиболее угрожаемые пункты… Даже самый беспокойный сосед понимал, что если советские самолёты могут пролететь много тысяч километров без посадки по советской территории, то они в состоянии в случае надобности залететь далеко и на вражескую территорию».


[Закрыть]. Хотя в первую очередь это было испытание возможностей дальнебомбардировочной авиации и первым шагом к будущим «стратегам», в Америке Чкалова, Байдукова и Белякова воспринимали как посланцев доброй воли; или, может, дело в том, что свои военные возможности мы тогда демонстрировали скорее Японии, нежели союзническим Штатам?

Помимо чисто военных, решались «народно-хозяйственные» задачи. Пространства Севера, Сибири, Дальнего Востока, измеряющиеся не гектарами, а италиями и португалиями, с практически отсутствующими шоссейными и железными дорогами, мотивировало инженеров на создание новых машин, а те, в свою очередь, способствовали освоению дальних уголков. Как раньше декабристы, священники, офицеры, заброшенные службой или судом в далёкие края, подвижнически брались за множество непрофильных дел – создавали письменность для коренных народов, строили школы и больницы, сочиняли книги, – так теперь очарованные крылатые странники тоже перерастали самих себя. Каманин в мемуарах со знанием дела писал об обычаях нанайцев, Водопьянов с неменьшим знанием и сочувствием – о чукчах…

Михаил Водопьянов, в 1930 году открывший с бортмехаником Аникиным и тремя пассажирами на самолёте Junkers F13 (мотор из-за мороза удалось запустить лишь на тринадцатый день) воздушное сообщение между Хабаровском и Сахалином, считается основателем гражданской авиации Дальнего Востока. В 1933-м он едва не погиб, разбившись на Байкале. В 1934-м спасал челюскинцев. Экспедицию Отто Шмидта на «Челюскине» затёрло льдами Чукотского моря, пароход затонул. Для спасения людей, высадившихся на лёд, решили использовать авиацию. Гражданский пилот Молоков вывез со льдины 39 человек, капитан Каманин – 34, Ляпидевский – 12, Водопьянов – 10… В результате все 104 человека были эвакуированы. Семеро из лётчиков, спасавших челюскинцев, – Ляпидевский, Леваневский, Молоков, Каманин, Слепнёв, Водопьянов и Доронин – стали первыми Героями Советского Союза. Звание ввели специально для них. Золотую Звезду поначалу не вручали – выдавали орден Ленина и грамоту ЦИКа. В 1939 году Героям вручили свежеучреждённую медаль «Золотая Звезда». Награду Леваневского передали родственникам, поскольку герой № 2 в 1937 году пропал без вести где-то над Северным полюсом. Герой № 1 Ляпидевский, простудившись на похоронах Героя № 3 Молокова, скончался в 1983 году – последним из великолепной семёрки.

В 1936 году Водопьянов написал повесть «Мечта пилота» о полёте к полюсу. Книга была фантастической, но фантастика и реальность тогда были трудноразличимы до степени смешения, жизнь порой опережала мечту. Ещё в 1926 году Руаль Амундсен перелетел из Европы в Америку через Северный полюс на дирижабле «Норвегия». Теперь, в 1937-м, на полюс первым поглядел с неба Павел Головин, летавший на разведку с острова Рудольфа на самолёте Р-6, он же АНТ-7 (бортмеханик Николай Кекушев на радостях даже сбросил вниз канистру авиационного масла – «для смазки земной оси»). Доставленные им данные позволили успешно отправить тяжёлые самолёты на «крышу мира», выгрузить команду Ивана Папанина и создать дрейфующую полярную станцию «Северный полюс-1». Ровно в тот день, когда Водопьянов сажал на полюсе флагманский четырёхмоторный АНТ-6 (мирный вариант бомбардировщика ТБ-3) с Папаниным, в Москве на сцене Реалистического театра шла премьера спектакля по «Мечте пилота». Второй самолёт вёл Молоков, третий – Анатолий Алексеев, четвёртый – Илья Мазурук. Головин в дальнейшем осваивал новые арктические трассы, стал Героем, участвовал в советско-финской войне, в 1940-м в возрасте тридцати одного года погиб при испытании скоростного пикирующего бомбардировщика Поликарпова.

Водопьянов в 1939-м попросился на Финскую – летал ночами на бомбёжки на своей тихоходной арктической «корове», выкрашенной в оранжевый цвет. В августе 1941-го бомбил Берлин, получил благодарность командования, но тут же был снят с должности комдива из-за больших потерь. После этого Водопьянов – Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета – стал единственным командиром боевого самолёта в генеральском звании.

Ровно в дни челюскинской эпопеи появился на свет Гагарин. Готовить его к космосу будет один из первых Героев – Николай Каманин, уже генерал.

Жизни Каманина хватило бы по меньшей мере на три равно незаурядных биографии. Первая – Дальний Восток, Крайний Север, «Челюскин»; вторая – Великая Отечественная; третья – космос.

Стремительный взлёт Каманина к вершинам долгой авиационной судьбы начинался с предгорий Сихотэ-Алиня. В 1929 году молодой лётчик прибыл в Приморье – в Спасск-Дальний. Легкобомбардировочная эскадрилья имени Ленина, куда попал Каманин, считалась частью славной и боевой. Бипланы Р-1, которыми она была вооружена, по нынешним временам кажутся смешными: хрупкие фанерные этажерки. В 1929 году они участвовали в боевых действиях на КВЖД и реке Сунгари. Конфликт быстро погасили, СССР восстановил контроль над Китайско-Восточной железной дорогой, повоевать тогда Каманин не успел.

Для спасения челюскинцев «Р-пятые» Каманина и его товарищей во Владивостоке разобрали, пароходом доставили на Камчатку. Самым сложным было долететь оттуда к берегу Ледовитого океана. 2000 километров неизвестности: высота хребтов и даже очертания Камчатки и Чукотки были обозначены на картах лишь приблизительно. «Никаких аэродромов, никаких радиомаяков. Мы знали только, что в Анадыре и бухте Провидения должно быть для наших машин горючее, но и это не наверняка», – вспоминал Каманин. Добрались не все, часть лётчиков совершили вынужденные посадки… История «Челюскина» дала толчок развитию полярной авиации и Севморпути.

На Финской войне Каманин – командир бригады. На Великой Отечественной – дивизии, затем корпуса[28]28
  Воевал и его сын Аркадий Николаевич Каманин (1928–1947) – самый молодой пилот Второй мировой; самостоятельно летал с четырнадцати лет как лётчик эскадрильи связи. Вскоре после войны умер восемнадцатилетним от менингита.


[Закрыть]. Наконец – космос: в ранге помощника главкома ВВС Каманин руководит подготовкой первых космонавтов.

«В середине 1930-х годов трудно было найти область науки и практической деятельности более популярную в нашей стране, чем исследование Арктики… – писал Марк Галлай. – В умах и чувствах… Арктика занимала в то время примерно такое же место, какое четверть века спустя занял космос». Север здесь неслучайно сопоставляется с космосом: и там, и тут важнейшую роль играли летающие люди. Связующее звено между ними – именно Каманин, спасавший челюскинцев и готовивший космонавтов.

Условия знаменитых перелётов 1930-х были тяжелейшими, не то что теперь: не та навигация, не та техника. Достаточно вспомнить, как Байдуков, высунувшись над Северным полюсом из негерметичной кабины АНТ-25, скалывал лёд с ветрового стекла обыкновенной финкой.

В 1938 году пилот Владимир Коккинаки и штурман Александр Бряндинский совершили беспосадочный перелёт из столицы на Дальний Восток, приземлив дальний бомбардировщик «Москва» конструкции Ильюшина на военном аэродроме в Спасске-Дальнем. Летели не по трассе Транссиба, а по северам – так короче. Примерно по тому же маршруту пассажирские лайнеры летают и теперь, только куда быстрее – полёт занимает меньше девяти часов. Коккинаки потребовались сутки и ещё тридцать шесть минут. Он вспоминал, что на высоте пропал аппетит – хотелось только пить, кислород из маски сушил горло. Каждый час лётчик пил кофе и принимал бодрящую таблетку «кола» (упоминание о ней встречал только у Богомолова в «Моменте истины»; чуть позже эксперименты с лимонником и женьшенем проводил Израиль Брехман, военный врач Тихоокеанского флота, впоследствии доктор медицинских наук, выдающийся фармаколог, известный, помимо прочего, попыткой создания беспохмельной водки «Золотое руно»). По прилёте Коккинаки выпил подряд несколько стаканов кофе и лёг спать. Проспав семь часов, вышел в столовую, снова выпил огромное количество кофе и опять уснул. «Я… спал, как мёртвый. Меня фотографировали, поворачивая с боку на бок».

В том же 1938-м Валентина Гризодубова возглавила первый женский беспосадочный перелёт на Дальний Восток. С ней на самолёте «Родина» (он же АНТ-37бис, двухмоторный дальний бомбардировщик, созданный в ОКБ Туполева бригадой Сухого; тогда самолётам нередко давали имена собственные, тем более что строились они порой в единственном экземпляре) летели второй пилот Полина Осипенко и Марина Раскова – штурман и радист, с 1937 года состоявшая в штате НКВД. С Гризодубовой перед полётом беседовал Сталин. Он дал распоряжение оборудовать у Байкала радиомаяк для ориентирования. Раскова накануне угодила в больницу с аппендицитом, но настояла: лететь хочу и могу. Ей выдали опий – болеутоляющее на случай нового приступа. Когда самолёт взял курс на восток, Раскова находилась в носовой нижней кабине, изолированной от остальных. Общаться приходилось записками – их совали в окошко или отправляли пневмопочтой, по трубе. GPS не было в помине – Раскова высовывалась с секстантом наружу и определялась по звёздам. Даже внутри кабины мороз доходил до –36°. По плану следовало пройти над Рухлово (Сковородино), но из-за плохой видимости машина рисковала нарушить воздушное пространство Маньчжоу-го. А ведь каких-то полтора месяца назад на Хасане, на юге Приморья, шли бои с японцами… Гризодубова взяла севернее, с запасом. Утром показалось Охотское море. Девушки повернули к Комсомольску-на-Амуре, но горючее иссякало. Стало ясно: предстоит вынужденная посадка «на брюхо», без выпуска шасси. Раскова могла пострадать сильнее всего, и командир приказала ей прыгать. Раскова выбросилась, Гризодубова полетела искать подходящую поляну (легендарный пилот Михаил Громов позже возмущался: мол, сначала найди площадку, там штурмана и вытряхивай). Приземлившись, Марина проверила снаряжение: компас, нож, подаренные полярником Папаниным особые спички, револьвер, орден Ленина на свитере, две плитки шоколада… Пошла в сторону предполагаемой посадки. Ночевала в лесу (от заморозков спасало егерское бельё), потихоньку ела шоколад и найденные в кармане семь мятных конфет. Слизывала с травы росу, собирала ягоды. Чуть не утонула в болоте. По ночам слышала рёв медведей и мяуканье рысей. Однажды столкнулась с медведем. Решила: «Пулю в рот, нож в горло». Начала стрелять, со страху не попала, медведь испугался ещё сильнее и убежал. Скоро шоколад кончился, не стало и спичек; решив зажарить сыроежки, Марина уронила в огонь всю коробку. Ночью Расковой приснилось: с ней по тайге ходит Сталин и просит найти его автомобиль («Вот так штурман, не может найти машину в тайге!»). Сон оказался в руку: на следующий, десятый день Марина увидела серебристое оперение «Родины». Оказалось, Гризодубова и Осипенко благополучно сели на заболоченное поле и дождались спасателей. В ходе поисков случилась трагедия: в воздухе столкнулись два самолёта, погибло 15 человек, включая Героя Советского Союза Бряндинского.

Подруги за двадцать шесть часов двадцать девять минут преодолели 6450 километров – женский мировой рекорд дальности. Добрались до Комсомольска-на-Амуре, заложенного всего шестью годами ранее. «Как странно: почти ни одного пожилого лица», – вспоминала Раскова митинг в Городе Юности. Среди его строителей был комсомолец, будущий лётчик-истребитель Алексей Маресьев. Когда в 1942 году его собьют, Маресьеву придётся долго, подобно Расковой, выбираться по лесу к своим. Он потеряет ноги, но вернётся в строй и станет Героем.

На приёме в Кремле Раскова увидела вождя наяву. Сталин покритиковал конструкцию, в которой штурман изолирован от товарищей, и сказал, что для поисковых работ очень пригодились бы вертолёты. Произнося тост, вспомнил тяжкую женскую долю и заключил: «Сегодня эти три девушки отомстили за тяжёлые века угнетения женщин». Гризодубова, Осипенко и Раскова первыми из женщин стали Героями Советского Союза. Осипенко погибла в авиакатастрофе уже в 1939-м. Раскова на войне, перейдя из НКВД в РККА, сформировала три женских авиаполка, один из них возглавила, в начале 1943 года разбилась на Пе-2, который перегоняла на фронт, под Сталинград. Комиссия, констатировав, что комполка имела малый налёт, назвала причиной катастрофы недисциплинированность майора Расковой. Что до Гризодубовой, то на Великой Отечественной она командовала авиаполком[29]29
  Как и Евдокия Бочарова, лётчиц из полка которой, воевавших на По-2, прозвали «ночными ведьмами»; единственная женщина, награждённая полководческим орденом Суворова.


[Закрыть], позже работала в профильных НИИ, испытывала авиационную радиоэлектронику, умерла в 1993 году.

1936 год и после: успехи и головокружение

Советская авиация догнала мировую, а в некоторых отношениях даже опередила. Авиаконструктор, историк авиации, кандидат технических наук Вадим Шавров: «В 1936 году наша военная авиация занимала ведущее место в мире». Историк авиации Михаил Мухин: «1936 год является тем самым временем советского авиапрома, про который очень хочется сказать: “Остановись, мгновение, ты прекрасно!”». Казалось, истребителям Поликарпова, бомбардировщикам Туполева и Ильюшина нет равных.

В 1930-х репетиции Второй мировой шли нон-стопом: 1929-й – конфликт на КВЖД, 1936-й – Испания, 1937-й – Китай, 1938-й – Хасан, 1939-й – Халхин-Гол и вслед за ним Финляндия… Колокол безостановочно звонил по всем – задолго до нападения Гитлера на Польшу. Небо Испании, Китая, Монголии стало боевой школой многих впоследствии прославленных «сталинских соколов». Если первые Герои появились над чукотскими льдами, то первые дважды Герои – в Монголии: Григорий Кравченко (первую Звезду получил за Китай, вторую – за Халхин-Гол), Сергей Грицевец и Яков Смушкевич (оба воевали в Испании и на Халхин-Голе). Первыми трижды Героями позже станут опять же лётчики – небесные истребители Покрышкин и Кожедуб. Единственная женщина с двумя геройскими звёздами – чемпионка мира по высшему пилотажу, космонавт Светлана Савицкая, дочь лётчика, маршала авиации и тоже дважды Героя Евгения Савицкого (на Великой Отечественной он был единственным летающим командиром корпуса).

О подвиге Грицевца, на одноместном И-16 приземлившегося на занятой японцами территории, чтобы вывезти выпрыгнувшего с парашютом майора Забалуева, Лебедев-Кумач написал поэму «Два сокола-друга». Грицевец погибнет тридцатилетним в нелепом происшествии (один самолёт не успел отрулить, второй уже заходил на посадку) в «польском походе» 1939 года. В том же возрасте окончит свою жизнь Кравченко – в 1943 году молодой генерал, летающий командир дивизии, выпрыгнет из повреждённого Ла-5, но парашют не раскроется: трос окажется перебит осколком. Смушкевич, служивший в Испании старшим советником по авиации, ещё в 1941-м станет единственным расстрелянным как враг народа дважды Героем.

Небо Китая в 1937–1940 годах защищали свыше тысячи советских лётчиков. Они прикрывали временную китайскую столицу Ухань (в будущем «прославившуюся» как родина коронавируса), бомбили японскую базу на Тайване, топили суда на Янцзы. Более двухсот из них погибли – в боях и на сложнейшей перегонной трассе Алма-Ата – Урумчи – Ланьчжоу. Советские инженеры строили в Китае авиабазы, открывали училища, налаживали сборочные производства. В Китае впервые после Гражданской русские встретились в бою с японцами. Боевой счёт советские добровольцы открыли 21 ноября 1937 года, когда семь «ишачков» в бою с двадцатью японскими самолётами над Нанкином сбили три машины, не потеряв ни одной своей. Помощь Китаю была государственной политикой СССР, но лётчики ехали на войну по своему желанию, добровольцев было больше, чем требовалось. В Китай рвался знаменитый испытатель, депутат Верховного Совета Степан Супрун (и получил за него впоследствии Звезду Героя), которого не пустили в Испанию. Здесь же воевал другой известный испытатель, тоже Герой – Константин Коккинаки. В китайском небе побывали столь видные лётчики, как Хрюкин, Рычагов, Жигарев, Тхор. На земле военными советниками служили будущие маршалы Рыбалко, Чуйков, Батицкий.

В конфликте у монгольской реки Халхин-Гол впервые велись бои, в которых с каждой из сторон одновременно участвовали многие десятки самолётов. Поначалу японцы в небе лидировали. Советским истребителям И-15бис и И-16 противостояли японские Ki-27 («тип 97»). Японские лётчики демонстрировали высокое мастерство: грамотно руководили групповым боем, использовали радио, могли вести прицельный огонь даже вверх колёсами. Константин Симонов, первой горячей точкой которого стала Монголия, вспоминал: «Первые два месяца превосходство было на стороне японцев, и только на третий месяц после упорной борьбы оно перешло к нам… я так никогда и не видел потом такого количества самолётов в воздухе сразу в обозримом глазом пространстве». Арсений Ворожейкин – один из лучших истребителей Великой Отечественной – вспоминал первый воздушный бой 27 мая 1939 года: при налёте девятки японцев шестёрка пошла на взлёт, троих сожгли сразу же. На другой день навстречу врагу поднялась десятка И-16. Восемь пилотов погибли, двое приземлились в степи. «Надо было учиться воевать», – пишет лётчик (сам он однажды выбросился с парашютом из повреждённого самолёта, бился на ножах со сбитым им же японцем, победил). Выводы были сделаны: в Монголию направили сорок восемь лётчиков во главе с заместителем начальника Военно-воздушных сил РККА комкором Яковом Смушкевичем – небесную элиту, ветеранов Испании и Китая. Асы не только воевали, но и учили, совершенствовали тактику, улучшили систему воздушного наблюдения, оповещения и связи. В Монголию поступили более современные истребители – И-153 («чайка»), И-16 новых модификаций, в том числе вооружённые реактивными снарядами (первое боевое применение НУРСов – именно в Монголии). Здесь принял боевое крещение Иван Полбин – будущий генерал, лучший пикировщик скорой большой войны командовал в Монголии бомбардировочной эскадрильей. Вскоре воздушные потери японцев заметно выросли. Именно в разгар боёв на Халхин-Голе была учреждена медаль «Золотая Звезда», которую стали вручать Героям Советского Союза вместе с орденом Ленина.

Очередные Герои появились ещё раньше – в начале боёв в Испании. В декабре 1936 года геройское звание присвоили сразу семнадцати «испанцам». Но где успехи – там и головокружение от них. В шапкозакидательской книге автора остросюжетных романов, лётчика Первой мировой и Гражданской Николая Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне» (1939, Воениздат, серия «Библиотека командира») говорилось о том, как советская авиация разобьёт противника малой кровью на вражеской территории. «Не один командир с горечью вспоминал впоследствии о недоброй “фантастике”, которой, к сожалению, пронизывалась наша пропаганда перед войной», – писал конструктор Яковлев. Именно Испания стала холодным душем: там в 1938–1939 годах «ишачки» и «чайки» столкнулись с «мессером» – немецким истребителем Ме-109. Вадим Шавров: «В испанской войне выяснилось отставание в скорости и вооружении… наших истребителей от нового немецкого “мессершмитта”… Самолёты ТБ-3 и Р-5 уже перестали удовлетворять требованиям времени».

Стало ясно: Красной армии необходимы машины иного уровня. Тем более что враг – у самых ворот, на западе и на востоке, а сверхдальние перелёты к союзникам в Америку пока не нужны. Зато остро необходимы современные самолёты поля боя: скоростные истребители, фронтовые бомбардировщики, штурмовики.

В 1939 году создаётся Наркомавиапром, который возглавил Алексей Шахурин. Его заместителем по новой технике стал тридцатитрехлетний авиаконструктор Александр Яковлев. Принимаются и кадровые решения другого характера: начальник ЦАГИ Харламов, ряд других начальников оказались за решёткой. В этот же период советские делегации посещают гитлеровскую Германию, с которой подписан пакт о ненападении, осматривают и официально приобретают новые самолёты. Первую делегацию возглавил Иван Тевосян – член ЦК, нарком, много лет курировавший в правительстве СССР металлургию, однокашник писателя Фадеева по Московской горной академии.

Было решено мобилизовать все конструкторские силы и дать, что называется, дорогу молодым. К КБ Туполева, Ильюшина, Поликарпова прибавился целый ряд новых: Микоян и Гуревич, Лавочкин, Горбунов и Гудков, Яковлев, Пашинин, Яценко, Таиров, Флоров и Боровков, Шевченко, Козлов… Они соревновались как со «стариками», так и друг с другом по принципу: «пусть расцветают все цветы», а потом одно останется, другое отомрёт.

Михаил Мухин пишет: в 1936 году Сталин встречался с представителями авиапрома и Военно-воздушных сил девятнадцать раз, в 1937-м – одиннадцать, в 1938-м – семнадцать. В 1939-м и 1940 годах – соответственно сорок один и пятьдесят пять. В культе авиации велика роль Сталина, который лично, в ручном режиме занимался авиацией, как не занимался ни одним другим видом войск. Случайно ли его сын Василий стал истребителем? На столе у Сталина, как вспоминал Яковлев, стояла модель чкаловского АНТ-25…

Уже в начале 1940 года было построено более десятка опытных истребителей. Наиболее удачными признали И-26, И-200 и И-301 – впоследствии они превратятся в Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3. Для Микояна с Гуревичем это была первая самостоятельная работа, как и для Лавочкина, Яковлев тоже впервые делал не спортивную, а боевую машину. Самолёты по сравнению с на глазах устаревавшими «чайкой» и «ишачком» казались революционными: остроносые, стремительные даже на вид. Впору было озадачиться поиском «недостающего звена», как в антропологии. Эти машины отвечали запросам не прошедшей, а надвигающейся войны.

В серию запустили все три истребителя. При испытаниях Як-1 в 1940 году разбился лётчик Юлиан Пионтковский. Первому «мигу» дал путёвку в небо – и от него же принял смерть – Аркадий Екатов, один из старейших испытателей, кавалер Георгиевского креста и ордена Красного Знамени, много лет учивший летать машины Поликарпова.

Параллельно создавались скоростные пикирующие бомбардировщики Пе-2 и Ту-2, бомбардировщики Су-2, Ил-4, Ер-2, Пе-8, штурмовик Ил-2. Наращивать производство и продолжать перевооружение строевых полков пришлось уже в условиях войны.

Неисповедимы судьбы самолётные: до войны и в её начале «мигов» выпустили намного больше, чем «яков» и «лаггов», вместе взятых, но уже в конце 1941 года микояновские машины сняли с производства, чтобы нарастить выпуск штурмовиков Ил-2. Выполненный из дельта-древесины (обработанной особым образом фанеры, не уступавшей в прочности дефицитному дюралюминию и почти не горевшей) ЛаГГ в ходе войны перевоплотился в новом облике, получив звездообразный мотор воздушного охлаждения и наименование Ла-5. Но самым перспективным истребителем оказался «як». Начинавший со спортивных и учебных машин Яковлев отличался «высокой культурой веса» – его машины при прочих равных были легче. Именно семейство «яков-истребителей» стало на войне самым многочисленным.

* * *

В своё время молодому лётчику Каманину поручили проехать на лошади по Приморью, чтобы выбрать места для взлётно-посадочных полос в условиях горно-таёжной местности. Поход длился два месяца, о результатах Каманин доложил командующему ВВС Алкснису, тот премировал пилота велосипедом.

Сейчас аэродромы, оборудованные по результатам каманинской разведки, зарастают травой и разрушаются. Из металлических дырчатых пластин взлётных полос сельские жители делают заборы.

…Воздвиженка под Уссурийском – некогда одна из крупнейших советских авиабаз. Село назвали в честь церковного праздника Воздвижения Креста Господня, в советское время не переименовали – руки не дошли, да и первым делом, как пелось когда-то, – самолёты. Здесь только самолётов-памятников целых три: штурмовик Су-25, истребитель-бомбардировщик Су-7Б, «стратег» Ту-16. Туша последнего с травмированным, кое-как залатанным позвоночником похожа на кита, выброшенного на берег. Истребители, бомбардировщики, транспортники начали роиться в воздвиженском небе в 1932 году. Бомбовозы Туполева, ястребки Поликарпова уступили место сверхзвуковым ракетоносцам Ту-22М3. Теперь и эти крылья подрезаны, гарнизонные дома зияют чёрными проёмами. В 1974 году в Воздвиженке сели борта́ с лидерами СССР и США Леонидом Брежневым и Джеральдом Фордом, решившими обсудить во Владивостоке ограничение стратегических вооружений. А потом вооружения сократили так, что никаким Брежневым и Фордам не снилось. Полки расформировали, осталась только трёхкилометровая взлётная полоса. Если пролезть внутрь через дыру в бетонной ограде, можно увидеть рулёжные дорожки, пустые стоянки «бомберов», арочные укрытия истребителей, покрытые снаружи дёрном… Розовое здание сталинского ампира с характерной башенкой – командно-диспетчерский пункт. Высоченная сухая трава, болото. Чувствуешь себя Сталкером из фильма Тарковского. К ржавым гайкам, попадающимся под ногами, хочется привязать бинты – и кидать перед собой.

…Флотский аэродром «Пристань» на юге Приморья. Он тоже знавал лучшие времена. Ещё в 1950-х здесь прописались первые советские реактивные бомбардировщики Ил-28. Потом – палубные штурмовики Як-38, способные взлетать и садиться вертикально. «Тридцать восьмыми» вооружали тяжёлые авианесущие крейсера Тихоокеанского флота «Минск» и «Новороссийск». Как говорится, это было навсегда, пока не кончилось: в 1994-м «Минск» и «Новороссийск», не дождавшихся новых сверхзвуковых самолётов Як-141, продали на металл в Южную Корею. «Минск» перекупили китайцы и превратили в парк развлечений Minsk World – унизительная для боевого корабля судьба, «Новороссийск» порезали на гвозди. «Пристань» бросили. Офицерские пятиэтажки стоят разорённые, без окон и дверей, заваленные мусором, ошмётками чьих-то жизней… В одном из домов долго жил последний защитник брошенного гарнизона – электрик Александр Анатольевич Кузнецов. Все ушли – а он остался. Грелся буржуйкой, коротал вечера за Чейзом, разговаривал с кошками. Не знаю, жив ли он сейчас.

По всему Приморью – остатки разнообразных воинских частей, ракетные шахты, укрытия для подлодок, запасная полоса для космического челнока «Бурана»… Ушедшая цивилизация атлантов-кшатриев, по сравнению с которыми мы кажемся пигмеями. Обломки самолётов на сопках – рваный мятый металл с нетускнеющими красными звёздами. Форты, по брустверам которых бегают лисы, а в контрминных галереях спят, сталактитово прилепившись под потолком, гроздья летучих мышей. Дембельские надписи по стенам: Пермь, Уфа, Полтава… Весь Союз. Когда я зачинался, рождался, рос, целая армия инженеров, строителей, лётчиков защищала меня, подобно родительским рукам, но я не знал и не мог знать об этом: все объекты были закрытыми.

На смену парусникам приходят паро-, тепло– и даже атомоходы. В небе соперничают беспилотники. Лётчик в том виде, каким его знали в ХХ веке, особенно в первой половине, ушёл навсегда и никогда не вернётся. Времена, когда бредили небом, прошли. Мы не записываемся в аэроклубы, не мастерим планёры, не рвёмся в военно-воздушные училища, не платим взносов в Осоавиахим и не поём про «пламенный мотор».

И всё-таки мне по-прежнему жизненно необходимы зафиксированные лётчицкими мемуарами цельность, воля и непреходящая вера людей, называвших себя атеистами.

Новое время – новые привычки и стремления. Но небо не отвердело. Когда над нашим Владивостоком проносятся истребители 22-го гвардейского полка, всякий раз я останавливаюсь и провожаю взглядом серо-серебристые стрелы. Мне по-прежнему кажется, что в их кабинах сидят какие-то особые небесные сверхлюди. Их имена мы узнаём только тогда, когда они погибают, как погиб в 2018 году в Сирии майор Роман Филипов. Его Су-25 сбили из переносного зенитного комплекса. Катапультировавшись, Роман отстреливался от врагов из «стечкина», а когда его окружили и подошли вплотную, подорвал себя гранатой со словами: «Это вам за пацанов!» Филипов родом из Воронежа, несколько лет служил в штурмовом полку в Приморье. Каманин в своё время окончил Борисоглебскую школу лётчиков, где Филипов проходил практику. А учился Роман в Армавирском центре Краснодарского высшего авиационного училища, бывшего Батайского, созданного в Чите, где осваивал истребитель Маресьев…

Моё прикосновение к авиационному миру ограничено, как и у абсолютного большинства, задиранием головы к небесам (звук турбины, а особенно поршневого мотора наполняет меня неизъяснимым трепетом) да скромной ролью пассажира. Но даже этот невыдающийся опыт позволяет ощутить таинство, мистику, магию и власть Неба. Из Москвы во Владивосток самолёт летит через ночь. В иллюминатор лезут огромные, нереальные, арбузных габаритов и самоцветных раскрасок стратосферные звёзды, каких нипочём не разглядеть снизу сквозь плотный слой дыхательной азотно-кислородной смеси. Эти звёзды вводят в транс. Европейские перелёты – не более чем поездка на маршрутке, нет в них никакой метафизики. Длительный полёт – духовная практика. Летишь долгие часы, а страна твоя не кончается. Самолёт идёт не по прямой – по дуге, через далёкие пустынные севера́. Так, оказывается, короче: если смотреть не на карту, а на глобус, это сразу видно. Для большинства из нас только такие перелёты – единственный шанс увидеть эти места, хотя бы и с десятикилометровой нечеловеческой высоты. Утренние отроги Сихотэ-Алиня в самолётном окне – одно из моих любимых зрелищ, символизирующее переход в иную реальность, а не просто перемещение тела из одной точки в другую.

Человек – существо, ходящее по земле, но суть его – стремление в неизведанное, воздвижение вавилонских башен, проникновение в космос. Не вкусив запретного плода, человек не стал бы вполне человеком. Именно лётчики первыми преодолели старинное табу. Они же стали первыми космонавтами, доказав право мечты, какой бы безумной и оторванной от земли она ни казалась, на жизнь. Явление Гагарина стало оправданием гибельного икаровского идеализма.