Текст книги "Мечты сбываются"

Глава 6. Присяга

Быстро пролетели дни «Курса молодого матроса». Казалось, ещё вчера нас привезли в Североморск, а уже завтра мы принимаем присягу. Накануне была проведена большая приборка и наш ОС-19, буквально сиял своими стальными бортами и палубой. Старшины ходили особо торжественные и подчеркнуто уважительные. Уже не было того нарочито грубовато и начальственно – менторского тона. Это были уже не официально строгие командиры, а старшие товарищи и даже друзья. Мы знали, что многие из них заканчивают службу и ДМБ они сыграют через несколько дней после нашего, так сказать «выпуска» на боевые корабли. Да, мы сдружились. И не было никаких обид или осадка в душе за наряды вне очереди на камбуз, строевую муштру на стенке, за «Ваньку – встаньку» и другие мелочи жизни.

Кем мы были до «курса молодого матроса»? Мы напоминали молодых бычков в стаде: здоровых и сильных, но наивных и глупых. Собранное воедино это сборище представляло скопление большой нерастраченной энергии. Перед командованием стояла задача направить эту хаотичную массу в нужное русло на пользу, как самим «оболтусам», так и обществу. В любом случае недоросли превращались в молодых мужчин. Служившие, и прошедшие воинскую службу превращались в мужиков, а не служившие, сначала радовались, что им удалось откосить, а потом тихо сожалели об этом, так как стойкого мужского стержня не обрели.

Теперь мы понимали, что без этого никак нельзя было дать нам встряску и из хулиганистых уличных пацанов, оторванных от своих родных и близких превратить в молодых матросов Североморцев. На последнем политзанятии они загадочно намекали, что это только начало службы. Самые большие тяготы ожидают нас впереди. Мы не придали этому большого значения. Но тайный смысл этих слов дошёл до нас немного позже, когда мы оказались на боевых кораблях. А пока предчувствие приближения чего – то большого и важного переполняло нас. Присяга! Клятва на верность Родине. Никогда прежде мне, да и думаю другим парням, не приходилось клясться ни в чём. Вначале я уже рассказал, какие нравы были у нашей братии, разделенной на районы и группировки. Мы принадлежали каждый к своей ватаге, где была своя иерархия и, принадлежность к которой, обязывала быть верным её членом. Отступление от этого наказывалось всеобщим осуждением и позором вплоть до физического наказания. А если ты не понимал, то уже был презренным изгоем – человеком почти вне закона. Но никаких клятв никто никому никогда не давал. С этим надо было быть осторожным, так, как за базар ты обязан был ответить. Поэтому, что такое быть отступником каждый из нас понимал без лишних слов.

Чувствуя окружавшую нас атмосферу, мы расслабились. Это было маленькое ДМБ. Всё шло своим чередом по расписанию: и зарядка, и приборки, и политзанятия. Но той строгости службы по уставу в этот день не было. Все мысли были направлены в завтра.

После обеда мы стали готовить парадную одежду – форму три первого срока. Чистили и утюжили: чёрные фланельки, клеша, гюйсы. Надраивали бляхи и ботинки. В общем, все были заняты приготовлением к предстоящему дню. Старшины проверили наши вещевые аттестаты, чтобы на корабле не было претензий от принимающих нас офицеров. Да, сразу после присяги нас ждут на кораблях. А вот кто на какой попадет из двух стоящих по борту эсминцев «Окрыленный» или «Отменный» мы ещё не знали, так как предписания на каждого из нас находились у офицеров боевых частей этих кораблей.

До нас только доходили слухи, что «Окрыленный» это «годковский» корабль. Но что это такое, нам ещё предстояло узнать. А пока, – хлопоты к завтрашнему торжественному дню шли во – всю.

Утро следующего дня началось как обычно: зарядка, приборка, завтрак. При построении на юте командир нашего «Курса молодого матроса» офицер, в звании капитана – лейтенанта объявил: «После обеда получение оружия и построение на стенке по форме три первого срока для прохождения торжественным маршем и принятия присяги».

Построившись на стенке с автоматами наперевес, мы увидели духовой оркестр. Справа, чуть поодаль, почетный караул в парадной форме с большим полотнищем военно – морского флага. Офицеры с кортиками и в белых перчатках. А прямо перед нами на противоположной стороне плаца, стояла группа офицеров человек семь, среди которых выделялся человек высокого роста в звании капитана первого ранга – командир нашей бригады десантных кораблей, как пояснили нам старшины. При прохождении торжественным маршем на него должно быть равнение. Смирно! Военно-морской флаг внести. Под торжественный марш оркестра почетный караул обошел наш строй с флагом и выстроился возле командного состава.

Через несколько секунд командир курсов, чеканя шаг, встал перед комбригом. Короткий доклад и речь комбрига о том, что после принятия присяги мы вливаемся в экипажи славной бригады десантных кораблей. И о том, что мы должны быть достойной сменой увольняющихся в запас старших товарищей. Речь была не продолжительной. Команда, – «Направо»! И мы двинулись строевым шагом по периметру плаца, держа строй и равнение на командира соединения. По трапу взошли на борт ОС-19 и снова построились в ожидании командования. На борт поднялся командир бригады с сопровождающими его офицерами. Небольшое вступление комбрига, что такое присяга и к чему она обязывает.

Команда: «К принятию присяги приступить»! Моя очередь. Левой рукой, держа текст присяги, а правой автомат, с чуть заметным волнением и едва заметной дрожью в голосе я стал читать текст присяги:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Присяга принята всеми. Оркестр грянул гимн Советского союза. Это был настоящий праздничный день в нашу честь с праздничным обедом, поздравлениями офицеров и

старшин. Не было даже приборки. Вот теперь мы настоящие матросы Северного флота! Всё было круто!

И пусть пафос принятия присяги не покажется чрезмерным тем читателям, кто не служил. Всё так и было. На «гражданке» на улице, у нас были свои понятия, клятвы никто никому не давал, а теперь всё было по-взрослому.

Но где ж нам было знать тогда, что настоящая крутая наша служба на флоте ещё впереди. И начнется она уже с завтрашнего дня.

Глава 7. Начало на «Окрыленном»

Наступило то самое – завтра. Команда строиться на юте с аттестатами. Группа незнакомых офицеров в центре. Наш командир «Курса молодого матроса» объявляет, что согласно назначению, для прохождения дальнейшей службы, мы расписаны по экипажам бригады десантных кораблей Северного флота. Присутствующие здесь офицеры зачитают список по принадлежности каждого из нас к соответствующему экипажу корабля. Для этого необходимо перестроиться и, согласно списку, в сопровождении офицера проследовать на корабль.

Мы смотрели друг на друга и понимали, что возможно видимся в последний раз. Словно поняв наше замешательство, офицер сказал, что после распределения по экипажам, у нас будет десять минут на прощание. И вот уже два отделения сходят по трапу и направляются к КПП. Эти ребята будут служить в нашей бригаде на БДК. Наши два отделения оставались пока на юте. Офицеры ещё раз уточняли, какое отделение приписано на эсминец «Окрыленный», а какое на эсминец «Отменный».

Ко мне подошёл мой старшина и проговорил: «Ну, служи, Василий. Службы лёгкой не будет. Но ты не дрейфь, всё преодолевается. Видишь, я уже схожу через пару дней. Года через три и у тебя будет ДМБ. Парень ты настойчивый, даже упертый. Главное не лезь на рожон. Держись, и всё будет хорошо». Что – то тревожное я услышал в его голосе, но разбираться в этом, не было времени. Пожелав, ему счастливой жизни на гражданке, я встал в строй и мы двинулись на эскадренный миноносец «Окрыленный».

По трапу между ОС-19 и эсминцем «Окрыленный» перешли на борт боевого корабля.

Пятый кубрик, куда мы спустились, был, примерно таким, как и на ОС-19, только немного меньше, как я потом понял из-за артиллерийского погреба и, видно по всему, давно обжитый. В кубрике находился дневальный. Мы столпились у двери, не решаясь продвинуться дальше, так как офицер сопровождавший нас ушёл, видимо, докладывать о нашем прибытии. Дневальный, видя нашу растерянность, обратился к нам: «Да вы проходите и садитесь на рундуки. Сейчас придет дежурный офицер и расскажет что к чему». Рассевшись на рундуки в углу кубрика, мы стали осматриваться по сторонам и друг на друга. В кубрике нас оказалось девять человек, хотя на корабль нас прибыло не менее двадцати пяти. Видно остальных развели по другим боевым частям. К сожалению, из пятерки моих друзей по ОС-19 никого со мною не было. Сидели молча. Вдруг, на трапе раздались быстрые шаги и в кубрик ворвались человек десять матросов и старшин в белой робе. Они обступили нас со всех сторон.

– Ну, здорово, караси! – Выступил один из них на середину кубрика перед нами. – Вы наша смена, и вам представилась счастливая судьба служить в БЧ-5 на легендарном корабле Северного флота эсминце «Окрыленном». В его словах слышался подтекст, ирония и, даже, издевка. Одно только слово карась, звучало как – то неестественно и унизительно. Ну, салага, – это понятно. Об этом я читал в книгах и в кино видел, так называли молодых неопытных матросов, а вот карась… Карасей, я ловил на колхозных прудах и это, вообще, была пресноводная рыба. Может этот «мореман» так по пижонски прикалывается, может это любимая шутка у него? Мы притихли и молча, глядели на пришедших. На трапе опять послышались шаги. На этот раз в кубрик вошел офицер в звании старшего лейтенанта с сине – белой повязкой на левом рукаве. Дневальный вытянулся и отдал рапорт. Офицер прошел к нам и обратился к обступившим нас матросам: «Что здесь происходит»?

– Да вот, пополнение встречаем, товарищ старший лейтенант, – отчеканил тот, что назвал нас карасями.

– Вижу. А вам что, заняться нечем? У вас ещё будет время познакомиться. Для кого была команда корабль к бою и походу приготовить? – назидательно спросил он, – быстро по боевым постам!

Наши новые знакомые не торопливо вышли из кубрика и поднялись по трапу.

– Ну, давайте знакомиться, – обратился он к нам. Моё звание вы видите, а моя должность заместитель командира корабля по комсомольской работе. Вы все комсомольцы?

– Да, ну да, конечно, – вразнобой ответили мы.

– Ну и отлично. Немного введу вас в курс дела. Эскадренный миноносец «Окрыленный», на котором вам теперь предстоит служить, входит в состав сто двадцать п….й бригады десантных кораблей Северного флота. Этот корабль является подшефным кораблем Воронежской области. Большинство личного состава, но не все, соответственно тоже призываются из вашей родной области служить на эсминце «Окрылённый». Задачи нашего корабля и рядом стоящего эсминца «Отменный» поддержание, всей имеющейся огневой мощью, высадку десанта – морской пехоты на побережье занятого противником. Кроме того, в его задачу входит бомбометание при обнаружении подводных лодок, сбрасыванием глубинных бомб и ведение боя с помощью артиллерийского вооружения и торпедных аппаратов с кораблями противника и с самолетами, с зенитных автоматов. Далее он представил всех офицеров, начиная с командира и заканчивая офицерами БЧ-5. – Пока всё, – заключил он, – с командирами групп и старшинским составом вы познакомитесь по ходу службы. Всё остальное вы узнаете сами. А пока осваивайтесь. Мы с вами встретимся ещё не раз. На корабле объявлена подготовка к выходу в море, и я покидаю вас по делам службы. Он ушёл. И опять в кубрике остались мы одни, не считая дневального. Слышим команду по громкоговорящей связи: « По местам стоять – со швартовов сниматься»! И вдруг корабль ожил. Стало ощущаться колебание бортов и переборок. Нас потянуло сначала влево, затем назад и на разворот. А потом переборки чуть скрипнули и вибрация стала ощущаться по всему корпусу. Послышалось тихое шуршание воды вдоль борта – корабль стал набирать ход. Мы прильнули к иллюминаторам, которых по левому борту в кубрике было три. Да, действительно, наш корабль пересекал гавань. Уходили назад берега с подъемными кранами и пришвартованной подлодкой, штаб флота и другие береговые строения. А вот и крейсер «Мурманск», стоящий на бочках, всем своим величием появился недалеко от нас и также стал уходить назад из нашего поля зрения.

Послышалось тихое шуршание воды вдоль борта – корабль стал набирать ход. Мы прильнули к иллюминаторам, которых по левому борту в кубрике было три. Да, действительно, наш корабль пересекал гавань. Уходили назад берега с подъемными кранами и пришвартованной подлодкой, штаб флота и другие береговые строения.

– Э-э-э, – окрикнул нас дневальный, – задраить «броняшки». Мы недоуменно переглянулись.

– Что?

– А вот, что, – он подскочил к одному из иллюминаторов, схватил легкий металлический, чуть выгнутый, круглый блин размером с иллюминатор, приставил к иллюминатору и прижал его тремя медными барашками. Мы внимательно наблюдали за ним. Тоже самое, – он проделал с двумя другими по нашему борту и тремя по правому, а затем включил дополнительный свет.

– На ходу корабля «люмитеры» должны быть задраены – пояснил он. Мы поняли его жаргон, что под «люмитерами» подразумеваются иллюминаторы. Ещё одно словечко из морского лексикона.

Вдруг на корабле прозвенели колокола громкого боя: три коротких и один длинный сигнал, а по «громкой» прозвучало: «Боевая тревога»! Мы переглянулись и вопросительно посмотрели на дневального.

– Входим в узкость, – объявил он нам. Иллюминаторы были задраены и теперь рассмотреть что – либо за бортом, не было никакой возможности. Сидим молча. Слышно только как шуршит вода и волны с плеском бьются о борт.

Трудно сказать, сколько прошло времени, так как мы потеряли ориентиры в этом металлическом замкнутом пространстве. Но вот на трапе мы услышали торопливые шаги, и в кубрик вошёл наш знакомый офицер – заместитель командира корабля по комсомольской работе, а коротко «зам. малый», который вводил нас в курс дела.

– Матросы, – обратился он к нам и ошарашил вопросом, – а почему не на боевом посту? Между прочим, боевая тревога. «Вот это «пукнул»…», – сказали ли бы мои уличные друзья, – для начала, где он, – этот пост боевой? Но эти мысли только застряли в моей голове и свободы они не обрели. Мы замычали: «А где, а куда…, да мы не знаем…».

– Ну, земляки, – за мной – скомандовал он.

Глава 8. Преисподняя

Поднявшись на палубу, мы гуськом, как цыплята за наседкой последовали за нашим вожатым.

«Окрыленный», бодро рассекал волны Кольского залива, переваливаясь с борта на борт. Качка была небольшой, так как в открытое море мы еще не вышли, а проходили «узкость». Солнце бликами отражалось от водной ряби и после мрака кубрика на душе тоже просветлело. Да, в общем – то жизнь не так уж и плоха. Конечно, тревожила неизвестность, как и все новое, а тут такая перемена в жизни… «Ну и ничего, – успокаивал я себя, другие служат, а мы чем хуже»? Настроение улучшилось, и ничто не предвещало худшего.

Шли по шкафуту правого борта мимо ПЭЖ – а (пост энергетики и живучести) и торпедного аппарата. Справа по борту проплывала земля. Старлей вдруг резко свернул и пропал в тамбуре. Мы за ним. В тамбуре с верхней палубы вниз вел вертикальный трап, расположенный в узкой вертикальной шахте глубиной метров пять. Медленно пятясь задом, мы друг за другом спустились в котельное отделение – сердце корабля. По выходе из тамбура в котельное отделение нас окутало горячим потоком воздуха. От шума работающих вентиляторов, насосов и сгорающего в топке мазута сразу заложило уши. Стоял какой-то звон, рокот или даже гул. Запах свежего и горящего мазута и топочных газов наполнял весь объем котельного отделения. Только тот, кто побывал хоть раз в котельном отделении на эсминце, проекта «тридцатка бис», при работающем котле, может представить себе, что такое ад или преддверие ада уж точно. Мы столпились между тамбуром и передним фронтом котла так, что стали мешать вахтенным машинистам котельным, а в народе – кочегарам. Поняв свою оплошность, старлей по жесту старшины котла, показал на верхний ряд настила из просечного как решетка, металлического листа. Показал, потому, что различать голоса из – за стоящего шума и грохота в котельном отделении (а в простонародье – котле) было невозможно. По трапу на боковой стенке котла, мы забрались на этот настил, который назывался верхние марса и, как галчата, вприсядку, расселись там и стали смотреть за происходящим внизу.

Перед передним фронтом котла сидел, сняв робу, матрос в тельняшке – майке. Был он невысокого роста, но коренастый – такой крепыш, атлетического телосложения. Он сидел на каком – то механизме перед котлом и давал жару в прямом и переносном смысле. Весь передний фронт отсвечивал всплесками пламени на нем и на противоположной переборке у него за спиной. Этот свет исходил из топки через небольшие, диаметром сантиметров пять, смотровые отверстия. И когда цвет пламени в топке менялся с ярко – белого на тёмно – красный, он вскакивал с места и резко дергал за какие – то рычаги. За эти рычаги он тащил на себя из топки длинные стержни, а затем резко от себя вставлял их обратно в топку. Иногда он дергал один и тот же рычаг по два или три раза. При этом свечение в топке вновь вспыхивало ярким светом. Тогда он спокойно садился на место и снова смотрел то в топку, то на приборы. Отблески пламени в топке котла отсвечивались на его лице бегающими тенями. От этого, казалось, физиономия его изменялась, принимая то игриво-веселые, а иногда ужасающе страшные маски. Но не всегда ему удавалось справиться с пламенем. И, вот тут он проявлял ещё большую виртуозность. Как черт из табакерки он вскакивал с места, подбегал к торчащей из переднего фронта форсунке, каким – то невероятным движением вытаскивал её и бросал на пайолы (дюралюминиевые листы настила палубы, закрывающие трюм). Упав, она шипела как кобра и затихала остывая. Не обращая на неё никакого внимания, он хватал другую – свежую и опять же какими – то непонятными манипуляциями, вставлял и закреплял её на место старой. Затем, открывал какой вентиль и топка озарялась новым, ярким светом. Казалось, что это не человек, а представитель потусторонних демонических сил подбрасывает дрова в костер пламени для обреченных на вечные муки грешников. Но не всегда его колдовство проходило гладко. В очередной раз, меняя форсунку, он никак не мог её зажечь. Он, то открывал, то закрывал вентиль, то дергал за рычаги, но она никак не загоралась. К нему подбежал старшина котла и по всему видно, страшно ругаясь, стал показывать на какие – то приборы. Наш «бесёнок», по-другому я не мог его назвать, еще ожесточеннее стал дергать за рычаги. И, вдруг, передний фронт котла сначала вогнулся, а потом резко с хлопком, напоминающим взрыв, разогнулся – и, ба– бах! Свет потускнел, а весь котел задрожал. Мы подумали взрыв и попадали на марсы. «Может корабль наткнулся на мину, или нас атаковали? – подумалось в эти мгновения, – не зря ведь была объявлена боевая тревога, а не учебная – боевая»? В Бога я тогда не верил, но в голове пронеслось что – то вроде: «Господи, спаси, сохрани и помилуй»! Однако, чуть очнувшись, я снова стал различать шум вентиляторов, работавших над нашими головами, визг механизмов и ровный гул горения мазута, вырывавшегося из форсунок в топке котла. Перед передним фронтом котла я снова увидел колдующего на горении «беса». Всё приходило в норму.

На вахте в котельном отделении было четыре человека, но я не сводил глаз именно с него. Я понимал, что всё происходящее реально, и – что это люди, а не бесы в этой кочегарке. Это была обычная вахта машинистов-котельных на эсминце «Окрыленном».

Но всё моё существо протестовало и противилось этому зрелищу, к которому мог принадлежать и я сам. Как я не хотел попасть в эту преисподнюю! «Надо пойти к командиру корабля и попроситься в машинисты – турбинисты, – подумалось мне, – я не смогу служить в этом аду».

О, наивный, я тогда ещё не понимал, что судьба моя была предопределена, когда я ещё гулял на гражданке, после того, как только получил первую повестку в военкомат. Она была предопределена той технической специальностью, что я получил в Нововоронежском энергетическом техникуме: техник-теплотехник.

О том, что мы уже в море, спрашивать, не нужно было ни у кого. Началась самая настоящая качка. Корабль кренился то на один борт, то на другой, да ещё, то вниз, то вверх. «Крен и дифферент» – коротко и ясно чуть позже пояснили нам старшие товарищи. Мы ещё сидели на марсах, когда прозвучала команда: «Отбой боевой тревоги»! Старшина котла помахал нам рукой, чтобы мы покидали своё убежище и выходили наверх. Стараясь быстро спуститься с марсов и подняться по шахте на верхнюю палубу, мы показали всю свою «выучку», наступая друг другу на пальцы.