Текст книги "Калужские очерки"

ГЛАВА V. Чудо-церковь и остатки былого величия в её окрестностях

Возвратившись из приятной летней поездки в меланхоличную Тарусу, я предпочёл заселиться на один день в гостиницу «Приокская» на улице Суворова. Мне показалось весьма удобным её расположение – неподалёку от железнодорожного вокзала и автостанции. Здание гостиницы было сложено из качественного светлого кирпича, который редко, если даже не сказать, выборочно применялся в советском строительстве.

Номер, который мне любезно предложили, оказался достаточно просторным. По сравнению с «Окой» или, тем более, «Зулем» условия для проживания тут были куда более комфортными. Телевизор показывал около двадцати программ, его дополнял видеоплеер для просмотра собственных компакт-дисков, на столе гордо возвышался электрочайник, в шкафу присутствовал набор керамической посуды – чашки, тарелки, вилки и ложки, в углу комнаты стоял холодильник, а на узкую открывающуюся створку окна заботливо натянули противомоскитную сетку. Короче говоря, не жизнь, а малина, правда, уже не только за казённые, но и отчасти за свои деньги. Скупые командировочные средства не предусматривали удобства такого уровня для институтского служащего.

«Мы славно поработали и чудно отдохнём, – мысленно сказал я сам себе, вольготно растянувшись на мягкой и широкой софе.

Был вечер, и меня уже заметно тянуло ко сну. Сказывалась некоторая усталость от автобусного переезда. Дорога от Тарусы до Калуги показалась мне очень долгой из-за частых остановок у мелких населённых пунктов, сопровождавшихся не совсем организованной посадкой и высадкой пассажиров. Наверное, через каких-то полчаса я, и вправду, не заметил, как уснул. Спокойно и безмятежно, так, как мне ещё не приходилось спать в Москве, наполненной всякого рода шумами, голосами и шорохами.

Когда я открыл глаза, за окном уже было утро. Провинциальный город просыпается рано. Предприятия и фабрики начинают свою работу ни свет, ни заря. Автобусы быстро наполняются людьми, спешащими в производственные цеха, к станкам, конвейерным лентам или прочим механизмам. Долгий сон в Калуге могут позволить себе только избранные лица. Правда, и рабочая смена здесь оканчивается не слишком поздно. Где-то в пятом часу дня заметно уставший персонал «расползается» по своим домам, чтобы отужинать в кругу семьи и успеть выполнить хозяйственные дела.

И так происходит изо дня в день, за исключением выходных. В этом чётком, размеренном темпе и ритме проходят годы, а порой и десятилетия. Эти люди в некотором роде герои. Их каждодневный монотонный труд приносит неоценимую пользу. Обыкновенные рабочие и служащие – именно они обеспечивают доходы стране, которые затем сидящие в мягких креслах экономисты с относительной точностью переводят в цифры статистики.

Меня тоже ждали дела, может и не столь полезные для народного хозяйства, но, тоже нужные для будущих поколений. Человек, избравший для себя профессию историка, должен быть в некотором роде альтруистом. Его задача состоит в том, чтобы исследовать прошлое, свято хранить память о событиях и культурных достопримечательностях. Работа историка, хоть, на первый взгляд, и не видна, однако хорошо заметна спустя годы. Учебники, энциклопедии и научно-популярные книги – вот тот продукт, который мы создаём для сотен и тысяч людей. Без нашего активного участия в стране не будет просвещённого общества. Тот человек, который не способен оценить достояние своей культуры, сохранить в своей душе память о славных деяниях его предков обречён на безнравственные поступки, зачастую граничащие с откровенным варварством.

Просто, чудесным образом, совпало, что в этот день в Калугу приезжала штатная сотрудница нашего институтского отдела. Она планировала за пару суток обойти несколько городских церквей с целью сфотографировать их «на цифру», а заодно поближе ознакомиться с их теперешним состоянием и ходом ведущихся реставрационных мероприятий.

Я отнюдь не был никогда большим знатоком или просто любителем отечественного культового зодчества. Моё внимание чаще привлекали светского назначения постройки. Однако, следует признать, что одну из церквей в Калуге мне хотелось посмотреть уже достаточно давно. Меня, буквально, покорили её черно-белые снимки, хранившиеся у нас в архивах.

Мы встретились около полудня у входа в гостиницу «Приокская» и, перейдя улицу Ленина, пошли в восточном направлении по улице Суворова. Поначалу, я видел вокруг себя только безликую советскую застройку – унылые здания «без архитектурных излишеств», с неброскими витринами магазинов в нижних этажах. По другой стороне улицы ещё кое-где стояли маленькие деревянные домики, заметно покосившиеся и уже обречённые на снос. И тут, моим глазам вдруг открылось настоящее чудо. Я даже чуть не ахнул от неожиданности. Церковь! Да ещё к тому же в стиле «барокко»!

Найденные документы свидетельствовали, что временем строительства храма в честь Косьмы и Дамиана в Калуге был период 1790-х годов. В последней трети XVIII столетия в Российской империи, как известно, приоритетными считались формы архитектуры классицизма. Кому же, спрашивается, взбрело в голову сооружать в унылом провинциальном городе масштабную церковь во вкусе царицы Елизаветы!? Это, к сожалению, до сих пор так и осталось для меня загадкой. Я некогда читал, что автором оригинального проекта вполне мог быть один из учеников великого Растрелли.

Церковь в честь Косьмы и Дамиана (фото автора начала 2000-х годов)

В плане храм, по принятой в «барокко» традиции, имитировал соцветие из четырёх лепестков и имел чётко выделенную центральную ось, которую отмечала наверху главная, более высокая и массивная золочёная глава. С каждой из сторон её фланкировали по две главки, поставленные на тонкие стены изящных круглых барабанов. Они подобно горящим фитилям свечей были устремлены в небесную высь. К церкви с западной стороны также примыкала стройная колокольня, соединённая с ней внутренним переходом.

У дверей храма нас радушно встретил местный «батюшка». Высокого роста, в длинной чёрной сутане и седой бородой, он представлял собой тот архетип священнослужителя, который мне неоднократно приходилось встречать в русских землях. «Батюшка» уже был предупреждён о нашем визите и потому охотно вызвался исполнить роль гида.

Мы вошли внутрь церковного здания и смогли воочию «полюбоваться» его интерьером, обезображенным в советские годы. Реставрацией здесь пока ещё не пахло, и финансовые средства для этого из государственной казны не выделялись.

– Храм закрыли в 1937 году, – пояснил нам «батюшка». – А затем его, фактически, превратили в тюрьму и использовали как место для временного содержания заключённых.

Священнослужитель удручённо махнул рукой.

– Церковь не только осквернили, но не оставили и следа от былой красоты и величия её внутреннего убранства. После войны в помещении храма был гараж, а потом какие-то хозяйственные склады. Так что всё теперь нам придётся восстанавливать, по существу, с нуля. Надеемся, что деньги для проведения реставрационных работ найдутся. Вот только, когда мы их получим? Этого сейчас не знает никто.

Наши сочувственные и понимающие взгляды в тот момент были, пожалуй, лучшим ответом «батюшке». Слова, как таковые, уже и не требовались.

– Если хотите, мы можем ещё подняться на колокольню, – предложил церковник. – К сожалению, мне пока ещё нечего вам показать, а оттуда как-никак обозревается городской пейзаж. Возможно, для вас, как для исследователей архитектуры, это будет представлять определённый интерес.

– А это не опасно? – на всякий случай поинтересовался я.

– Думаю, нет. Там вполне надёжная лестница, по которой я лазил неоднократно, – убедительно заверил «батюшка». – Надеюсь, вы не испытываете страх высоты.

– Да как вам сказать, – чуть замялся я и невольно вспомнил, как в детские годы смотрел на Кавказе с высокой скалы на разбивающиеся с густой пеной о берег морские волны. – Скорее, не испытываю. Да и голова у меня вряд ли закружится.

– Аналогично, – продекламировала вслед за мной моя коллега, успевшая к своему зрелому возрасту увидеть немало и побывать в руинах таких архитектурных сооружений, куда вход рядовому посетителю был строго-настрого запрещён.

– Вот и отлично. Тогда идите за мной, – сообщил «батюшка». – Сразу предупреждаю, что подъёмного механизма у нас нет, и вам придётся приложить немало усилий, для того, чтобы подняться на самую верхушку колокольни.

– Ничего. Трудности нас не пугают, – улыбнулся я.

А затем, мы прошли следом за церковнослужителем через паперть и начали медленно подниматься по узким ступеням. Я не люблю считать шаги, однако, если бы мне и пришлось это делать, то, наверняка, рано или поздно сбился бы со счёту. Могу сказать лишь одно, ступеней было много.

Когда мы приблизились к верхушке колокольни, я ощутил свежее дыхание лёгкого ветерка. Теперь нам уже пришлось идти не по ступеням, а карабкаться наверх, опираясь руками. Ещё немного, и мы, наконец, оказались на смотровой площадке.

Чтобы полнее и глубже познать окружающий мир современные люди много путешествуют. Никому из них, наверное, и в голову не приходит мысль о том, как отдельные индивидуумы воспринимали действительность в эпоху Средневековья. Подавляющее большинство из них даже не помышляло о далёких землях. Представление о бескрайнем мире человеку иногда заменял простой взгляд с высокой колокольни на ближайшие окрестности его города. Для многих это, по сути, и была маленькая Вселенная. Но, как ни удивительно, в ней, в предельно сконцентрированной форме, присутствовало всё то, что наполняло и целый, огромный мир. Стоит только взглянуть на замечательные полотна фламандского живописца Питера Брейгеля, вникнуть в их сюжеты, и, кажется, тебе сама по себе откроется эта истина, непосредственно связанная с мысленным проникновением в суть обычных вещей.

Церковные колокольни… Может быть, они вовсе не случайно были устремлены к небесам? Отсюда, с вышины, земля и её обитатели, напоминали что-то похожее на большой муравейник. В определённой мере, становилось иным и общее представление о времени и пространстве. Расстояние от одной точки до другой, на преодоление которого пешеходу требовались десятки минут, с колокольни выглядело незначительным. К тому же, человек, взобравшийся наверх и вдохнувший лёгкими свежие потоки ветра, подсознательно как-то ближе ощущал божественную субстанцию, проникался мыслью о торжестве духа и Вознесении.

Я, надо признаться, с детских лет был закоренелым материалистом. Духовное начало ни в коем разе не признавалось мною первичным по отношению к естественной природе. Однако, почти каждого человека неудержимо манит ощущение полёта, свободного скольжения среди воздушного пространства. Он будто птица хочет иметь длинные крылья за спиной. Вовсе не потому, чтобы быть похожим на ангела. Просто-напросто, с большой высоты, земные пейзажи кажутся ещё более привлекательными. Вы пробовали хоть раз полюбоваться видом из иллюминатора, когда самолёт идёт на посадку? Если да, то, наверняка, без особого труда меня поймёте.

Будучи на смотровой площадке, я, можно сказать, наслаждался открывшейся моему взору широкой панорамой города. Изящные купола церквей, производственные комплексы, многоэтажные жилые здания в разной красочной палитре, магистрали с движущимися потоками машин. Короче говоря, передо мной, как на ладони, была современная Калуга, с её новым и оригинальным архитектурным портретом…

Вторую половину дня я решил потратить на небольшую прогулку по относительно незнакомой мне доселе части города. Мне показалось интересным пройти по всей длине улицы Суворова, которая в дореволюционную эпоху была уже почти окраинной территорией Калуги. Возникла она как бы спонтанно. По сути, единой улицы, как таковой, долгое время и вовсе не существовало. Одна из её нынешних частей прежде называлась Косьмодемианской, другая – Аптекарской, а третья – Дворянской. На последней из них как раз и предпочитали селиться коммерсанты, заводчики и представители купечества.

Бывшее здание богадельни Малютиных (фото автора конца 1990-х годов)

Я начал свою экскурсию с осмотра самого большого и величественного здания – бывшего Общественного банка и богадельни братьев Малютиных. Архитектура дома сразу же дала мне понять, что он был построен ещё в эпоху господства классицизма, в начале ХIХ столетия. По историческим сведениям, усадьбой в ту пору владел купец Торубаев. Уже в 1825 году городское владение перешло в собственность Кувшинникова, устроившего здесь щетинное производство. Начатое им коммерческое дело, вплоть до 1867 года, успешно продолжала его дочь – Е.А.Грибанова. Когда же доходы от предприятия упали, купчиха продала своё городское владение. Выкупили его ни кто иные, как братья Малютины – на тот период в Калуге одни из наиболее состоятельных лиц.

Представители вышеназванной фамилии прославились, исключительно, по той причине, что активно занимались меценатством и благотворительной деятельностью. Открытый в заново отремонтированных помещениях здания, Калужский общественный банк сыграл немалую роль в развитии городского хозяйства в последующие два десятилетия. Согласно данным статистики, на начало 1900-х годов чистая прибыль этой кредитной организации составляла более 8 миллионов рублей золотом. Естественно, купцы не ограничились только собственным обогащением, но и стали проявлять заботу о беднейших слоях населения. Малютины открыли в своей усадьбе богадельню на 100 человек и детский приют, возвели на её территории церковь.

Калужан к праздникам начали радовать подарками – денежными пособиями и бесплатной выдачей продуктов, муки или хлеба. Милостыней купцов могли также пользоваться люди, попавшие в беду, – погорельцы, жители домов, требующих срочного исправления, семьи, потерявшие кормильцев или остро нуждающиеся в средствах на погребение близких родственников. Малютины были душой и телом преданы родному городу – своей маленькой Отчизне – и оказывали существенную помощь, в случае необходимости, представителям разных сословий, которые обращались к ним с прошениями. А человеческая любовь и преданность являлись для купцов весьма достойной откупной.

Городская усадьба на бывшей Дворянской улице, в целом, была построена по вполне типовой схеме. Главный дом, с примыкающими к нему проездными воротами, с каждой из сторон ограничивают два, симметрично поставленных, флигеля. Такая композиционная схема не изменялась вплоть до наших дней, когда постройки получили иное функциональное назначение. Основное здание, по традиции, украшено портиком из шести колонн с капителями строгого тосканского ордера.

По мере движения по нынешней улице Суворова, протянувшейся на несколько километров с востока на запад, мне попало на глаза и ещё одно любопытное жилое строение – тоже в формах, тяготеющих к «классицизму». Дом Тимченко – именно так, зачастую, о нём отзываются в специальной, научной литературе. Между тем, по свидетельствам краеведов, это здание построил в конце XVIII века ещё сам заводчик Демидов. Позже, в доме проживал городской голова – П.Г.Даншин. К Тимченко же городская усадьба перешла только к концу позапрошлого столетия.

Дом Тимченко (фото автора конца 1990-х годов)

Двухэтажное здание сохранило свой представительный фасад, с декоративными арками и балконом, опирающимся на четыре стройные колонны.

В центральном участке нынешней улицы Суворова, там, где идут дома с сотыми номерами, до наших дней уцелел небольшой фрагмент с подлинно исторической застройкой. Она рядовая и, с виду, достаточно непритязательная, но, между тем, даёт наглядное представление об общем характере тех домов, которые некогда стояли единой шеренгой по «красной линии». Ведь старина – это не только ценные архитектурные памятники, но и их соответствующее эпохе окружение. Как жаль, что нынешние градостроители редко об этом вспоминают!

Деревянный, с резными деталями, скромный домик. С 1857 года в нём жил декабрист Гавриил Степанович Батеньков. Инженер путей сообщения, зодчий по совместительству, он был ещё и неплохим публицистом, литератором.

Не могу ни заглянуть на пересекающую Суворовскую улицу Плеханова. Исключительно для того, чтобы полюбоваться ампирным особняком Толмачёвых. В прежние времена, это было самое настоящее городское предместье. Датой постройки дома называют 1814 год, а автором проекта отдельные исследователи считают даже губернского архитектора Ясныгина.

Дом Толмачёвых (фото автора конца 1990-х годов)

Род Толмачёвых был дворянским. В доме, как полагается, устроили жилой мезонин. Фасад украсили портиком из четырёх колонн с вычурными, тонко прорисованными капителями. Помимо главного дома, усадьба некогда включала в себя и два флигеля, оранжерею, пейзажный французский парк и каскад прудов. В советское время внутренние помещения отдали под коммунальные квартиры. Надо отдать должное новым жильцам, они следили за постройкой и оберегали её от бед.

Уже готовясь к отъезду, я прошёл около квартала по улице Ленина. Меня порадовал своим обликом деревянный особняк А. В. Польман. С 1902 года в нём лихвинская помещица проживала вместе с дочерьми. На фоне грязно-жёлтого колера стен торжественно смотрелись детали неброского украшения – утончённые колонны, скруглённые декоративные архивольты над проёмами окон.

Рельефные украшения на доме Толстых (фото автора начала 2000-х годов)

Поблизости, я также увидел бывший дом Толстых. Близкий по стилистике к предыдущему строению, тоже выдержанный в скромных формах провинциального «ампира», он выделялся своим, тонко проработанным лепным фризом с привычными для Калуги фигурками грифонов.

«Деревянные особнячки, – подумал я. – Милые и уютные. Они нуждаются в охране и защите. Неосторожное обращение с огнём или замыкание электропроводки и оригинального исторического памятника нет».

Вспоминаю, как я не переставал любоваться одним из таких домиков в городе Мещовске. Его украшал портик с бревенчатыми неоштукатуренными колоннами, а затем приехал в очередную командировку, а строения уже не было. Новые хозяева не уследили, не выполнили необходимых мер пожарной безопасности. А что стоило местным властям открыть в особнячке краеведческий музей. Тогда бы тот, скорее всего, и сохранился бы для потомков. А на восстановление утраченного в провинции, как правило, финансовые средства выделяются крайне редко. Скромный областной бюджет и без этого трещит по швам.

ГЛАВА VI. Улица Кирова – бывшая Садовая

Миновало почти десятилетие и за это время, как говорится, много воды утекло. Я уже давно женат, у нас растёт дочь. Меня всецело поглощают каждодневные домашние дела. В научно-исследовательском институте я больше не работаю. Мне на смену пришли новые люди, молодые и инициативные, лучше приспособленные к жизни. Только вот денег на командировки, как было прежде, им уже не выделяют. Натурные исследования памятников и архивные изыскания на определённый срок вынужденно приостановились. Всё легко объяснимо, в стране экономический кризис, финансовые расходы жёстко контролируются. Лишних средств нет и, в ближайшей перспективе, не предвидится. Надежда, конечно, ещё теплится. Ведь она, насколько известно, умирает последней.

Не знаю почему, но мне однажды всё-таки захотелось снова побывать в Калуге, перевернуть, так сказать, страницы прошлого. Найти для этого удобный момент оказалось совсем непросто. Мне пришлось выбрать зимние выходные дни. Ранее, я ещё никогда не бывал в Калуге в январе или феврале, не видел этот город, нежно укутанным снежным покрывалом. И меня, буквально, стало одолевать искреннее желание насладиться покоем и тишиной романтичных калужских улиц.

В начале февраля в нашей климатической зоне случаются нешуточные холода. Выйдя из хорошо прогретого вагона поезда, я сразу же ощутил свежее дыхание морозного воздуха. Троллейбус, в который мне удалось заскочить, медленно, с унылым завыванием, начал двигаться от вокзала по улице Ленина. Моим глазам предстали ранее уже отчасти знакомые городские пейзажи. Через некоторое время я увидел в окне здание, специально предназначенное для проведения концертов. Типично советской архитектуры, его обычно приятно оживляли красочные афиши, расклеенные на постаментах и круглых тумбах ради привлечения внимания людской толпы. Напротив, с другой стороны улицы, выделялась ещё одна достопримечательность близкого характера. Там располагался стадион с беговыми дорожками и газоном для игры в мяч. В зимнее время он, разумеется, пустовал и как бы отдыхал перед наступлением будущих сражений.

«Местная футбольная команда выступает в Профессиональной футбольной лиге, – вспомнил я, как бы невзначай. – Весной на арене возобновятся игры российского первенства среди коллективов, представляющих центральный регион России».

А вообще, в футбол в Калуге начали играть уже достаточно давно. Об этом, в частности, свидетельствует заметка, опубликованная на страницах одной из дореволюционных газет. Печатное издание сообщало своим читателям:

«В понедельник, 9 июля на площадке футболистов в городском бору состоялось второе в текущем сезоне состязание между командами „Бор“ и „Сокол 1-я“. Играли два хавтайма, причем первый команда „Бор“ играла в составе 9 человек, а второй – в составе 10-ти, в то время как команда „Сокол 1-я“ была представлена полным составом. Победителями на этот раз оказались „соколы“: первый хавтайм окончился результатом 3:0 в их пользу, второй – 2:0 также. Все пять голов были забиты центральным форвардом»1515
  Цит. по: Афанасьев К. М., указ. соч. // по материалам калужской газеты за 1912 год


[Закрыть].

В конце XIX века в Калуге также был необычайно популярен велосипед. В городе даже существовало общество велосипедистов-любителей. Члены этой организации имели скидки в некоторых магазинах, трактирах и гостиницах. К велосипедистам относились со вниманием и уважением. Новый вид транспортного двухколёсного средства у людей вызывал нескрываемый интерес. У многих возникало желание, так сказать, попробовать самостоятельно прокатиться.

Но массовым подобное увлечение всё же не стало. На городских улицах велосипед оставался редким гостем. Зачастую, он пугал лошадей, да и некоторые прохожие тоже шарахались в сторону от мчащейся двухколесной установки. Тихая и размеренная жизнь в Калуге не располагала к скоростному перемещению по местности, да и сам всхолмлённый рельеф города делал небезопасными такие поездки.

Велосипедистам неизбежно приходилось уходить от центральных улиц. Позже для желающих «прокатиться с ветерком» в предместьях Калуги, на пустыре возле Пятницкого кладбища, открыли так называемый циклодром. На его «вернисаж», по некоторым данным, прибыло около половины жителей города. Устроители спортивного объекта разбили дорожки и установили вдоль них трибуны. На циклодроме время от времени проводились гонки, сопровождаемые весёлыми гуляниями. Появились даже собственные рекордсмены. Так, в газете дореволюционной поры однажды прошла интересная информация о том, что калужанин Виноградов обошёл в честной борьбе знаменитого московского велогонщика Заварского, сумев преодолеть дистанцию в 10 километров за 16 минут 35 секунд. Иными словами, местный спортсмен научился меньше чем за две минуты проезжать километр. Учитывая довольно примитивное устройство велосипедов начала ХХ столетия, это было, действительно, быстрой ездой.

Я вышел из троллейбуса на оживлённом перекрёстке двух главных магистралей и тут же почувствовал мерный пульс городской жизни – только уже не московской, а калужской. У пешеходного перехода скопилась небольшая группа людей. Все терпеливо ожидали зелёного сигнала светофора. Морозный воздух зимнего утра заставлял прохожих кутаться в тёплые шарфы.

Через широкое уличное пространство мне открылся вид на представительное здание с большими окнами. Своими красочными витринами к себе манил универмаг «Детский мир». А что, спрашивается, тут было до революции?

В прежние времена, здесь располагались магазин и собственная квартира одного из богатейших калужских купцов – Петра Степановича Ракова. Дом построили в 1909—1911 годах по совместному проекту зодчих В,Д.Виноградова и И.Д.Холмогорова. Калужане до революции с гордостью заявляли «купили у Ракова», дескать, в лучшем магазине. Ещё и в советские времена дом на улице Кирова продолжали шутливо называть «ракушкой», памятуя о его славном прошлом.

Здание «Детского мира» – бывшего магазина купца Ракова (фото автора начала 2010-х годов)

Бывший владелец здания отнюдь не с ранних лет начал заниматься торговлей. Вплоть до 1894 года П.С.Раков служил в царской армии. Свои капиталы он сумел нажить за весьма короткое время, неожиданно открыв в себе незаурядные способности к коммерции. И это отнюдь не следует рассматривать как в некотором смысле «нонсенс». Военные имели большой опыт по части общения с людьми, они, как никто, умели понять и оценить психологию разного человеческого контингента. И то, и другое, конечно, было немаловажным при совершении деловых операций и планировании торговых сделок.

Достойно проявив себя на новом поприще, П.С.Раков выдвинулся в число самых уважаемых лиц в Калуге. Сначала, его избрали гласным при Городской думе, а позже ввели в состав членов торгово-промышленного комитета Госбанка. Последнее обстоятельство, кстати, и помогло купцу получить значительный денежный кредит, который он успешно использовал для строительства двухэтажного дома на Садовой (ныне ул. Кирова) – с универмагом, конторскими службами и комфортабельным жильём.

Поговаривали, что П.С.Раков был в своём роде сподвижником. Являясь хорошим коммерсантом, он также активно занимался благотворительной деятельностью. При его участии в Калуге появилась бесплатная народная библиотека. Вход в неё был открыт для всех желающих. Простые люди, таким образом, получили возможность свободно читать книги, получать знания и расширять собственный кругозор.

Одна из наиболее эрудированных дам – частых посетительниц библиотеки – в качестве благодарности стала образовывать малолетнего сына купца – Колю, проводить с ним экскурсии по городским достопримечательностям. Впоследствии, это помогло ему в жизни. Он вырос культурным, образованным человеком. Николай Раков стал известным композитором, профессором Московской консерватории.

Купец так любил свой магазин, что не хотел его покидать и в годы Советской власти. Даже после экспроприации его имущества, П.С.Раков продолжал работать в торговом зале в качестве обычного продавца. Он, как говорится, душой и телом был предан своему ремеслу. Однако, происхождение из зажиточной среды не позволило Петру Степановичу влиться в «дружную семью советских людей». В 1930 году Ракова и его семью выслали в Архангельск, а на втором этаже дома на бывшей Садовой улице неожиданно разместили Горсовет. Оттуда, с балкона, расположенного на срезанном углу обеих фасадов, партийные деятели выступали перед митингующей толпой и демонстрантами.

Между тем, существуют некоторые свидетельства очевидцев, что квартира Раковых не отошла государственным чиновникам. В ней ещё продолжал жить композитор Николай Раков. Люди слышали, как из окон здания временами доносились звуки фортепиано.

Неподалёку от дома Ракова, с левой стороны, бросается в глаза глухой лапидарный объём, чем-то напоминающий силосную башню. Ранее я неоднократно проходил мимо этого здания и не считал нужным обращать на него внимание. Однако, впоследствии, меня просветили. Оказывается, здание представляло собой одну из ярких достопримечательностей Советской Калуги. Эскизный проект этого сооружения был второпях разработан в 1929 году архитектором М. Черкасовым. Любопытно, что сверху объёмы, сопряжённые между собой, воссоздавали конструкцию первых отечественных тракторов. Между тем, здание предназначалось вовсе не для хозяйственных или административных, а исключительно для культурных нужд. В нём должны были разместиться просмотровый зал и разного характера бытовые помещения народного кинотеатра.

Строительство из-за недостатка финансовых средств затянулось более чем на пять лет. Кинотеатру хотели присвоить разные названия – такие, например, как «Луч культуры Сталинец» или «Далеко от прошлого». Но затем всё же остановились на менее одиозном варианте. «Центральный» – такая простая и незатейливая вывеска однажды появилась на фасаде здания. В его стенах было впервые показано советское звуковое кино. На суд калужского зрителя была представлена кинолента по одноимённой драме Н. Островского «Бесприданница».

Начинаю движение вдоль по улице Кирова. У очередного перекрёстка моему взору открывается нарядный храм. Он как бы затесался среди застройки более поздних лет, неся в себе отголоски неповторимого облика старой Калуги. Церковь Иоанна Предтечи была построена ещё в середине ХVIII века, в традиционных для этого времени формах «барокко». Башнеобразный объём имеет высоту около 25 метров.

Замечаю, что храм заметно похорошел за последние годы. Белые детали наружного убранства великолепно «читаются» на фоне выкрашенных «под охру» ровных поверхностей стен и разной формы проёмов окон. Маленький голубоватый купол с золотыми звёздами, возвышающийся на узком бельведере, кажется, полон элегантности и какого-то особого изящества. К храму примыкает колокольня, чуть более поздняя и больше тяготеющая к классицизму.

Чуть полюбовавшись уже хорошо мне знакомой архитектурной достопримечательностью, перехожу через улицу Московскую и постепенно приближаюсь к Театральной площади. Мимоходом, мне бросается в глаза небольшая витрина. Смотрю и невольно удивляюсь. Передо мной передовица коммунистической газеты «Правда». На центральной городской улице! В наши дни! Конечно, это выглядит несколько экстравагантно.

Однако, стоящий впереди дом с башенкой, в типичных формах сталинского «ампира», будто бы мысленно переносит меня в советское прошлое. Я невольно ощущаю себя в роли демонстранта, идущего в праздничный день под развивающимися на ветру красочными транспарантами.

Когда-то здесь располагалась оживлённая площадь Новый торг, До революции на ней полноправными хозяевами были лавочники. После 1917 года, разумеется, всё кардинальным образом изменилось.

Сквер перед зданием Драматического театра (фото автора начала 2010-х годов)

Старая архитектура ещё продолжала на каком-то периоде существовать. А затем, уже после окончания Великой Отечественной войны, произошла глобальная реконструкция площади. Её повлекло весьма конкретное событие – начало строительства в Калуге здания Драматического театра.

Над проектом культурного сооружения долго ломали голову. Зодчими предлагались различные варианты постройки. В итоге, решили поставить здание с достаточно приличным отступом от «красной линии», а перед ним устроить небольшой сквер – с аллеей, деревьями и фонтаном. С востока и запада общую композицию замкнули идентичными объёмами шестиэтажных жилых домов. Их фасады, преднамеренно, оставили скромно украшенными. Они тем самым должны были ещё более подчеркнуть величие и торжественность здания театра, с могучим колонным портиком и богатым декоративным убранством.