Текст книги "Тайна пролива «Врата скорби». Том второй"

Но нет – жизненные силы еще не покинули полностью пернатого похитителя; крылья, пусть и редко, но продолжали взмахивать так, словно воздух вдруг загустел.

– Нет, – понял вдруг Анатолий, – это не он загустел, это кислород кончается в легких, и вопрос еще, от чего я быстрее погибну – от перелома шеи или от обычной асфикции.

Это снова был тот, рассудительный парень, который в какой-то момент с невообразимым наслаждением почувствовал, что живые тиски – стальные когти орла – разжимаются и можно сделать восхитительный, долгий-предолгий вздох свежего воздуха. Настолько долгий, что его хватило на то время, пока тело тракториста кувыркалось, летело к земле и все-таки упало на траву. Обе половинки сознания отключились…

Глава 42. Бэйла Никитина. Око за око…

Этот орел еще подрагивал на земле, пытался махать крыльями. В любом другом случае Бэйла остановилась бы, всадила этому пернатому переростку пулю в правый глаз – точно так же, как она поразила его левый, когда эта гигантская птица еще парила в небесах, унося неизвестно куда любимого человека.

Но, во-первых, и глаз, и самой головы с приличным куском шеи каким-то необъяснимым способом птица уже лишилась, а во-вторых, и это главное, на земле рядом лежал Анатолий. Лежал и не шевелился. Никитина упала рядом на колени, приникнув головой к груди супруга, в страхе не расслышать биения его сердца, и вдруг… Крепкие руки обхватили ее, и прижали к груди мужа так сильно, что, кажется, она теперь слышала, как у нее самой бьется сердце – быстро и испуганно. А может, взволнованно и сердито?

– Вот кто-то у меня сейчас получит, – нарочито сердитым тоном произнесла она, не делая никаких попыток освободиться из объятий.

Лишь громкие аплодисменты над этим бескрайним зеленым ложем заставили супругов вскочить на ноги. Причем Анатолий, казалось. еще недавно лежавший тут бездыханной кучкой, не только подскочил сам, но еще и поднял Бэйлу, так и не выпустив ее из рук. Они стояли обнявшись, счастливо улыбаясь в кругу друзей, пока за спиной командира не нарисовалась фигура одного из дикарей.

Полковник Кудрявцев несомненно контролировал ситуацию, потому что протянул ему руку не глядя, задав короткий вопрос:

– Нашел?

Неандерталец определенно понял его, хотя на шее командира не было никакого ожерелья, потому что кивнул и залопотал что-то по-своему. Судя по реакции Кудрявцева, а он внимательно прислушивался к словам Лая, он тоже понимал дикаря. Бэйла, конечно же, знала о браслете, что изготовил командир, но ведь он сам недавно дал категоричное приказание – ни при каких условиях не выдавать этого секрета людей. Значит, что-то произошло.

– Или.., – вдруг похолодело у нее на сердце, успевшем за несколько секунд не один раз поменять ритм биения – от бешенного до почти угасающего, вот как сейчас, – или они не должны сегодня вернуться домой… живыми.

Командир, очевидно, что-то разглядел в изменившемся лице израильтянки, правильно интерпретировал ее раздумье и виновато развел руками:

– Так перепугался за тебя, Анатолий, что забыл «выключить» свой переговорник. Так что теперь у нас от «друзей» на один секрет меньше.

Судя по тому, как напряглась фигура неандертальца, и подозрительно довольно усмехнулся сам полковник, эта фраза предназначалась не только для людей.

– Ага, – почему-то кровожадно подумала Бэйла, – пусть эти ребята понервничают, подумают, какие у нас, у русских, есть еще сюрпризы для чужаков?

Вроде бы ничем эти аборигены не насолили израильтянке, но какое-то иррациональное чувство, на которое она сходу навесила ярлык: «Нехорошее предчувствие», – давало ей сейчас право относиться к ним именно так.

А ее Анатолий, конечно же, не мог сейчас смолчать.

– Так вот почему вы, товарищ полковник, не взяли с собой Малыша. Теперь эти ребята у вас вместо собаки?

– Не болтай ерунды, – рассердился командир, зачем-то прикрыв рукой пластмассовый кругляшок, а значит, догадалась Бэйла, перекрыв канал информации к неандертальцам, – Малыш выполняет задание. Ответственное задание.

Взгляд Бэйлы переместился на руки аборигена. Из правой только что в ладонь командира перекочевали два болта с такими широкими лезвиями бритвенной остроты, что вопрос о том, куда же девалась голова птицы, отпал сам собой. Вон она – свисает почти до земли, стиснутая левой ладонью Лая; даже кровь из обрубка шеи уже не капает. Почему два болта?

– Одним не смог перерубить, – опять понял ее полковник, – больно шея толстая у этой птицы оказалась. Дождался, когда она отпустит Анатолия и стрельнул пару раз. Не только же вам, девчата, свою меткость показывать. А вообще молодцы – спасли жизнь Анатолию. Иначе лететь бы ему до самого гнезда…

– Что я там не видел? – буркнул Анатолий, наконец отпуская супругу, – там и без гнезда есть на что посмотреть.

– Например? – сунулся вперед Романов.

– Например, на людей! Живых людей – целых четыре штуки.

– Где?!

– Вон там, – палец Анатолия, очертив недлинную дугу, остановился на краю обрыва, где действительно застыли четыре фигуры.

Бэйла мгновенно вскинула к плечу винтовку и успела увидеть в прицел, как первая из них, черная (голый негр!), вдруг резко взмахнула руками и с душераздирающим криком полетела вниз после толчка одного из вооруженных белых. Ни первую жертву, ни вторую – тоже раздетого, но уже белого мужчину, рухнувшего вниз беззвучно – она не провожала взглядом; она впилась им в лицо третьего; того, что с гнусной ухмылкой заглянул вниз, провожая полет тел.

Это лицо было ей знакомо, и когда здоровяк в форме американского спецназа посмотрел в их сторону и потянул к плечу свою винтовку, она сильно оттолкнула Анатолия в сторону и, ныряя рыбкой за колесо «Эксплорера», закричала что было мочи: «Ложись, снайпер!». Это действительно был снайпер, да еще какой! Она не помнила имени этого американца, но вот лицо в журнале «Псы войны», где этому парню был посвящен целый разворот, а количество пораженных целей в непростых условиях Афганистана и Ирака просто поражало… это лицо, казалось, сейчас смотрело прямо на нее прищуренным глазом и оптическим прицелом снайперской винтовки. Оно было холодным, равнодушным, каким-то пресытившимся, но ни в коей мере не настороженным. Никитиной даже стало обидно – что, ее уже не считают противником?

Эта обида, наверное, и позволила противнику первым сделать два прицельных выстрела.

– Огонь! – совсем рядом прозвучала команда полковника.

Ну правильно – сам он из своих пистолетов и арбалетов… Это в ближнем бою оружие полковника Кудрявцева не оставляла никаких шансов противнику, а здесь было… не менее четырехсот метров. Кто-то из товарищей, бросившихся после ее отчаянной команды прямо на траву, без всякой защиты (если только не считать непробиваемых камуфляжей – но ведь головы-то беззащитны!), коротко вскрикнул, и палец на курке снайперской винтовки Драгунова мягко согнулся. Пуля полетела вперед – тоже к правому (как и у орла) глазу противника. Но заряд ненависти, что подгонял эту пулю вперед, был несопоставим с предыдущим. Ведь неразумная птица напала на ее любимого человека лишь повинуясь зову природы, а этот… эта нелюдь стреляет в живых людей, и даже сбрасывает в пропасть их, находясь в здравии и рассудке. Во всяком случае, никаких патологий в выражении лица снайпера Бэйла не заметила. А теперь в нем вообще никакого выражения не осталось – даже удивления и ужаса перед пропастью, в которую американец, постояв некоторое время на краю обрыва, все-таки упал.

Сверху теперь прозвучала целая очередь, и рядом – с запозданием – хлопнул второй выстрел. Это примеру подруги последовала Оксана Кудрявцева. Насколько точным был ее выстрел, Бэйла сказать не могла. Успешным, смертоносным – да. Даже без оптики она, стремглав бросившись к неподвижным фигурам на траве, отметила, как зашатался второй мужчина на краю пропасти; как он дернулся от обрыва, и упал, ухитрившись все-таки остаться наверху. Лишь его ноги недвижимо торчали над обрывом, позволяя сделать вывод – этот противник тоже мертв.

Но Бэйле было важнее убедиться, что прославленный убийца солдат и мирных жителей азиатских стран не нанес фатального ущерба ее друзьям. На траве сидел, мыча и прижимая правую руку к груди, профессор Романов. А ее Анатолий опять лежал навзничь, прикрывая затылок локтями.

– Толя, – негромко позвала она, с радостью и облегчением наблюдая, как парень дернулся, – Толя, вставай, я тебя и здесь обниму.

Анатолий вскочил и тут же охнул, схватившись за левый локоть. Лицо его было мертвенно бледным, а глаза рыскали по окрестностям в поисках… конечно же ее, Бэйлы. Никитин действительно улыбнулся ей, но поисков не прекратил. Израильтянка не успела обидеться – Анатолий бросился к внедорожнику, к его задней части, сверкавшей новенькой дверцей. Она тоже оказалась откидывающейся наружу, образуя своеобразный столик, на котором уже вовсю шуршал пакетами профессор Романов.

По мере того, как стряпня Зины Егоровой стремительно исчезала в желудках пострадавших, на их лица возвращался румянец; а улыбки и так словно приклеились к губам, как только первый пакет был развернут. За спиной Бэйлы кто-то завистливо вздохнул.

– Нам-то хоть немного оставят? – это здоровяк Марио явно опасался, что все припасы исчезнут в ненасытных утробах товарищей.

Сама Никитина была готова голодать сколько угодно, лишь бы любимый человек не испытывал боли и лишений. За нее ответил командир.

– Не беспокойтесь. Все им не съесть – Зинаида столько продуктов насобирала, что нам на неделю хватит.

– Так может, Александр Николаевич, мы тоже?.. – голос огромного итальянца был настолько жалобным и просящим, что все невольно засмеялись.

И Бэйла тоже, потому что Анатолий, наконец, оторвался от недоеденного куска хлеба и тоже заржал во все горло – сытый и здоровый. Никитина тут же подскочила к мужу и принялась ощупывать пострадавший от пули локоть, которым, как оказалось, парень очень вовремя прикрыл затылок.

– А иначе бы хана, – признался он окружившим товарищам, – так долбануло, что я подумал – руку оторвало напрочь. Так, наверное, даже орел не смог бы клюнуть.

Все машинально вздернули головы кверху – чистое бескрайнее небо поражало своей бездонной синевой, чуть светлевшей вокруг палящего солнца. А главное – абсолютной безжизненностью. Орел, напарник убитого, куда-то улетел, а иных обитателей пятого океана пернатые хищники скорее всего давно отвадили летать в окрестностях. Или уничтожили.

– Что касается обеда, – вернул всех на землю голос командира, – вообще-то он планировался на морском бережку – тут совсем немного осталось. Кто против?

Никто, даже Марио, не возразил.

– Ну, тогда пойдем, посмотрим, что это за негодяи окопались там наверху. Ирина!

– Слушаю, Александр Николаевич.

– Остаешься здесь с Марио и держишь гребень скалы. Если кто-нибудь скинет нам на голову камень – будет на твоей совести. Понятно?

Девушка не ответила; наверное, она обиделась, что самое интересное произойдет без ее участия.

– Понятно? – полковник добавил металла в голос.

– Понятно, – спохватилась Ирина.

Она, как и все вокруг, поняла еще и другое – ее участие в разведгруппе сейчас оказалось под большим вопросом. А если добавить ее не самое красивое поведение по отношению к товарищам в разговорах с неандертальцами…

– Или ты так сильно хочешь посмотреть, во что превращаются люди, упав на камни с высоты трехсот метров? – стали в голосе командира уменьшилось; зато добавилась изрядная порция иронии и еще какого-то непонятного выражения, показывающего, что самому Кудрявцеву такая картина никакого удовольствия не доставит.

– Марио!

Итальянец ответил сразу же и четко, как и полагается бойцу в разведывательной операции:

– Слушаю, товарищ полковник.

– В охранение. Волос с головы снайпера не должен упасть. Понятно?

– Понятно, товарищ полковник.

– Смотреть по сторонам, и про небо не забывай. На Ирину потом насмотришься.

В салон автомобиля садились с легкими смешками. «Эксплорер» рванул вперед так, что стена мгновенно заполнила весь горизонт. Да здесь и было то всего метров сто. Но до самой стены автомобиль не доехал. Кудрявцев сильно вдавил педаль тормоза в пол, так что Бэйла, «державшая» свою сторону с винтовкой в полуоткрытом окне, больно ударилась плечом о спинку переднего кресла. Но обидеться она не успела. Командир уже выскочил из салона. Остальные были не столь стремительными; выйдя же из автомобиля, и вовсе встали неподвижными столбами – все вокруг было усеяно костями, явно человеческими. На эти выбеленные солнцем и дождями останки наступать было кощунством.

Но запаха – тяжелого смрадного запаха, который должен был заполнить все вокруг, не было. Неужели орлы – а именно с этого места взлетели два пернатых хищника – были в состоянии подобрать всю плоть до самого мелкого кусочка? Бэйла скорее поверила бы, что эти гигантские пернатые уносят тела в гнезда – так, как это попытался проделать с ее Анатолием убитый орел.

Лишь подойдя аккуратно к месту недавней трагедии (а кости, несмотря на все тщание, все-таки пришлось отодвигать ногами), Бэйла поняла, кто подвизался в напарники орлам в качестве могильщиков. От изломанных тел, недавно упавших сюда со скалы, брызнула в стороны, а точнее в одну сторону – к каменному монолиту, у подножия имевшему, оказывается, множество темнеющих нор и пещерок – целая волна бурых зверушек. Кто это были – крысы, или другие животные, Бэйла даже не захотела узнавать; она перестала двигаться вперед, хотя там ее ждал лакомый (ее передернуло от собственного сравнения) кусок – снайперская винтовка американца.

Единственная мысль – не пострадало ли оружие, упав с такой высоты – давало ей силы не броситься назад, к автомобилю, прочь из этой казалось желанной в жаркий день, а теперь казавшейся могильной тени. Анатолий – ну кто же еще? – понял ее состояние; ту двойственность, что разрывала сейчас израильтянку. Под его ногами захрустели кости – а иначе невозможно было подобраться к телам – и Никитин, даже не попытавшись распутать ремень винтовки с руки погибшего, потащил его прочь от скалы. Хруст тут же стал громче – остальные мужчины волокли из тени еще два тела. Вот об этих точно можно было сказать, что они разбились в лепешку. Голые, оставляющие за собой полосы крови и еще что-то, что Бэйла не смогла бы заставить разглядывать ни за что на свете, они являли собой на солнце жалкое зрелище. Жалкое и одновременно заставившее зародиться в груди холодному гневу. Такому, что не растает от одного, или нескольких удачных выстрелов. Бэйла такое чувство ледяного комка в сердце уже ощущала – по отношению к чудовищам миоцена. Тот комок растаял, как только упал под ее смертельным выстрелом последний собакомедведь. Что сможет растопить сегодняшний?

Анатолий, наконец, распутал конец ремня винтовки, намотанный на запястье мертвого противника, и протянул оружие супруге.

– «Барретт» эм девяносто девять, – машинально начала перечислять она, – снайперская винтовка производства США. Максимальная прицельная дальность выстрела две тысячи метров; коробчатый магазин на десять патронов… осталось восемь…

– Тут еще подсумок с… семью магазинами, – сообщил чересчур радостным голосом Никитин, – ого – тяжелые какие.

– Патрон калибра двенадцать и семь на девяносто девять миллиметров, – таким же безжизненным голосом продолжила Бэйла, – шестнадцатикратный прицел, лазерный указатель…

– Ого, – уважительно протяну кто-то из парней.

– Пуля.., – наконец встряхнула с себя безразличие Никитина, представившая, как этот острый кусок металл впивается в незащищенное тело самого близкого человека на земле, – весом двадцать пять и девять граммов.

– Ого, – еще громче и экспрессивней воскликнул профессор Романов, – так вот почему мне показалось, что по груди словно мастодонт потоптался!

А израильтянка окончательно стряхнула с себя расслабляющую апатию, загнав ледяной комок внутрь поглубже – вылезет, когда придет время. Потому что оружие было абсолютно неповрежденным. Хоть сейчас передергивай затвор и стреляй (холодный комок опять шевельнулся в груди). Этим радостным известием она тут же поделилась с товарищами, заявив, что никому «Барретт» не отдаст.

– А как же?..

– И винтовку Драгунова тоже, – отрезала она.

Израильтянка даже напоказ погладила по теплому прикладу верного оружия: «Моя хорошая!», – и объяснила:

– Винтовка Драгунова – на каждый день, она словно продолжения руки. А если попадется такой противник, – она кивнула на лежащего лицом кверху американца, – лучше с ним «поговорить» на расстоянии. Это нам сегодня повезло (профессор с Анатолием на такое «везение» лишь переглянулись); будь он повнимательне, и не таким самоуверенным, то он бы нас сверху перещелкал без труда.

– Это ты немного перебарщиваешь, – поправил ее мягко командир, – кто-нибудь да успел бы забраться в «Эксплорер», а там нам вся армия США не страшна.

– Это не армия, – покачала головой Бэйла, – это наемники, «псы войны». Убийство – их работа.

– А этих за что так.., – Оксана тоже не осмелилась подойти к изуродованным трупам, показав на них пальцем издали.

– Может это все объяснит? – Никитин, продолживший обыск тела противника, вытянул из его кармана длинный белый колпак с прорезями для глаз.

– Ку-клукс-клан, – ахнула Бэйла; она лучше других знала, как звучит затвор перезаряжаемого оружия, – нет!

Так она отреагировала на попытку Анатолия натянуть колпак на собственную голову.

– Выбрось это немедленно, – она даже топнула по траве ногой.

Анатолий, пожав плечами, избавился от страшного атрибута; не выбросил – а передал в руки профессору Романову, поспешно спрятавшему колпак в свой рюкзачок.

– С этим понятно, – Алексей Александрович совершенно бесстрашно присел у трупов, – негр и ку-клукс-клан понятия… мало совместимые, а точнее антагонистичные; но почему этот?

Бэйла невольно посмотрела на вторую жертву расиста – на его голову, оставшуюся на удивление целой. Ярко-рыжие волосы, мертвенно-бледное лицо ничего не говорило девушке. Единственно только то, что никаких гонений на расовой почве тут быть не могло. Значит, была другая причина. Или несколько. Которые тут же озвучил тракторист (Бэйла в очередной раз восхитилась интеллектом избранника).

– Как, товарищ профессор, – протянул Анатолий несколько издевательским тоном, – вы не знаете, что первыми рабами в Северной Америке были как раз ирландцы?.

Он в свою очередь кивнул на буйную рыжую шевелюру:

– Представьте себе, что в те далекие годы британцы не считали уроженцев Ирландии за полноценных людей; ставили их в эволюционной цепочке даже ниже негров – где-то между людьми и обезьянами. И вывозили их в рабство целыми семьями, и относились к ним хуже, чем к тем, кого сейчас называют афроамериканцами. Поэтому ирландцы так до сих пор ненавидят бриттов – взаимно, кстати.

– Странно, – задумчиво протянул Алексей Александрович, ничуть не обидевшийся на менторский тон тракториста, – зачем уничтожать главное, что есть в этом мире – людей. Или у них переизбыток населения?

– А эти американцы, как всегда, – попытался выстроить собственную версию Никитин, – хорошо пристроились. Отгородились от всего мира неприступными скалами. Да и враг у них – не чета ни нашим собакомедведям, ни другим монстрам. От орла в любой квартире можно без труда справиться.

– Если это так, – остановил разоблачения тракториста командир, – то это просто замечательно. И не смотри на меня так Анатолий. Этот американец, конечно, подлец законченный… был. Но не забывай, что из Америки, или других мест – где только американцы не шастают по свету – могли попасть сюда три десятка, ну четыре; ну максимум человек пятьдесят А остальные? Несколько сотен людей, из которых, правда семьдесят два (он перевел взгляд на тела погибших), уже семьдесят пять человек можно вычеркнуть.

– Но как? – опять поразился, теперь уже командиру, профессор Романов, – как там можно было что-то понять, а тем более сосчитать.

– По черепам, – хладнокровно ответил Кудрявцев, – это я еще не считаю тех, кого, возможно, унесли орлы. Ведь есть же где-то у них гнезда? Иначе они бы давно разлетелись отсюда.

– Еще один конкурент в пищевой цепочке, – вздохнул Алексей Александрович.

– Ну, все, – подвел черту дискуссии командир, – девчата, направляйтесь прямо к Марио с Ириной.

– А вы? – Оксана явно не хотела уходить от мужа.

– А мы, – кинул Александр Николаевич себе под ноги, – разберемся с ними.

Четыре женщины пошли, поводя стволами вокруг себя, а больше назад – туда, где остались их мужчины. Так что Бэйла прекрасно видела, как тела агрессора и его жертв переместились назад, к груде костей, наваленной под скалой; как парни заспорили там о чем-то, и профессор достал из своего рюкзачка какой-то белый лист и передал ее Анатолию. А тот проделал с листком какие-то манипуляции и зашагал в направлении застывшей в степи пары – зашагал широко и быстро, что-то шепча себе под нос.

Никитина подумала было, что к Зинаиде с Марио они подойдут одновременно – так целеустремленно шагал вперед парень; но нет – вот он остановился, повернулся к скале и зачем-то поднес к глазам бумажку. Автомобиль, следовавший за ним по пятам, тоже остановился. Парень продолжил движение; вот он прошел мимо недоумевающих девушек и Марио, даже не улыбнувшись Бэйле, и та первой зашагала следом, не пожелав сесть в медленно проехавший мимо автомобиль.

Наконец Никитин, сделав еще несколько остановок, удовлетворенно кивнул.

– Ну что? – подскочил к нему профессор Романов, успевший на несколько минут оккупировать постоянное место Оксаны Кудрявцевой.

– Ровно двести восемьдесят метров, – заявил тракторист.

– Точно, – выдохнул Алексей Александрович, – не обманул…

Уже в автомобиле, направляющемся, как уверял профессор Романов, к морю, Анатолий объяснил, чем это таким непонятным он занимался.

– Все очень просто, – повернулся он к супруге, не забыв на этот раз одарить ее самой широкой, какая только была возможной, улыбкой, – мы сейчас определили высоту скалы – ровно двести восемьдесят метров.

– Вот этой бумажкой? – Бэйла недоверчиво вытащила листок из ладони Анатолия, – обычным листком, чистым, сложенным в форме… равностороннего прямоугольного треугольника.

– В самую точку, – обрадовался парень, – ты еще вспомни про правило подобия треугольников.

Бэйла это правило помнила; даже поняла, как им воспользоваться для определения высоты удаленного предмета – профессия обязывала. Но как об этом мог знать тракторист? Хотя…

– Не гадай, – понял ее раздумья супруг и засмеялся, – я это на работе освоил, в лесничестве. Там, правда, не листочки использовались, а специальная шкала на мерной вилке.

– Постой, – удивилась раньше Никитиной Оксана, – так ведь вилкой вы с Виталиком дерево свалили.

– Это другая вилка, – терпеливо пояснил Анатолий, – этой вилкой лесники меряют толщину дерева на уровне груди, а при необходимости и его высоту. Правда есть еще другие инструменты, более точные. А есть и более простые – но они не каждому поддаются.

– Например? – тотчас потребовал ответа профессор Романов.

– Например, человеческий глаз и опыт, который, как известно, не пропьешь, – опять засмеялся Никитин, – мне, как я ни старался раньше, не удалось.

– Пропить?

– Точно!

– Постой, – не унимался профессор, – при чем тут лесники? Ты ведь трактористом работал?

– Трактористом, – согласился Анатолий, – да только нас в последнее время жизнь так прижала, что в нашем лесхозе была полная взаимозаменяемость кадров. Раньше – представляете, каких-то десять лет назад – в лесхозе было полторы сотни лесников. Каждый за свой участок отвечал; да что там – за день мог пройти все свои угодья. И проходили – те, что поответственней.

– А теперь?

– А теперь на весь лесхоз – вернее то, что от него осталось – не больше полутора десятков осталось. Вот мы им и помогали. А чтобы начать пилить лес, знаете, сколько подготовительных работ надо провести? Да хотя бы обойти делянку по периметру, измерить все линии и углы, столбы поставить и подписать.

– А разве сейчас не определяют точки на местности современными приборами – джипиэс-навигаторами, например? – удивилась Бэйла.

– Определяют, – согласился и с ней тоже тракторист, – те, кто потом нас приезжают проверять. А мы по старинке – ножками. Главное, сколько не проверяли – ни разу я не ошибся. Вот и сегодня – ровно двести восемьдесят метров насчитал и что, ошибся?

– Нет, – поспешил успокоить разошедшегося тракториста Алексей Александрович, – судя по спидометру, расстояние ты отмерил точно; да и высоту наверное. Теперь вот только придумать, как мы на эту высоту подниматься станем?

– Или как с такой высоты к нам другие ребята спускаться будут? – задал дополнительный вопрос командир.

– Какие ребята?

– Ну, во-первых, – настала очередь объяснять полковнику Кудрявцеву, – кто-то, может быть, не захочет ждать, когда его скинут в пропасть.

– Зачем! – вскрикнула Бэйла, – зачем они это делают?

– Объяснений может быть множество, – не задумываясь ответил командир, – самое простое то, чем когда-то руководствовался итальянский кардинал – людей много, и все хотят кушать. А еды с каждым днем все меньше и меньше. Вряд ли орлы оставили им много дичи на плато. Так что, Анатолий, – полковник на мгновенье оторвался от дороги впереди, обернувшись к Никитину, – это скорее нам повезло.

Он, наверное, имел в виду те стада дичи, что не смели пересекать незримую черту, которую давно оставил позади внедорожник. А Анатолий понял его значительно шире:

– Да, товарищ полковник, с пластмассой нам действительно повезло… и с тем, кто с этой пластмассой может творить чудеса. Так что сделаем солнечные батареи, а на очереди – воздушный шар; это чтобы подняться на плато и навалять америкосам.

– Интересно, – с сарказмом в голосе спросил Романов, – где ты возьмешь такой большой воздушный шарик, чтобы его обмазать пластмассой?

– А почему аэростат должен быть шарообразным, – в очередной раз огорошил ученого тракторист, – главное ведь, чтобы он поднимал груз в воздух?

Алексей Александрович машинально кивнул.

– А какой он будет формы – шар, куб, или вообще спиралька – не имеет никакого значения. Главное – герметичность, небольшой вес и достаточная подъемная сила аппарата. Первого и второго можно добиться влегкую, используя пористую пластмассу…

– А третьего?

– А это уже для вас, ученых, задача – я и так вам почти все разжевал. Если будут солнечные батареи достаточной мощности, какие проблемы?

Вообще-то Алексей Александрович к техническим наукам, тем более прикладным, имел весьма слабое отношение; двое других ученых, гораздо более искушенных в этих вопросах, сидели сейчас в прицепе и не подозревали, какую тему для обсуждения поднял сейчас Никитин. Но профессор Романов, конечно же, не мог ударить в грязь лицом – ни своим, ни своих коллег; он кивнул головой, соглашаясь с Анатолием.

Бэйле в салонное зеркало, висевшее над головами командира и Оксаны, было видно, как весело переглядываются супруги на переднем сидении. Вот выражение лица полковника, а потом и его жены чуточку изменилось, стало восторженным и нетерпеливым. Никитина тоже глянула вперед, сквозь лобовое стекло и, увидев вдали тоненькую темно-синюю полосу, завизжала от радости, забыв на время недавние потрясения: «Море!». Салон сразу заполнился шумом; оглянувшись назад, Бэйла поняла, что в прицепе тоже увидели конечную точку их сегодняшнего путешествия; и тоже обрадовались – даже неандертальцы.

Они, кстати, первыми выскочили из прицепа, забыв на этот раз придержать колпак для дамы. Очевидно, чета Арчелия потрудилась на славу, развеяв ореол божественности над некоторыми людьми. Так что оставалось только наблюдать, как двое коротышек, имевших к человеческому роду весьма отдаленное отношение, пробежали по чистому белоснежному песку и ворвались в спокойные воды, подняв тучи брызг.

Их восторженные крики (дети природы – что с них возьмешь?) внезапно сменились другими – не менее громкими, но уже совсем не восторженными; скорее недоуменными и обиженными.

– Водички морской попробовали, – догадалась Бэйла, – неужели никогда ее не видели – ведь от их холмов до моря не так и далеко. А может, это тоже один из запретов?

Первым из людей нагнулся к теплой морской воде профессор Арчелия.

– Так вот ты какой, Индийский океан!

– Да ты что, профессор? – возмущению Никитина не было пределов, – даже не посмотрел на карте, куда мы едем? Никакой это не океан, а Красное море. Да-да, то самое море, куда когда-нибудь россияне будут летать греть косточки на египетских курортах.

– Красное море, – прошептала Бэйла.

– Да, милая, – повернулся к ней Анатолий, взмахнув вдоль линии берега направо, – там, в двух тысячах километров, твой Израиль; самая южная его часть. Суэцкого канала пока нет, так что дальше – до Тель-Авива, или Иерусалима ножками.

– Я бы дошла, – теперь уже громче ответила израильтянка и, улыбнувшись мужу, добавила, – вместе с тобой…