Текст книги "Кавалергард. Война ва-банк"

Глава двенадцатая

Северный Альянс решил все задачи, но предстоял раздел Польши, и игроки в лице Павла и Марии-Терезии как-то договорились со странами Скандинавии, и те согласились продлить Союз. Что уж там пообещали, Рюген толком не знал, но явно много – для Дании и Швеции напряженные отношения с Англией и Францией сильно портили жизнь, так что, наверное, обещано было не много, а ОЧЕНЬ много.

Кусок Польши перепадал и Грифичу. Не сказать, чтобы очень уж большой… Но по сравнению с имеющимися владениями – весьма солидный. А главное – там жило много тех, кого с большей или меньшей натяжкой можно было назвать вендами. То есть кашубы и представители других племен поморян. Много было и всевозможных полукровок: немцев с заметной долей славянской крови – и славян с немецкой. В большинстве своем такие полукровки предпочитали считать себя вендами, потому как что «чистые» немцы, что (особенно) поляки частенько смотрели на них искоса, свысока.

Здесь же, в Поморье, они чувствовали себя… Ну не единым народом, но некая общность все же ощущалась. Так что выступлений польских националистов особо не предвиделось.

Вообще, политика Петра в Польше предусматривала какие-то мелкие преференции не самим полякам, а родственным нациям – вроде тех же поморян. Изначально такой подход был, скорее, вынужденным – «чистые» поляки оказались очень ненадежными партнерами, ну а потом оккупационные[34]34
  Оккупационные – из песни слова не выкинешь, Россия в те годы и впрямь «держала» Польшу. Однако любителям покричать о «злобных русских» стоит вспомнить, что мера эта была, скорее, вынужденной. Особых преференций оккупация не принесла (скорее, наоборот, вложений было заметно больше), но очень уж беспокойными соседями оказались ляхи и даже при наличии мирного договора какой-то магнат имел право (официально имел!) собрать свои войска и отправиться грабить соседей – в том числе и Россию. Могли перекрыть торговые пути, ограбить купцов… Да много чего могли и делали.


[Закрыть] русские власти оценили перспективы…

Вот сейчас эти самые «перспективы» и работали – поморян «гладили по шерстке», так что в сочетании с весьма неуклюжей национальной политикой[35]35
  Это в описываемое время, когда в стране стояли русские войска, политика была неуклюжей. Во время независимости – минимум националистической, а скорее, даже откровенно нацистской. Даже ПОСЛЕ Второй мировой поляки устраивали погромы и выживали евреев из страны – и такое отношение к чужакам было у всех слоев населения, вплоть до уровня руководства страны. К другим нациям отношение было (и осталось) еще хуже. К примеру, получив после ВМВ кусок земли (линия Одер-Нейсе), большая часть населения которой на протяжении десятков (!) поколений являлась немцами, поляки выгнали их. Сопровождалось это чудовищными жестокостями, насилием и массовыми убийствами, причем речь идет о сотнях тысяч убитых как минимум. Скорее всего, свыше миллиона.


[Закрыть] польских властей выгоднее было бить себя в грудь и заявлять о кашубской или вендской самоидентификации. Дело было не только в выгоде, просто приятней ощущать себя потомком гордых вендов, а не представителем малого народа или еще веселей – смеском непонятной национальности…

Заигрывания с национальностями так и остались бы в теории, но… Польша – нищая страна, по которой не первое десятилетие шлялись чужеземные войска, грабя народ. Причем самое страшное, что подчас эти самые оккупанты становились благом для крестьян! По крайней мере, в войсках была хоть какая-то дисциплина, и ставшие на постой офицеры не запарывали крестьян до смерти просто потому, что им так захотелось, не играли в «ку-ку» с огнестрельным оружием, не…

Словом, среди крестьян и ремесленников патриотов «Великой Польши» можно было долго искать. Да и среди нищей шляхты хватало тех, кто с удовольствием поступил бы на военную службу практически к кому угодно – лишь бы там кормили каждый день да платили жалованье. Даже соседняя Пруссия, задыхающаяся в тисках кредиторов, выглядела предпочтительней родной Польши с вседозволенностью магнатов. А уж когда среди поморян пошли разговоры о Померании…

Землей Обетованной ее не считали – та же Россия выглядела куда более привлекательно. Но туда нужно ехать, а тут эмигрировать можно, не выходя из дома, не бросая какое-никакое, но хозяйство, родных, друзей.

Агентура Юргена весьма умело манипулировала слухами, обещая невиданное процветание. Ничего конкретного не говорилось, так что люди придумывали сами. Общим фоном для разговоров была сильная армия с добровольческим (!) контингентом и льготами после службы, отсутствие коррупции и равенство перед законом, образование и работа – много работы.

Именно последнее убеждало поморян в грядущем благоденствии: будет работа, будут заработки, стабильность. Ну а планы Грифича особым секретом не являлись – строить мосты, плотины и дамбы, общественные сооружения, военные крепости, верфи, заводы. Никакой конкретики, но… Когда ты знаешь, что в Померанию едут эмигранты и всем находится работа, уверенности как-то прибавляется.

Для крестьян же отдушиной было отсутствие рабства на землях Померании. При совершенно скотском отношении шляхты надежда на свободу дала такой мощный эффект, что… Имения заполыхали.

* * *

– Збышек! Збышек! Нет! – Привязанная к забору уже немолодая, но все еще красивая женщина тянулась к мужу, которому крестьяне наматывали кишки на шею.

– Громко пани Цецилия кричит, – монотонно сказала стоящая рядом крестьянка непонятного возраста – ей могло быть как двадцать пять, так и пятьдесят, тяжелый крестьянский труд вообще рано старит, а на скудном пайке и вовсе. – Громко! – повторила крестьянка уже с явным удовольствием.

– Вот и мой Гжегош кричал, когда его пан Збышек катовал.

– И мой Янек, – подошла к пани еще одна крестьянка.

– И моя Агнешка…

– Скот! – плюнула в них привязанная полячка. – Вы – скот двуногий! Ваше дело – работать да ноги нам целовать за милость великую, что мы вам дышать разрешаем. Живо освободите меня, хлопы!

– Скот… – протянула одна из крестьянок, нехорошо усмехнувшись обескровленным от постоянного недоедания лицом, – пусть так. Но и собака кусает, если ее только бить. Корова бодает…

Говоря это, она спокойно раздевала шляхтянку под пристальными взглядами собравшихся женщин.

– А и смотрите, тело-то какое? Сорок два года на свете прожила, семерых детей выносила… А получше небось, чем я в двадцать восемь!

– Детей… – отозвалась другая, – не детей она рожала, а чертенят. Люди такого не делают. Вот я и думаю… чтоб не рожала больше…

Крестьянка присела на корточки перед обнаженной пани, подергала неторопливо веревки, которыми были привязаны ноги… И сделала резкое движение рукой.

– Ааа! – Пани захлебнулась криком от дикой боли, которую причиняла ее мозолистая рука во влагалище. Крестьянки же смотрели на экзекуцию с нескрываемым наслаждением…

– Вот так ее сыночек моей Агнешке…

– Так, только так надо… чтобы все их семя панское…

– Аа! – И рука крестьянки вышла из влагалища пани Цецилии, зажав в ладони что-то красное.

* * *

Нищее дворянство, не подвизавшееся на службе у какого-то магната или дворянина побогаче, особо не трогали. Ну а остальных… Убивали жестоко – вплоть до женщин и грудных детей.

Самое странное, что восстания вспыхнули практически одновременно и очень сильно. Никакой «раскачки» – крестьяне просто собирались и шли убивать.

Откровенно говоря, герцог не слишком понимал их логику – осталось потерпеть всего несколько недель или месяцев, и они станут свободными. Пришлось покопаться в документах. Выяснилось, что в первую очередь это была месть: за насилуемых жен и дочерей, за продажу отобранных детей куда-нибудь на сторону, за постоянный голод и страх. Но главное, крестьяне были уверены, что если оставить кого-то из хозяев в живых, то те потом как-то выкрутятся и снова смогут стать их хозяевами. Это было нечто иррациональное и малопонятное, но крестьянское мышление восемнадцатого века было штукой своеобразной.

Подавлять восстания было проблематично: русские войска были достаточно малочисленны и просто не могли распыляться. К тому же крестьяне не собирались в войска, а работали, скорее, партизанскими методами.

Соседи-шляхтичи могли бы прийти на помощь, но… русская администрация весьма подозрительно относилась к таким отрядам. Хватало прецедентов, и уверенность в том, что после подавления крестьян последует удар в спину русским войскам, была практически стопроцентной.

Ну а самое главное – у крестьян нашлись умные вожаки. Были написаны письма безземельной шляхте, где говорилось, что, если те не будут вмешиваться, им ничего не грозит, ну а если вмешаются – их будут убивать вместе с женами и детьми. Письма были написаны и русским солдатам…

«…мы не хотим воевать с вами, братья-солдаты. Знаем, что одно капральство с легкостью разгонит любой наш отряд. Но неужто вы не видели, как мы живем, как лютуют паны? Это месть, а месть священна – так говорится и в Библии. Мы не просим вас идти против воли командиров, и если те прикажут стрелять в нас – стреляйте. Но пожалуйста, мимо… Многое можно сделать такого, чтобы не идти под трибунал и в то же время не идти против совести…»

Так что хотя раздел страны только предстоял, войска Померанского отплыли (Пруссия отказалась пропускать их) с гуманитарной миссией. Именно так назвали ее католические иерархи, которых сильно обеспокоило происходящее в Поморье. Беспокоило потому, что большинство ксендзов в регионе были выходцами из шляхты и откровенно поддерживали свое сословие – жесточайшее угнетение крестьян они видели с детства и считали НОРМОЙ. Так что призывы к миру и анафема бунтовщикам только ухудшили положение, и теперь начали гореть уже церкви…

Иерархи быстро договорились с Марией-Терезией и Павлом, после чего буквально выпихнули Игоря в Поморье. «Выпихнулся» он только после внесения аванса и обещания возместить затраты – операция по разделу была еще не готова, и склады пока пустовали.

Высадка прошла в Гданьске, хотя по Договору город и окрестности должны были остаться за Польшей. Просто там тоже начинались волнения, так что согласно присланным инструкциям от австрийской императрицы он должен был пройти от Гданьска до Колобжега – дальше уже начиналась территория Пруссии. Идти предстояло не только по побережью, но и забраться достаточно глубоко в бывшие польские земли – получалась что-то вроде неправильной трапеции с основанием на берегу Балтики. Именно здесь проживала большая часть поморян.

Встречали его… кисло. И это при том, что сами (!) попросили унять разбушевавшуюся чернь. Понятно, неприятно, когда родная страна распадается на части, но тут уж сами виноваты. Тем более что вина Померанского в разделе Речи Посполитой была сомнительной, да и на земли он мог претендовать как исконный князь, что поляки ценили.

– Приветствуем ясновельможного пана на земле Польши, – угрюмо сказал пузатый шляхтич в колоритном национальном костюме, представляющий магистрат. Несколько десятков таких же чиновников встречали сейчас сходящие с кораблей войска, работая вместе со штабными.

Задерживаться в Гданьске-Данциге не стали – все-таки почти пятнадцать тысяч войск не в таком уж большом городе – это слишком много. Цифра большая? Так под вопли католических иерархов о необходимости защиты церкви Игорь выторговал припасы и содержание не только войск, но и охотников из милиционеров и юнкеров. Не то чтобы они были нужны… Но такое количество успокоит самых буйных и, главное, даст возможность провести своеобразные маневры в условиях, приближенных к боевым, и «обкатать» наконец армию и милицию в совместных действиях.

Не стали задерживаться и у города: взяли необходимые припасы и разделились на пять колонн. Пусть до темноты они пройдут не так уж много, но хотя бы не будет толчеи и неразберихи.

Сам герцог возглавил часть пехоты и отправился вдоль побережья – нужно было максимально засветиться и объяснить предстоящую «политику партии», а портовые и прибрежные города в восемнадцатом веке – основные транспортные узлы. Быстрее дойдет информация.

– …обещаю помилование тем крестьянам, кто разойдется по домам.

– Но, княже! – возопил один из шляхтичей, собравшихся неподалеку от городка Устка. – Быдло нужно наказать! Не позволям! Вето!

Глаза Рюгена налились кровью – актерское мастерство, некоторые сценки он продумал и разыграл заранее.

– Вето?! Не позволям?! Ты кто есть, пес?!

Шляхтич схватился было за саблю, но тут же отпустил рукоять, будто раскаленную.

– МНЕ не позволят… Кто еще так думает?

Толпа заколыхалась: пусть храбрости у среднего шляхтича было немало, но их окружали солдаты, да и сам Грифон Руянский миролюбием не отличался… Вспомнить хотя бы о начисто вырубленных драгунах Мекленбурга, которые всего-навсего пошалили с проживающими на его земле крестьянами… Молчание.

– Это МОЯ земля испокон веков, я ПРИРОДНЫЙ князь. Это МОИ люди, и только МНЕ решать – что делать. Всем все ясно?!

Собравшиеся истово закивали, Грифич тем временем начал остывать.

– Кто тут быдло и кого наказывать, решать буду только я. Говорю сразу – вешать буду ВСЕХ, кого захвачу на горячем. Увижу крестьян, палящих барскую усадьбу, – повешу. Увижу шляхту, измывающихся над безоружными крестьянами, – повешу.

Похожие сценки повторяли неоднократно – и не только им. Командиры всех отрядов настойчиво вдалбливали в каждом местечке и городке нехитрую истину: повелитель здесь один – Грифич. «Развлечение» со шляхетской демократией и пословица «В своем огороде пан равен воеводе» остались в прошлом.

Продвигались достаточно медленно и шумно – так, чтобы горячие головы успели разбежаться. А не успели… Деревья щедро украшались повешенными. Если не хватает мозгов, чтобы разбежаться, так зачем допускать таких особей к размножению? Впрочем, после нескольких показательных казней, когда вешали всех, застигнутых на горячем, дел резко убавилось. А всех – это буквально всех, приказ нового владыки Поморья был однозначен – кто с оружием застигнут на месте преступления. Так что «на просушки» были вывешены и горячие паненки, решившие с оружием в руках наказать «быдло», и старики-крестьяне, и десятилетние дети с пистолетами в руках.

– Нет! Не надо! Ахр… – И мальчишка лет двенадцати судорожно дернулся в петле босыми ногами. По холщовым штанам с заплатами потекло.

Князь внешне спокойно смотрел на казнь, и единственное, что выдавало волнение, – глаза. За несколько минут он ни разу не мигнул… Дети, да… но куда деваться, если за дело?!

Жестокость? Нет, в эти, да и в более поздние времена такое было нормой. Другое дело – норма эта подразумевалась только к низшим слоям населения, отношение к дворянам было куда снисходительней. Так что несколько десятков повешенных женщин и детей из шляхты сильно напугали обе стороны конфликта и убедили в серьезности Рюгена.

Глава тринадцатая

С началом фактического вторжения Грифича в Поморье начался раздел Польши. Другие страны войска пока не вводили… Да, собственно говоря, особой необходимости в этом и не было. Русская армия стояла уже не первое десятилетие, Пруссия давно уже получила свой кусок – и удержала лишь незначительную часть, Австрии достаточно было двинуть несколько полков, стоявших на границе… И все – Польша оказалась поделена на части.

Неожиданно, но Павел не стал «откусывать» Польшу слишком уж сильно – лишь немногим больше границы России в РИ, насколько ее помнил попаданец. Император вспомнил многочисленные разговоры с наставником на тему чемодана без ручки и не стал увлекаться захватом земель.

Иметь возможность захватить землю и не делать этого… Поступок вызвал много пересудов, и мало кто понял его суть. В Россию возвращались земли, принадлежавшие ей исторически, которые можно было потихонечку «переварить». Ну а остальная Польша… Павел помнил постоянную «долбежку» про разницу менталитетов и понимал, что проблем от такого приобретения было бы слишком много. Тем более что «независимую» Польшу продолжали контролировать русские войска…

Но и тут он поступил по уму – гарнизоны стояли не в городах, а в нескольких отдельных крепостях, в ключевых точках страны. Объяснение было предельно простым – самоволие магнатов.

Император оставил в Речи Посполитой колоссальную мину – магнатов. Старинные законы с «правом вето», когда единственный шляхтич мог заблокировать решение Сейма, остались нетронутыми, как и крепостное право… На первый взгляд решение было не самым умным – шляхта могла продолжать пакостничать. Но только на первый, ведь благодаря гарантированным взбрыкам панов никто не будет удивляться стоящим в стране русским гарнизонам или отдельным поправкам в законах, согласно которым Россия имеет определенные привилегии в якобы независимой стране.

Получалось, что Польша становилась этаким «предпольем» в случае военных действий – таким, которого не жалко, все равно чужое… При этом экономические преференции у Империи были нешуточные. Ну и самое главное – России ничего не мешало «откусить» еще кусочек Польши через какое-то время. Как только получится усвоить уже захваченную добычу…

И все равно мышление у людей было насквозь феодальным, и финт с «независимой» Польшей не поняла даже умнейшая Мария-Терезия. До времен неоколониализма было еще далеко, и осознать, что косвенный контроль может быть вполне надежным… Не понимали.

Восстания в Поморье случились достаточно удачно – сразу после сбора урожая. Понятно, что часть собранного банально сгорела, но незначительная, так что голода можно было не опасаться. Тем не менее проблемы были…

– Документы на владения проверять, но пока осторожно, – устало сказал Грифич Юргену фон Бо и откинулся на спинку кресла, щуря воспаленные глаза. Даже с его железным здоровьем месяц почти без сна – это много… А что делать? Владения достались беспокойные: поляки, поморяне, немцы, евреи, полукровки всех мастей… Да все – со своими «тараканами», амбициями и взаимными претензиями. Национальный вопрос здесь стоял остро…

Добавить сюда полтора десятка христианских конфессий и нешуточные взаимные претензии между еврейскими общинами разных городов…

Решать проблемы нужно было вовремя – события пошли «вскачь» и некоторые вопросы требовали сиюминутного разрешения. К примеру, между иудеями, проживающими компактно, и иудеями «светскими» были большие разногласия. Хрен бы с ними, но ведь финансовые потоки в их руках… Вот и приходится вертеться. Свое давнее решение о запрете иудеям проживать компактно Рюген отменять не собирается: проблем от традиционно религиозных местечковых на два порядка больше, чем от «светских», проживающих среди христиан и не слишком усердно соблюдающих религиозные запреты. Да нужно еще учитывать настроения христиан – в Польше евреев традиционно не любили[36]36
  И было за что. К примеру, шляхта почти целиком переложила на них выбивание средств, а выбивали они с запасом – в свою пользу. Плюс – спекуляции с зерном, от чего возникал регулярный голод. Плюс практически стопроцентная монополия в торговле, когда даже на сельском рынке крестьяне не могли продать или купить товар напрямую – только через посредников. По мне, так шляхта в этой ситуации выглядит гаже: они грабили СВОЙ народ, а иудеи – все-таки чужой…


[Закрыть], но раньше они были выгодны шляхте, которая могла с их помощью «выжимать соки», формально оставаясь «чистой». Теперь же права шляхты сильно урезались и иудеи-посредники оставались не у дел.

Но при этом не хотелось допустить погромов с убийствами, как не хотелось и обижать подданных-христиан. Вот и приходилось мотаться по всему Поморью и говорить, объяснять, уговаривать, грозить… И вешать.

– Сир? – осторожно прервал раздумья главный разведчик и контрразведчик.

– Да, – встрепенулся Игорь, – документы на владения проверяй без спешки. Ну как в Мекленбурге: чтобы понимали, что лояльность может компенсировать отсутствие бумаг.

– Да таких слишком много, сир, – с сомнением ответил Юрген, – они между собой постоянно воевали, так что документы горели.

– Ох, – вздохнул принц, – похоже, тебе тоже поспать надо… Начинай от самых вопиющих случаев: чтоб ни документов, ни лояльности. Ну постепенно и дожмем.

Павел еврейский вопрос решил со всей горячностью молодого человека – изгнал[37]37
  Никаких натяжек здесь нет, евреев из России изгоняла сперва Екатерина Первая, а затем Елизавета Петровна, так что следую историческому сценарию. Не забывайте вдобавок, что император еще молод и потому предпочитает рубить сплеча, а не возиться со сложными многоходовками. Кроме того, если в РИ после завоевания Польши черта оседлости вместо изгнания получилась не в последнюю очередь благодаря очень уж большой численности евреев и взяткам от еврейских общин, то в АИ от Польши «откусили» только кусочек, а законы не просто суровы, но еще и неотвратимы, так что брать взятки просто боятся.


[Закрыть]. Не сразу, сперва молодой император посетил завоеванные владения и изгнание было, так сказать, по результатам.

– Да что ж это такое, – потерянно жаловался он бывшему наставнику, планомерно накачиваясь вином, – ладно еще жиды[38]38
  Жиды – именно так говорили в те времена, причем какого-то оскорбительного подтекста в этом не было. Просто: жиды, ляхи, немцы…


[Закрыть], сволота еще та, но… Славяне для них чужие… Да собственно говоря – все остальные для них чужаки. Но шляхта! Как можно отдавать свои деревни и города на откуп[39]39
  Откуп – человек, организация или община выкупала у государства или феодала право на сбор налогов, после чего начинала выбивать деньги из населения, добиваясь как минимум 100 % прибыли.


[Закрыть], там же такие же люди живут, одной с ними крови!

– Они так не считают, – подал голос герцог, – сарматизм[40]40
  Сарматизм – в Польше процветал культ сарматов. Дескать, предки шляхтичей были сарматами, а не славянским быдлом. Даже заказывали сарматские портреты», на которых хозяин изображался с восточными чертами лица. Бред хотя бы потому, что происхождение процентов этак 98 % шляхтичей было абсолютно славянским, что легко можно было проследить с помощью генеалогии. Но даже «новые» шляхтичи из славян нередко начинали увлекаться сарматизмом. Причина проста – если считать себя человеком другой национальности, проще становится эксплуатировать «холопов» – дескать, это не просто быдло, а еще и чужаки другой расы.


[Закрыть].

– Но ведь это бред!

– Бред, но им так удобней.

В общем, выходило так, что в этом мире шляхтичи или иудеи в принципе не смогут сделать хоть какую-то карьеру в Российской империи. По крайней мере, при жизни Павла. Особо верующим император не был, но зато он был убежденным славянофилом. На присоединенных же землях большая часть угнетаемых позиционировала себя как «русские», а поскольку молодой человек об их дичайшей нищете и бесправности узнал не из бумаг, а увидел собственными глазами… Реакция была не просто жесткой, а жестокой. Многие шляхтичи даже после присоединения и общероссийского Манифеста об отмене крепостного права продолжали держать крепостных. Дико, но за века отсутствия сильной центральной власти польские дворяне привыкли к безнаказанности…

С такими расправлялись с показательной жестокостью, уничтожая физически. Шляхетские бунты… были, но пресекались невероятно жестоко – мятежников рассаживали по кольям вдоль дорог – так, как они убивали своих крестьян, требовавших свободы… Павла явно «понесло» от юношеского максимализма, и попытки несколько утихомирить прошли безрезультатно. Тем более что помощников хватало, особенно старались русские безземельные дворяне, которым были обещаны имения казненных поляков.

Пытаться использовать свой авторитет наставника… Мягкие попытки император просто не воспринимал, а серьезные… Не факт, что получится, сейчас бывший ученик осознает себя Владыкой огромной и могучей страны, что в сочетании с возрастом дало эффект эйфории. А если образумить не получается, то не стоит и лезть – толку все равно не будет, а влияние на парня можно потерять.

Да и откровенно говоря, несмотря на всю жалость, с геополитической точки зрения император поступал правильно. Да, жестоко и кроваво… И что? Насколько попаданец помнил, в РИ в этих землях постоянно возникали какие-то национальные и религиозные проблемы. Теперь же проблем в принципе не должно возникнуть – регион получался мононациональным и монорелигиозным, какой и должна быть граница в идеале.

К зиме шляхта не выдержала и начала сниматься с места, перебираясь в «независимую» Польшу. Санные поезда тянулись и тянулись до самой весны… В начале 1774 года большая часть поместий была свободна, и Земельное Ведомство принялось раздавать их безземельным русским дворянам. И не только дворянам – часть земель была отдана солдатам-ветеранам, которые получили права однодворцев.

Популярность императора в армии и в дворянской среде взлетела до небес…

В марте Грифич покинул Поморье и приплыл в Петербург.

– Наставник! – Павел широко распахнул руки, и мужчины обнялись до хруста в костях. – Как ты там в Поморье, осваиваешься? – полюбопытствовал он.

– Помаленьку, – улыбнулся герцог.

– Да то-то и оно, что помаленьку, – с чувством превосходства проговорил ученик, – евреи пока на местах, да шляхта пусть и прижухла, но сидит спокойно. То ли дело у меня!

Он явно напрашивался на похвалу…

– Сравнил! – засмеялся Рюген. – У меня-то государство маленькое! Начни я действовать твоими методами, так все сбережения уйдут. Тебе-то что – так, краешек огромной империи…

– И верно, – покладисто согласился император.

Первый день ни о чем серьезном не говорили – так, забавные случаи. Правда, Игоря «поцарапали» некоторые из них – не все можно было назвать «забавными» даже с точки зрения бывалого вояки, да и в глазах ученика мелькали нотки… Абсолютизма, что ли.

Одной из самых важных тем были потенциальные невесты для Павла. Померанский по чисто географическим причинам встречался с большинством из них и успел составить свое мнение. Ну и Юрген собрал какое-никакое досье…

– Никлотинги-Мекленбурги отпадают? – спросил герцог деловито, открывая толстую папку.

– Отпадают, – махнул рукой Павел, – куда они теперь? Пусть происхождение и нормальное, но толку-то? Владения потеряли и политического значения не имеют.

– Да им даже если и вернуть владения, все одно… Хм… я как раз и не верну… Авторитета у них нет и не будет. А если Мекленбург исключить, то выбор у тебя небольшой… Крохи типа Ангальта тебе ни к чему – политическим весом не обладают, да и сплошь кузены-кузины. Швеция и Дания – тоже глухо, нет там девок подходящего возраста. Англия, Франция и Испания… Ну тут тебя без меня просветили – либо девок нет, либо просят за них такие условия, будто у этих девок пиз… гхм… из брильянтов.

Павел хихикнул и закивал:

– Так и есть. Да и толку не вижу: Франция с Англией всегда будут нашими врагами, как ни крути – геополитика, мать ее… Испания – выродились уже. Остальные… либо мелочь, не имеющая значения, либо родственники мне, либо несколько поколений браков с кузенами-кузинами. На хрен. Ладно, не томи – что предлагаешь-то?

– Присмотреться к девицам из королевских родов, но тех, которые сейчас не на престоле. Понимаю, что не совсем удачно… Но нормальных дев подходящего возраста просто нет!

Собеседник откинулся в кресле и задумался.

– Понимаю, – протянул он, – жениться «когда-нибудь через десять лет» нельзя, нужно в ближайшие год-два. Наследники там… Браки с равноправными[41]41
  То есть с людьми, чьи ближайшие родственники занимают независимый или формально независимый престол какого-то государства.


[Закрыть] либо не принесут никакой политической выгоды – только проблемы, либо еще хлеще – больных детей в придачу к политическим проблемам… Скверно.

– Ну вот я предлагаю – присмотрись к старым славянским родам. В Чехии – Подебрады да Коловраты, в Хорватии – Драшковичи, Пеячевичи… Роды известные, славные… Да девы здоровые, инцестом там не увлекаются. Так что детишки должны быть крепкими. Из минусов – брак получается не совсем равноправным, из плюсов же – здоровые детки да влияние на славян европейских, в Европу Восточную ты сможешь крепко влезть. Но тут в Сенат нужно обсуждение выносить.

– Подумаю, – заторможенно сказал император и встал. Игорь раскланялся и пошел к выходу.