Текст книги "Рок играет на трубе. Проза, песни, поэмы"

Сказ о Василии Чуркине, лихом разбойнике

 
Бают деды зимой под печурками,
Бают бабы на спелых жнивьях,
О бесстрашном Василии Чуркине
Ходит слава в мещерских краях.
 
 
То купчина нахмурится в бороду,
То урядник подтянет ремень.
Знают все о разбойнике, смолоду
С головою лихой набекрень.
 
 
Он рабочим простым по факториям
Заготавливал глину и лес,
Да с приказчиком как-то поспорил он,
Был у каждого свой интерес.
 
 
Но приказчик был малый с хитринкою,
Он Василия смог обмануть,
И широкою Васькиной спинкою
Плеть моченая выгнула путь.
 
 
Занедужил мужик, призадумался
О житухе своей непростой
И ушел, словно ветрами сдунулся,
Из фактории в ельник густой.
 
 
И когда он подался до ельника,
Заиграла приказчика прыть,
Приказал он Васькова брательника
До бесчувствия плетью забить.
 
 
Но пошла гулять слава недобрая
Про артель в богородских лесах,
И купцы, что артелью обобраны,
Терли ссадины на телесах.
 
 
От дремучих лесов Богородчины
До рязанских болотных застав
Потеряли спокойствие вотчины,
От всенощного страха устав.
 
 
Что ни день – появляются новости:
Были там лиходеи и тут,
Нападут, но без лишней суровости,
И кровей христианских не льют.
 
 
Лишь заявятся с наглыми рожами
Да твердят: отдавай капитал,
А не то подпалим раба Божьего!
И дают им. А кто бы не дал?
 
 
А простому народу о Чуркине
Стало байки вольготно травить.
«…Все верхами, наряжены турками…
…Обернутся волками и выть…
 
 
…Пощипали купчишку дородного…
…Полыхало за Клязьмой вчерась…
…Налетят они сотнями, сотнями…
…Вольтерьянцы… антихристы… ась?…»
 
 
Говорят, он за счастье народное
Справедливый и честный борец.
Говорят, он в трясину болотную
С самоцветами спрятал ларец.
 
 
Говорят, с бедняками он делится.
Говорят, тормошит всех подряд.
Говорят, он на черта надеется.
Говорят, говорят, говорят…
 
 
Нет покоя уездной полиции
И надежд никаких на нее.
Да судачат, уже и столицами
Ходит слух про такое житье.
 
 
Что-то нынче живет неспокойненько
На востоке губернии власть,
Словно тень Кудеяра-разбойника
Из могилы своей поднялась.
 
 
Постовые дрожат от бессилия,
Зреет смута среди деревень…
Только чу! – схомутали Василия
У Посада на Троицын день.
 
 
Подтвердилась и перепроверилась
Эта весть – а то мало ль чего?
И артель его мигом развеялась,
Словно не было их никого.
 
 
Потянулось спокойствие патокой
На лесную мещерскую ширь,
Как свезли атамана на каторгу
На край света, в глухую Сибирь.
 
 
Вновь без страха живется хозяевам,
Вновь фактории пышно цветут.
Сгинул Чуркин. Да вспомнить нельзя его
Без знамения крестного тут.
 
 
То заводчик пугливо оглянется,
То чиновник утрет пот со лба.
Дикий край. И чего только станется,
Когда выйдет гулять голытьба!
 
 
А крестьяне по скорбным обителям
Говорят меж собою не то:
Хоть и был наш Василий грабителем,
Душегубцем он не был зато.
 
 
Только раз, если верить рассказчику,
Смертный грех он на душу взвалил —
Когда сунул перо в бок приказчику
И за брата ему отомстил.
 

2011

Рок играет на трубе

 
Дремлет Фридрих Барбаросса
Под Кифхойзерской горой.
Не войдешь туда без спроса,
Как лопатами ни рой.
Вместе с ним его дружина,
Все бароны да князья,
Словно сжатая пружина —
Раньше срока встать нельзя.
 
 
Как заслышат трубный глас,
Крикнут разом: «Was ist das?»
Из горы наружу выйдут,
Все мечи из ножен вынут.
Фридрих будет впереди.
Враг коварный, погоди!
 
 
В подземельях Авалона
Возлежит король Артур,
Популярнейший из сонма
Легендарных креатур.
Бдит закон волшебник Мерлин
По заказу вещих фей.
Пробужденья срок измерен,
Крепок сон у королей.
 
 
Но прервется крепкий сон.
Пробужденный выйдет вон.
Вновь рука из пенных вод
Меч Артуру поднесет.
И поскачет по болотам
Королевская охота.
 
 
А под Бланицкой горою
Старый Вацлав чутко спит,
Спят воители-герои
Под узорным сводом плит.
А под Русскою равниной,
Вздыбив грудь грядою гор,
Отдыхает наш былинный
Исполинский Святогор.
 
 
Задремал ирландец Финн,
Оссианов славный сын.
В Индии под сенью храма
Прикорнул Парашурама.
И в горах кавказских Нарт
Спит, забыв былой азарт.
 
 
Тьма легла в земное лоно
Персонажей древних саг.
Много их во время оно
Скрылось в скалах и лесах.
Все они непобедимы,
Хитроумны и сильны
И привыкли жить, вестимо,
В состоянии войны.
 
 
Но мрачней всего тот факт,
Что герой герою – враг.
Коли рыцарь дал обет
Осчастливить белый свет,
Конкурентов он не терпит,
Только встретит – сразу треплет.
 
 
Было так – цвела харизма,
Пер король на короля.
От такого катаклизма
Болью полнилась земля.
И, видать, решили боги,
Чтобы землю уберечь,
Драчунов убрать с дороги
И заставить в землю лечь.
 
 
Так воители из стали
Ископаемыми стали.
Им покой на долгий срок
Обеспечил грозный рок.
Только что-то не срослось.
На земле все вкривь да вкось…
 
 
Просчитались боги круто,
Авантюру укротив —
На земле без баламута
Процветает негатив.
Без харизмы тихо-мирно
Расплодился род людской.
Нет усопшего кумира —
Каждый сам себе герой.
 
 
Землю застят гарь и чад,
Боль умножилась стократ.
Все попытки осчастливить —
Лишь химические сливы.
И уже стекает грязь
Вниз, где спит король иль князь.
 
 
Впрочем, грязь – не паранойя,
Грязь смывается водой.
Это дело наживное,
Проживем и с грязью той.
Но страшней другое дело —
Получившие карт-бланш
Люди вышли за пределы
И свою лелеют блажь.
 
 
Нынче кто дает обет —
Пропадай весь белый свет.
Нынче кто идет в поход —
Всю вселенную трясет.
Нынче кто на трон воссядет —
Как пить дать – других посадит.
 
 
Нынче сказочное время
Словно вывернуто вспять.
Разгулялось вражье семя,
Хеллоуин – ни дать ни взять.
Все, кого в былые годы
Короли загнали в ад,
Вскрыли дьявольские коды
И явились в мир назад.
 
 
Никакой на них управы,
Спит герой в зените славы,
Только нечисти вольготно —
Меж людьми засели плотно,
И поди теперь пойми —
Где нечистый меж людьми:
 
 
Черти вырвались на волю.
В интернете бродят тролли.
Гоблин фильмы переводит
С языка на что-то вроде.
Чернокнижия адепты
В суматоху вносят лепту,
Травят чарами людей
Средь широких площадей.
Голем, глиняный инкуб,
Охраняет входы в клуб.
Стаи гарпий прилетели
Не в мужском, не в женском теле —
Сразу в женском и мужском,
В волосах змеиный ком.
Из реторт выходят клоны —
Двухголовые грифоны.
И куда ни глянь – одни
При чинах оборотни…
 
 
Чую, близится развязка,
Масс критических волна!
Ведь заканчиваться сказка
Положительно должна.
Непременно скоро будет
Срок пророчества прочесть,
Ведь у нас такие люди
Хоть и спящие – но есть!
 
 
Эй, спасите наши души!
Расцветай, сухая груша!
Рухни, камень из Гослара!
Догорай, свечи огарок!
И с креста, взметнув огни,
Голубь каменный, спорхни!
 
 
У чудес свои дилеммы.
Правда сказки – наша ложь.
Их логические схемы
С полпинка не разберешь.
И быть может, сонм владычный
Установит судный час
По законам непривычным,
Неприемлемым для нас.
 
 
Слышишь в поле стук копыт?
Богатырь уже не спит,
Он покинул горный кряж,
Он вошел в бойцовый раж.
Ляг ничком, закрой глаза.
Вспомни «против».
Вспомни «за».
 
 
И пускай уже не боги
Охраняют тонкий мир.
На укромные дороги
Вышел заспанный кумир.
Для назначенного срока
Не назначено молитв.
Приобщайся к Рагнарёку.
Уповай на Битву Битв.
 
 
Видишь, каменное сердце,
И в тебе открыта дверца?
Ты прислушайся к себе —
Рок играет на трубе.
Вдруг в тебе, быть может, тоже
Витязь спит в звериной коже…
 

2011

Повесть о Пражском Органисте

 
•
 
 
Снова гудит орган
В храме святого Витта.
Дверь на замок закрыта,
В окнах густой туман.
 
 
Ночь потакает снам
Средневековой Праги.
Ветер колышет стяги,
Вторя речным волнам.
 
 
Кто же играет тут,
В запертом на ночь храме?
Чьими ведомы руками,
Трубы теперь поют?
 
 
Каждую ночь в тиши
Рождается эта кода.
Но под печальным сводом
Нет ни живой души.
 
 
Полночь кладет стежки,
Латая глухую штору.
Лодка плывет к собору
По черной воде реки.
 
 
Всяк, кто на свете жив,
Лодки бы не увидел.
Странен ее водитель,
Призрачен пассажир.
 
 
В сумрак седой одет,
Странник трясет бородкой.
И управляет лодкой
Не человек – скелет.
 
 
К цели идет без слов
Жуткая пара эта.
Взгляд в пустоту без света.
Желтый оскал зубов.
 
 
Полночь на башне бьет.
Кормчий табанит споро.
Возле дверей собора
Странник седой встает.
 
 
Нет никаких помех
В мире для органиста.
В запертом храме быстро
Дышит органа мех.
 
 
••
 
 
В Праге жил иудей,
Правильным слыл в квартале.
Добрым его считали
Среди своих людей.
 
 
Был к молодежи строг,
Ведал законы Торы.
В общем, таких историй
Прага скопила впрок.
 
 
Должно ему блюсти
Верность заветам Яхве.
«Праведней в наших краях вы
Сможете ли найти?»
 
 
Но вспыхнул огонь в крови
И иудей окрестился.
Разум его помутился,
Так говорил раввин.
 
 
«Срежьте ему цицит!
Сорвите его мезузу!
Такую души обузу
Создатель ему не простит.»
 
 
Иначе счел иудей,
Ставший христианином,
Когда выступал картинно
По мостику меж идей.
 
 
Сколько людей вокруг
Приняли Весть благую!
С ними себя найду я,
Стану безгрешным вдруг.
 
 
Коль первородный грех
В душах своих лелеем,
Больше не буду евреем,
А стану крещеный чех.
 
 
И снова полжизни он
Вещим законом прожил,
Страсти свои треножил,
Троице нес поклон.
 
 
Снова читал мораль
В кругу молодежи шалой
И думал: теперь, пожалуй,
Мне в христианский рай!
 
 
Грезил он о мирах,
Где нет духовной жажды.
Но старость пришла однажды,
И с ней появился страх.
 
 
Что, если мне не в прок
Хлеб и вино причастий?
Смерти достанет власти
Свой отсчитать оброк.
 
 
Где обрести мне свет,
Если не в доме старом?
И вновь иудеем стал он
На самом исходе лет.
 
 
Но представители масс
В том и другом квартале
Гневно проклятья слали
Даже в последний час.
 
 
И луноликий аббат,
И сухопарый книжник
До самых кругов до нижних
Ему предрекали ад.
 
 
Только полночный дрозд,
Душ отпеватель местный,
Вел свою Песню Песней,
Страннику вверив пост.
 
 
•••
 
 
Слаб человек, увы.
Жнем то, что сами сеем.
Гуситом будь иль ессеем,
Дороги порой кривы.
 
 
В жажде ища ключей,
Ты, обуянный страхом,
Веру просыпал прахом,
Умер – и стал ничей.
 
 
Ты – буриданов мул,
Вера твоя – два стога.
Ты обманул не Бога,
Сам себя обманул.
 
 
Двум не служить богам,
А одному – подавно,
Если ты храмом главным
Выбрал расчета храм.
 
 
Если от разных вер
Выгод считал проценты,
Их не узнаешь цен ты,
Кладезь их сокровен.
 
 
Бог у людей един,
Разны молитвы звуки.
Общи любовь и муки
С рождения до седин.
 
 
Ты себе в душу вбил
Веру, где мук поменьше,
И, словно пан-помещик,
Силой стяжал любви.
 
 
Жизни истратил срок,
Тебе отведенный свыше,
И вот – за ворота вышел,
Но не нашел дорог.
 
 
Ни от одной из вер,
Данных тебе от Бога,
Не подошла подмога,
Чтобы подняться вверх.
 
 
Страхов твоих каприз,
Тот, что считал ты верой,
Стал вдруг огнем и серой
И увлекает вниз.
 
 
Твой не смертелен грех,
Ад не раскрыл объятий,
Только небесных братий
Не раздается смех.
 
 
Путаницей своей
Крепко с землею связан,
Ты остаешься разом
Крещеный и иудей.
 
 
Вечно тебе лежать
Днем под резной менорой,
Ночью – в тиши собора
На кнопки органа жать.
 
 
••••
 
 
Плещет волна реки.
Скалится мертвый кормчий.
Колокол бьет все громче.
Стрелки часов легки.
 
 
Стих ежедневный гам,
Улица тьмой облита.
В храме святого Витта
Снова поет орган.
 

2014