Текст книги "Юрий Долгорукий"

Так продолжалось вплоть до гибели князя Игоря, которого древляне разорвали, привязав к двум березам. Его жена, княгиня Ольга, заменила полюдье регулярным обложением. Страна была поделена на округа, которые назывались погостами; в эти погосты подданные сами свозили положенную дань. Так было и в Ростово-Суздальской земле. Однако в отдаленных районах, где селений было мало и они располагались далеко друг от друга, сохранялось полюдье. Его собирали посланные князьями отряды.

В середине июня Юрий с двумя десятками дружинников отправился на север. Сначала ехали смешанными лесами, затем все чаще стали попадаться сосновые боры, а после Волги сплошными массивами пошло краснолесье. Юрий жаловался Ивану:

– Нет, никак не могу привыкнуть к здешним краям. Куда ни глянь – эти бескрайние леса! Постоянно чувствую, будто я сдавлен со всех сторон, словно меня окружают какие-то враждебные силы, они подстерегают, выслеживают меня и вот-вот нападут и уничтожат. Тоскую по нашим степям! В степи такой простор! Такое раздолье! Даже во сне часто снится: сажусь на коня и скачу по беспредельному полю, а вокруг меня солнечное сияние!

– Детство наше прошло в степях, родина наша там, вот и тоскуем. Ты думаешь, мне здесь сладко? Приделал бы крылья и улетел в Переяславль!

– Да и не сравниться здешней земле с Киевским княжеством. Там столько городов! А здесь что, от силы с десяток насчитаешь. Да и какие это города! Огороженное частоколом скопление деревянных домов…

– А вот частокол мне нравится.

– Это чем же?

– Значит, нет опасных врагов вроде половцев, поляков или венгров. Живи себе спокойно! Не бойся ни за отца с матерью, ни за жену свою, ни за детей…

– У тебя и жены-то нет! – улыбнулся Юрий.

– Это дело наживное! Но вот что я тебе скажу, – вдруг серьезно стал говорить Иван. – Помню, семь лет назад ехали мы с тобой в Суздаль. Тоже через Кучково. Полупустынная местность! Редкие селения попадались на пути. А на днях тем же путем возвращались из Киева. Мать моя! Чуть проехал – починок, люди приехали, построили один-пару домов, распахивают пашню. Завернул за болото или дремучие чащи – селение с полутора или двумя десятками домов. Здесь люди обжились, обустроились, и скот, и птица гуляет. Богатеет, князь, здешний край, на глазах подымается.

– Люди переселяются в северные края, а с собой несут названия тех городов и селений, которые оставили в Южной Руси. Едешь-едешь и вдруг встречаешь до боли знакомые названия: Галич, Углич, Киевлянка, Вышгород, Стародуб… Нелегко, видно, было бросать родные края!

– Мы с тобой по себе это знаем. До сих пор степь привольную вспоминаем!

– И еще я заметил: до Волги почти в каждом селении или церквушки, или молельни, или часовенки. А сейчас уже два дня едем, только капища языческие да идолы Перуна, Лады или Велеса.

– Темный народ живет, христианская вера до них еще не дошла.

– Стало быть, за старинные обычаи крепко держатся. Не удивлюсь, если встретим и многоженство, и умыкание невест…

Так, переговариваясь, ехали они по лесным дорогам, ночуя в редких деревнях. Наконец дорога их привела к большому поселению на берегу реки Шексны. Сначала навстречу высыпали ребятишки, окружили дружинников, разглядывали с нескрываемым интересом. Потом подошли взрослые, явился старейшина, мужик лет пятидесяти, с большой бородищей, лохматыми бровями, настоящий лесной бирюк. Узнав, что перед ним князь Юрий, он степенно пригласил его в свой дом, а дружинников велел расселить по домам.

– У нас нынче день Купалы. Праздник большой на берегу Шексны. В отряде, смотрю, одна молодежь. Приходите на луга, посмотрите, как наши парни и девушки веселиться могут.

– Много собирается?

– Приходит и стар, и млад со всех окрестных селений по Шексне. А у нас их тут до десятка наберется. И из кривичей живут, и из вятичей, и из финского племени меря.

– Дружно живут?

– А чего нам делить? Земли – во-он сколько! Только не ленись, выкорчевывай деревья да новую пашню заводи. А уж про леса и не говорю, конца краю не видно. Зверья и птиц каких только не встретишь! Далеко от дома ходить не надо, сами в капканы и силки лезут. А кое-кто рыболовством и бортничеством промышляет. Народ себя обеспечивает. Главное, руку приложить, заботу и умение.

– Новгородцы сюда не наведывались?

– Боги миловали.

Они вошли в избу. Сложенная из толстых дубовых бревен, она была высокой и просторной. Потолок был черным от сажи, значит, топили по-черному. Это здесь-то, в лесах, где дров можно было заготовить сколько угодно!

Юрий не утерпел, спросил:

– А что, лень трубу из печи было вывести через крышу? Или не умеете?

– Садись, князь, за стол, сейчас хозяйка ужин поставит, – ответил хозяин неторопливо и, похаживая по избе и перекладывая вещи, чтобы освободить скамейки для гостей, продолжал: – Умеем мы, все умеем. И бездельничать не привыкли. Только держимся мы за старинку и топим по-черному потому, что здоровее воздух в избе бывает. Дым всякую гадость выедает, болезнь прогоняет. Кто так топит, тот меньше к травникам и кудесникам за лечением обращается. Есть тут некоторые, которым чистоту подавай. Так им с лета пучки различных лечебных трав запасать приходится или знахарей часто приглашать в дом. Давно это замечено, не глупые и в дремучих лесах люди живут, князь!

– Ну что, съел? – весело прищурив глаза, сказал Иван, когда хозяин вышел из избы. – Бирюк бирюком, а палец в рот не клади!

– Везде свои обычаи, – уклончиво ответил Юрий. – Разве про все можно знать?

После ужина Иван засобирался на луга.

– А ты что, не пойдешь? – спросил он Юрия.

– Устал с дороги. Столько дней на коне. Полежу лучше.

– Верность решил сохранить? Только к которой из них? – озорно глядя на своего князя, спросил Иван.

– Но-но, распустился совсем! – не на шутку рассердился Юрий. – Возьму чересседельник да выпорю, будешь знать!

Иван мигом вылетел за дверь.

А Юрий невольно стал думать, кто же они для него – жена и нечаянная любовница? С женой все проще, там семья, там дети, привычка, в конце концов. А вот с Агриппиной как быть? Думал, жить без нее не сможет, а сейчас и не вспоминает. Как уехал из Кучкова, так и забыл. Вроде бы ничего не было, ни ласк, ни признаний в любви. «Значит, я такой, – сделал он вывод. – Сначала загораюсь, а потом все проходит. Сперва к Анастасии, теперь к Агриппине. Не способен я на большую, глубокую любовь. Вон как некоторые страдают, годами любят и не могут забыть. А я, как огниво, ударят по нему, полетят искры и тут же потухнут. Так и со мной бывает. А может, это и хорошо?» – задал он себе вопрос и не успел ответить, как заснул, будто в пропасть провалился.

Иван же, как выскочил из избы, наткнулся на парня лет пятнадцати-шестнадцати. Был тот высок, конопат, с круглыми навыкате глазами.

– Ты кто таков? – спросил он его.

– Сын хозяина, – ответил тот, с интересом приглядываясь к незнакомому человеку. – А ты князем будешь?

– Ишь куда загнул! Нет, я всего-навсего дружинник, правда, при князе помощником состою. На луга идешь?

– А как же!

– А звать тебя как?

– Любомиром. А тебя?

Иван назвался.

– Какое смешное имя! – удивился Любомир. – Сроду не слышал.

– И ничего смешного! Нормальное христианское имя!

– А ты христианин?

– Конечно.

– Как же ты нашу старинную веру предал? Зачем крестился?

– И никого я не предавал. Мой дед был христианином, отец тоже. И меня при рождении крестили.

– И ты даже ничего не помнишь?

– Нет, конечно.

– Ну, тогда это простительно. А мы старой веры держимся. Наши боги с нами рядом живут, от бед и несчастий защищают.

Пришли на луга. Там собралось много народа. Горели костры, вокруг них молодежь водила хороводы. Это было красочное зрелище! Рубашки и платья, косынки и ленты разных цветов – и красные, и желтые, и белые, и голубые, и зеленые – перемешивались, перепутывались, создавали праздничное настроение, и Ивану казалось, что сейчас произойдет что-то необычайное, сверхъестественное, и он ждал его и хотел этого.

– Пойдем встанем в хоровод! – предложил Любомир. – Вон девушки стоят, приглашай любую!

– Они что, свободны?

– Да, у которых парни есть, уже хороводятся. Ну что, пришлась какая-нибудь по нраву?

Ивана поразила девушка, стоявшая с подружкой. Лицо у нее было какое-то необыкновенное – круглое, с полными щечками, нос маленький, курносый, а глаза большие и синие, синие! Таких девушек ему никогда не приходилось встречать. Он подошел к ней и протянул руку:

– Пойдем со мной в хоровод!

Она улыбнулась и послушно двинулась за ним. Хорошо было ходить в кругу и петь песни да еще встречаться взглядами с красивой девушкой! Иван был на вершине счастья.

Наконец они вышли из хоровода, стали прогуливаться по лугу.

Он спросил:

– Как тебя зовут?

Она мельком взглянула на него, произнесла смущаясь:

– Сянявой. Это по-нашему означает «ласточка».

И ответила на его недоуменный взгляд:

– Я – мерянка. Из племени мери. Моя деревня рядом стоит.

– Мерянка? – удивился он. – А так хорошо говоришь по-русски!

– У нас все мери знают славянский язык, а славяне – мерянский. И мы ходим в гости друг к другу, вместе отмечаем праздники и выходим замуж за славян, а славянки – за наших парней. Вот сегодня должна была быть свадьба девушки из нашего села и парня из славянского. Но родители ее против, потому что он – из бедной семьи. Но они все равно решили пожениться.

– Как можно против воли родителей?

– Очень просто. Он ее умыкнет во время праздника.

– И ты об этом знаешь?

– Все знают.

– И ничего не делают, чтобы помешать?

– Нет конечно! Это же обычай. Они сегодня, в ночь Купалы, сбегут; ночь проведут вместе, а утром родители их примут, на капище жрецы совершат положенный обряд, и они станут жить как законные супруги.

– Ничего себе!

– Только жених приведет родителям невесты вено – корову или овец, чтобы они простили его.

В это время мимо них проходил торговец с лотком. На лотке лежали разные украшения. Иван выбрал янтарные бусы, купил и повесил на шею Сяняве.

– Какие красивые! – восхитилась она. – У наших девушек ни у кого нет таких!

Рядом продавали медовуху, но Иван и без хмельного был пьян.

Он увидел, как возле самой воды несколько человек проводили домашнюю скотину между костров.

– 3ачем они это делают?

– Хозяева хотят оберечь животных от злых духов. Их столько много – и славянских, и мерянских!

– А здесь и те, и те совершают этот обряд?

– Конечно! Давно славянские праздники стали мерянскими, а мерянские – славянскими. Все перепуталось между нашими народами – и язык, и быт, и нравы и даже боги! Мы почти единый народ!

Темнело. Взрослое население постепенно уходило, на лугу оставалась молодежь.

– Пойдем прыгнем через костер! – предложила Сянява.

– Зачем?

– Узнаем, будем жить вместе или расстанемся. Это можно проверять только в день Купалы.

– Каким образом?

– Надо прыгнуть через костер, не разжимая рук. Если разъединились, значит, не судьба.

– А что ж, давай попробуем!

Они встали в рядок и, когда очередь дошла до них, разогнались и легко перескочили через пламя. Их прыжок восторженно приветствовали многочисленные зрители:

– На счастье!

– На долгую семейную жизнь!

– Деточек побольше!

В это время вдали началось какое-то оживленное движение, крики, смех, восклицания; кто-то стремительно побежал к реке.

– Умыкание! – выдохнула Сянява и прижала кулачки к груди от волнения.

Теперь Иван увидел, как к реке бежали двое – парень и девушка, рука об руку. Все кричали, но никто не пытался остановить. Вот они оказались на берегу, спрыгнули в лодку и отчалили от берега.

– Ловите! Держите! Догоняйте! – бестолково метались по берегу люди, некоторые даже входили в воду, а двое парней поплыли вслед за беглецами.

Иван дернул Сяняву за руку, проговорил торопливо:

– Возле берега три лодки. Они что, не видят их?

– Еще как видят! Только шумят для вида, а не по-настоящему!

– Для вида?

– Да! Чтобы не догнать!

Скоро парень и девушка причалили к противоположному берегу и скрылись в лесу. Только тогда несколько человек уселись в лодки и погнались за ними. Народ стал расходиться, обсуждая, как прошло похищение.

Сянява вдруг сказала Ивану:

– А хочешь поискать невидимый клад?

– А откуда он появился?

– Его добрые духи спрятали для счастливых и удачливых людей.

– А как его можно отыскать?

– С помощью волшебного цветка папоротника. Этот цветок расцветает в глухом лесу и только в ночь Купалы.

– Так пойдем поищем. Может, нам повезет.

– Но идти надо далеко в лес, чтобы не стало слышно петушиного крика.

– Я готов. Мне сегодня так везет, что я верю: мы обязательно найдем заветный клад с необыкновенными сокровищами!

– Тогда идем!

Она повела его какой-то тропинкой, которую в темноте он даже не видел и удивлялся, как Сянява ее легко находит. Потом стало страшно, ему начало казаться, что они заблудились, и он сказал ей об этом.

– Заблудились? – удивилась она. – Как можно заблудиться в лесу, если на небе горят звезды?

– Все рано, я не знаю, куда идти.

– Ты что, в лесу не бывал?

– Редко. Я вырос в степи и лесов боюсь.

Она подумала, сказала:

– Тогда вернемся. Все равно цветка нам не отыскать.

– Почему?

– Да так. Многие пытались – и все напрасно.

– Тогда зачем ходят в лес?

– А ты не догадался?

Он задумался над сказанным и в темноте наткнулся на нее. Лицо оказалась вблизи, и он почувствовал жар ее щек и губ. Горячая волна прошла в его груди, отдалась в ноги. Он схватил ее тонкое послушное тело и прижал к себе. Она тотчас теснее прижалась к нему, и он стал целовать ее шею, щеку, губы…

– Вот мы и нашли свой волшебный цветок, – тихо прошептала она в изнеможении…

Утром Иван сказал Юрию, смущенно улыбаясь и отводя глаза:

– Наверно, я скоро женюсь…

– Девушку нашел?

– Влюбился… И знаешь кто она?

– Ну-ну?

– Из мерянок. Такая замечательная!

– Мой сын женат на мерянке, – вмешался в разговор хозяин. – Вот уже с десяток лет живут. Не нарадуюсь, жена попалась послушная, трудолюбивая.

А потом, подумав, добавил:

– Мерянский народ – очень спокойный, уживчивый. Кто женился на мерянках или которая замуж вышла за мерянина – все довольны.

– Они что, даже спокойнее нас, славян? – спросил Юрий.

– Намного. Это смирные, безобидные люди. И говорок у них тихий, словно ручеек журчит. Когда собираются вместе, уж не пошумят и не побалагурят, как мы, славяне, а все у них мирно, ровно, без волнения и шума.

– Все! Решено! – забегал по избе Иван. – Возвращаюсь в Суздаль и сразу засылаю сватов! Никто не сможет отговорить!

– Вот дурачок! – засмеялся Юрий. – Да кто ж тебя собирается отговаривать? Сам первый приду погулять на твоей свадьбе!

На озере Лача проживали рыбаки и охотники. Весть о приезде князя быстро распространилась по окрестностям. Юрия и дружинников накормили отменной ухой и приготовленной на костре лососиной, нашлось и хмельное. А потом начался обстоятельный разговор.

– Не скажу, чтобы новгородцы явились внезапно, – говорил пожилой охотник, одетый в звериные шкуры, в руках здоровенный лук, на поясе – длинный нож, на ногах – поршни из оленьей кожи. – Плохими мы были бы охотниками, коли не знали, что творится в наших лесах. Чужаков мы сразу определяем и оповещаем своих. Но что толку? Их сотня пришла в доспехах, со щитами. А мы что? Нам даже укрепиться негде.

– Но что они говорили? Как оправдывали свой грабеж? – допытывался Юрий.

– Что это издревле их волость, а, мол, суздальцы отняли когда-то. Вот они обратно вертают ее.

– А это правда?

– Да как сказать? Старики говорят, что они пришли из Новгорода в эти края, сначала вроде бы Новгороду подчинялись. А потом под рукой суздальского князя оказались.

Юрий и раньше слышал, что новгородцы шли с севера, а с юга двигались суздальцы; где-то они встречались и не могли поделить вновь приобретенные земли. Такие стычки были раньше, как видно, будут и в будущем.

– Что будем делать, князь? Край богат промысловым зверьем, озеро и речки кишат рыбой. Жаль отдавать такое богатство новгородцам.

Юрий думал то же самое, поэтому ответил:

– Не дадим отобрать никому. Поэтому завтра начнем возводить крепость и назовем ее Лачинской.

Место выбрали на крутом берегу озера, при впадении в него лесной речки. С двух сторон крепость получила естественную защиту. В основание положили большие камни, они в достаточном количестве были разбросаны вокруг. Затем из дубовых бревен стали сооружать срубы вроде тех, из которых строятся дома, только гораздо уже. Срубы ставили на каменное основание и забивали землей: такую стену не просто было пробить тараном, да и зажечь нелегко. Поверх стены из брусьев сбили забрала – защиту от вражеских стрел и каменьев. Башню поставили одну, в ней навесили крепкие дубовые ворота.

– Вот теперь никакой ворог нам не страшен! – восхищенно оглядывая выстроенную крепость, говорили охотники. Юрий тоже любовался добротным сооружением. Не мог знать он тогда, что это первая построенная им крепость откроет счет многим другим, возводимым в Ростово-Суздальской земле, что прославится он не столько военными подвигами, а больше градостроительством, что его небольшие крепости и города превратятся в крупные центры промысла и торговли.

Вернувшись с озера Лача, Юрий отправился в Смоленск. Правивший там его брат Вячеслав женился на местной боярыне и приглашал на свою свадьбу. Собрался торжественный поезд со знатными людьми Ростова и Суздаля, отобраны были подарки жениху и невесте, в сопровождение взяты рослые, красиво одетые дружинники.

Не хотелось видеться с боярином Степаном Кучковым, но миновать его селение было невозможно. Степан решил воздать честь князю и встретил его на границе своих владений и с почетом сопроводил до самого Кучкова. Не обошлось без пира. Юрий видел, как сидевшая недалеко от него Агриппина часто бросала на него горячие взгляды. Захмелев, он решил выйти на свежий воздух, зная, что и она последует за ним.

На крыльце он увидел боярина и рядом с ним худенькую девушку. Где-то он ее видел. Ах да, это же та купеческая дочка, которая, по словам боярина, была влюблена в него.

– Я посылал приглашение и твоим родителям, и тебе, – выговаривал он, стоя как всегда в высокомерной позе. – Родители пируют, а ты отчего-то капризничаешь, выдергиваешь меня из-за стола…

– Я хочу, чтобы ты погулял со мной по лесу, – отвернувшись и надув губки, говорила она.

– Вот, князь, полюбуйся на милое создание, – обратился Кучка к Юрию. – У меня собрались гости, я должен их ублажать, а она требует, чтобы я ее сопровождал в прогулках.

– Пригласи меня, – обращаясь к девушке, неожиданно для себя предложил Юрий. – Я с удовольствием погуляю по дубраве.

– Ты что, князь, серьезно говоришь? – удивился Кучка.

– А ты чего, уже заревновал? – с улыбкой проговорил Юрий. – Обещаю, что не стану ухаживать за твоей возлюбленной.

– О Господи! – Кучка картинно вознес взгляд к небесам и облегченно вздохнул. – Да ради всех святых!

И тотчас удалился в терем.

Юрий с интересом поглядел на девушку. И вправду, первое впечатление не обмануло его, красотой она не блистала. И веснушки, и небольшой вздернутый носик да еще большеватый рот никак не придавали ей очарования. Только полные задора синие глаза привлекали внимание своей отчаянностью и, может, даже безрассудностью.

– И куда же поведет меня новая знакомая? – спросил с улыбкой он, забавляясь неожиданным поворотом дела. – Я готов следовать за тобой хоть на край света!

Она, прищурившись, некоторое время смотрела ему в лицо, потом встряхнула тонкой косичкой, и произнесла озадаченно:

– Ты, князь, и вправду согласен пойти со мной, куда я поведу?

– Конечно. В Кучкове я был несколько раз, а вот окрестности мне совершенно незнакомы. Но наверняка есть что-то интересное!

– Еще какое! – тотчас отозвалась она и направилась к крепостным воротам. Юрий тронулся следом. Она была в платье из тонкой льняной ткани, расшитым по краям узорами; это были обереги, которые защищали человека от злых духов. Она шла широкими шагами, на ее худеньких ногах красовались маленькие башмачки из тонкой козьей кожи.

Они вышли из ворот и направились к реке Москве. Вокруг был луг с высокой травой, его красили разнообразные цветы. Он думал, что она сейчас примется срывать их и плести венок, однако ошибся. Девушка, не сбавляя шага, направлялась к мосту. Он прибавил шагу, догнал ее и спросил:

– Мы что, пойдем на ту сторону?

– Здесь скучно, – тотчас отозвалась она. – Этот длиннющий луг, который мы называем Кучково поле, а там следуют перелески, только потом начинаются настоящие леса. Я ходила туда, знаю. А за Москвой-рекой сразу идут чащобы с болотами. Вот там – настоящая красота!

– Не люблю я лесов, – поежившись, сказал Юрий. – А болот я вообще не терплю. Фу, сырые, промозглые места! Значит, и у вас такие?

– Конечно! И реку назвали так, потому что здесь часто стоят плотные, тяжелые туманы, воздух мозглый, вот отсюда и Москва.

Они перешли на другую сторону и сразу оказались в лесной чащобе. Воздух застоялый, сырой, под ногами плотным слоем лежали темнокоричневые листья, часто встречались поваленные, полусгнившие и покрытые темно-зеленым мхом толстые деревья с вывороченными черными корнями; густо росла молодая поросль.

Юрий сразу заскучал. И черт его дернул поплестись за этой бедовой девицей, сидел бы сейчас за столом с едой и питьем в окружении льстивых подданных. А всему виной хмель, который ударил в голову и толкнул на неожиданный поступок.

– Звать-то тебя хоть как? – спросил он, досадуя сам на себя.

– Анной, а в миру Листавой, – ответила она, не оборачиваясь и продолжала: – Немного потерпи, скоро придем на мое любимой место.

Они спустились в глубокий овраг с настоявшимся запахом гниющих листьев и грибов, прошли по его глинистому склону с сочившейся из-под земли влагой, а потом, цепляясь за кустарник, выбрались наверх, и Юрий замер как зачарованный. Перед ним раскинулся березовый лес, весь пронизанный солнечным светом, глянцевая зеленая травка простиралась между стволами, молодая поросль трепетно тянулась ввысь, навстречу голубому небу. Воздух, настоянный на густых запахах леса, был свежим и чистым, а потому дышалось легко и свободно. Это было какое-то особое царство среди бурелома, дремучих зарослей и темных ельников.

Листава вдруг сорвалась с места и, раскрыв руки, кинулась вперед, будто собираясь обнять все деревья сразу, а потом остановилась и приникла лицом к ветви березы, свисавшей почти до самой земли.

– Ты знаешь, почему плачут березы? – спросила она подошедшего Юрия.

– По-моему, сок весенний в них течет. Мы в детстве проковыривали в стволах дырки и пили.

– Нет, они плачут от безысходной любви. Они грустны, потому что понимают каждого влюбленного человека, чувство которого не нашло ответа.

Он помолчал, пытаясь понять ее слова, потом спросил:

– Ты любишь Степана Кучку?

Она удивленно посмотрела на него, наморщила лобик, проговорила рассеянно:

– Не знаю… Но мы, девушки, поделили между собой парней. Мне достался Кучка. Вот и сохну по нему.

Юрий встал в тупик. Переспросил:

– Но все-таки – любишь или не любишь?

– Люблю… наверно.

– Это как – наверно?

– Ну раз он достался мне, значит, люблю.

Она приблизила к себе ветви березы и оказалась как бы в зеленом глянцевом венце, блестели из него ярко-синие отчаянные глаза, и показалась она Юрию удивительно красивой и даже чем-то родной, и теплом обдало его грудь. И он, не отдавая себе отчета, вдруг наклонился, сорвал несколько цветков, что попались под руку, и подал ей.

Увидев букетик, она чуточку откачнулась, удивленно и озабоченно посмотрела на него, спросила:

– Это зачем?

Он пожал плечами и продолжал молча смотреть на нее.

– Вот еще, выдумал такое, – наконец проговорила она, хмурясь.

Возвращались тем же путем. Юрий шел сзади и думал о том, что живет такая забавная девушка в этом самом Кучкове, веселая, озорная, некрасивая, но удивительно привлекательная. Пройдет время, кто-то влюбится в нее, кого-то она тоже, забыв про Кучку, выберет себе в супруги, и будут они жить семьей, и, может, при очередном проезде через это селение он встретит ее в окружении деток и, глядя на счастливую, раздобревшую мамашу, вспомнит, что когда-то жила она в вымышленном мире, с выдуманной любовью и бегала в березовую рощу, чтобы выплакать слезы о неразделенной любви…

Возле своего дома она вдруг сорвалась с места и скрылась за дверью, не сказав ни слова на прощание.

Степан, кривя в усмешке тонкие губы, спросил его:

– Ну что, нагулялся?

Юрий ответил слабой улыбкой.

– Надоела, наверно, тебе эта ненормальная?

Он пожал плечами, сказал неопределенно:

– Да как сказать…

А Агриппина, когда они остались одни, спросила как бы невзначай:

– Ты где пропадал? Говорят, с молоденькой развлекался?

– И ты тоже ревнуешь? – решил задеть он ее, хотя знал, что Кучка к Листаве его не ревновал.

– Еще чего! Тут все над ней потешаются, а Кучка не знает, как от нее избавиться.

– Да не любит она его! Скорее забавляется от нечего делать.

– Это она тебе сказала? Слушай больше, она такого наговорит, ненормальная!

Свадьба в Смоленске оказалась пышной. Собралось много гостей, столы ломились от яств и питья. Молодая под венцом была удивительно красивой. Глядя на нее, Юрий попытался представить на ее месте Листаву и улыбнулся: эта угловатая, порывистая девушка никак не подходила под роскошный свадебный наряд княжеской невесты.

На обратном пути боярин Кучка вновь встретил его богато накрытым столом, но только без гостей. Беседовали о том о сем. Юрий неожиданно для себя спросил:

– Не вижу возле твоего терема купеческой дочки. Не заболела ли?

– Ты про Листаву? Да нет, жива, здорова. Только отвязалась от меня наконец-то. А чего это ты вдруг спросил?

– Просто так. Забавная она. Свою любимую березовую рощу показывала.

– Это она умеет. С сумасшедшинкой девица. Как вобьет себе что-нибудь в голову, ничем не вышибешь. А ты снова к Агриппине?

– Куда же еще?

– Крепко она тебя захомутала!

Юрию почему-то стали неприятны последние слова боярина, он поспешно встал и, не попрощавшись, вышел.

Некоторое время постоял на крыльце. Вечер был тихий и какой-то грустный. Может, потому, что надвигалась осень, уже листва тополей пожелтела и трава пожухла или просто на душе у него было отчего-то неспокойно.

Захотелось пройтись. Не спеша шагая между домами и заборами, он вдруг поймал себя на мысли, что хотелось бы увидеть Листаву и посмотреть, что она выкинет на этот раз. Однако ее не было видно, и он завернул к Агриппине…

На полпути от Кучкова к Суздалю навстречу им выскочил всадник на взмыленном коне.

– Поспешай, князь, в Суздаль! Булгары напали на наши земли! Меня тысяцкий Симонович послал за тобой!

По рекам Волге и Каме расположено было мусульманское государство Булгария. Население ее переходило от кочевого образа жизни к земледелию. Она соседствовала с Русью, порой возникали между ними вооруженные столкновения. Противоречия нарастали из-за стремления каждой страны держать в своих руках торговый путь по Волге и пушные богатства на Севере. Еще в 965 году князь Святослав разгромил булгарское войско и прошел сквозь их земли. В 1088 году булгары разорили Муром, а весной 1104 года муромский князь Ярослав Святославич потерпел поражение от мордвы, союзников булгар. В 1107 году Суздальская земля подверглась нападению беспокойного соседа. Противник осадил Суздаль, разорил окрестные селения и только с большим трудом был отброшен за пределы русских владений. И вот теперь вновь булгары вошли в пределы Руси.

В Суздале перед каменным дворцом, возведенном уже при его, Юрия, правлении, встретила супруга с детишками. Он на ходу чмокнул ее в щеку, потрепал головки сыновей и прошел на княжеский двор. Там царило столпотворение. Под руководством Георгия Симоновича дружинники готовили коней и сбрую, прилаживали снаряжение и оружие, грузили на телеги продукты и припасы.

К Юрию подошел Симонович, еще крепкий на вид, хотя ему перевалило за шестьдесят, сказал озабоченно:

– Булгары осадили Гороховец. Силы большие, но защитники пока держатся. Надеюсь, успеем с помощью.

– Когда сможем выступить?

Симонович потрогал вислый ус, ответил уверенно:

– Завтра утром. Ждем твоего приказа.

– Считай, уже отдал.

– Я уже выслал разведку, – продолжал Симонович, почтительно шагая рядом с князем. – Кроме того, впереди войск будет двигаться отряд, по бокам располагаю охранение, а позади замыкающими поскачут конники. Так что от неожиданностей постараемся уберечься.

Юрий знал Симоновича как кропотливого, въедливого человека, который никакой мелочи не пропустит, поэтому целиком и полностью доверял ему. Вообще ему нравилось, что подчиненные без его участия делают основную работу, а он только издали и, так сказать, сверху наблюдает за происходящим. Вникать в мелочи он не любил и не хотел.

Дружина выступила с восходом солнца. Предстояло пройти три дневных перехода. Вскоре передовое охранение привело конника, захваченного на пути. Оказалось, что это житель Гороховца, каким-то чудом сумевшего вырваться из крепости. Худенький, юркий парень лет двадцати торопливо рассказывал, как удалось отбить два приступа булгар, какие потери понесли защитники и какие еще силы у них остались.

– Крепко мы их потрепали! – тараторил он возбужденно, как видно, не успев остыть от боя. – И до чего же бестолковые эти булгары! Сначала с одной стороны подошли, потом с другой, а после этого на лодках подплыли и по круче полезли, думали, видно, врасплох нас застать. Тут мы им и всыпали!

– Ты мне обрисуй, как стоит ваша крепость, – говорил Симонович, терпеливо и внимательно выслушав парня. – Ну, понятно, на высоком берегу Волги…

– Круча у нас со стороны реки высокая…

– А по суше какие подходы? Луга, пашня, леса?

– И то, и другое, и третье есть.

– Ну-ну, поподробней…

– Значит, так. С запада пашня расстилается, там земля хорошая, чернозем. У нас участок свой, знатный урожай ржи снимаем каждый год.

– Так, понятно. А с севера?

– Здесь луга, городское стало пасется. Пастухи в это лето хорошие попались, сумели под самым носом у булгар коров и овец увести. Только ворота закрыли, а они тут – шасть! Но было уже поздно.

– Ну а с востока?

– Леса необозримые! Грибов, ягод столько каждый год собираем! Особенно грузди хороши! Засолишь и в погреб. Зимой как спустишься к соленьям, как кадушку откроешь, прямо в нос такой густой пряный запах ударяет! С ног валит!

– Вот мы с востока и ударим, – уже обращаясь к Юрию, проговорил Симонович. – Сделаем петлю, обойдем город и по лесу вплотную подойдем к крепости. Эх, если бы предупредить защитников, откуда мы появимся!

– А что, я смогу! Только прикажите! – вмешался в разговор парень.

– Неужто сможешь? – удивился тысяцкий. – Город же окружен!

– А Волга! Я знаешь как плаваю? Почитай, лучше всех парней! Ночью нырну в воду и на спинке подплыву. Когда плывешь на спинке, только один нос из воды высовывается. Никто не увидит! А потом по круче поднимусь к стенам, я там тропинку знаю, сколько раз по ней взбирались, когда в войну с мальчишками играли!