Текст книги "Гражданская война Михаила Булгакова"

Афанасий Иванович – отец Михаила Афанасьевича

Повествование о биографии любого заметного человека обычно начинается с рассказа о его родителях. Отец Михаила Булгакова был личностью яркой, и он оказал огромное влияние на творчество сына. Сам он, правда, в его книгах не упоминается (разве что косвенно в «Театральном романе»).

Родился Афанасий Иванович 29 апреля 1859 года, в семье Ивана Авраамьевича и Олимпиады Ферапонтовны Булгаковых, в селе Бойтичи Брянского уезда Орловской губернии (сейчас – Байтичи Жирятинского района Брянской области). Так получилось, что Михаил Афанасьевич по обеим линиям происходил от православных священников.

Род деятельности Афанасия Ивановича был вроде бы предопределён, но священником он не стал – занялся научной работой. Окончил Орловскую духовную семинарию, в старших классах которой уже писал статьи для «Орловских епархиальных ведомостей». Затем учился в Киевской Духовной Академии (КДА), где получил степень «кандидат богословия с правом получения магистерской степени без нового устного испытания, а чрез представление только печатной диссертации». Кстати, КДА тогда помещалась в зданиях бывшей (и будущей) Киево-Могилянской Академии на Подоле.

После окончания академии преподавал древнегреческий язык в Новочеркасском духовном училище. В 1887 году за книгу «Очерки истории методизма» получил степень магистра богословия и определён на службу в КДА в должности доцента общей древней гражданской истории с чином надворного советника (VII класс в Табели о рангах в России; соответствовал званию подполковника в армии и автоматически давал личное дворянство).

В 1889 году Булгаков перешёл на кафедру истории и разбора западных исповеданий. Одновременно он преподавал в Киевском институте благородных девиц и исполнял обязанности Киевского отдельного цензора по внутренней цензуре. В этом качестве он, например, цензурировал «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса (кстати, его рецензия была скорее нейтральной, с характерным заключением: «подходит ли он («Манифест». – В. Ст.) под указанные в отношении статьи, этот вопрос может быть решен судебною властию»). Булгаков перевёл с латыни на русский многие произведения отцов Церкви – блаженного Августина, Иеронима и др.

В КДА Афанасий Иванович преподавал до самой своей смерти в 1907 году. В 1906 году он получил степень доктора богословия за сочинения «Старокатолическое и христианокатолическое богослужение и его отношение к римско-католическому богослужению и вероучению» и «О законности и действительности англиканской иерархии с точки зрения Православной Церкви».

Уже в конце 1906 года Булгаков заболел наследственным нефрозом (эта болезнь позже свела в могилу и его сына), практически ослеп. 8 февраля 1907 года Святейший синод утвердил Булгакова в звании ординарного профессора, а уже 9 марта он подал прошение об увольнении по болезни от службы и 14 марта умер.

В книге (1983 г.) Лидия Яновская писала, что «утверждение его в звании ординарного профессора за месяц до смерти было данью уважения со стороны Академии и реальной помощью семье умирающего», но в более поздних работах она же писала о том, что это был «заговор друзей», которые хотели обеспечить многодетной семье приличный пенсион. Замысел удался – после смерти кормильца материальное положение семьи парадоксальным образом улучшилось.

Афанасий Иванович как профессор получил также чин статского советника (V класс, воинский аналог – между полковником и генерал-майором), однако прав на наследственное дворянство этот чин не давал[2]2
  Личное дворянство давалось за заслуги конкретному лицу, но не передавалось по наследству и не заносилось в родословные («бархатные») книги. После 1845 года давалось автоматически при достижении IX класса на гражданской и XIV класса на воинской службе. Потомственное дворянство распространялось на детей удостоенного. С 1856 года право на потомственное дворянство приобреталось получением чина полковника (VI класс), а по гражданскому ведомству – IV класса (действительный статский советник). Потому М. А. Булгаков ни при каких обстоятельствах не мог претендовать на дворянство. А вот сын Ильи Николаевича Ульянова, получившего чин действительного статского советника до выхода в отставку, автоматически дворянином не становился, так как родился ранее получения отцом чина, но мог претендовать на дворянство, подав Прошение на высочайшее имя. Владимир Ильич с таким прошением не обращался.


[Закрыть].

Сфера научных интересов Афанасия Булгакова лежала в изучении других направлений христианства, прежде всего протестантизма. Написал он и статью о масонстве. Учитывая особенности того времени, надо понимать, что это направление, скорее, касалось идеологической борьбы – антиуниатской и антисектантской деятельности. Если мы вспомним советский период, то освоение западной философии, политологии и социологии было возможно только через её критическое восприятие.

Афанасий Булгаков считался человеком центристских взглядов, умеренным либералом. Характерный пример из статьи «Французское духовенство в конце XVIII в. (в период революции)»: «В то время среди французского народа началась проповедь о равенстве, братстве и свободе всех людей с точки зрения формально-правовых воззрений на отношение людей между собою. Что же стали делать высшие представители церкви? Как они отнеслись к этому? Вместо того чтобы заняться выяснением истинно христианского смысла этих понятий (Мф. V, 44–48), они, как бы закрывая глаза на то, что эти понятия заимствованы из учения Господа нашего Иисуса Христа (Вспомним проповедь Иешуа Га-Ноцри. – В. Ст.), стали проповедовать о том, что безусловного равенства, братства и свободы никогда не было и быть не может. Но ведь дело шло совсем не об этом. Дело шло о равенстве всех пред законом, в основе которого (по идее) должен быть закон нравственный. (…) Когда теперь во Франции говорят об отделении Церкви от государства, то в сущности говорят о том, чтобы юридически констатировать уже совершившееся дело; а совершилось оно тогда, когда французское духовенство бросило своих пасомых на произвол судьбы, впуталось в государственные дела и не хотело признать той истины, что совершение государственных переворотов не дело Церкви».

Одной работой он отнюдь не ограничивался. Булгаков был одним из учредителей Киевского религиозно-просветительского общества, для которого епархиальный архитектор Евгений Ермаков в 1903 году выстроил прекрасное здание в неорусском стиле на Большой Житомирской (сейчас там находится Министерство ЖКХ). В домовом храме Св. Иоанна Златоуста в июне 1917 года венчалась Варвара Булгакова с капитаном Леонидом Карумом (прототипы семьи Тальбергов из «Белой гвардии»).

Входил Булгаков и в Религиозно-философское общество, одним из руководителей которого был его знаменитый однофамилец (а может, и дальний родственник – тоже из Орловской губернии) Сергей Николаевич Булгаков. Считается, что взгляды Афанасия Ивановича были близки к христианскому социализму Сергея Булгакова.

В 1890 году Афанасий Иванович женился на Варваре Михайловне Покровской. У них, как было упомянуто выше, было семеро детей: Михаил (1891 г.), Вера (1892 г.), Надежда (1893 г.), Варвара (1895 г.), Николай (1898 г.), Иван (1900 г.) и Елена (1902 г.).

Варвара Михайловна Покровская тоже была дочерью священника. Её семья проявилась в творчестве Михаила Афанасьевича. Например, девичья фамилия её матери, Анфисы Ивановны, – Турбина. Её же брат, врач Николай Покровский, стал прообразом профессора Преображенского.

Семья Булгаковых была удивительно дружной – её тёплая, домашняя атмосфера прослеживается в произведениях Булгакова. Иногда даже говорят, что семья и дом – главные герои «Белой гвардии». Это, наверное, не совсем так, но для Михаила Булгакова воспоминания о жизни большой семьи так и остались несбыточным раем. Позже он вынужден был часто менять квартиры (причём ни одна из них ему не нравилась), трижды женился и так и не завёл детей, боясь последствий своей наркомании…

Разумеется, главную роль в создании такой семьи сыграла Варвара Михайловна, но и роль Афанасия Ивановича была велика. Благодаря ему в доме было много книг (кстати, никакой отдельной комнаты-библиотеки, которую мы помним из «Белой гвардии» и «Дней Турбиных», в доме на Андреевском спуске не было). Часто бывали у Булгаковых профессора КДА – в частности, Николай Петров (автор одного из первых обзоров украинской литературы) и Василий Экземплярский (книжный шкаф из его квартиры, которым пользовался Миша Булгаков, недавно попал в число экспонатов Киевского музея Булгакова).

Близок к семье Булгаковых был и легендарный «святой доктор» – Феофил Гаврилович Яновский. Он был дружен с Афанасием Ивановичем и лечил его, но, увы, при тогдашнем уровне медицины тот был неизлечим. Яновского Булгаков упоминает в «Белой гвардии» и «Театральном романе».

Именно благодаря Афанасию Ивановичу семья Булгаковых приобрела дачу в Буче, также оказавшую большое влияние на развитие его детей, – ко времени каникул в Буче относятся первые театральные опыты Михаила. Из воспоминаний Надежды Афанасьевны Земской (Булгаковой): «он уезжал в Киев с дачи на экзамены, с экзамена он приезжал, снимал сюртук, надевал простую русскую рубашку-косоворотку и шёл расчищать участок под сад или огород. Вместе с дворником они корчевали деревья, и уже один, без дворника, отец прокладывал на участке (большой участок – две десятины) дорожки, а братья помогали убирать снятый дёрн, песок…»

В Киеве сохранилось, по меньшей мере, три дома, в которых жила семья Булгаковых, и ещё несколько адресов, где Михаил Афанасьевич жил со своей первой женой Татьяной Лаппа.

Дом священника Кресто-Воздвиженской церкви Матвея Бутовского на Воздвиженской улице, около Житнего рынка (сейчас это Воздвиженский переулок, в советские времена носивший имя грузинского революционера Ладо Кецховели), к сожалению, не сохранился. Автор видел его развалины ещё в начале 2000-х годов, сейчас участок застроен.

Зато сохранились два дома на Кудрявской улице – они были доведены до разрушения, но потом восстановлены. В доме № 9, где семья Булгаковых жила в 1895–1903 годах, сейчас находится Киевский музей А. С. Пушкина. Домом владела Вера Петрова – дочь профессора КДА, которого мы уже здесь упоминали. Когда Петрова продала дом, Булгаковы переехали в дом напротив – № 10. Буквально накануне их переезда, из этого дома съехали Мария Александровна, Анна Ильинична и Мария Ильинична Ульяновы (младший сын Марии Александровны, Владимир Ильич, в Киеве никогда не был). Лидия Яновская не исключает, что в их квартиру и въехали Булгаковы…

И, наконец, после недолгого проживания на улице Ильинской (дом не сохранился, сейчас участок занят 15-й больницей) въехали в знаменитый дом на Андреевском спуске, 13, увековеченный в «Белой гвардии».

«Киев-город»

Киев-город и константы незалежного бытия

Поездка в родной город подарила любителям творчества писателя замечательное произведение – небольшой рассказ (фельетон) «Киев-город», опубликованный в литературном приложении к берлинской газете «Накануне» 6 июля 1923 года.

В дневнике писателя эта поездка описана так: «Москва. 24 (11-го) мая. Давно не брался за дневник. 21 апреля я уехал из Москвы в Киев и пробыл в нём до 10 мая. В Киеве делал себе операцию (опухоль за левым ухом). На Кавказ, как собирался, не попал. 12-го мая вернулся в Москву».

Почему ездил лечиться в Киев? Разве в Москве врачей не было? Были наверняка, но логично было бы обращаться к врачу знакомому (сокурснику или учителю). К тому же это было бы бесплатно – в Москве его коллегой не считали.

Кроме того, в Киеве у Булгакова была масса дел. Надо было пообщаться с родственниками, друзьями, знакомыми. Надо было сходить на могилы отца и матери. Варвара Михайловна умерла 1 февраля 1922 года, и тогда Михаил Афанасьевич никак приехать в Киев не мог.

Но главное – поездка в Город была ему нужна, чтобы обновить впечатления и закончить свой роман. Накануне его поездки, в марте 1923 года, в журнале «Россия» появилось сообщение: «Михаил Булгаков заканчивает роман “Белая гвардия”, охватывающий эпоху борьбы с белыми на юге (1919–1920)». Походить по местам «боевой славы». Поговорить с очевидцами. Собственно, элементы этой работы видны в «Киеве-городе» и, в определённом смысле, фельетон может считаться «отходом» творческого процесса.

Ездил Булгаков по собственной надобности, но сумел выхлопотать в «Накануне» командировку. Под предлогом написания фельетона.

Бесценно вернуться в город, который покинул несколько лет назад, казалось бы – навсегда, и взглянуть на него свежим взглядом. Вдвое более бесценно уехать на пару лет из Киева в Москву (именно в Москву – это важно), а потом вернуться… Автор знает, что говорит – он так делал. И на своём опыте знает, что «киевляне обожают рассказы о Москве, но ни одному москвичу я не советую им что-нибудь рассказывать. Потому что, как только вы выйдете за порог, они хором вас признают лгуном. За вашу чистую правду».

В это трудно поверить, но по сравнению не только с Москвой, но даже с Днепропетровском, Харьковом или Одессой, Киев – город ужасно провинциальный. Что, кстати говоря, неплохо – Киев именно этим хорош. Но, чтобы оценить это милую провинциальность, город действительно надо на какое-то время покинуть и побывать в центре цивилизации.

И тогда с особой силой начинаешь понимать слова писателя: «Весной зацветали белым цветом сады, одевался в зелень Царский сад, солнце ломилось во все окна, зажигало в них пожары. А Днепр! А закаты! А Выдубецкий монастырь на склонах! Зелёное море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру. Чёрно-синие густые ночи над водой, электрический крест Св. Владимира, висящий в высоте…

Словом, город прекрасный, город счастливый. Мать городов русских».

Но эта, лирическая часть, только одна из составляющих сравнительно небольшого булгаковского текста.

Вторая составляющая – героический эпос, в полной мере воплощённый позже в «Белой гвардии»: «легендарные времена оборвались, и внезапно, и грозно наступила история. Я совершенно точно могу указать момент её появления: это было в 10 час. утра 2-го марта 1917 года, когда в Киев пришла телеграмма, подписанная двумя загадочными словами: “Депутат Бубликов”».

Кто это такой Булгаков не объясняет. Между тем, Александр Александрович Бубликов, инженер-путеец, член IV Государственной Думы и масон, в памяти неблагодарных потомков остался главным образом благодаря упоминанию о нём в произведении Булгакова. А он, кстати говоря, был членом делегации, арестовавшей императора Николая II в Могилёве 8 марта 1917 года. И киевляне о крахе царизма узнали из его телеграммы, опубликованной в «Киевской мысли» 3 марта 1917 года.

Сейчас, как вы понимаете, никаких бубликовых нет. Не потому, что вымерли инженеры-путейцы и масоны (хотя таки вымерли и читателям помладше надо уже объяснять, что имеется в виду), а потому что каждый может включить телевизор, увидеть банды людей с хорошими лицами и двумя высшими образованиями в правительственном квартале и понять, что вот прямо сейчас и прямо здесь «будет интересная история». И хорошо если не вы окажетесь под трамваем или в «клинике профессора Стравинского».

Третья составляющая – это лёгкая ирония над забавным киевским провинциализмом. «Какая резкая разница между киевлянами и москвичами! Москвичи – зубастые, напористые, летающие, спешащие, американизированные. Киевляне – тихие, медленные и без всякой американизации».

Кстати, Евбаз это «еврейский базар» на месте нынешней площади Победы. Сейчас его место занимает Петровка – как в смысле торговли канделябрами, так и в смысле распространения слухов, ничуть не менее фантастических, чем в 20-е годы. Автору, например, приходилось слышать, что известный политолог Михаил Погребинский был приближен к Виктору Медведчуку потому, что он является наследником Николая II (кстати, некоторое сходство признаёт и сам Михаил Борисович). И настанет время, когда он скажет: «поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет момент, я лично стану во главе армии и поведу её в сердце России – в Москву». И прослезится, разумеется… Чувствую, что иные из читателей сейчас ведут себя как те самые, описанные Булгаковым, киевляне…

Ну и немного о вечном.

Во-первых, язык, а точнее – мова. «Нужно, наконец, условиться, как будет называться то место, где стригут и бреют граждан: “голярня”, “перукарня”, “цирульня” или просто-напросто “парикмахерская”!»

Казалось бы, с тех пор прошло немало лет, устаканилась языковая норма… Но нет – стоит патриотам прийти к власти, как в первую очередь они начинают ломать украинский язык. Они и русский-то запрещают в немалой степени для того, чтобы можно было дальше калечить украинский.

Во-вторых, церковь. «Три церкви – это слишком много для Киева. Старая, живая и автокефальная, или украинская».

Опыт показывает – немного. Сейчас в Киеве три православных церкви, плюс католики, греко-католики, протестанты, язычники и прочие сатанисты в количестве неимоверном.

Кстати, «живые попы» вымерли ещё при СССР. Они были порождением Советской власти, как УПЦ-КП – порождение потребности Леонида Кравчука в государственной религии, а ПЦУ – порождение потребности Госдепа расколоть православие[3]3
  Украинская православная церковь Киевского патриархата (самопровозглашенная канонически не признанная православная церковь, созданная на территории Украины в 1992 году); ПЦУ – Православная церковь Украины, провозглашена 15 декабря 2018 года на Объединительном соборе в Киеве. – Прим. ред.


[Закрыть].

В-третьих, «бухгалтеру в Киеве не бывать».

Под «бухгалтером» имеется в виду Петлюра, за возвращение которого молятся автокефалы. Петлюра в Киев не вернулся, но через 81 год в Киеве сел другой бухгалтер, за которого молились автокефалы. Внутренне и наружно – чистый петлюровец (Ющенко). А ещё через десять лет и следующий бухгалтер – Яценюк…

В общем, непонятки с языком, три церкви и бухгалтер при власти – константа существования Киева как столицы независимой Украины. Так и запишем.

Киев и его 14 переворотов

В очерке «Киев-город» Михаил Булгаков описал историю города во время Гражданской войны: «по счёту киевлян у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причём 10 из них я лично пережил». Можем, конечно, поверить писателю на слово, но можем и проверить – что он имел в виду?

Украина действительно оказалась одним из центров противостояния разных участников событий Гражданской войны. Красные. Белые. Зелёные. Несколько украинских государств. Германия. Антанта. Польша. Причём большинство из этих режимов устанавливалось по нескольку раз. Центрами ожесточённой борьбы становились крупные города – Харьков, Екатеринослав, Одесса, ну и, конечно, Киев – центр губернии и генерал-губернаторства, на протяжении Гражданской войны считавшийся (и иногда действительно бывший) столицей Украины.

В очерке «Киев-город» период, предшествующий ужасам Гражданской войны, подавался в идеализированных тонах: «о это были времена легендарные, те времена, когда в садах самого прекрасного города нашей Родины жило беспечальное, юное поколение. Тогда-то в сердцах у этого поколения родилась уверенность, что вся жизнь пройдёт в белом цвете, тихо, спокойно, зори, закаты, Днепр, Крещатик, солнечные улицы летом, а зимой не холодный, не жёсткий, крупный ласковый снег…»

В «Белой гвардии» начало более реалистичное. Так или иначе, но герои романа – участники Мировой войны. Так что времена «легендарные» относятся не началу 1917-го, а к лету 1914 года.

Впрочем, перейдём к подсчёту переворотов.

1. Февральская революция.

Для Киева она, по Булгакову, началась с телеграммы одного из фактических руководителей переворота, депутата Госдумы Александра Бубликова. Это, разумеется, преувеличение – революционное брожение в городе было задолго до этого, но и Булгаков свидетелем событий не был – о телеграмме он узнал, будучи не в Киеве, а в Саратове (вообще он в это время жил и работал в Сычёвском уезде Смоленской губернии). В город он приехал несколькими днями позже, 7 марта, чтобы забрать в канцелярии университета свой диплом.

В Киеве в марте 1917 года было троевластие – администрация Временного правительства, Советы и Центральная Рада. Главным событием этого времени стал снос памятника Столыпину (30 марта).

2. Приход к власти Центральной Рады.

После Октябрьской революции в Петрограде между тремя властями началось вооружённое противостояние.

Сначала большевикам удалось подавить сопротивление штаба Киевского военного округа. Причём под раздачу попал брат Булгакова – Николай, юнкер Киевского Алексеевского инженерного училища, и его мать, Варвара Михайловна, пришедшая проведать сына. Эти события отражены в рассказе «Дань восхищения».

Потом сторонники Центральной Рады (ЦР) выдавили из города большевиков. 22 января 1918 года ЦР провозгласила независимость Украины, а 29 января большевикам удалось поднять восстание рабочих (главным образом – завода «Арсенал»), но вооружённые отряды ЦР, под командованием Симона Петлюры, подавили восстание к 4 февраля.

3. Большевики.

В это время к Киеву уже приближались большевистские отряды под командованием левого эсера Михаила Муравьёва (позже командовал фронтами, но летом 1918 года поднял восстание против большевиков и был расстрелян).

8 февраля Киев был взят, но к этому времени уже был заключён Брестский мир, по которому Украина должна была быть оккупирована немецкими войсками. При этом, ЦР была стороной соглашений, а советское правительство в Харькове – нет, так же, как и правительство Донецко-Криворожской республики.

4. Возвращение УНР.

1 марта 1918 года в город вернулись части УНР[4]4
  Украинская народная республика. – Прим. ред.


[Закрыть] во главе с Петлюрой, а потом вошли немецкие войска. В это время Булгаков получил документы в Вязьме и направился в Москву, а оттуда – в Киев, успев на последний поезд перед прекращением железнодорожного сообщения.

Восстановление ЦР не было длительным – свою систему власти этот «клуб по интересам» сформировать не смог и, соответственно, не смог обеспечить выполнение своих обязательств перед Германией (а Германии нужно было продовольствие). Это было вполне легитимной причиной для того, чтобы отказаться от услуг Рады. Поводом же стало похищение киевского банкира Абрама Доброго – управляющего киевским отделением Русского для внешней торговли банка, через который шли расчёты сахароторговцев (в конце XIX – начале XX века производство сахара было главной отраслью украинской промышленности). К похищению были причастны руководители УНР, включая главу правительства Всеволода Голубовича. Дело было быстро раскрыто и 29 апреля ЦР разогнали.

5. Гетманат Скоропадского.

В то время пока немцы разгоняли ЦР, в цирке Крутикова (помещение было выбрано безо всякой задней мысли – это был самый большой зал в городе) проходил Съезд хлеборобов, на котором гетманом был выбран генерал Павел Скоропадский.

Потомок гетмана петровских времён Ивана Скоропадского был человеком образованным, проводил интересные реформы, покровительствовал наукам и искусствам. Однако реальной власти он не имел и к моменту, когда Германия капитулировала в войне, гетман остался один на один с крестьянством, мягко говоря недовольным хлебными реквизициями. Выразителем этих настроений стала Директория во главе с Петлюрой.

События конца Украинского государства (так бесхитростно был назван гетманский режим) описаны в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных».

6. Директория.

14 декабря 1918 года войска Директории, разгромив немногочисленные офицерские дружины при благожелательном нейтралитете немцев, вступили в Киев. Булгаков не успел принять участия в боях, его брат Николай попал в плен, содержался в здании Педагогического музея, но сумел бежать.

Власть Директории запомнилась заменой вывесок, разгулом преступности и формальным объединением с Западно-Украинской народной республикой 22 января 1919 года («акт злуки»).

Однако, военных сил для того, чтобы остановить наступление большевиков, у Петлюры не оказалось.

7. Большевики.

Большевики вновь вошли в Киев 5 февраля 1919 года. Этот момент отражён во многих произведениях Булгакова.

При власти большевиков Булгакову удавалось продолжать практику врача-венеролога. Правда, когда фронт приблизился к Киеву, возник риск его мобилизации в Красную армию. По свидетельству Татьяны Лаппа и Леонида Карума, Булгаков прятался в дачном посёлке Буча. Некоторые исследователи полагают, что он всё же был мобилизован, но дезертировал, так же как из петлюровской армии, но никаких доказательств этого нет – только косвенные и очень натянутые.

8. Директория.

Большевики оставили Киев под угрозой окружения частями Добровольческой армии. 30 августа 1919 года в город вошли петлюровцы, бывшие в это время союзниками белых.

9. Добровольцы.

Вслед за этим в город вошли части Добровольческой армии. Они сняли петлюровский флаг с городской думы и выгнали части Директории за реку Ирпень (в конце XVII века – пограничная река с Польшей).

В сентябре Булгаков был мобилизован и отправлен в качестве военного врача на Кавказ. Почему его отправили именно туда в разгар боёв на московском направлении – тайна велика есть.

Это был последний переворот в Киеве, свидетелем которого был писатель – всё остальное происходило уже без него.

10–11. Большевики и добровольцы.

14 октября большевики, наступая из района Житомира, захватили большую часть города, но уже 17 октября были из него выбиты. Вернулись добровольцы.

12. Большевики.

16 декабря Киев опять был взят Красной армией – практически без боя. Белая армия терпела поражение за поражением и откатывалась на юг – на Кавказ и в Крым.

13. Поляки.

7 мая 1920 года на рейсовом трамвае из Пущи-Водицы приехал польский патруль – занимать город, оставленный накануне большевиками. Кроме шуток – пуща-водицкий трамвай систематически использовался всеми враждующими сторонами. Например, в бытность свою солдатом одной из армий, ездил на нём на фронт Константин Паустовский.

Планы Пилсудского восстановить великую «Rzeczpospolita od morza do morza» провалились. Хорошо хоть само польское государство удалось сохранить… Напоследок поляки взорвали все мосты через Днепр.

14. Большевики.

12 июня в Киев вернулись большевики и оставались там до самого сентября 1941 года, что выходит за рамки нашего повествования.

Резюме

Во-первых, мы действительно насчитали 14 переворотов, которые происходили в Киеве в 1917–1920 годах.

Во-вторых, мы смогли найти только пять переворотов, свидетелем которых был Булгаков – установление гетманата, взятие власти Петлюрой, приход большевиков, возвращение Петлюры и приход добровольцев.

При большом желании в список переворотов можно добавить:

– февральскую революцию (процесс был растянут во времени, так что где-то Булгаков свидетелем был);

– возвращение петлюровцев в Киев в марте 1918 года (но Булгаков приехал, когда в городе уже хозяйничали немцы).

Получается семь.

Считать Булгаков умел, но считал он, судя по всему, как-то иначе, чем мы. Или как-то иначе представлял свои «переживания»: ведь октябрьские бои 1917 года он тоже видел – глазами брата и матери.