Текст книги "Котел"

44

Непривычная тишина воцарилась в кабинете президента, и он попытался ее нарушить, стал звать дежурного, который обычно находился за входной дверью, но никто не откликнулся. «Гм, – подумал он, – отошел по нужде».

Открыв шкаф, достал плащ, оделся, подошел к выключателю, нажал, свет погас, и вышел в приемную. Пустота. Там обычно сидели дежурные офицеры, но в этот раз никого не оказалось. Что это? Кто разрешал покидать президентский пост? Тут маленькие бляшки страха прошли через кожу, лобовую кость и застряли в мозгу, а оттуда, как ведро помоев, протаранили грудную клетку, и застряли в ногах. Колени стали дрожать, в сердце появились маленькие едва ощутимые колики. Диагноз – все его бросили, подтвердился, когда он вышел на ступеньки президентского дворца. Там никого не было. И даже казалось: Майдан опустел. Обычно раньше слышны были выстрелы, а теперь только музыка и дикие пляски. Обычно у ступенек его ждал кортеж машин и сопровождающая охрана, а теперь никого: все разбежались, как осы с разрушенного гнезда. Один водитель сидел в его личной машине, опершись грудью на руль, и вращал головой во все стороны.

Виктор Федорович, раньше садился за плечами водителя, а теперь сел рядом.

– Поехали, – приказал он.

– Куда? Что вы такого натворили, что все разбежались, кто куда? Один из министров, немец, долговязый, страшный как пугало огородное прыгал через ступеньку, упал и кажись, подвернул ногу. Он все вопил: шнель, шнель цу гаузе, на самолет. Другой министр злился: пся кревь, Польша довезет на Берлин. А третий просто ревел, как белуга, не зная, что делать дальше.

– Они меня предали все, Костя. Ты понимаешь это, предали. Теперь едем ко мне домой, потом ты отвезешь меня в аэропорт, а потом вернешься домой и будешь ждать моего вызова. Идет?

– Слушаюсь, Виктор Федорович, – сказал Костя и повернул ключ в замке зажигания.

У каждого человека есть трудные, судьбоносные минуты в его жизни и тогда какие-то высшие силы руководят его поступками. А если этих сил нет, человек продолжает совершать много непростительных ошибок, и становится легкой добычей разрушительных сил, не знающих пощады и милосердия.

За свои предыдущие ошибки Виктор Федорович поплатился своей царской должностью, а дальше судьба не бросила его на растерзание псам, никогда не слышавшим, что такое нравственность. Его предали двуличные мужи хваленого Запада, который столетиями пытается учить морали, честности и благородству значительную часть восточных христиан. Вот оно ваше благородство, вот ваша мораль – в морали вашего двуличного министра Штайнмаера. Не предлагайте нам свою мораль, она гнилая и нутро ваше гнилое и пропитанное фальшью и предательством.

Апартаменты с золотым унитазом в последний раз встретили хозяина так же молчаливо, и казалось покорно, но и здесь охрана разбежалась, не осталось даже сторожа.

Собрав свою наличность в долларах, благо там было, Бог знает, сколько миллионов долларов, он позвонил теперь уже бывшему прокурору Пшонке и бывшему министру МВД Захарченко и приказал им ехать в аэропорт. Те, не спрашивая, почему и зачем, стали паковать чемоданы: пункт о выводе силовых структур из Киева молнией облетел все учреждения, все поселки, все города, все страны, вызывая у одних радость, у других недоумение.

Бывший президент сделал еще один важный звонок. Он связался с начальником Бориспольского аэропорта Звонаревым и приказал ему срочно приготовить президентский самолет для поездки в Россию на запланированную встречу с Путиным. И тут он получил согласие.

Выключая свет в каждой комнате, на каждом этаже, он как бы мысленно прощался со всеми вещами, многочисленными подарками, имеющими большую ценность, многие из которых лежали даже в не распакованном виде. Мозг его работал четко и слаженно. И это ограждало его от сентиментальности, злости, желания постоять за себя, попытке доказать, что его обманули, что это заговор, что это вовсе его не касается.

По пути в аэропорт он позвонил сыновьям и просил их уехать в Россию. В течение нескольких минут он понял, что только в России он может найти убежище. Он стал корить себя за свою двойственность, неоправданную хитрость, попытку усидеть на двух стульях и только теперь понял, что тот западный стул стоял только на двух ножках и то подгнивших. Его, как уроженца Донеччины, в трудную минуту потянуло на родину, а там дальше, конечно же он полетит в Россию. Путин должно быть уже знает, какую непростительную ошибку он допустил, и не будет выяснять, что, да почему, да зачем, а просто скажет: приезжай, Витя.

В аэропорту два друга уже ждали его.

– Может, мы примем участие в съезде Юго – востока? – сказал Виктор Федорович.

– Но нас туда никто не зовет, – с грустью произнес Пшонка, бывший Генеральный прокурор.

– А что делать дальше?

– Бежать.

– Куда?

– В Россию.

– Тогда в аэропорт, – предложил Пшонка.

– Где водитель?

– Я здесь, – сказал Костя.

– Костя, знаешь, ты без моей команды никуда не уезжай, договорились?

– Есть, Виктор Федорович, никуда не уезжать.

В аэропорту Борисполь уже дежурили бойцы Степана Бандеры с повязками на руках. Один из них в форме воина УПА подошел к Януковичу, развернул удостоверение и сказал:

– Ваш самолет национализирован, добирайтесь, куда вам нужно пешком. Слава Украине!

– Я законно избранный президент, вы не имеете права, на каком основании?

– Если будете много говорить, я вас сейчас арестую и доставлю в Киев…в наручниках.

– Молодой человек, не будем накалять обстановку, она и так накалена, у меня здесь много телохранителей… устроим пальбу, если хотите.

– Обойдемся без пальбы. У меня приказ: в самолет не пускать.

– Костя, заводи мотор, – сказал теперь уже бывший президент.

Когда все уселись, Виктор Федорович повернулся к своим соратникам и сказал:

– Ребята, садитесь на поезд и в Москву. У тебя, Захарченко, пограничники – свои люди, они вас пропустят, а я …позвоню в Москву.

– Да уж давайте вместе, – сказал министр МВД Украины.

– Пировать, так вместе, погибать – так вместе, – подтвердил генеральный прокурор Украины Пшонка.

– Согласен, – произнес Янукович и нажал на волшебную кнопку.

– Я у телефона. Какие проблемы, Виктор Федорович? – спросил президент России.

– Владимир Владимирович, речь идет о моей жизни и смерти, спасите, если можете. Со мной тут еще два человека – Генеральный прокурор и министр МВД.

– Подожди несколько секунд, я свяжусь кое с кем.

Виктор Федорович напряженно ждал, не отнимая трубку от уха.

– Значит так. Сейчас в Москве 19 часов. Ты со своими друзьями двигайся в сторону Крыма, а там в Севастополь, в бухту Черноморского флота. Мы тебе выделим охрану. Вертолеты будут тебя сопровождать на низкой высоте, чтоб не боялся, это свои. Я не буду ложиться в эту ночь, пока операция не будет полностью завершена. У тебя бронированный Мерседес?

– Так точно.

– Тогда на связи. Если что – срочно звони. Я подниму самолеты, выброшу десант.

– Все ребята, мы спасены. Костя, на заправку, а потом в Крым.

Друзья обнялись и расцеловались. Захарченко, грозный министр, прослезился.

– Все будет в порядке, не переживай. Мы еще вернемся в Киев и займем свои кресла. Это все временное явление. Ну, просчитался я, поверил этим проклятым швабам, а они оказались подлыми предателями. И эта сука Нудельман, что разносила пирожки по Майдану. Обманули, воспользовались доверчивостью. В жизни им не прощу, им нет прощения. А то, что я не подписал приказ о применении силы….рука не поднималась. И на этих руках нет крови. И хорошо. Совесть не будет мучить.

45

Виктор Федорович как будто все еще президент и подумать не мог, что его дом уже грабят: бьют посуду, окна, стоят в очереди, чтоб обгадить золотой унитаз, вытирают свои грязные сапоги о дорогие ковры и мочатся в позолоченные чашки, что под стеклом в дорогих сервантах. Гунны двадцать первого века стали еще гаже и безнравственнее, чем в древности.

Во дворце президента побывал и Яруш, руководитель правого сектора. Он не мог отказаться от такой экскурсии. Его опытный воровской глаз задержался на дорогом внедорожнике стоимостью в шестьсот тысяч долларов. Ключи к нему были найдены в сейфе, распиленным болгаркой. Ему предложили два ящика посуды из дорогого хрусталя.

– Нет, никуда мы не уйдем из Майдана. Майдан станет стартовой площадкой для завоевания кресла президента, – сказал себе Яруш и дал команду своим куклам вернуться на прежнее место.

Пусть эти три еврея пока верховодят, а там посмотрим.

Яйценюх в это время орудовал в президентском дворце, где не было никого: ни президента, ни его подручных. Увидев на столе массу молчавших телефонных аппаратов, он снял трубку и стал ждать ответа.

– Американская разведка слушает, – ответил Наливай – Разливайченко.

– Ты должен наблюдать за Януковичем, – повелительно произнес Яйценюх. – Где он сейчас?

– А я наблюдаю.

– И где он сейчас?

– Похоже, он движется в сторону Крыма.

– Надо догнать его кортеж, остановить, арестовать и вернуть в Киев в наручниках, – советовал будущий премьер.

– Я думал об этом и уже предпринял кое-какие меры. Похоже, мы одинаково стали думать. Но мне только что доложили, что его сопровождают российские вертолеты, они его ведут.

– Все равно действуй. Вот и Коган здесь, то бишь Трупчинов, наш пастырь. Он такого же мнения, верно я говорю, дорогой пастырь.

– Господи помилуй!

– Ты слышишь? Действуй, давай.

– Слава Украине! – произнес Трупчинов, как бы продолжая пение.

– Удар под дых, – добавил Клочка, тоже появившийся внезапно, поднимая свой здоровенный кулак. – А знаете ли вы, робята, что мы победили. Без единого выстрела. Это настоящий нокаут. А где Виктор Федорович, какая нам разница? Он уже подписал себе смертный приговор. Он больше не президент. Нам теперь следует поделить власть. А завтра Верховная Рада его утвердит. Ты на что претендуешь, Яйценюх?

– Если можно, должность премьера меня бы устроила, поскольку это теперь почти глава государства. Но…вы не шутите? Вы говорите правду? Не омманывайте меня, я плохо стал засыпать. Так долго шел к этому креслу, а теперь и вовсе не засну.

– И я хочу должность, – сказал Тянивяму. – Скажем министра обороны. Сколотил бы шестимиллионную армию и на Москву, всех москалей перекрошил бы, они нам мешают, согласитесь, ребята.

– Мне кажется, тебе надо оставаться руководителем нацистской партии. За ней будущее. Уже к следующим выборам ты можешь занять первое место и тогда президентское кресло в твоих руках.

– А ты, Виталий, куда?

– Я попытаюсь в президенты, на худой конец в мэры Киева подамся, – сказал счастливый Клочка.

– Не надо забывать и такой вопрос. Все кресла, кому что достанется, распределяет Нудельман, наш великий друг. Они вдвоем с Бараком обсуждают кандидатуры на тот или иной пост.

– Мы с этим согласны, – завопили все члены хунты.

На следующий день Яйценюх в шесть утра уже был у стен Верховной Рады. Дверь еще была закрыта, дежурный в глубине за дверью еще посапывал, но Яйценюх не выдерживал. Он стал стучать в дверь сначала пальцем, потом кулаком, потом ногой. Дежурный проснулся и вместо того, чтобы открыть нажал на кнопку вызова. Тут же явились два амбала в форме, набросились на Яйценюха и скрутили ему руки.

– Я будущий премьер, – заревел Яйценюх. – Отпустите меня, иначе я вам уменьшу зарплату в два раза.

– Пошли с нами, – сказали стражи порядка.

– Там, в кармане внутри пинжака удостоверение личности, прочитайте, коль не верите.

– А может, того, давай проверим, – предложил один, заламывая ему руки.

– Мы тебе ломаем руки в твоих же интересах, – сказал второй страж порядка.

– Я понимаю, но не делайте больно. У меня кипа бумаг, я не смогу их подписать.

Наконец вытащили удостоверение депутата – Яцек. Точно он.

– Так ты Яйценюх? Ну, тогда свободен. А мы думали Янукович, который в бегах.

– Это его сын. Я очень рад. Наконец – то младшего загребут, а за сыном и отца туда же. Срочно открывайте дверь, меня уже ждут.

– Юля, что ли?

– Нет, Юля все еще сидит, но сегодня мы ее освободим, примем закон.

Время, как известно, бежит быстро. Депутаты расселись, но часть зала осталась пустой. Председателя Верховной Рады Рыбака тоже не было. Некому вести заседание. Бандеровцы начали шуметь. Тут поднялся Трупчинов и сказал:

– Пановы депутаты, кто знает, где наш президент? Я ему тут названиваю, хочу вызвать его на дружеский разговор о передаче полномочий Верховной Раде, а его телефоны молчат. По всей вероятности он сбежал из страны. Нет у нас президента.

Депутаты от партии президента опустили головы. Эта фракция насчитывала 185 депутатов, она была самая крупная в парламенте, а теперь сидело в зале меньше половины. Богословская, сбежавшая недавно, жалась к великану Тянивяму, остальные…у остальных дрожали руки и коленки. Из этих рук ускользала (ускользнула) власть, эта ненадежная мачеха.

– Ребята, за мной, – произнес Паруубий и все бандеры вскочили с мест. – Дадим по морде нашим врагам. Партия под ложным названием «Свобода» принялась избивать членов партии регионов. Били их, бедных, кулаками, ногами и даже железными прутьями. Обороняться, защищаться не было смысла: еще больше получишь. Бедные богатые люди, только вчера верховодившие Верховной Радой, теперь лежали на полу с разбитыми носами, сломанными ребрами, вырванными чубами и мужественно тихо стонали. Правда, депутат Чечетов остался в кресле: он замер, раздвинув руки и ноги, и ругался матом. Его больше не били, потому что он посылал проклятия в адрес президента, своего вчерашнего босса.

Бандеровцы не удовлетворились избиением своих коллег, так неожиданно потерявших власть. Они ринулись в семьи, избивали жен и взрослых детей и даже пенсионеров и угрожали лишить их жизни, если глава семьи не откажется от принадлежности к партии регионов.

Вчерашние оппозиционные партии вдруг распухли, разрослись, как тесто на дрожжах. Теперь их стало большинство, перевалило, кажись за триста статистических единиц.

Это означало полную победу, точнее это был государственный переворот, подаренный Верховной Раде Майданом и беспринципностью президента, его безволием и излишним усердием казаться святым в стае волков.

Верховная Рада назначила нового премьера. Им стал Яйценюх. Стал вопрос, кого назначить председателем Верховной Рады.

– Я предлагаю Трупчинова, – сказал Яйценюх.

Трупчинов позеленел, побледнел, сложил руки, как в Америке в баптистской церкви и про себя прочитал молитву. За его кандидатуру проголосовали 245 депутатов, явное большинство.

– Слово Трупчинову, – сказал Яйценюх.

Трупчинов встал и сказал:

– Дякую. А теперь, пановы, я подпишу указ о назначении себя президентом страны и беру в свои руки всю полноту власти, в том числе и над вооруженными силами и милицией моего имени. А «Беркут» я распускаю.

Вот и образовалась новая власть. Так как хотели американцы. Две кандидатуры были согласованы с послом США Пайеттом и Нудельман.

Правый сектор объявивший, что он не расходится, а потому требует места для пяти министров – бандеровцев. Сам Яруш не стал претендовать на должность, поскольку решил стать президентом.

Но пять бандеровцев заняли ключевые посты в правительстве Яйценюха. Это министр МВД, генеральный прокурор, министр обороны, директор национального банка.

46

В первые же дни после государственного переворота, Верховная Рада приняла бесчисленное количество постановлений, отменяющих ранее принятые постановления и законы. Самым беззаконным постановлением, а его внесла Ирина Фарион, член фракции «Свобода», самая злобная и самая активная нацистка фашистского толка, было постановление о запрещении русского языка на всей территории Украины. Она намеревалась внести закон о запрете дышать всем русскоговорящим гражданам, но сосед, сидевший рядом, попросил ее пока воздержаться…до следующего раза.

Постановление о запрете русского языка было принято на ура, практически единогласно. За него голосовали даже оставшиеся в живых с забинтованными лицами, перевязанными пальцами на руках, члены президентской партии – партии регионов. Со страху, поскольку страх приобрел высший закон – закон силы. Избитый до крови депутат Чечетов не мог самостоятельно нажать на кнопку «за» и попросил сделать это соседа.

Нацисты пребывали в эйфории, и никто даже думать не мог, к чему может привести этот бездумный, пахнущий ранним средневековьем запрет.

Вторым важным постановлением можно считать ликвидацию статьи, согласно которой должностные лица освобождаются от любых преступлений. Сюда попала и Юля Тимошко: бандиты как бы приняли ее в свой свободный союз – что хочу, то ворочу. Юлию тут же выпустили. Юля была бы не Юлей, если бы не воспользовалась этим для пиара. Ее выносили на руках крепкие, хорошо оплачиваемые мужи, сажали в роскошный Мерседес, увозили в парикмахерскую в тюремной одежде, хотя такой одежды, пахнущей плесенью и кишащей вшами, она раньше не носила. Здесь ей сформировали веночек на голове, такой знакомый и такой приглаженный, потом отнесли в самолет и отправили в Киев на долгожданный Майдан. Теперь Майдан для Юлии казался раем. Другому человеку такое и во сне не могло бы присниться, а для Юлии это стало явью. Бандиты внесли Юлю на сцену, а сами спустились вниз.

Юля села в специальное кресло, непривычно сгорбилась, она же инвалид: Янукович замучил ее в тюремном профилактории, она наклонила голову вниз и что-то крякнула, потом подняла палец вверх, как бы благословляя бандитов в тоге освободителей и умолкла в ожидании грома аплодисментов, вскриков ура, клацанья примитивного оружия и даже мордобития, заключенного в экстазе радостного приветствия. Но огромная толпа западных националистов, заполнившая майдан, как селедка бочку доверху, не замечала ее появления. Революционеры продолжали ковыряться в зубах, дули пиво и виски, обсуждали победу и обговаривали дальнейшие действия, среди которых была и Красная площадь в Москве, по которой они в скором времени собирались шагать. А Юля для них вышла из моды.

Юля тихонько заплакала и крепко ущипнула себя за ляжку, дабы громко не разрыдаться, поскольку такого еще ни разу не было в ее жизни. Этот подлец Янукович сделал все, чтобы она не обижалась на него в будущем, он создал для нее королевские тюремные условия, но он изолировал ее от политического процесса. Это было похоже на заботливую мать, которая только то и делала, что подкармливала свое дитя до тех пор, пока дитя настолько не разжирело, настолько не увеличилось в размерах, что все стали отворачиваться от него.

– Погоди! – сказала себе Юля, – как только я стану президентом, я посажу тебя в каталажку, где кормят перловой кашей один раз в трое суток.

После молчаливой паузы жестокой толпы, готовой произнести страшные позорные слова: старушка, не лезь на сцену, без тебя обойдемся, она позволила внести себя вместе с инвалидным креслом в арестантском бушлате, который она ни разу не надевала, находясь в тюремном профилактории, считавшимся в народе курортным местом. Личико ее казалось измученным, глазки она терла до тех пор, пока они не покраснели и не полились скупые слезы. Она согнулась так, что ее немного пожелтевший носик едва не касался пальцев на ногах. С усилием подняла головку, протянула ручки, распрямив ладошки, и запричитала каким – то хриповатым голосом:

– Дорогие мои, освободители мои и всея Украины, и всея Европы! Благодарю вас за ваше мужество, ибо только вы и только я отдали все свои силы на борьбу с режимом предателя москаля Януковича. Он содержал меня в тяжелейших условиях, надо мной издевались, переломали позвоночник и мне срочно надо в Германию. Как только я вернусь из Германии, мы начнем вместе работать. Я начну руководить Майданом. Искореним москалей до пятого колена из вильной неньки Украины, а Москву сожжем ядерным оружием, превратим ее в пепел. У меня много знакомых на Западе, они нажмут гашетку по моей просьбе. Ура! Ура, ура!

Она говорила еще много, несла всякую чушь, страдая словесным поносом, но ее уже не слушали. И иногда раздавалось: хватит, бабулька. У нас свои вожди нового поколения. Юлю – геть!

Ее близкие люди, ее носильщики и те, что ее ублажали в постели, и те, что ей давали глотать сосиску за деньги для омоложения организма, морщились и иногда намекали: остановись, мол, тебя никто не желает слушать. Наконец, когда она якобы измучилась и приняла страдальческий вид, ее унесли вместе с ее креслом в неизвестном направлении. Теперь Юля по-настоящему расплакалась, поняв, что случилась непоправимая беда: осиротевший украинский народ прожил без нее два тяжелых года и в тяжелейших муках, малость подзабыл ее. Надо принять прежний вид, восстановить веночек на голове у мастеров более высокого класса, израсходовать килограмм штукатурки на морщинистое личико, перестать прикидываться инвалидом, выпрямить спинку, а то она и вправду скривится, а для всего этого надо срочно ехать в Германию, к друзьям. А что касается денег…денег сотни миллионов долларов, девать их некуда. Она запросто может купить любое поместье недалеко от Лондона и несколько квартир в самом Лондоне. Но это так, это потом.

Два дня спустя после этого нежелательного, непредсказуемого, непредвиденного события, «мученица» Юлия действительно отправилась в Германию, посетила только парикмахерскую, где ей сделали новую прическу и новое лицо, сделав ее моложе на целых двадцать лет. Стоило это копейки…каких – то двести тысяч евро.

Глянув на себя в зеркало, она так обрадовалась, что эта радость перешла и в ноги, которые тут же дали ей возможность передвигаться самостоятельно, опираясь на палочку и держась за руку амбала, который ее периодически снабжал мужским нектаром. Теперь уже никто сказать не может: болит у нее спина, или она все еще хитрит, использует тактику своего бывшего кумира Ющенко, который с обезображенным лицом выходил на трибуну, молол всякую чушь. А сердобольные дамы видели в этом обезображенном лице мужественного человека, положившего на кон свою жизнь ради блага неньки Украины, и встречали его криками восторга. Тогда многим казалось, что благодаря отравлению, обезображенному лицу, ему удалось победить на выборах, и затем подвести неньку Украину к самому порогу Евросоюза, но пока что, к великому сожелению, и тут не обошлось без козней России, на грань экономического краха.

Но только старые бабульки, что передвигаются при помощи не одной, а двух палок, называемых костылями, все еще говорят промеж себя: наша Юля, мы тебя любим и подадим свои звонкие голоса за твою кандидатуру на выборах предзидента.

Не шибко талантливый лауреат Нобелевской премии мира, президент США Барак и его задочесы сунули свои грязные носы в далекую страну, находящуюся за тысячи километров по ту сторону океана, на этот раз небезуспешно. Пять миллиардов долларов принесли моральное удовлетворение. Но вся беда в том, что эта страна, которая так боготворила Америку и каждого американца, что готова была стать на колени, чтобы коснуться ануса и довести до блеска, используя свою сугубо украинскую неподдельную «щыристь». Ее не надо было покорять, она сама покорилась и на радостях, чтобы показать свю преданность, бросилась убивать своих же русскоязычных, которые оказались настолько наглыми, что продолжали говорить на родном русском языке и даже распевать песни на чужой мове.

Нобелевский лауреат не мог этого заметить и цыкнуть на своих рабов. Он промолчал: он сам не любил русских. Русские претендовали на свое самостоятельное место в мире, а это шло вразрез с политикой Вашингтона. Еще немного, и Украина превратится в пылающий котел, ведь свыше десяти миллионов русских, которых подарил Ленин Украине вместе с русской землей, не потеряли гордость, они все еще боготворят смвоего кровавого божка и в то же время не желают принять неофашистскую бандеровскую идеологию. А Барак, он плохо видит, и потому этого не заметил, и покорная Украина, превратилась в пылающий костер. И этот пылающий костер принесли янки на славянскую землю. Вы принесли мир и добро? Нет, вы этого нигде никогда не делали. Вы укрепили вражду и ненависть внутри этой несчастной страны. В мирных и безоружных граждан стреляют из пушек и пулеметов, не жалеют женщин и детей, десятки людей сжигают в заколоченных домах, а потом фотографируют для отчета. А тех, кто еще не испустил дух, вынуждают ползти по коридору позора и выкрикивать бандеровский лозунг «Слава Украине», приставив пистолет к виску. Спасибо вам от имени грядущих поколений за ваше сугубо американское благо.

Конечно, дядя Сэм ведет себя на Украине, как хозяин. Яцек в образе Яйценюха готов вылизывать анус любому американцу до блеска, лишь бы тот согласился приспустить, испачканные чужой кровью, брюки.

Когда Яруш выставил своих бойцов под окнами Верховной Рады, требуя согласовать каждую кандидатуру в состав правительства, Яцек и Трупчинов возмутились. Мало того, у них стали дрожать колени. С какой стати Правый сектор не разоружается и не возвращается в Галичину? Яцек, то бишь Яйценюх, как самый говорливый, позвонил послу США в Украине Пайетту Джеффри.

Тот снял трубку и грубо, в духе дяди Сэма, спросил, чего надо.

– Я хотел, мы хотели, если вы позволите узнать ваше мнение и мнение Барака, как быть с Ярушем и его командой. Его дивизия стоит под окнами Верховной Рады и требует согласований по каждой кандидатуре, а это нас шокирует, господин посол.

– Пойдите к Ярушу, обнимите его и поцеловать в задницу. Вы должны извиниться перед Ярушем, пасть перед ним на колено. Этот генерал – маршал привел тебя тебя к власти, и он по совету Барака будет осуществлять контроль, как идти войной на москалей.

Раздались гудки. Яйценюх хотел еще что-то выяснить и снова стал набирать тот же номер, но этот номер был все время занят: его заблокировали.

– Гм, ну и дела, – сказал себе Яйценюх, – я хоть и был министром иностранных дел великой Украины, но секреты мировой политики так и не успел разгадать. Тут есть что-то такое, что в будущем приведет Украину к порогу немедленного вступления в Евросоюз. Пойду искать Яруша, ах ты мой дорогой, мой симпатичный. Мы же с тобой земляки: ты западник– бандер и я западник. Черновцы это почти Галичина.

Оставив осиротевший кабинет министров пребывать в неизвестности или подвешенном состоянии, Яйценюх поскакал к зданию Верховной Рады, чтобы встретить там Яруша. Но его нигде не было. Заместитель Яруша Музычко расхаживал перед строем своей дивизии, поучал их, как вести себя внутри здания Верховного форума, если придется брать ее (Раду) на абордаж. Он узнал Яйценюха. Тот был весь в поту, обливался потом и тяжело дышал.

– Тебе кого, сука?

– Яруша.

– Я за него, – с гордостью сказал Музычко.

– Мне приказано встретить Яруша, маршала Украины.

– Он с проститутками, ему массаж делают. Он что-то, где-то переборщил и теперь эта штука болтается как ливерная колбаса, а надо, чтоб она периодически затвердевала. Слава Украине!

Яйценюх вернулся ни с чем. Хотя не совсем так. Яйценюх приобрел новое знание, а именно: Яруш человек – во! С Ярушем придется работать, выдать ему военную форму, погоны, присвоить звание маршала и…может избрать президентом страны, коль Яруш с Бараком на ты.