Текст книги "Ушла из дома и не вернулась…"

22. Сотрудник уголовного розыска

Билетерша с шумом втянула в себя воздух, принюхиваясь, и задумалась – пускать или не стоит? Но толпа напирала, и я с независимым видом зашагал к трибунам, оставив бдительную женщину с ее сомнениями. Порадовала она меня. Раз засомневалась, значит, тянется за мной хороший «факел» спиртных паров.

Я вообще; не пью. Но сегодня мне надо быть для всех очень «тепленьким». Вот ребята и постарались, сделали замечательное полоскание.

Перед входом на трибуну тяжело и гулко хлопают на ветру спортивные флаги. Дождя нет, но в воздухе сыро. И все же есть ощущение какого-то праздника. Гремит музыка из репродукторов. Много народу. Последнее меня совсем не радует. Толпа в сегодняшнем деле не помощница. Странно, судя по газетным отчетам, посещаемость матчей резко упала. Но, может быть, дело в том, что красно-белые сегодня обязательно должны выиграть у бело-синих, для выхода в призеры? А бело-синие из-за своего расчета не могут позволить такого исхода встречи. Им самим необходима победа. Иначе они уйдут во вторую лигу. Это я твердо уяснил из объяснений коллег. Я холоден к футболу. Ну, международные встречи, еще куда ни шло, остальные – совершенно не волнуют. Лучше самому погонять – «пузырь» – больше удовольствия. Замедляю шаг, незаметно осматриваюсь. Кругом оживленные лица, веселая толчея. Мне привычней другой стадион – спокойный, деловой, с запахом пота, квасцов, кожи и вазелина в плохо проветриваемой раздевалке боксерского зала моего родного общества…

Но это все теперь не мои воспоминания. Сейчас я – бывший футболист, который остается верным любимой игре, когда-то отвергнувшей его. Надо искать своего «подопечного». Появиться он должен вот у этой мачты с минуты на минуту.

Иду неторопливо, чуть сутулясь и покачиваясь, засунув руки в карманы старой спортивной куртки. Вид у меня некогда преуспевавшего, а сейчас опустившегося и особо не задумывающегося о будущем человека.

На трибуну не тороплюсь – сначала надо убедиться, что мой «подопечный» приехал.

У фундамента осветительной мачты стоит светловолосый мужчина лет двадцати семи. Сева? Вокруг него кучка молодых ребят в красно-белых шапочках и таких же шарфах. Мужчина неторопливо оглядывается по сторонам. Что, время начала матча приближается, а приятеля не видно? Пусть поволнуется. Иногда полезно.

Я покупаю мороженое, ем, выжидая, пока терпение светловолосого иссякнет, и вся его стайка перетечет на свои места.

…Сверху трава на футбольном поле кажется полосатой, как шкура тигра. Все время хочу узнать, стригут ее, что ли особенным образом в разные стороны? Или специальные сорта трав сажают? Да все недосуг поинтересоваться.

Стадион гудит. Трибуны заполнены примерно наполовину. По нынешним временам зрителей много. Но не столько, чтобы не сесть на нужное место. Спотыкаясь о вытянутые ноги и несвязно извиняясь, как и полагается человеку моего вида, пролезаю на свободные места рядом с веселой компанией молодых болельщиков в красно-белых шапочках, среди которых сидит светловолосый. Мельком смотрю на него. Ничего особенного, только он внутренне напряжен, я-то это хорошо вижу. Волнуется, что не пришел на условленное место дружок?

Компания же его чувствует себя вполне раскованно. Мальчишки отпускают плоские шутки, пересмеиваются, время от времени громко орут футбольные лозунги. У одного в ногах стоит несколько бутылок. Присмотрелся – обыкновенное пиво. Видно, не позволяют им особенно распускаться.

Бравурная музыка, гремевшая из репродукторов, оборвалась на полутакте и судья-информатор начал объявлять состав команд. Заиграли футбольный марш и на поле выбежали игроки. Стадион загудел. «Мои» ребята снова стали скандировать приветственные четверостишья и размахивать флажками. Ну, совсем, как на празднике в детском саду. Только у этих детишек глотки луженые.

…Игра шла вяло. Комментаторы в таких случаях говорят об упорной борьбе в центре поля. Если кто-то и бил по воротам, то либо слишком далеко, либо слишком высоко. Соседи кричать стали меньше, начали доставать сигареты, откупоривать бутылки.

Исподтишка разглядываю их. Рядом со мной конопатый парнишка со светлым пухом над верхней губой, который он, очевидно, считает усами. Острые колени обтянуты дешевыми джинсами, на которых шариковой ручкой на английском старательно написаны названия популярных рок-групп. Нейлоновая курточка, затертая на швах до сального блеска, нитяная красно-белая шапочка. Руки обветренные, в цыпках. Рот по-детски полуоткрыт, взгляд устремлен на поле. Глаза пустые, оловянные какие-то. Или мне просто так, кажется? Рядом с ним еще один. Без усиков, волосы потемнее и куртка другая, а все остальное такое же. Они все – как братья-близнецы в своих красно-белых шапочках, с провинциальным жаргоном и пустыми глазами. Стадный инстинкт, что ли срабатывает? Даже мне трудно выделить в каждом что-то характерное, индивидуальное. Интересно, а если с ними надо будет вступить в контакт? Не говорить же этому, с пушком: «Мальчик, давай дружить!» Я для них уже глубокий старик, случайно уцелевший свидетель давно минувших дней.

Пока я размышляю, ситуация на поле меняется. Красно-белые, словно вспомнив, зачем они вышли на поле, рванули к воротам бело-синих. В штрафной площадке началась свалка. Судья свистит, трибуны в истерике. В руках соседа появляется большая дудка, которую он подносит к губам.

И тут, не раздумывая, что будет дальше, я тоже вскакиваю и выдергиваю ее у опешившего мальчишки. Дую, что есть силы. Дудка хрипло визжит. Рядом вопят и машут флагами. Чувствую, что еще мгновенье и мне скажут по поводу дудки что-то неприятное. Тогда я снова сую ее в руки соседа и кричу так, что рискую навек остаться глухонемым. Кричу дольше всех. Наконец, сзади меня дергают, требуя, чтобы я, в конце концов уселся. Шлепаюсь на скамейку, продолжая возмущаться. Наконец, немного «успокоившись», поворачиваюсь к соседу.

– Извини, приятель, не могу, когда свои играют…

– Кто это «свои»? – «конопатый» косится на меня не слишком доверчиво. И тут меня понесло.

– А я с ребятами, – небрежно киваю на поле красно-белых, – знаешь, сколько «пузырь» в Тарасовке погонял? Да… И в основном составе несколько раз выходил. А потом «подковали». Сволочь одна. На выезде… Теперь вот только смотреть и осталось.

Остановиться уже не могу. Волна несет меня все дальше от того берега, где я был спокойным наблюдателем. Но останавливаться уже поздно. Лью воду, как могу, сыплю едва знакомыми терминами и жаргоном, который, слава богу, знаю неплохо. Осторожно называю прозвища некоторых игроков, которые когда-то слышал от своих друзей. Все проходит на «ура». Начинаю даже авторитетно комментировать происходящее на поле. Слушают, раскрыв рты. Все отлично, одно плохо – моих скудных знаний футбола надолго не хватит.

К концу первого тайма я сижу уже среди этих пацанов, безоговорочно поверивших в мое славное футбольное прошлое. Светловолосый совсем близко. Моего появления он не ожидал и пока явно в растерянности, что же ему делать? Хорошо, пусть поразмышляет. Чем дольше я общаюсь с мальчишками, тем трудней ему будет послать меня куда подальше. Закон стаи надо знать хорошо, как говаривал Киплинг.

В перерыве меня зовут в буфет, куда заранее выслана группа – занять очередь. Идти с ними – нет резона. Опять придется рассказывать байки, а их уже почти не осталось.

– Не-е, – небрежно тяну я и называю первую пришедшую на ум причину. – Хочу к ребятам зайти, в раздевалку…

Мгновенно понимаю, что сморозил. В моих руках, не успел я договорить, целый ворох программок. Мне нужно взять автографы у игроков. Кто-то даже попытался ко мне примазаться, чтобы пройти в раздевалку. Но эти поползновения я мигом пресекаю. Но как взять подписи – ума не приложу. Хотя, отступать некуда.

– Ладно, мужики, – добродушно улыбаюсь я, – бутылку ставите – все сделаю. Можно две…

Под их нестройный хор, обещающий «ящик и красивую жизнь» в придачу, иду вниз.

Недалеко от раздевалки, уже под трибуной, наконец, отыскиваю своих. Быстро рассказываю о знакомстве и прошу помочь, прямо-таки засовываю в их руки пачку программок. В ответ слышу массу нелестных слов о моей дурной манере работать. Стоически выношу все тяжкие обвинения, и за это через пятнадцать минут получаю программки. На каждой – по два-три автографа. Тут же мне коротко передают установки тренера на вторую половину игры и несколько свежих сплетен из жизни команды. Возвращаясь, еще раз быстренько пробегаю глазами состав команды и статью из истории клуба.

На свое место возвращаюсь уже «на коне».

Под восторженный гул небрежно раздаю программки, объясняя, что ребята отдыхают, заняты с массажистом, и поэтому на каждой программке все не успели подписаться. И, кроме того, надо было обсудить тактический рисунок в оставшееся время. Здесь, пока не начался второй тайм, излагаю, как красно-белые собираются играть дальше.

Когда через несколько минут все случается именно так, как я рассказал, мой авторитет вне всяких подозрений. Даже светловолосый, кажется, смирился с моим присутствием и перестал на меня обращать внимание, очевидно, уверовав, что перед ним обычный спившийся футболист, который ищет, кто его сегодня будет угощать.

Свежих баек мне хватает до конца встречи. Благо, как я убедился, мальчишки футбол знают не намного лучше меня.

После окончания матча, когда все встали и направились было к выходу, я обиженно и бесцеремонно напоминаю о нашем договоре отметить получение бесценных автографов футбольных звезд.

Ребята растерялись. Первым нашелся конопатый.

– Слушай, у тебя время есть? Поехали с нами!

– Правильно, – поддерживают остальные, – свой мужик.

– В магазин и поехали…

– …К Николаю…

Николай? Это интересно! Светловолосый пытается возражать, но не слишком твердо, понимая, что мальчишек не переспоришь.

Неужели удастся? Только бы не потеряли нас из виду мои ребята.

В электричке занимаем шумной компанией несколько скамеек. С футбольных баек перехожу на анекдоты. Здесь я чувствую более твердую почву под ногами. Однажды на спор три часа рассказывал и не повторился ни разу.

Над моей головой покачивается на крючке сумка с дешевым портвейном. Светловолосый сидит у окна, в углу. Вроде, ко всему безучастный, но время от времени ловлю на себе его испытующий взгляд. Что-то в его взгляде недоброе ко мне. Или это только кажется.

За окнами темнеет. Вижу, как по проходу вагона, неспешно разминая сигарету, проходит Шура Бойцов.

Чуть выждав, тоже выхожу покурить. В тамбуре кроме нас никого нет. Беря спички, тихо говорю:

– Кажется, ведут к Николаю. Где – не знаю. Светловолосый – возможно, Сева. Возьмите еще людей на месте. Не тяните. Чем скорее придете, тем лучше.

Шура кивает.

Я отхожу. И тут же в тамбур выходит Сева. Мы с Бойцовым стоим в разных углах…

…Со станции идем пешком. Не останавливаясь, проходим остановку автобуса. Значит, где-то рядом?

Дом, в который меня ведут – на второй улице от станции. Старенький, небольшой, с пристройками и подобием самодельного мезонина. Сквозь еще полуголые ветви сада светится лампочка на веранде.

И тут вся толпа, словно наткнувшись на что-то, останавливается. Перед калиткой стоят двое. Один пожилой, в старомодном костюме, другой – в милицейской форме…

23. Представитель общественности

…И надо было шум поднимать? Сколько знаю Петровича, все не могу понять – с чего он такой недоверчивый? Нет, справедливости ради, замечу, порядочек у нашего участкового хороший. Если хулиганят, то не свои, а дачники разные. Авторитет у него тоже на уровне.

Но раз порядок везде, зачем суетиться понапрасну?

Вот с этими ребятами, возьмем, – не нравятся, говорит, мне они, болельщики эти. Не понимает он, видишь ли, почему тридцатилетний мужик с пацанами занимается. А что здесь плохого? Может, у человека педагогические наклонности проявились? В газетах вон, сколько пишут об энтузиастах, которые ребяческие клубы сами организовывают, мероприятия всякие полезные проводят. Я Петровичу излагаю все это, статьи даже показываю – у нас в красном уголке подшивки аккуратно ведутся, Марфа Ивановна внимательно следит. Очень исполнительная и хозяйственная женщина… Ну да, я не о том. Так, значит, знакомлю с передовым опытом. Петрович не спорит, соглашается даже. Только замечает, что, как ему кажется, мальчишки от тех собраний просто скрытней стали. И еще на внутреннее свое ощущение кивает, на интуицию, как в книгах пишут. Двадцатый год нашего участкового знаю, уж и возраст у него солидный, а все как мальчишка, который фильмов про шпионов насмотрелся или детективов начитался. Чувства, видишь ли, у него… Уж у нас-то, все как на ладони! Какие тайны, когда в поселке каждый человек на виду?!

И жилец этот новый тоже… Я про него все знаю. Дом-то не его. Нефедов, как жену похоронил, к детям в город перебрался, чтоб успокоиться там, от беды отойти, ну, известное дело, что с человеком бывает, когда жену, с которой считай всю сознательную жизнь прожил, сам на кладбище проводишь. А пока, чтоб за домом глаз был, сдал он его жильцу. Молодой такой, симпатичный мужчина. Вежливый, тихий. Ну и хозяйственный – двор-то всегда в чистоте содержит. Компаний шумных не собирает. Нет, бывает, конечно, приезжают к нему друзья-приятели всякие, но ведут себя без шума, порядочно. Пьяных песен не орут, по поселку не шатаются, мордобоя на танцах не устраивают. Вот, а с месяца полтора стали у него собираться пацаны наши, те, что на футболе помешались. Так после этого даже надписи всякие на заборах и стенах домов перестали появляться.

А у Петровича подозрения… Ну ладно, он все-таки за порядок отвечает. Настоял-таки на своем. Навели мы справки. Зовут молодого человека Николай, отчество – Петрович, фамилия тоже простая – Белкин. Работает в конторе, которая эксплуатацией и состоянием водопровода в жилых помещениях занимается – точно название сейчас не помню. Нормально работает – помощник бригадира. Сутки дежурит, двое отдыхает. Понятно – в Москве хозяйство, в смысле водопровода, сложное. За дежурство намотается, надо человеку отдохнуть. Что еще? Устроился он туда с полгода назад, а до этого на какой-то далекой сибирской стройке трудился, кажется, в ударном молодежном отряде. Это уж не в письме, а по телефону мне лично сообщили, правда, предположительно. Но, думаю, вполне может быть. Хороший такой парень, я людей умею видеть. После войны, когда к себе на участок людей набирал, я очень своему ощущению доверял. Вот посмотрю – достойный человек, надо брать – и брал. Да-да, брал! Поверите, ни в ком не ошибся. Есть это во мне.

Ну, я не о том… Петрович-то не успокоился. Потащил меня сегодня к Белкину. Самим, дескать, посмотреть, что да как.

Взяли и пошли. Для хозяина неожиданно появились. Но принял нас хорошо. Правда, в комнату пустил не сразу. Извинился, мол, там небольшой беспорядок и надо маленько подождать, пока приберется. Понятно, когда никого не ждешь, мало ли чем можно заниматься. Я и сам, бывает… Ну да ладно.

Потом прошли. Аккуратненько так, чистенько. На стенах фотографии футболистов, журналы спортивные. Чувствуется, что человек интересуется футболом.

У хозяина чай был как раз горячий. За чашечкой и поговорили. Так я и ожидал: жалко стало серьезному человеку, что мальчишки без дела по улицам слоняются, ищут сомнительных приключений. Пригласил их к себе. Клуб футбольных болельщиков организовал. Теперь на матчи пацаны ездят либо с ним, либо с кем-нибудь из его друзей. А дома спортивные новости обсуждают. А Петрович не унимается: спрашивает, почему за помощью ни к каким организациям не обращался? К комсомолу, например, в поселковый совет, в спортивные организации? Молодой человек объяснил, что не знал, к кому конкретно подойти, но теперь обязательно воспользуется представившейся возможностью.

Ну к чему придираться? Ясно как день – хороший человек! Нет, только спустились с крыльца, как Петрович наклоняется ко мне и тихо шепчет: «Ты заметил, как долго он нас не впускал, когда мы пришли?» Я тут чуть не рассмеялся. Совсем наш участковый на старости лет на шпионах помешался.

Вон наши ребята возвращаются. Двое взрослых с ними. Радоваться надо, что мальчишки в хорошие руки попали!..

24. Сотрудник уголовного розыска

…Милиционер направился было к нам, но человек в гражданском его остановил, и они пошли к старому автомобильчику. Темновато стало, но мне показалось, что у того, который в форме, недовольное лицо. Не хочет уезжать, не подойдя к нам?

Откуда они здесь? Зачем? А Сева испугался. Напрягся, несколько раз оглянулся. Привычка опасаться людей в милицейской форме? Или что-то более серьезное? Любопытно…

У мальчишек реакция нормальная. На секунду притихли, потом стали громко хихикать и шутить.

Делаю ничего не понимающий вид. Как рассказывал длинный анекдот, так и продолжаю его тянуть, хотя концовку никто не слушал.

Атмосфера в компании, достаточно нервная и без того, после появления этих двух людей еще больше накалилась. Причина одна – Сева. От него нервное раздражение передается мальчишкам. Но чего же, чего он так ждет?!

Гурьбой проходим по узкой дорожке в саду, и мальчишки стучат в дверь. Открывают быстро. На пороге – симпатичный улыбающийся мужчина лет тридцати. Лицо открытое, мужественное, как у положительных шерифов в вестернах. Видя меня, он продолжает добродушно улыбаться. Только улыбка стала словно деревянной. Машинально похлопывает ребят по плечам, называя каждого по имени. Наконец, я подхожу к нему.

Он ни о чем не спрашивает. Просто протягивает руку.

– Николай… Будем знакомы. Проходите… Очень рад…

С секундным замешательством он уже справился, и я, действительно, готов поверить, что он рад появлению нового человека, если бы, пожимая мне руку своей твердой широкой ладонью, он не бросил мимолетный злой взгляд в сторону Севы.

Я им мешаю? Вообще, как посторонний человек, от которого неизвестно чего можно ждать, или конкретно сегодня?

Попытаются меня выпроводить? Но я им должен помешать. Спасение у меня одно – мальчишки.

С веранды проходим в комнату, оклеенную дешевыми обоями в желтый цветочек. Посредине – широкий стол, вокруг стулья. Из комнаты дверь на кухню. Рядом еще одна, с облупившейся белой краской.

А ребята в этом доме чувствуют себя привольно, как хозяева. Николай хорошо их приручил. Только в белую дверь никто не входит. Почему? Сунуться туда самому? Нет, рано, пока подожду.

Я хожу с Мишкой, парнем с пушком под носом. Он уже успел поведать Николаю мою легенду, и у него это получилось намного красивее, чем у меня.

Он и еще несколько ребят так от меня и не отходят. Поэтому хозяину достаточно сложно сказать прямо в лоб, что я лишний в их компании. Остальные мальчишки суетятся, накрывая на стол. Закуски, надо сказать, подобраны со знанием дела: хорошая рыба, дорогой карбонат, зелень, даже красная икра. Это удивляет не только меня, но и всю малолетнюю гвардию. Вопли восторга слышны непрерывно. На вопросы ребят Николай только улыбается и подмигивает, не отвечая.

Да, вечер сюрпризов. Что-то будет дальше?

Севы не видно. Николай тоже исчезает, когда стол уже накрыт. Из окон комнаты не видно, где они. Под предлогом покурить, выхожу на веранду. Отсюда можно разглядеть две фигуры под деревьями в стороне от дорожки.

Обсуждают, как меня выставить? Посмотрим, что придумают.

Николай вошел первым. За ним Сева. Сейчас подойдут и… Как же они все преподнесут? Ну же, я готов к обороне. Не так-то просто меня выставить за дверь, когда я еще не хочу прощаться.

Чуть помедлив, Николай направился ко мне.

– Разреши…

Я понял, что ему нужно, только секунду спустя, когда он, отодвинув меня в сторону, полез в старый комод за вилками.

Сева вообще не удостоил меня вниманием.

А вдруг мы просто-напросто ошиблись? Ну не тот это Сева. И мальчишки другие. Николай тоже другой. Произошло самое невероятное?!

– Ребята, пора за стол, – донесся голос Николая. Комнату освещали четыре свечи, стоявшие на большом столе.

Кто-то из парней достал было бутылки дешевого портвейна, закупленного после стадиона. Но Николай жестом остановил его.

– Оставим это для сотворения божественного напитка под романтическим названием «глинтвейн». Паша, отнеси на веранду. Сегодня, в наш необычный вечера мы будем пить то, что достойно настоящих мужчин… Сева!

Сева появился из-за той двери, в которую никто не входил, держа в руках несколько бутылок коньяка. Мальчишки снова восторженно загудели. Очевидно, каждый из них ранее с коньяком был знаком лишь визуально. Все-таки, кажется, мы вышли в цвет. Не то что-то тут, не то! Но почему они меня оставили в покое?..

Где же наши?

– Кто сегодня будет главными виночерпиями? – спросил Николай.

И тотчас вскочили трое ребят, суетливо откупорили бутылки и начали разливать коньяк по граненым стаканам. Наливали не скупясь. Но Николай их не останавливал.

Когда стаканы были наполнены, Николай встал.

– Друзья мои! Так уж сложилось, что внутри нашей компании все равны, независимо от мелочей, которые им, – он неопределенно кивнул в сторону далеких домиков за окном, – не дают спокойно спать и заставляют ворочаться в засаленных постелях. Пришло время доказать наше право на полную самостоятельность. Но право – это сила! А у нас сильны и каждый, и все вместе… Пьем за наш союз, за его нерушимость!..

Сева включил магнитофон. Ребята зашумели. Коньяк они пьют неумело, но старательно.

Сева внимательно наблюдает за мной. Ладно, деваться некуда. Глотаю свою порцию залпом, словно хлещу самогон. Теперь надо собраться и не дать себе опьянеть. Правда, потом чувствуешь себя ужасно, но сейчас это необходимо.

Почему Николай говорит с мальчишками, словно меня, постороннего, здесь нет? В таких случаях свидетели не нужны. А тому, что они мне доверяют, я не поверю.

«Виночерпии» вновь принялись за работу. Наливают просто лошадиные дозы. Все правильно – в их возрасте выпить меньше других – показать свою слабость. Кто же на это согласится? Быстро Николай накачает свою команду. Но почему именно коньяк? Для них и «Столичная» – напиток богов. Поразить воображение? Не похоже – слишком мелко.

Сева все так же исподтишка приглядывает за мной. А я – ничего, весел, разговорчив и всем доволен. Обычный алкаш, случаем попавший на шикарную выпивку, за которую не придется платить ни копейки.

Дорогое вино, изысканная закуска, мерцающий тусклый свет, возбуждающе красивая музыка и обаяние их старшего «друга» кружат ребятам голову и пьянят сильней любого крепкого напитка. Хозяин дома – не дурак и у него определенно еще что-то припасено.

Все тосты сегодня буду говорить я! – громко и безапелляционно говорит Николай. «Команда» резво поднимает бокалы.

Мы дружны и сильны, – продолжает он. – Мы можем все! Нам хочется жить сейчас, а не через двадцать лет, когда волосы выпадут, и мы разучимся радоваться жизни. Мир должен принадлежать молодым. И не потом, а сразу, с завтрашнего дня. И так будет! У нас для этого есть головы на плечах, сильные руки, уверенность в себе и надежные друзья. А еще у нас будет свой ангел хранитель… Сева!

Когда вышел подручный Николая, я не заметил. Теперь он появился из-за той таинственной белой двери, держа за руку… девушку.

Черт побери! Это же Светлана Игоревна Горяева! Рост примерно сто шестьдесят три – сто шестьдесят пять, волосы светлые, платье в горошек. Жива и невредима. Ждали сюрприза – заполучите!..

– Пьем за нашего ангела. До дна!

Когда же появится Бойцов с ребятами? Ему надо добраться до местного отдела, взять там еще людей и сюда. Где тут милиция? Хорошо, если не очень далеко от станции. Кто-то наверняка остался страховать меня около дома. Но что мы сделаем вдвоем или втроем?

Я здесь уже довольно долго. Предположим, что мои ребята появятся не раньше, чем минут через двадцать пять. Ну, двадцать от силы. С таким темпом, что взял этот «капитан» малолетних суперменов – слишком долго! Самое плохое – я никак не могу предугадать его последующего шага. Что-то будет? Слишком мальчики возбуждены. И Николай это наверняка использует. Но как?!

Внимательно смотрю на Горяеву, не таясь – все мои соседи буквально пожирают ее глазами. Кажется, мальчики таких красивых интеллигентных девушек видели только в кино и на обложках зарубежных журналов. А она сидит, опустив глаза. И все. Новая задача. Особого испуга я не замечаю. Отчаяния тоже. Может, она за эти дни стала «подружкой» Николая? А если и раньше была связана с ним? Чем черт не шутит…

Бог, как известно, любит троицу, – красивый баритон Николая словно завораживает мальчишек. Они почти одновременно повернулись к своему кумиру. Стаканы уже наполнены. Сева только успевает ставить новые бутылки.

Мы друзья. Каждый с каждым. И мы равны. Каждый перед каждым… – чего у Николая в избытке, так это дешевой демагогии… – И каждый перед каждым не должен выделяться. Ни вещами, ни храбростью, ни успехом. Все равны…

К чему он ведет? Понять, надо обязательно понять!

– …Наш добрый ангел должен стать нашим не на словах. Она должна принадлежать всем нам. И каждому!

Николай залпом опрокинул в себя стакан коньяка, подошел к Светлане, медленно опустил руку на ее плечо и вдруг резко рванул ворот платья. Она вскрикнула и попыталась закрыться, но сзади ее руки перехватил Сева.

Мальчишки заворожено смотрят на белеющее в полумраке тело Светланы, ее хрупкие плечи, небольшую красивую грудь… Постепенно до «команды» доходит смысл того, что сказал их «капитан»…

Девушка уже не пытается сопротивляться, она вся напряглась и опустила голову.

Идиот! Как я сразу не понял, для чего это дешевое представление.

Николаю нужно быть уверенным, что ни один из этих сопляков не захочет уйти в сторону. Ему надо повязать их на общем преступлении! На таком, которое бы они совершили вроде как сами, по своей охоте. Вот зачем ему нужна Горяева.

Кровь тоже, наверное, будет. Без нее он не обойдется. Такие «милые хозяева» в живых не оставляют ни жертвы, ни свидетелей… Свидетелей… А я для них кто? Вот почему посадили меня за стол и не обращали внимания до поры до времени. Телок, которого чуть позже заколют?

Ну, нет, ребята, не для того я сюда пришел. И потом очень мне это не нравится – когда меня убивают.

Надо звать своих. Втроем мы запросто справимся. Именно сейчас, пока новоявленный «крестный отец» не втянул мальчишек в преступление. И Горяеву надо защитить.

Но как? Стоящие на улице уже привыкли к мельканию теней за слабоосвещенными окнами. А если свет зажечь? Нет, не поймут. Тем более, до выключателя далеко.

Время, время! Быстрее думать! Каждая секунда – в их пользу.

Попробовать выскочить на веранду и оттуда во двор? Нет, уходить нельзя. Оставишь ситуацию без контроля.

Вон как девчонка побледнела, видно даже при свечах.

Быстрей соображай! Чертов коньяк, как же мешает.

Коньяк… Господи, самый простой способ! Вон и бутылка, как по заказу, почти под рукой. Потихоньку примериваюсь, чтобы, не привлекая внимания, дотянуться до нее и, как это описано в добром десятке книг, запустить снарядом в окно. Уж на это мои ребята обратят внимание.

– Но мы не станем набрасываться на нашего доброго ангела толпой, – вкрадчивый голос Николая отвлекает меня от рассуждений. – Пусть первым будет самый достойный…

Поздно! Любой мой жест насторожит их. Мне не дадут бросить. Черт возьми, что делать?

…Кто у нас самый достойный? – шепотом закончил Николай.

Я!

Мой возглас, как удар хлыста! Так и надо. Отвлекать внимание на себя. А пока суть да дело, можно будет еще что-нибудь придумать.

– В приличных домах, – говорю я с пьяной уверенностью, – принято уважать гостя…

Сева отпускает руки девушку и она тут же закрывается руками, сжавшись в комочек. Он медленно направляется ко мне. Остановившись, презрительно смотрит сверху вниз, лениво покачиваясь на носках.

– Ты что же, фофан тряпочный, со своим уставом в чужой монастырь? Тут другие законы…

Руки у пояса – сейчас должен бить. Но сначала ему придется встать поустойчивей.

– Да? – удивляюсь я. – А не пойти ли тебе, со своим законом… Дослушать куда, Сева не захотел.

Я оказываюсь быстрее. Сильно оттолкнув его, вскакиваю. Стул с грохотом отлетает назад. Кто-то справа кидается на меня. Не глядя, бью наотмашь ребром ладони и отпрыгиваю к стене.

Все, со спины не нападут. Хорошо, если бросятся все вместе. В толпе будут только мешать друг другу…

– Тихо! – властно прикрикивает Николай. – Всем еще хватит… Как говорит наш новый друг, гостю в приличных домах почет и уважение. Пусть начнет Сева…

Понял, что к чему… А Сева уже на ногах и трет тыльной стороной ладони губы. Недобро рассматривая меня исподлобья. Ударился? Или отвлекает? Драться будем один на один? Или это очередная уловка? Нет, видно, вправду хотят показательно уложить чужака. Вот и ладно. Будем прорываться на веранду. Здесь сигнала ребятам не подашь.

Пытаюсь скользнуть вдоль стенки в сторону двери. Но там толпа мальчишек. Раскидать их недолго. Но за спиной – Сева!

…Жаль, ногами работать нельзя – тесно…

Ну же, что он медлит? Прикидывает, будет ли это бой гладиаторов или резня младенцев? Вот и начали. Решился-таки…

Прямой Севы блокирую левой. Отвечать не спешу, мне тоже надо понять, с кем имею дело… Еще раз уйдем от удара. Не грубо так, ненавязчиво, чуть неуклюже. Вроде, он сам не попал. И еще… Какие злые у него глаза. Все-таки здорово я смешал планы этим ублюдкам…

…Бьет грамотно. Совсем не просто играть с ним в поддавки. Но торопится, торопится. Что, надо скорее уложить меня на пол и начать топтать ногами? Нашли потеху. Не спеши, голубчик, еще не вечер! А дышит этот бугай ровно, двигается уверенно. Стоит поубавить ему спеси.

До чего же стали тяжелыми ноги. Где та легкость, что была лет десять назад. Класс боксера определяется работой ног…

…Скот этот Сева! Так и норовит попасть по затылку, ударить по почкам, боднуть головой. А мне приходится все время обтирать спиной стену. Но пусть уж лучше сзади стена, чем разгоряченная дракой орава.

Пьяные мальчишки что-то выкрикивают. Подбадривают Севу?

Хватит! Пора брать инициативу… Не ожидал? Едва увернулся, но мой кулак все же скользнул ему по уху. Оно тут же краснеет и вспухает… Добавим по корпусу – хватит тебе легко дышать! И еще…

Ага! Теперь ты стал осторожней? Закрылся плечом, опустил подбородок. Боксу он учился, это несомненно. И приемчики подленькие – с тех времен. За них-то его, наверное, и выставили из секции.

Надо пробиваться к двери на веранду. По времени раунд уже должен был бы кончиться. Но здесь перерыв не объявят. Если гонг прозвучит, то похоронным звоном. Проклятый коньяк! Комом стоит в горле, дышать трудно.

Как много их столпилось у двери…

…Все вспыхивает ярким светом и тут же темнеет. Заметил, собака, как я на секунду открылся. Тут же сбоку ударил. И локтем по скуле. Хорошо, что не в висок. Здоров, бык… Тяжелей меня на добрый пуд и моложе. Ему нужно меня голыми руками уложить, на радость мальчишкам. Вон как визжат.