Текст книги "Полночь в Малабар-хаусе"

19

Отца Персис обнаружила в магазине в компании одного из постоянных клиентов.

Пран Маникчанд, юрист на пенсии, обычно заказывал малоизвестные книги, которые было крайне трудно отыскать. Но Сэм Вадиа их отыскивал, поскольку Маникчанд всегда платил за это новенькими хрустящими банкнотами и мог спокойно выложить целое состояние за раннее издание томика стихов Галиба или за книгу о заброшенных железнодорожных салунах в Рейнской области Германии.

Когда Маникчанд ушел, Персис села возле отца. Наблюдая, как он подсчитывает дневную выручку, и слушая, как шуршат вокруг книги, она почувствовала себя опустошенной.

– В чем дело? – спросил Сэм, не глядя на нее.

Персис не хотела ни в чем сознаваться, но, прежде чем она успела понять, что происходит, все выплеснулось наружу. Эта внезапная вспышка эмоций застала врасплох и отца, и дочь. Когда Персис закончила рассказ, она уже не в силах была сдержать слез и разревелась, но не от слабости, а от злости на всю эту проклятую несправедливость.

Сэм молча наблюдал за ней. Потом выехал из-за стойки и остановился рядом с дочерью, буравя ее суровым взглядом.

– Закончила себя жалеть?

Персис подняла на него глаза, еще затуманенные слезами.

– Сет все сказал правильно. Ты действительно эгоистка.

Персис напряглась. Она ждала услышать совсем не это.

– Не нравится? Ну что ж, поговорим серьезно. Чего ты ожидала? С тех пор как тебе выдали форму, ты не перестаешь грызть удила. Хочешь всем показать, какая ты умная и способная – самая умная и способная во всей чертовой полиции. И даже не хочешь остановиться и подумать: «А что, если всем плевать?»

Слезы Персис высохли. Сэм подождал, пока она переварит его слова, и продолжил:

– Всем плевать, Персис. Плевать, насколько ты умная, честная и преданная. Лишь бы статус-кво не нарушала, – он подъехал ближе, и Персис увидела в его глазах странный огонек. – Что ты на это скажешь, дочь моя?

Персис сжала губы в тонкую полосочку.

– Скажу, что ну их всех к чертовой матери.

За ужином она объяснила отцу, в каком тупике оказалась.

– Почему ты так уверена, что Сингх не виноват?

Персис пожала плечами, попутно набивая рот хайдарабадским пловом бирьяни.

– Интуиция.

– Чушь собачья, – отрезал Сэм. – Интуиция основывается на опыте. У тебя опыта пока недостаточно.

Персис залилась краской.

– Ты просто очень хочешь, чтобы Сингх оказался невиновен, – безжалостно продолжал Сэм. – Потому что тогда ты сможешь продолжать свое расследование.

Персис отложила вилку. Сет нанес ей раны, и отец сейчас обильно посыпал их солью.

– Ты всегда учил меня полагаться на себя. Что-то внутри меня твердит, что Сингх невиновен.

– Люди постоянно лгут сами себе.

– Прямо как ты? – спросила она тихо. Атмосфера становилась все менее уютной. – Почему ты не хочешь мне сказать, что на самом деле произошло в тот день?

Сэм напрягся. Взгляд его затуманился, и он опустил глаза на свою тарелку.

– Я имею право знать. Я уже достаточно взрослая.

– Есть вещи, до которых ты никогда не дорастешь.

– Но ведь она была не только твоей женой. Она была моей матерью.

Между ними повисла тишина.

– Странное дело, – произнес наконец Сэм. – Уже несколько лет ее нет с нами, а я не перестаю видеть ее повсюду. Когда мы только получили от моего отца этот магазин, он сказал мне: «Нам предстоит увидеть много мертвецов». Я тогда не понял, что он имел в виду. Понял только потом. Многие из наших книг мы получали из поместий, чьи владельцы недавно скончались. Любимый человек погибшего – жена или дочь – приходил к нам и просил посмотреть коллекцию, которую оставил муж или отец. Мы с твоей мамой садились в наш «остин», ехали к ним и обнаруживали целые полки книг о пиренейских сырах или редких гватемальских птицах. До сих пор удивляюсь безграничности людских страстей. Твоя мама часто говорила, что частичка души человека остается в его книгах, – взгляд Сэма стал расфокусированным. – Ее смерть – самое большое сожаление в моей жизни. Она была ярким пламенем, которое продолжает гореть – пускай лишь в моем сердце.

Когда отец лег спать, Персис разложила свои записи на обеденном столе. Было почти два часа ночи. По радио передавали ее любимого Шуберта. Акбар запрыгнул на угол стола и устремил на нее любопытный взгляд. В окне позади него виднелся Бомбей, в котором постепенно начинала процветать ночная жизнь. Люди стекались сюда в поисках лучшей доли, ежедневно пополняя ряды местных жителей.

Жителей новой утопии.

Интересно, знал ли кто-нибудь из них, что буквально слово «утопия» – «ou-topos» по-гречески – означает «место, которого нет»?

Тихо пробили настенные часы. Акбар закрыл глаза и задремал, положив голову на лапы.

Но Персис не спалось. Ее мысли метались в дюжине разных направлений.

Она прошлепала к холодильнику и налила себе апельсинового сока. Потом, повинуясь внезапному порыву, влезла в отцовский бар и добавила себе в стакан щедрую порцию виски «Белая лошадь». Подумала и налила еще немного.

Затем она вынула свой блокнот, открыла чистую страницу и начала писать.

Сэр Джеймс Хэрриот

Убит в канун Нового года/в самом начале Нового года.

Орудие убийства: нож с изогнутым лезвием. На месте преступления не обнаружен.

Штаны утеряны. Найдены в доме Маана Сингха.

Работал над расследованием преступлений, совершенных во время Раздела. Дело деликатное.

Сейф пуст. Что было внутри? Документы, связанные с Разделом? Или что?

В камине найден пепел. Хэрриот сжег эти документы? Зачем?

Незадолго до смерти ездил в Пандиалу (Пенджаб). Возможно, в связи с расследованием.

Загадочный код в куртке. Возможная ссылка на участок, принадлежащий некоему Бакши?

В ту ночь вступил с кем-то в связь. С кем?

Экономка говорит, у него был роман с Элизабет Кэмпбелл.

Хэрриот – банкрот.

Покупка доли в клубе «Гульмохар». Откуда средства, если он банкрот?

Маан Сингх

Сознается в убийстве. Мотив? Национализм?

Штаны сэра Джеймса найдены в его доме. Зачем он их забрал?

Если он убийца, то куда дел нож?

Почему не признался сразу?

Мадан Лал

Знал Хэрриота многие годы.

Убил в Импхале трех человек. Спасен Хэрриотом.

В ту ночь поссорился с Хэрриотом. Из-за чего? Факт ссоры отрицает.

Скрыл, что служил в армии вместе с Сингхом и Дулипом Гуптой, мужем экономки Хэрриота, миссис Гупты. Почему?

Помогал Гупте и ее сыну. Добрый самаритянин? Или кто?

Вишал Мистри

Ювелир.

В ту ночь посещал Хэрриота. Зачем?

Ни он, ни Хэрриот никому не сказали о визите. Почему?

Убит на следующее утро после бала.

Известен как скупщик краденых драгоценностей.

Персис остановилась, собираясь с мыслями, а потом добавила еще кое-что.

Роберт Кэмпбелл/Элизабет Кэмпбелл

Бывший деловой партнер. Возможный разлад?

На балу Кэмпбелл поссорился с дочерью. Узнал о ее связи с Хэрриотом?

Элизабет Кэмпбелл – женщина, которая была с Хэрриотом незадолго до его смерти?

Ади Шанкар

Владелец клуба «Гульмохар».

Дружил с Хэрриотом. Хэрриот хотел купить долю в клубе.

Сейчас дружит с Кэмпбеллом. Возможно, ведет с ним дела.

В момент убийства был с джаз-бендом.

Персис снова сделала паузу и приписала еще строчку.

Как убийца вынес из Лабурнум-хауса нож?

Вопросы распространялись, как лесной пожар.

Возможно, отец был прав. Возможно, иногда самый очевидный ответ и есть верный. Возможно, Маан Сингх и вправду убил сэра Джеймса и все ее предположения бессмысленны, а она просто пытается доказать себе свою значимость.

Она допила виски и налила еще, а затем вернулась к заметкам. Все это было очень похоже на музыкальное произведение. Ноты мелодии витали в воздухе, но общая композиция продолжала ускользать.

Персис сосредоточилась на Хэрриоте и на том, что он делал перед смертью. Итак, он ездил на север, в Пенджаб. Теперь она знала, что он посещал местечко под названием Пандиала, расследуя одно из порученных ему преступлений, связанных с Разделом. Далее, эта смесь букв и цифр, которую Персис нашла в записке из куртки, вполне могла относиться к земельному участку. Не находится ли этот участок где-нибудь в Пандиале или окрестностях? Если бы ей удалось его найти, то, возможно, она смогла бы понять, почему Хэрриот так интересовался этой землей и таинственным Бакши.

Персис спустилась в магазин и включила свет. Вокруг было тихо. Только кто-то едва слышно пищал в углу – должно быть, мышь. Персис обогнула пирамиду книг о Французской революции и прошла несколько рядов шкафов, пока не добралась до секции справочников и атласов.

Протянув руку, она вытащила экземпляр «Большого индостанского атласа и географического справочника» Кольера. Атласов, где описывались новая Индия и Пакистан, наверняка было немного. Возможно, в глубине души картографы подозревали, что ситуация однажды изменится и границы опять пересмотрят. Людей, которые так думали, в Индии хватало, и некоторые из них активно требовали от правительства решить этот вопрос с помощью военной силы.

Персис вернулась к отцовскому столу, положила на него атлас и раскрыла. Полистав его, она обнаружила раздел, посвященный северо-западу, и проследила взглядом от Бомбейского президентства до агентства Раджпутана и наконец до Пенджаба. На карте, сделанной Кольером, регион Пенджаб по-прежнему простирался от Дели и Соединенных провинций на востоке до Пешавара и Северо-Западной пограничной провинции на западе. В 1947 году эти земли поделили на Западный и Восточный Пенджаб, управляемые Союзом Индии и Доминионом Пакистана соответственно. Само по себе слово «Пенджаб» означало «Пятиводье» и было искаженным вариантом изначального санскритского названия «Панчнанда», «Пятиречье». В число этих пяти рек входили Джелам, Чинаб, Рави, Сатледж и Биас, то есть все притоки великого Инда. Пенджаб был одним из последних индийских регионов, которые выстояли против Ост-Индской компании и окончательно пали в 1849 году, после Второй англо-сикхской войны. Жители Пенджаба славились своей свирепостью, и половину из шестисот с лишним тысяч индийских солдат, участвовавших в Первой мировой войне, составляли именно пенджабцы.

Кроме того, именно в Пенджабе в годы Раздела произошли самые жуткие беспорядки.

В то время большинство жителей Пенджаба составляли мусульмане. С появлением Пакистана широко распространилась враждебность (в основном между сикхами и мусульманами) и привела к многочисленным убийствам на религиозной почве. Уничтожались деревни, останавливались и сгорали поезда, курсировавшие между двумя странами, тысячи людей гибли в страшных мучениях. Репортажи из партизанских газет провоцировали террор, который подогревали слухи о толпах, заполонивших сельскую местность. И даже сейчас государство сотрясали периодические вспышки межэтнического насилия.

Наконец Персис отыскала деревню Пандиала. Она находилась всего в двадцати милях от Амритсара. Тут в ее сознании словно взмахнули красным флажком. Амритсар!

Она пролистала свой блокнот. Адрес, который она нашла на продовольственной карточке Маана Сингха, находился в Амритсаре. Не было ли тут связи?

Персис вернулась к полкам и достала «Каталог индийских отелей» Вертера. Хэрриот останавливался в Пандиале на несколько дней – вероятно, в каком-то из отелей. И логично предположить, что этот отель назывался «Золотой храм».

Она быстро отыскала список пенджабских отелей. Отелей с названием «Золотой храм» среди них было сорок три, но только один находился в Пандиале. Информация о нем состояла всего из двух строк, адреса и фотографии. Адрес и номер телефона Персис переписала в свой блокнот.

По магазину разнесся тихий перезвон. Персис подняла глаза. Настенные часы – совсем новые, подарок тети Нусси – пробили два часа ночи. Они били каждый час, после чего открывались дверцы, появлялся солдат в тюрбане и неловко отдавал честь. Хор «Боже, храни короля» при этом больше не звучал – вместо него теперь слышался лишь перезвон. Было в этом что-то символическое.

Постепенно к ней подкралось осознание. И это было отнюдь не внезапное прозрение, а, напротив, твердая уверенность, которая, казалось, все это время выкраивала удобный момент, чтобы дать о себе знать.

Ей придется отправиться в Пенджаб и отследить передвижения сэра Джеймса. Другого пути нет. В нынешних обстоятельствах, когда только и остается, что ждать, пока утихнет раздражение Сета, в Бомбее ей делать больше нечего. Ее сослуживцы уверены, что расследование окончено, и ей самой остается только смириться или не смириться с этим. Но если она смирится и через несколько дней безропотно вернется к работе и перейдет к следующему делу, что будет с ее карьерой? И сможет ли она тогда спокойно жить дальше?

Ответ ей, как обычно и бывало в такие моменты, нашептали книги. Они знали Персис даже лучше, чем она сама.

Она продолжит расследование, насколько это будет в ее силах. В этом ощущалась некая предопределенность – ведь, по правде говоря, иначе и быть не могло. От этой мысли комок в ее животе сразу рассосался.

И все же перспектива действовать в одиночку беспокоила ее больше, чем она готова была признаться. Если дело Хэрриота ее чему и научило, так это тому, что рано или поздно приходится признавать необходимость работы в команде. Но в команде с кем ей работать?

Впрочем, ответ крылся уже в самом вопросе – прятался там, выжидая. Возможно, в некотором смысле ее подсознание нарочно сформулировало вопрос так, чтобы получить один-единственный ответ.

Блэкфинч.

Англичанин вызывал у нее интерес, и глупо было притворяться, что это не так. И все же она не была уверена, что он ей нравится. Он явно был умен и обладал незаурядным набором навыков, но и о его странностях забывать не стоило. В юности Персис грезила об утонченных мужчинах, зрелых, разумных и уверенных в себе. По своей наивности она полагала, что такой человек обязательно признает ее внутреннюю силу и интеллект.

Блэкфинч ни капли не соответствовал этому идеальному образу.

И все же…

Персис достала свой блокнот и листала его, пока не отыскала нужный номер. Схватив трубку магазинного телефона, она рванулась в бой раньше, чем успела передумать.

Прошла вечность, прежде чем Блэкфинч ответил.

– Да? – спросил он сонным голосом.

Персис открыла рот, но от внезапной паники ее язык словно примерз ко рту.

– Алло?

Молчание.

– Есть там кто-нибудь?

Молчание.

– Послушайте, я слышу, как вы дышите. Кем бы вы ни были, с вашей стороны это не очень-то вежливо.

Часы на стене зазвенели, отсчитывая время заново. Персис громко кашлянула.

– Это я, Персис, – сказала она хрипло.

– Персис? – удивленно отозвалась трубка. – Ты знаешь, сколько времени?

– Да.

Опять молчание.

– Два часа ночи.

– Да. Я уже сказала, что в курсе.

– А-а…

Молчание.

– М-м… Могу я узнать, по какой такой причине ты мне звонишь в два часа ночи?

Персис глубоко вдохнула.

– Рабочий вопрос.

– А-а… – ей показалось или в его голосе прозвучало легкое разочарование? – И это не могло подождать до утра?

– Нет.

– Ну тогда, я думаю, тебе стоит рассказать мне, в чем дело.

Персис быстро рассказала ему о своем расследовании передвижений Хэрриота и о планах поехать в Пенджаб.

Блэкфинч ответил не сразу. Она слышала, как он шумно ходит по комнате и как звякает его стакан.

– Позволь уточнить, – наконец сказал он. – Тебя отстранили от работы?

– Никто меня не отстранял, – тут же с жаром возразила она.

– Прошу прощения, – отозвался Блэкфинч, хотя в его голосе не слышалось ни капли раскаяния. – Твое начальство настоятельно рекомендовало тебе немного отдохнуть, а ты, вместо того чтобы наслаждаться заслуженными выходными, собираешься рискнуть своей карьерой и полезть туда, куда тебя просили не лезть?

Персис крепче сжала в пальцах трубку, но ничего не ответила.

– Что именно ты хочешь выяснить?

– Я хочу узнать, не нашел ли сэр Джеймс там что-нибудь такое, что могло бы иметь отношение к его смерти. Кроме того, постоянный дом Маана Сингха находится в Амритсаре, то есть совсем недалеко от Пандиалы. Чтобы попасть в Пандиалу, нужно проехать через Амритсар.

– И ты хочешь заглянуть к Сингху домой?

– Да.

На мгновение он замолчал.

– Ты уверена, что тебе просто не… – начал он и осекся.

– Просто не – что?

– Ну, я подумал, вдруг тебе просто очень хочется взбунтоваться и показать начальству, что тебе не так-то просто заткнуть рот и что ты все знаешь лучше и надеешься, что тебя за это похвалят. Поверь мне, Персис, подобные идеи сгубили множество многообещающих карьер.

Персис проглотила ответ, который готов был сорваться с кончика ее языка. А именно, что Блэкфинч сейчас говорит с ней так же снисходительно, как и ее начальство.

– Я прекрасно осознаю все возможные последствия, – процедила она. – Но это ничего не меняет. Мне поручили это дело, и я доведу его до конца. А тебе я позвонила, потому что мне кажется, что твои навыки могут пригодиться. Но если ты считаешь, что все это бессмысленно, тогда спокойной ночи.

– Ты правда позвонила мне именно за этим? – спросил он мягко.

– Что? О чем ты говоришь? – вот уже второй раз он сбивал ее с толку вопросом, смысл которого она не могла постичь. Он ускользал от нее, как дым.

Молчание затягивалось. Наконец Блэкфинч нарушил тишину.

– Когда ты собираешься ехать?

– Завтра. Сначала в Дели, на почтовом экспрессе в два пятнадцать, со станции «Пирс Баллард», а оттуда – в Амритсар и Пандиалу.

– Хорошо. Там и увидимся.

На мгновение Персис опешила.

– Хорошо.

– Договорились.

– Договорились.

В трубке опять замолчали.

– Что ж, тогда я кладу трубку.

– Ладно.

– Ага.

Опять молчание.

– Доброй ночи.

– Тебе тоже, Персис.

Наконец она скользнула в постель. Рядом ворочался Акбар, смотря сны о мышах и людях. А Персис все никак не могла отвлечься от мыслей об этом разговоре. Блэкфинч был для нее загадкой. Сначала он, казалось, наотрез отказался ехать, а потом, как по мановению волшебной палочки, согласился. И это было… странно.

Она погружалась в сон, а в животе ее словно тлел крошечный уголек.

И это было очень странное чувство.

20

6 января 1950 года

Бирла позвонил ей, когда она собирала вещи.

– Почему ты не на работе? Мне надо с тобой поговорить.

Персис поколебалась, а затем рассказала ему о своих планах отследить перемещения Хэрриота.

– Сету я сказала, что взяла выходные.

– Наверное, это разумно, – сказал Бирла. – А ты что, собираешься ехать одна? Молодой женщине бродить одной по пенджабским деревням небезопасно.

Он беспокоился совершенно искренне, и Персис задумалась, не рассказать ли ему о Блэкфинче. Но в конце концов решила этого не делать.

– Все будет в порядке.

Бирла, казалось, хотел с ней поспорить, но сдался.

– Ты просила меня найти адрес бухгалтера Хэрриота. Он тебе еще нужен?

Персис записала все необходимые подробности и положила трубку. Затем посмотрела на часы. До поезда еще оставалось полно времени. И, хотя у нее уже были планы на утро, она вполне успевала нанести визит бухгалтеру Хэрриота.

Слова Блэкфинча о ее намерениях подействовали на Персис отрезвляюще. Ей пришлось напомнить себе, что хороший следователь обязан быть непредвзятым и со вниманием относиться к каждой зацепке.

Первой такой зацепкой был бухгалтер Хэрриота.

А второй – Элизабет Кэмпбелл.

* * *

Эндрю Морган работал в застекленном офисе на втором этаже десятиэтажной башни в районе Кафф-Парейд. Это был человек лет сорока пяти, преждевременно облысевший, с землистого цвета кожей, а по его шее к слабому подбородку поднималась сыпь. Одет он был в шелковую рубашку, на носу сидели очки в стальной оправе.

– Чем могу быть полезен, инспектор? – спросил он, указывая на стул возле своего стола.

Офис был крохотный, под стать своему обитателю. Стены были заставлены полками с папками, а стол – завален бумагами.

– Я хочу подробнее узнать о финансовом положении сэра Джеймса.

– Но ведь я уже все рассказал его адвокатам.

– Этот человек мертв, а я расследую его убийство. Не думаю, что он станет возражать.

Морган нахмурился.

– Мне казалось, убийца находится за решеткой.

– Остались еще кое-какие неясности.

– Что же вы хотите знать? – спросил Морган, переварив эту новость.

– Вы отвечали за финансы сэра Джеймса?

– Отвечал? Ну что вы. На мне были только бухгалтерские книги.

– Откуда он получал свой доход?

– Ну, индийское правительство платило ему солидную сумму за работу. Кроме того, много лет он делал различные инвестиции и проводил консультации. Еще у него были владения в Британии и за рубежом. Все это приносило приличный доход.

– Но, насколько я понимаю, он испытывал финансовые трудности.

Морган поджал губы, как будто она нанесла ему личное оскорбление.

– Сэр Джеймс был человеком эксцентричным и тратил деньги почти так же легко, как зарабатывал. Но вы правы, последние три месяца были особенно трудными. Он понес значительные убытки.

Все это совпадало с показаниями Эдмонда де Фриза, сына Хэрриота. Крах владений Хэрриота подорвал его финансовое положение.

– Он обанкротился?

– Официально – нет. Но, в общем-то, да, к тому все шло. Ему пришлось ликвидировать активы в Англии и переводить крупные суммы, чтобы покрыть долги. Но для спасения тонущего корабля этого было недостаточно.

– А он не подходил к вам сразу после Рождества сказать, что у него появились деньги и что он инвестирует в клуб?

Морган нахмурился.

– Нет, ничего такого не было.

Все, как и ожидала Персис. Хэрриот не рассказал о том, что нашел золотую жилу, даже своему бухгалтеру, человеку, которому доверял свои финансы. Но почему?

Ответ был очевиден. Похоже, он обогатился не совсем законным путем.

Персис заерзала на стуле.

– Я хочу спросить об одном источнике расхода. О регулярных выплатах в школу-пансион в Панвеле.

Морган вздрогнул.

– Я понимаю, о чем вы, – сказал он изменившимся тоном. – Их проводил его помощник, Лал.

– Прошу прощения?

– Мадан Лал. Сущий вор.

– Объясните, пожалуйста.

– Он был посредником сэра Джеймса. Приходил и начинал давить авторитетом. Говорил, что сэр Джеймс велел выделить деньги на то-то и то-то. Как правило, речь шла о крупных суммах наличными. Сначала я всегда справлялся у сэра Джеймса, но тот неизменно подтверждал, что Лал действует по его инструкциям, а скоро и вовсе начал раздражаться и говорить, что я трачу его время понапрасну. На самом деле он просто хотел, чтобы между ним и этими деньгами была определенная дистанция. Вот почему он доверил Лалу подписывать чеки от его имени – вместе со мной. Конечно, я знал, на что идут эти деньги. Взятки. Выплаты. Лал был тот еще жук. В Штатах таких называют мешочниками.

– Кому же сэр Джеймс давал взятки?

– Разве это важно? Мы в Индии, инспектор. Каждая рука здесь моет другую руку. Сэр Джеймс был политическим агентом, причем хорошим. И знал, какой ценой здесь делаются дела. С волками жить, как говорится… Некоторые из этих выплат, как я подозреваю, предназначались женщинам, которых он вовлекал в неприятности. Я уже сказал: эксцентричный был человек.

Персис осмыслила эту информацию.

– Расскажите мне о школе.

– Крайне странный случай. В середине сорок шестого ко мне пришел Лал и сказал, что сэр Джеймс желает оплатить обучение какого-то ребенка. Сумма была колоссальная. К тому времени я уже отвык задавать вопросы и поэтому одобрил платеж. Я решил, что ребенок был плодом распутства сэра Джеймса, одним из его грязных секретиков. Каждый семестр, в один и тот же час, Лал приходил подписывать новый чек. – Тут он сделал паузу. – Но за несколько недель до смерти сэр Джеймс велел мне прочесать все его расходы. Думаю, он узнал о крахе своих владений и прикидывал, на чем можно сэкономить. Я выполнил это поручение. В канун Нового года я позвонил ему, совсем позабыв, что он устраивает бал. Меня туда, разумеется, не пригласили. Бухгалтеров на дружеские встречи никогда не зовут.

При этих словах Морган невесело усмехнулся.

– Во всяком случае, я прикинул, где он мог бы, с моей точки зрения, затянуть пояс потуже. Сюда входила и огромная сумма, которую он тратил на обучение этого ребенка в «Сердце Марии». Однако поначалу он даже не понял, о чем речь, а потом его осенило. Все это время Лал дурил головы нам обоим. Этот человек почти что достоин восхищения.

– И вы даже не подумали поделиться этой информацией?

Морган пожал плечами.

– Меня никто не спрашивал. А потом вы поймали преступника, так что я счел это неуместным.

* * *

Домом Элизабет Кэмпбелл оказалось уютное бунгало недалеко от отеля «Тадж» на пирсе Аполло-Бандар. Невзрачная горничная из местных впустила Персис и провела в гостиную, заставленную тяжелой викторианской мебелью. Окна были плотно зашторены. Полумрак не нравился Персис, и она отдернула шторы. Ее взору открылся зеленый сад, в который, похоже, давно не ступала нога садовника из касты мали.

На ветку дерева, примыкавшего к окнам, взлетела птица майна и, наклонив голову, стала смотреть на Персис.

Вошла Элизабет, одетая в бесформенный купальный халат. Вид у нее был несколько потрепанный. Она была пьяна, глаза ее были налиты кровью, и, кроме того, от нее исходил неприятный запах. В сознании Персис сразу же непроизвольно всплыло слово «разложенец».

Элизабет смерила гостью непонимающим взглядом, плюхнулась на диван и закурила сигарету. Персис села на стул напротив.

– Терпеть не могу утра. А вы? – спросила шотландка. Опустив ногу на ширазский коврик, она пошевелила пальцами. – Если Богу так хотелось, чтобы мы вставали с петухами, ему стоило сотворить нас червями.

Персис тактично воздержалась от замечания, что уже почти полдень.

– Расскажите мне о вашем романе с сэром Джеймсом.

Элизабет вытаращила глаза, но ничего не ответила.

– Вы хотели так отомстить отцу? Вы винили его в смерти вашего возлюбленного, Сатьяджита Шармы…

– Как… как вы узнали про нас с Джеймсом?

– Миссис Гупта видела вас вместе в Лабурнум-хаусе.

Элизабет поморщилась.

– Да. Я сблизилась с Джеймсом. Это было за несколько недель до его смерти. Он поверил, что я хочу его. Я знала, что он не пропускает ни одной юбки. И никто так сильно не раздражал моего отца, как он.

– Вы были в его кабинете в ту ночь? Непосредственно перед его смертью?

– Нет, – покачала головой Элизабет. – Я сказала, что хочу этого. И готова была через это пройти. Но… – тут она прикусила губу. – Я не смогла. Стоило мне представить, что он начнет меня трогать…

И она поежилась.

Наступила тишина. Персис задумалась, искренна ли с ней Элизабет.

– Ваш отец знал?

– До той ночи – нет.

– О чем вы?

Элизабет залилась краской.

– Поймите, я страшно злилась на отца. Я просто не могла забыть о Сатьяджите. Так что я… я сделала одну глупость, – она вздернула подбородок. – Я сказала отцу, что переспала с Джеймсом.

– То есть вы солгали?

– Да. И я этим не горжусь. Я просто… хотела, чтобы ему было так же больно, как и мне тогда.

Персис задумалась. Мысли ее были в беспорядке.

– И что он сделал?

– Разумеется, он пришел в ярость. К тому моменту он уже начал что-то подозревать: Джеймс избегал его с тех самых пор, как я начала за ним увиваться. Рисковать ему не хотелось. Даже на балу он держался на расстоянии. Но отец все равно заметил. И не он один. Люди мололи языками, как не каждой мельнице под силу.

– Но все-таки, что ваш отец сделал в ту ночь? После того как вы ему сказали?

– Он поднялся к Джеймсу в кабинет, – собравшись с духом, призналась Элизабет. – Но через несколько минут вернулся. Вел он себя странно. Сказал, что не нашел его, но обязательно поговорит с ним позже.

Персис помолчала немного.

– И вы ему верите?

Элизабет не ответила.

Персис помолчала еще немного.

– Почему сейчас? – спросила она наконец. – Со дня смерти Сатьяджита прошел целый год.

– Потому что я думала, что со временем боль уйдет. Но я ошибалась.

Персис посмотрела ей прямо в глаза.

– Вы думаете, что это ваш отец убил сэра Джеймса?

Элизабет поморщилась.

– Честно? Понятия не имею.

Прямых рейсов до Пандиалы не было. Почтовый экспресс «Фронтир-Мейл» шел на север почти двадцать часов, делал часовую стоянку в Дели, а затем поворачивал на северо-запад в сторону Амритсара, и дорога туда занимала еще шесть часов. Получалось, что в Пенджабе они будут 7 января, во второй половине дня, задержатся там на час, а потом потратят еще сорок минут на путь до Пандиалы.

Они с Блэкфинчем встретились на платформе. Среди бурлящей массы пассажиров, носильщиков, нищих, прокаженных и продавцов закусок Блэкфинч выделялся, как фламинго в толпе ворон или одинокий островок посреди водоворота. Он был одет в кремовые брюки и спортивную куртку, его темные волосы были взлохмачены. В руках он сжимал один-единственный потрепанный чемоданчик. Вокруг него сомкнули кольцо нищие и с умоляющими возгласами протягивали руки, но он, казалось, не замечал их.

Увидев Персис, он оживленно замахал ей, словно подзывая такси. Персис была рада, что он явился вовремя. В Бомбее действовало два разных режима времени: бомбейское, основанное на движении солнца, которому следовали муниципальные органы, и второе, стандартное индийское, установленное Мадрасской обсерваторией, которого придерживались железные дороги, телеграфная система и, если говорить откровенно, почти вся оставшаяся страна. Тридцатиминутная разница во времени служила бомбейцам прекрасным предлогом для всевозможных опозданий.

– Вот, – сказала Персис, протолкавшись к Блэкфинчу. – Я купила два билета в вагон первого класса.

– Отлично, – сказал он, одаряя ее лучезарной улыбкой. Он казался обескураживающе жизнерадостным, и Персис задумалась, не выпил ли он накануне «Черного пса».

Блэкфинч тем временем оглядел ее собственный наряд – бриджи, ботильоны, белую блузу и широкополую шляпу. Вообще-то сначала Персис подумывала надеть униформу, но Пенджаб находился далеко за пределами ее юрисдикции. К тому же, учитывая ее теперешний статус, незачем было привлекать к себе внимание.

– Ты как будто на сафари собралась.

Персис нахмурилась.

– Я взяла практичную одежду, подходящую для путешествий.

Улыбка Блэкфинча погасла.

– Да-да, разумеется…

– В ней я могу свободно передвигаться и хорошо себя чувствовать в жаркий день.

– Я не хотел…

– И я не сочла нужным наряжаться только потому, что ты меня сопровождаешь.

– Это не то, что…

Его выручил громкий, пронзительный свист поезда. Хаос на платформе превратился в настоящее стихийное бедствие. С ближайшей каретки за всем этим безобразием флегматично наблюдал одетый в форму контролер. Его челюсть равномерно двигалась туда-сюда. Затем он наклонился и выплюнул на раскаленный асфальт пожеванную бетелевую жвачку. Персис поежилась. Она терпеть не могла, когда люди так делали.

Они с Блэкфинчем протиснулись сквозь толпу в переднюю часть поезда. Нищие вскарабкались следом, цепляясь за ноги англичанина, и разошлись по своим делам.

– А мы соседи, – заметил Блэкфинч. – Как удобно.

– Ты о чем?

Глаза Блэкфинча так и сияли.

– Ну, знаешь, будь мы героями фильма…

Персис продолжила молча буравить его взглядом.