Текст книги "Тайные раны"

Ее последние слова потонули в безумном ритмическом биении: так начиналась композиция с барабанами и басом, от которой у Кэрол сразу завибрировала грудная клетка.

Она убавила звук, чтобы они снова могли друг друга слышать.

– Похоже, ей удалось лучше справиться с ситуацией, чем ведущим новостей. Как ее зовут – Бинди? Это что, ник? Или уменьшительное?

– Судя по ее сайту, уменьшительное от «Белинды».

Кэрол улыбнулась. Разумеется, Сэм успел почитать о ней в Сети. Что и говорить, Сэм никогда не упускает случая тем или иным способом раздобыть информацию. Если эту способность направить в нужное русло, она может принести огромную пользу. Но по натуре Сэм – не командный игрок. Ей всегда приходится следить, чтобы он не забывал делиться сведениями.

– Ну да, – отозвалась она. – Наверняка мать по-прежнему зовет ее Белиндой, и это ее доводит. А откуда она? Судя по акценту, не из Средней Англии, но я не могу определить точнее.

– Откуда-то из восточных графств, – ответил Сэм, беззвучно постукивая пальцем по рулю. – Кажется, из-под Норвича. Она ничего.

– Наверно, я старовата для таких звуков.

– Вот уж не думаю. Скорее, тут дело во вкусе, чем в возрасте.

– Пожалуй. Хотя у меня сейчас не так много времени остается для музыки.

Они замолчали. Когда композиция закончилась, Бинди сказала:

– Сегодня вечером мы все услышали, что кто-то отравил Робби. У меня это просто в голове не укладывается. Какую же надо иметь извращенную психику, чтобы подсунуть человеку яд, от которого тот будет мучительно умирать несколько дней. Для этого нужно очень сильно ненавидеть. А я не знаю никого, кто мог бы настолько ненавидеть Робби. Как можно ненавидеть человека, который любил, например, такую песню?

Она оказалась права. В музыке, которую она поставила, была заразительная энергия, и ноги у Кэрол сами по себе стали постукивать в такт. Она глянула на часы. В Лондон они приедут, видимо, примерно за полчаса до окончания передачи Бинди. Будем надеяться, она еще сохранит возбуждение после прямого эфира и согласится побеседовать. Кэрол нужно было, чтобы Бинди откровенно рассказала им о Робби. Это куда важнее, чем здоровый сон Бинди Блис. Да и ее собственный.

Было одиннадцать вечера, но «Аматис» только начинал оживляться. Приглушенный свет, оглушительный уровень звука, в воздухе – смесь алкоголя, табачного дыма, парфюмерии, потных, разгоряченных тел. Пола с Кевином оставили Крис в неряшливом кабинетике управляющего клубом. Впрочем, Крис не надеялась выудить здесь что-то ценное.

– К тому времени, как Робби начал оттягиваться со своим однокашником, возле стойки началось форменное столпотворение, – заявила приглашенная свидетельница. – Слишком много фанатов пытались обратить на себя их внимание. Сомневаюсь, чтобы они заметили, с кем он. Если кто-то из них и углядел, что с его питьем вытворяют что-то неладное, то по чистой случайности. И эти люди уже давно позвонили бы либо нам, либо репортерам. Нет, если уж кому-то сегодня и повезет, так это вам двоим.

Но Пола в этом сомневалась. Для большинства тех, кто приходит в «Аматис», смысл хорошего вечернего или ночного времяпрепровождения состоит в том, чтобы употребить такое количество спиртного и наркотиков, которое свело бы к минимуму вероятность того, что на другой день вы сможете сколько-нибудь отчетливо припомнить, что с вами происходило накануне.

Все эти люди озадаченно глядели на Полу, когда она спрашивала, были они здесь в прошлый четверг или нет. Как только Поле удавалось втолковать собеседнику, кто она такая и чего хочет, – с помощью жеста или демонстрации служебного удостоверения и фотографии Робби, – большинство собеседников пожимали плечами в знак того, что ничего не помнят или же им все это безразлично.

Через час она вынуждена была признать, что удача от нее сегодня отвернулась. Мечтатели, с которыми она поговорила, пребывали в расстроенных чувствах – либо из-за того, что упустили последний шанс сфотографироваться с Робби Бишопом, либо, что еще печальнее, из-за того, что видели его, но толком не сумели осознать этот факт. Только один парень рассказал ей, что видел Робби у барной стойки: тот пил, причем не один.

– Он пил с мужчиной или с женщиной? – нетерпеливо спросила Пола.

– С каким-то типом. Я его не узнал, так что не стал, короче, обращать на него внимание. Я бы, может, его попросил меня щелкнуть вместе с Робби, но я, короче, забыл зарядить телефон, он у меня отрубился, и я, короче, не парился насчет фотки.

– А вы его когда-нибудь раньше видели, этого парня? – Пола не готова была отступиться так рано.

– Я ж вам говорю, я на него, короче, особо не глядел. Без понятия, видел я его или как. Может, да, а может, и нет. Я его, короче, не рассмотрел.

– Высокий? Низенький? Волосы светлые? Темные? – Пола старалась не показывать раздражения.

Свидетель помотал головой:

– Правду вам сказать, я тогда хорошо принял. Я на него не особо-то пялил глаза. С Робби и с такими, как он, всегда так. Встретишь где-нибудь случайно – вылупишься на него и совсем, короче, не замечаешь, с кем он. Если только это, короче, тоже не какая-нибудь знаменитость. Или не какая-нибудь клевая девчонка. Ты просто стоишь и думаешь: «Черт, да я ведь рядом с самим Робби Бишопом». – Вид у него сделался удрученный.

В унынии Пола протолкалась к углу барной стойки и попыталась привлечь внимание кого-нибудь из персонала. Пот лил с нее градом, ее мучила жажда. Наконец один из облаченных в черное служащих принял ее заказ. Ожидая сдачи, Пола рассеянно смотрела перед собой.

У нее вдруг перехватило дыхание: она заметила крошечную камеру видеонаблюдения, угнездившуюся среди прожекторов, ярко светивших вниз на гранит стойки.

– Ах ты моя красавица, – прошептала она.

Когда бармен вернулся с пригоршней монет, он с удивлением обнаружил, что посетительница исчезла.

Тяжелая дверь, наглухо отделявшая студию от каморки звукорежиссера, открылась, и на пороге возникла Бинди Блис; в руке у нее болталась полупустая бутылка минеральной воды. Другой рукой она стянула с головы повязку цветов Африканского национального конгресса, высвобождая темные кудри. Кэрол подумала: они наверняка являли собой колоритную пару – красавчик Робби, типичный англичанин, и смуглокожая Бинди. Эта масса волос, черные джинсы и облегающий черный топик подчеркивали стройность ее фигуры. Кэрол решила, что ей вполне могла бы подойти детская одежда.

– Все путем, Дикси? – спросила она у коренастой женщины, сидящей за пультом.

– Да, все тип-топ. Умничка, Бинди. К тебе вот гости, – молвила Дикси, дернув головой в сторону Кэрол и Сэма, примостившихся на двух других креслах.

Бинди глянула на них, плечи у нее сгорбились.

– Обязательно прямо сейчас? Я только что закончила работу.

– А мы еще нет, – заметила Кэрол, вынимая удостоверение и представляясь. – Наша работа – найти того, кто несет ответственность за смерть Робби Бишопа.

– Ну да, но он же умер, разве нет? Какая разница, кто это сделал? Робби больше нет, а все остальное неважно. Вам его не вернуть.

Это была совсем не та Бинди, которая два часа ставила музыку в память о своем умершем друге. Сейчас в ее словах сквозили простые человеческие чувства – гнев и печаль. Продюсер Дикси так и застыла, взгляд ее перебегал между Бинди и Кэрол.

– Мне жаль Робби, – произнесла Кэрол. – Но, судя по моему опыту, люди, которые совершают такие хладнокровные преступления, обычно не останавливаются на одном. Я хочу сделать так, чтобы человек, который убил Робби, больше ни у кого не отнял жизнь.

– Разумно. А почему тогда вы здесь? Почему не там? Там, где вы и должны выполнять свои обязанности?

Бинди прошла к вешалке и сняла с одного из крючков темно-зеленую флисовую куртку.

– У меня есть коллега, он психолог, – проговорила Кэрол. – В числе прочего он научил меня обращать внимание на то место, где могли пересечься жертва и убийца. Чем больше я выясняю о жертве, тем больше вероятность, что я подберусь к этой точке пересечения. А в том, что касается знаний о Робби Бишопе, вы один из главных специалистов. Вот почему мне нужно с вами поговорить, причем немедленно.

Бинди расширила глаза:

– Вы говорите прямо как тот кретин из «Закона и порядка». Ну, ладно, ваша взяла. Только давайте уберемся отсюда. Мне нужно курнуть и выпить. – Она повернулась: – До завтра, Дикси.

Дикси с явной досадой кивнула ей на прощание.

В коридоре Бинди объявила:

– Встречаемся у меня. Ехать всего десять минут. – Она впервые взглянула на Сэма: – Ручка-бумага есть?

Она записала адрес и объяснила, как добраться.

– Если любите добавлять в чай молоко, придется вам самим об этом побеспокоиться.

И она исчезла: ноги несли ее по коридору куда быстрее, чем это казалось возможным.

Пятнадцать минут спустя Сэм медленно катил вниз по одной из больших улиц Ноттинг-Хилла, тщетно ища, где бы поставить машину.

– К черту, – произнесла Кэрол. – Так мы всю ночь провозимся. Паркуйся во втором ряду. Оставь записку со своим телефоном, а то вдруг кому-то понадобится выехать.

Сэм остановил машину у того дома, номер которого им дала Бинди. Они поднялись по ступенькам крыльца с белыми колоннами. Автоматически включилось дежурное освещение, позволив им прочесть фамилии возле четырех кнопок домофона. «Блис» значилась третьей сверху. Сэм нажал на кнопку и стал ждать, похлопывая литровым пакетом молока по бедру. Кэрол мрачно смотрела в зрачок камеры видеонаблюдения.

Через считаные секунды искаженный динамиком голос сообщил: «Второй этаж», и дверь с жужжанием отворилась. Их шаги звонко щелкали по плиткам узкого коридора, а потом все звуки поглотил толстый ковер на лестнице.

– Неслабая берлога, – пробормотал Сэм.

Бинди поджидала их, прислонившись к косяку в единственном дверном проеме на втором этаже: руки сложены на груди, ноги скрещены. За прошедшие четверть часа она ухитрилась наложить косметику, и это словно бы увеличило расстояние между ними. Не говоря ни слова, она отступила назад и жестом пригласила их зайти. В просторном холле разместился бильярдный стол с расставленными шарами, к стене крепились четыре кия. Между внутренними дверями висели мрачные черно-белые фотографии бильярдных и их завсегдатаев, освещенные люстрой, которая свешивалась с высокого потолка.

Они прошли в роскошную комнату, тянувшуюся по всей ширине дома. Мягкие кожаные диваны и кресла расставлены были, казалось, совершенно хаотично; между ними – деревянные столики, заваленные журналами и газетами, заставленные чистыми пепельницами. Три стены почти сплошь занимают полки с CD и пластинками; в промежутке – гигантская аудиосистема и плазменный экран. Четвертую стену закрывают деревянные жалюзи, за которыми угадываются высокие окна. Жалюзи украшены плакатами с рекламой концертов и новых альбомов. Большинство плакатов – с автографами. В комнате пахнет корицей и табачным дымом. Кэрол распознала сладковатый запашок марихуаны, мешающийся с более терпким «Мальборо голд». Свет исходил от нескольких ламп-колонн с бумажными абажурами, продуманно расставленных по периметру комнаты. Обстановка здесь казалась на удивление интимной.

– Чувствуйте себя как дома, – проговорила Бинди. – Вижу, вы принесли молоко. – Она кивнула Сэму. – Кухня там, из главной двери сразу направо. Чай и кофе в буфете над чайником. Диетическая кола, сок и вода – в холодильнике.

Похоже, Сэм немного смутился.

– Я буду кофе, Сэм. Кофе с молоком, без сахара, – попросила Кэрол, обменявшись понимающим взглядом с Бинди. Давай, Сэм, соображай. Сэм сообразил, что его шеф нарочно как бы заключает союз с Бинди – для пользы предстоящей беседы. И что на самом деле шеф не пытается его унизить.

– Вам что-нибудь принести, мисс Блис?

– Нет, спасибо, родной, у меня все есть. – Она указала на высокий стакан, который уже успел запотеть.

Возможно, это была просто диетическая кола, но Кэрол почему-то в этом усомнилась. Бинди свернулась в кресле у стола, прихватив питье и сигареты.

– Милая у вас квартирка, – заметила Кэрол.

– Не совсем соответствует стилю жизни, по-вашему? Я выплачиваю за нее совсем не из того жалованья, которое получаю на Би-би-си. Меня кормит работа в клубах. Нет-нет, я не шлюха, старший детектив-инспектор Джордан. Я диджей. Кстати, у меня диплом экономиста. На образование я тоже заработала верчением дисков. Я знаю, у высокооплачиваемого специалиста довольно ограниченный срок годности, так что, пока удается, я выжимаю из этого все, что могу.

– Разумно.

– А я всегда была благоразумна. – Она скорчила гримаску. – Кто-нибудь скажет – скучно. А вот Робби во мне это и нравилось. Он знал, что я не стану втягивать его в авантюры, которые могут разрушить его карьеру. Скажите, это правда – то, что говорили наши репортеры? Рицин? Его отравили рицином?

– В больнице сделали анализы, пока он болел. Нам еще требуется окончательное подтверждение. Но, похоже, его действительно отравили рицином.

Бинди нетерпеливо помотала головой:

– Какое-то безумие. Это… как бы вам сказать… не сочетается. Робби и рицин. Где тут связь?

Если бы я знала ответ, мы могли бы спокойно уехать домой.

– Я пока тоже не знаю. Это одна из многих вещей, которые я пытаюсь установить.

– Понятно. Ну а меня вы о чем хотите спросить?

Бинди потянулась к «Мальборо», вскрыла ногтем пачку и достала сигарету.

– Расскажите, какой он был? – спросила Кэрол.

Бинди зажгла сигарету, сделала первую затяжку, выдохнула, прищурилась на Кэрол сквозь дым.

– Вы себе не представляете, сколько раз меня об этом спрашивали. Хотя обычно немного более восторженным тоном. – Кэрол открыла было рот, но Бинди успокаивающе замахала на нее руками. – Я над вами не издеваюсь, я знаю, что вы должны задать такой вопрос. – Она вздохнула и улыбнулась, черты ее лица разгладились. – Какой был Робби? Он был славный мальчик. Я нарочно сказала – «мальчик». Ему еще предстояло сильно повзрослеть, чтобы проложить себе путь. Он был талантливый, и он это знал. Без всякого высокомерия, просто осознавал это, понимаете? Знал себе цену и гордился тем, чего достиг. Что еще? – Она ненадолго замолчала, чтобы вдохнуть дым. – Обожал музыку и футбол. Думаю, если бы он не был футболистом, то стал бы диджеем. Он знал и любил массу песен. Это нас соединяло, как клей. – Она глубоко затянулась. – Ну и, видимо, секс. По этой части он тоже был мастер. – Еще одна улыбка, задумчивая. – Вначале я в него очень сильно влюбилась. Но когда ты влюбляешься, это не протянется долго.

Она отвела взгляд, изучая огонек сигареты.

– Если повезет, это вырастает во что-то большее, – заметила Кэрол.

– Так бывает, когда оба взрослые. Но штука в том, что эмоциональная зрелость у Робби – на уровне героев «Зверинца “Национальной сатиры”»[16]16
  «Зверинец журнала “Национальная сатира”» (1978) – незамысловатая американская кинокомедия из студенческой жизни (режиссер Джон Лэндис).


[Закрыть]. У него всегда были благие намерения, но он быстро сходил с рельсов, особенно если на пути ему попадались блондинки и шампанское. – Она затушила сигарету в пепельнице и откинулась на спинку кресла. – А я просто устала от этих фотографий в журнале «Хит» и от мерзких смешочков в разделах светских сплетен. Вернула ему кольцо и сказала, что мы, возможно, попробуем еще раз, когда он повзрослеет и перестанет носиться по жизни, как ребенок в конфетной лавке.

– Значит, прекратили ваши отношения именно вы?

Из-за приоткрытой двери послышалось щелканье бильярдных шаров и мягкий стук одного из них, который, судя по всему, упал на пол. Бинди улыбнулась, указав большим пальцем в сторону холла:

– Просто сама тактичность! Да, помолвку разорвала я.

– Как это воспринял Робби?

Бинди достала очередную сигарету.

– Сначала расстроился. В основном, как я полагаю, из-за уязвленного самолюбия. И еще он беспокоился, что теперь его перестанут приглашать на самые классные концерты. А потом он осознал, что все это серьезно. И когда я ему сказала, что хочу, чтобы мы с ним остались друзьями, он немного повеселел. Последние несколько недель у нас прошли вполне хорошо. Почти каждый день болтали по телефону, обменивались файлами с музыкой. Ужинали вместе, когда ребята на прошлой неделе приезжали в Лондон сыграть с «Арсеналом».

– То есть у вас были мирные отношения?

Бинди нахмурилась:

– Подождите, вы что же думаете, что с этим как-то связана я?

Так и кипя гневом, она вперилась в Кэрол, на ресницах у нее вдруг засверкали слезы.

– Я просто пытаюсь нарисовать картину жизни Робби, вот и все, – мягко сказала Кэрол.

– Тогда достаньте информацию о его телефонных звонках. И о моих. Сами увидите, часто ли мы говорили и подолгу ли.

– Когда вы с ним разговаривали в последний раз?

– Я ему позвонила в субботу утром. – Теперь ее голос слегка дрожал. – Мы всегда с ним общаемся перед тем, как ему играть. Он сказал, что не может разговаривать, так как ему кажется, он подхватил грипп. И что он ждет, когда придет врач команды. – Она отчаянно заморгала. – Его к тому времени уже отравили, да?

Кэрол кивнула:

– Мы так считаем. А когда вы с ним говорили перед субботним утром?

Бинди немного подумала.

– В четверг. Ранним вечером. Он шел проветриться с Филом.

Вот чертовщина.

– Когда вы с ним общались в субботу, он не упоминал о том, что в четверг в «Аматисе» он случайно встретил старого школьного приятеля?

– Нет. Я же сказала, у него не было времени на болтовню. Я просто пожелала ему удачи и попросила позвонить, когда ему станет лучше. – В глазах у нее вспыхнуло понимание. – Вы думаете, этот школьный приятель его отравил?

– Мы просто обязаны рассмотреть все версии. Филу он мимоходом сообщил, что наткнулся в клубе на человека, с которым когда-то учился в школе. Этот человек, возможно, сумеет дать нам более четкое представление о том, как Робби провел тот вечер. Вот и все. Скажите, Бинди, а Робби когда-нибудь употреблял наркотики?

– Вы что, шутите? Он не стал бы даже сидеть в одной комнате с тем, кто курит травку. Выпить он любил, но к наркоте не прикасался. Он всегда говорил: точно известно, как на тебя подействует спиртное, но, когда речь о наркотиках, ты никогда не можешь предугадать, что они с тобой сделают. Если вы думаете, что кто-то ввел ему этот яд под видом кокаина или еще чего-нибудь, то вы ошибаетесь.

Может быть, она его старается обелить и выгородить, а может быть, это правда. Так или иначе, вскрытие покажет.

– И в вашем последнем разговоре не проскользнуло никаких намеков на то, что положение вещей изменилось?

– Ни малейших. И потом, я же говорю, мы тогда друг другу сказали всего несколько фраз.

– По крайней мере, вы расстались по-доброму, – произнесла Кэрол.

– Вот еще что… – Бинди попробовала рассмеяться. – Понимаете, если бы я собиралась прикончить Робби, я бы это сделала не тайно. Он бы прекрасно понимал, что с ним творится и почему. Только вот… – Лицо у нее сморщилось, и она закашлялась от дыма. – Я его никогда не хотела убить. Вот его блондиночек – может, и не пожалела бы. Но Робби… Ни за что.

– Кто же мог хотеть его убить? Кто его достаточно ненавидел, чтобы сделать с ним такое?

Бинди запустила пальцы в кудри.

– Ни хрена не представляю кто. Я уже говорила, он был славный мальчик. Некоторые футболисты, можно сказать, все время так и высматривают, с кем бы подраться. Им надо себя воображать крутыми парнями. А Робби был не такой. Он был вежливый, хорошо воспитанный. Скорее Дэвид Бекхэм, чем Рой Кин. Парни пытались его задирать вне поля, но он тогда просто уходил. Единственное, что мне приходит в голову… – Ее голос постепенно затих, она покачала головой.

– Что?

– Да глупости, не обращайте внимания.

Кэрол подалась вперед:

– Я хватаюсь за любые ниточки, Бинди. Я готова выслушать какие угодно предположения, пусть даже вы думаете, что они глупые.

Бинди снова покачала головой, сердито затянулась.

– Да так… Я про тотализатор. Я знаю, вокруг них вертится чертова прорва денег. То и дело читаешь про всякие синдикаты, про миллионы фунтов, которые якобы валяются под ногами. Австралия, Гонконг, Корея, Филиппины. И очень многие делают ставки на футбол. Про это были материалы на Пятом канале и в газетах. Вот я и подумала… В этом сезоне «Виктория» выступает успешнее, чем все ожидали. Они серьезно конкурируют с другими клубами. Об этом начинает болеть голова у крупных воротил. Вдруг они…

Она протянула руку к стакану и сделала большой глоток.

– А если убрать одного игрока, все настолько изменится? – Кэрол думала вслух.

От дверей донесся голос Сэма:

– Изменится, если этот игрок – Робби. Подумайте, сколько голов забили благодаря его передачам. И сколько голов из-за него не смогли забить их противники. На некоторых футболистах держится вся команда. Робби был из таких.

Они надолго замолчали, обдумывая слова Сэма. Потом заговорила Бинди:

– Слов нет. Меня просто убивает сама мысль об этом. Лишить мир такого игрока, такой красоты – и всего-навсего ради денег.

Бинди изобразила плевок. Закрыла рот ладонью, перевела дух.

– Предположение любопытное, – произнесла Кэрол.

Бинди подняла на нее взгляд, в глазах у нее стояли слезы.

– Бедный мой мальчишка, – сказала она. Шмыгнула носом и выбралась из кресла. – Думаю, вам пора. Больше не могу придумать, чем вам помочь, а мне еще надо музыку отслушать. Если что-нибудь еще надумаю, я вам позвоню. Но сейчас мне нужно побыть одной.

Выйдя на улицу, они оперлись о капот машины.

– Игорный синдикат. Интересная идея, – проговорил Сэм.

– Первая осмысленная версия, какую я услышала, – добавила Кэрол. – Но дьявольски сложный метод убийства. Думаю, меньше всего эти синдикаты хотят привлекать к себе внимание. Почему бы им не попытаться обставить дело как несчастный случай?

Сэм зевнул:

– Может, они думали, что так и поступили.

– Что ты имеешь в виду? – Кэрол выпрямилась и предупреждающе подняла руку: – За рулем первый час буду я.

– Если судить по тем сведениям, которые мне удалось собрать, большинство врачей так и не поняли, что это отравление рицином, – заявил Сэм, обходя машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье. – Если бы не догадка Элинор Блессинг, они бы списали это на какой-нибудь вирус. Они ведь его и лечили от инфекции, пока ей не пришла в голову эта блестящая мысль.

Кэрол завела мотор и тронула машину с места.

– Резонно, Сэм. Может быть, ты и прав. Может быть, они рассчитывали именно на то, что мы никогда не поймем, что это убийство.