Текст книги "Любви навстречу"

Глава 3

Почему-то Аманда решила, что Энн Джастисс будет непременно похожа на воинственную амазонку. Однако в офисе она увидела невысокую светловолосую женщину с модной короткой стрижкой, голубыми глазами и задорно вздернутым носиком, которая немножко напоминала Камерон Диас. Во внешности мисс Джастисс не было ровным счетом ничего воинственного. Впрочем, офис располагался в престижном районе в здании дорогого бизнес-центра, что указывало на наличие некоторых боевых навыков. Адвокат пожала Аманде руку и пригласила сесть.

– Как я понимаю, меня вам рекомендовала Кэндис Шугамен.

– Да.

Адвокат улыбнулась, явив трогательные ямочки на щеках:

– Кэндис необычный клиент. Она очень активна. Мы несколько раз работали вместе.

Аманде стало неуютно. Лично она чувствовала себя ужасно при мысли об одном-единственном разводе. А ведь Кэндис, кажется упоминала о трех? Невероятно!

– Прошу вас, изложите мне факты вашего дела, – сказала Энн.

– Боюсь, вы не услышите ничего нового, – вздохнула Аманда. – Пару месяцев назад мой муж ушел из дома. То есть переехал. Заявил, что хочет найти себя.

– Нашел?

– Не знаю… Но вот девушку нашел. Ее зовут Тиффани… и я ее видела. Вчера вечером он привел ее на бейсбольную игру нашего сына.

Голубые глаза адвоката сузились и блеснули, как острые льдинки.

– Ненавижу, когда они выделывают все, что им вздумается! Сколько у вас детей?

– Двое.

– Сколько им лет?

– Дочери пятнадцать. А Уайатту двенадцать.

– Вы работаете где-то, помимо дома?

– Нет.

– Он все еще платит по счетам?

– Ну… думаю, да.

– Но вы не знаете наверняка? – Энн вопросительно приподняла бровь.

Аманда нервно сглотнула и незаметно вытерла вспотевшие ладони о юбку.

– Каждую неделю муж клал на счет определенную сумму для домашних расходов. Полагаю, он все еще выплачивает деньги за дом и за машину.

– А у вас есть собственные накопления? Совместное владение акциями? Совместные счета? Имущество, оформленное на ваше имя?

– Не знаю.

Энн молчала до тех пор, пока Аманда не подняла взгляд и не посмотрела ей в глаза. Тогда адвокат спросила:

– Если завтра ваш муж вернется домой и скажет, что просит прощения и хочет, чтобы все стало как раньше, вас устроит такой вариант?

Аманда задумалась. Ее раненая гордость кричала: «Нет! Никогда! Ни за что! Я ему этого не спущу!» Но вторая половина – домашняя, робкая, с ужасом думающая о будущем – выпалила:

– Не знаю.

– Позвольте, я буду с вами абсолютно честной? – Аманда сглотнула.

– А вам придется? – Она попыталась пошутить, но Энн Джастисс не улыбнулась.

– Основываясь на своем опыте адвоката по бракоразводным процессам, могу с уверенностью утверждать: когда мужчина уходит из дома, заводит отношения с другой женщиной и откровенно демонстрирует это своей жене, не считаясь с ее чувствами – как было в вашем случае, – можно считать, что браку конец.

Аманда попыталась сглотнуть – комок в горле мешал дышать. Но глотать было нечего. «Наверное, я за этот месяц выплакала всю влагу». Во рту пересохло так, словно она долго шла по пустыне.

– Я не консультант по вопросам семьи и брака, – продолжала адвокат. – Я здесь не для того, чтобы попытаться спасти ваш брак. Я здесь для того, чтобы защитить вас.

Она открыла черную лакированную коробочку, стоявшую на столе, вытащила несколько салфеток и протянула их Аманде.

– Обычно я советую клиентам подавать на развод немедленно, потому что это позволяет заморозить финансовые потоки и получить всю информацию о собственности и деньгах, которыми владеют супруги. Кроме того, подобные шаги дают психологическое преимущество женщине, ведь, начав действовать, вы перестаете чувствовать себя жертвой.

Аманда кивнула. Или ей только показалось, что кивнула? Она сосредоточилась на том, чтобы не пролить слезы, до краев наполнившие ее глаза.

– Нельзя прятать голову в песок, Аманда! Чем дольше вы ждете, тем больше у него возможностей спрятать деньги. Но если вы еще не готовы подавать на развод…

Аманда вздохнула – и чертовы слезы потекли по щекам. Она промокнула их салфетками и с отвращением выбросила насквозь мокрые комочки.

– Ваш муж нанял адвоката?

– Он сам адвокат… правда, специализируется по налогам… работает в компании «Пауэлл Ньюмен».

Энн Джастисс вздохнула:

– Вот как. Тогда он может поручить вести дела коллеге из своей компании и не платить ему по часам. – Она склонила голову набок, и Аманда подумала, что от этой женщины ее мужу будет очень непросто что-то спрятать. – Кроме того, есть в таком повороте и хорошая сторона: если в деле участвуют люди из его компании, он не захочет портить себе репутацию и выглядеть монстром, а потому не решится оставить вас без единого цента.

Адвокат с сочувствием взглянула на плачущую женщину.

– Я знаю, что это нелегко, – сказала она. – Но поверьте, гораздо лучше действовать, чтобы защитить себя и своих детей, чем жить надеждами на чудо и воспоминаниями о прошлом.

Аманда согласно кивнула, но сердце ее ныло и, стыдясь признаться даже самой себе в подобной слабости, она в глубине души продолжала надеяться на чудо.

– Обычно после развода уровень жизни мужа существенно повышается, в то время как его жена и дети оказываются в гораздо худшем материальном положении, чем прежде. Я вижу свою задачу именно в том, чтобы минимизировать такие финансовые потери и защитить своих клиентов. Возможно, Кэндис говорила вам, что я разработала несколько принципов, с которыми и подхожу к бывшим мужьям.

Теперь Энн Джастисс совершенно не напоминала милую девочку-простушку. Голубые глаза обрели серо-стальной цвет, губы стали тоньше, а лицо – решительнее.

– Я могу помочь вам помешать вашему мужу обобрать вас и детей. Но действовать надо немедленно: подать документы, получить всю финансовую информацию и не дать ему спрятать деньги.

Аманда внимательно разглядывала женщину, сидящую напротив за большим полированным столом. Умом она понимала, что именно Энн Джастисс сможет действовать быстро и решительно. Но душа Аманды, прожившей двадцать лет в браке, который она полагала счастливым, плакала и ныла, и больше всего на свете ей хотелось бы перевести часы назад и перенестись в прошлое, в тот момент, когда их жизнь дала трещину.

Аманда перевела дыхание и выпрямилась. Несмотря на растрепанные чувства и слезы, она поняла, что больше не может позволить себе сидеть, сложа руки и оплакивать прошлое. Похоже, пришло время действовать.

– Я готова, – сказала она. – Вы можете начинать тянуть за то, что у вас в руках.

Однако по дороге домой она опять расклеилась. Аманду охватило странное чувство. Говорят, такое бывает с людьми, переживающими клиническую смерть. Вроде бы они парят в пространстве неподалеку от операционной и наблюдают за попытками врачей спасти их бренное тело. Так и Аманда наблюдала, чуть ли не со стороны, как ее «Мини-вэн» двигался на север по четырехсотому шоссе в сторону пригорода. Ее разум регистрировал дорожные знаки, знакомые лужайки и заборы. Но детали того, как именно она добралась до дома, остались за пределами сознания.

Аманда оставила машину в гараже и прошла в кухню. Дети в школе, и в доме стоит благостная тишина. Но Аманда не смогла насладиться покоем: в голове звучала одна и та же фраза, преследовавшая всю дорогу от города до дома. «Ты разводишься, ты разводишься», – повторял где-то внутри злорадный голосок. Пытаясь отделаться от этого голоса и собственных тяжких дум, Аманда бездумно бродила по дому. Вот гостиная. Аманда всегда гордилась этой комнатой – дизайн интерьера продуман до мельчайших подробностей и представлял собой изысканное сочетание антикварных вещей с весьма неплохими образчиками современного искусства. Семья собиралась за этим столом на День благодарения и Рождество. Все шумели и смеялись, а она, хозяйка и мать семейства, готовила индейку и массу других вкусностей.

Аманда вздохнула и пошла дальше. Миновала гостиную, холл и остановилась у входа в комнату, которая служила Робу кабинетом. Собравшись с духом, она вошла внутрь. С отъездом Роба комната заметно опустела. Он забрал антикварный письменный стол и дорогущее кожаное кресло, на полках почти не осталось книг, а на обоях темнели пятна – прежде там висели портреты Роба. Своего рода галерея славы: Роб пожимает руки местным политикам или спортсменам. Аманда решительно вышла из кабинета и отправилась в гостиную, которую они называли семейной. Аманда любила эту гостиную. Она хотела, чтобы в этом помещении сочетались комфорт и шик, и, как ни сложна была задача, ей в полной мере удалось достичь задуманного эффекта. Взять хотя бы мягкую мебель. Большой диван покрыт пледом насыщенного клюквенного цвета, а кресла обтянуты драпировками, смело сочетающими в расцветке черный и клюквенный цвета. Здесь же стоял низкий стол на кованых ножках. Телевизор занимал центральную часть стены, а по бокам пространство было заполнено встроенными книжными шкафами. Кроме книг и журналов, на полках расставлены сувениры и интересные находки, сделанные на выставках. Здесь же теснились семейные фотографии в разномастных рамках. Аманда подошла к полкам и принялась разглядывать снимки. Она изучала позы и лица с пристальностью антрополога, пытаясь вспомнить, что именно скрывалось тогда за улыбающимися лицами и продуманными позами.

Вот Меган и Уайатт еще совсем маленькие, и их чудесные улыбки выглядят особенно трогательно из-за отсутствия некоторых зубов. Затем на зубах появляются скобки, а младенчески ровную кожу сменяют пятнышки и прыщики: это подростковый возраст. Роб выглядел практически одинаково на всех снимках: высокий блондин с уверенной улыбкой. Аманда покачала головой. Она всегда считала мужа человеком простым, даже предсказуемым… и как же она ошибалась!

Аманда взяла прошлогоднюю фотографию, на которой она снялась вдвоем с мужем. Она поднесла ее поближе к глазам и пристально вгляделась в лицо Роба, пытаясь обнаружить признаки внутреннего разлада, некие знаки надвигающегося шторма. Может быть, он уже тогда чувствовал себя загнанным в ловушку и планировал побег от семьи?

Аманда перевела взгляд на собственное изображение. М-да, она не выглядит очень счастливой, и Аманда прекрасно помнила почему. Меган пожелала взять в поездку подружку, и когда Аманда отказалась, объяснив, что это семейный отпуск, дочка разозлилась и долго дулась. Аманда тогда изо всех сил старалась, чтобы все были довольны и каждый чувствовал себя частью семьи… поэтому даже на фото у Аманды получилось озабоченное выражение лица. Брови нахмурены, в глазах тревога. Аманда с удивлением обнаружила, что ни на одной из фотографий не выглядит счастливой или просто беззаботно-радостной. Со всех фотографий на нее смотрело лицо мамы, ни на минуту не забывающей о проблемах каждого из членов своей семьи. «Да, – сказала себе Аманда, – я действительно такая, но все же… почему я не выгляжу хоть капельку счастливой?»

Она распахнула дверцы шкафа и принялась перебирать сложенные на полках фотоальбомы. Где-то же должна быть фотография ее самой – занятой своими мыслями и чувствами. Аманда листала плотные страницы, пересмотрела кучу снимков, но ничего не нашла. Даже в первый год брака – ей всего двадцать один год! – выражение лица оказалось озабоченным, а брови неумолимо сползались к переносице.

Наконец Аманда вынула из шкафа старый альбом из Искусственной кожи. Его обложка потрескалась от времени, но Аманда погладила ее с неподдельной нежностью. Потом она уселась на диван, поджав под себя ноги, и принялась листать альбом.

Многие снимки выцвели и порядком обтрепались, а подписи под ними были сделаны неразборчивым почерком вечно спешащей студентки.

Подпись под первым снимком гласила: «Я и Жан-Клод на фоне Эйфелевой башни». Две фигурки на фоне символа Парижа. Прохожий, которому Жан-Клод вручил фотоаппарат, старался, чтобы в кадр поместилась вся башня, и не слишком думал о паре молодых бездельников, которые обнимались на ее фоне. Выражение лиц трудно разглядеть… но в том нет нужды. Аманда отчетливо помнила, что она тогда улыбалась. Она постоянно улыбалась или смеялась в то время. Жан-Клод ужасно смешил Аманду своим навязчивым желанием ознакомить ее с каждой достопримечательностью Парижа, каждым музеем и всеми кафешками в городе.

«Ты очаровательная и заводная, – говорил он по-французски, глядя в ее распахнутые глаза, когда они стояли на ступенях Лувра. – Ты моя прекрасная бабочка. Папильон».

Папильон. Он так часто называл ее прекрасной бабочкой, что она сама поверила в это.

Почти год проучилась Аманда в Париже. И она порхала по городу, как бабочка, наслаждаясь свободой жить и любить.

На каждой фотографии лицо Аманды было обращено к Жан-Клоду, и на лице этом читалось обожание. Она обожала его и Францию. Аманда вздрогнула. Ей послышался голос Жан-Клода, прошептавший на ушко: «Моя прекрасная бабочка. Папильон».

Аманда обвела взглядом прекрасно декорированную и уютную комнату. Теперь она вдруг поняла, что именно она создавала, обставляя свой дом. Это роскошный кокон, куда спряталась бабочка… она променяла свои крылья на уют… и озабоченно нахмуренные брови.

Эта мысль привела ее в замешательство. Аманда поспешно захлопнула альбом и сунула его под подушку дивана. Пытаясь успокоиться, она пошла в кухню, открыла один шкаф, другой. Но есть не хотелось, а уж готовить – тем более. Потом взгляд ее остановился на шкафчике под раковиной. Аманда вытащила оттуда пластиковое ведро, налила в него теплой воды, добавила порцию моющего средства и погрузила в воду швабру. Конечно, у нее была прислуга, которая мыла дом, но сейчас Аманда находила успокоение в физической работе и с энтузиазмом надраивала полы. Закончив с кухней, она переместилась в гостиную.

Аманда работала, но память продолжала раскручивать ленту воспоминаний о Париже. Жан-Клод жил в небольшой, скудно: обставленной квартирке на левом берегу Сены. Он тоже был студентом и не мог позволить себе многого. Но именно в той квартирке они занимались любовью, узнавая себя и друг друга.

«Ты невероятна, – шептал он, и его губы двигались, лаская грудь Аманды. Она кожей чувствовала его дыхание. – Я никогда не смогу насытиться тобой».

Аманда выливала грязную воду, когда в гостиной зазвонил телефон. Схватив трубку, она неожиданно для себя выпалила «Oui?», не в силах сразу вернуться из Франции и забыть поцелуи Жан-Клода и то чувство собственной власти и исключительности, которое он сумел ей подарить.

– Аманда? – Голос матери быстро вернул ее в старую добрую Америку.

– Oui, – повторила она механически. – В смысле «да». Аманда отставила ведро, прислонила швабру к косяку – пусть сохнет – и, прихватив трубку, подошла к окну.

– С тобой все в порядке?

– Да, мама, конечно. Все хорошо.

– А как Роб и дети?

Аманда поморщилась. Ее родители женаты сорок пять лет. Долгих счастливых лет. Подумать только, когда-то она верила, что ее брак будет еще более крепким и счастливым.

Она до сих пор не решилась рассказать родителям о том, что Роб ее бросил. Наверное, подсознательно еще на что-то надеялась, не желая понапрасну волновать стариков. Однако теперь ситуация изменилась. Она наняла адвоката, и вскоре Роб узнает, что его финансы подвергаются тщательной проверке. Пути назад нет, и она должна сказать родителям. Аманда вздохнула и вдруг почувствовала, как защемило в груди. Придется ведь сказать и детям тоже… Боже, как она посмотрит им в глаза?

Аманда уже открыла рот, чтобы во всем признаться, матери, но слова не шли. Она их говорила – про себя. Но вслух произнести так и не смогла. «Я просто не хочу портить родителям настроение, – быстро оправдалась Аманда. – Они наконец-то отправились в путешествие по стране, которое планировали бог, знает сколько лет, так зачем тревожить папу с мамой и лишать их покоя?»

– Все в полном порядке, – сказала она честным голосом хорошей девочки. И зачем-то повторила фразу по-французски: – lis vont tres bien.

– Бог мой, ты никак вспомнила французский? Ты уже много лет на нем не говорила. Признайся, вы планируете путешествие?

– Ну, не то чтобы вот так сразу… – неопределенно протянула Аманда. – Просто вспомнилась Франция. Знаешь, сейчас вообще все французское опять входит в моду. – Ну, это была хотя бы полуправда. Ох, надо бы сменить тему, пока она не завралась окончательно. – А как ваша поездка? Где вы сейчас?

– Представь, мы уже добрались до Аризоны. Решили задержаться здесь на несколько дней. Тут чудесные места! Вчера мы с папой наблюдали закат: огромное красное солнце опускается за красные скалы. Это потрясающее зрелище!

Аманда вздохнула. Ну, вот есть же счастливые люди! Родители купили домик на колесах и отправились путешествовать по Америке. Им совершенно не скучно друг с другом. Напротив, они наслаждаются своими каникулами и обществом друг друга.

– После Аризоны мы, возможно, пересмотрим свой маршрут. Хотим податься в Атланту. Когда-нибудь и до вас доберемся.

– Это было бы просто чудесно! – К тому времени все уже разрешится, и ей волей-неволей придется сообщить родителям правду.

Они начали прощаться, но тут матери пришла в голову неожиданная мысль.

– Знаешь, – сказала она. – Я, пожалуй, пошепчу Робу на ушко, чтобы он приготовил путешествие в Париж в качестве подарка к годовщине свадьбы. Как тебе такая идея?

– Замечательная мысль!

Аманда повесила трубку и вздохнула. Да уж, путешествие могло бы стать прекрасным подарком. Но последний подарок от мужа она получила на это Рождество и была ему не рада – Роб преподнес ей новости о Тиффани.

Глава 4

Кэндис Силвер Бернстайн Шугамен шла по дорожке, ведущей к палаткам и торговым павильончикам, и старательно делала вид, что не замечает взглядов, которыми ее провожали окружающие.

Но в душе она уже готова была признать, что неправильно выбрала одежду для сегодняшнего мероприятия. Пиджак от Прада и итальянские кожаные полусапожки на трехдюймовых каблуках не вписывались в обстановку стадиона.

– Черт! – Нога опять подвернулась, из-под каблуков полетел гравий, но Кэндис сумела сохранить равновесие. «Ну, уж нет, – сказала она себе, – я не доставлю этим людям удовольствия и не приземлюсь на задницу посреди дорожки при всем честном народе, собравшемся на стадионе субботним утром».

Мимо проходил один из игроков – ростом чуть повыше табуретки и с оттопыренными ушами. Он гордо тащил свою сумку с обмундированием, и, казалось, не думал ни о чем, кроме предстоящего матча. Однако, увидев Кэндис, малыш ткнул в нее пальцем и громким писклявым голосом спросил:

– Мамочка, посмотри на эту даму! А почему она такая нарядная?

Мама любопытного мальчишки была одета в джинсы, непритязательный свитерок и кроссовки – как и все остальные женщины на этом проклятом стадионе. Она улыбнулась, молча, извиняясь за непосредственность сына, и сказала:

– Не знаю, милый. Может быть, после стадиона она сразу поедет на какой-нибудь праздник.

«Ах, если бы!» – мысленно воскликнула Кэндис. И вообще, вопрос мелкого ушастого бейсболиста вовсе не так глуп, как кажется. Она сама могла бы сформулировать его еще точнее. Что делает красивая разведенная и бездетная еврейская женщина субботним утром в парке, где будут проходить соревнования бейсбольных команд детской лиги? И какого черта эта самая женщина вызвалась продавать закуски и коку в одном из павильонов этого самого парка?

Ответ обретался где-то неподалеку, имел инициалы Д. Д., ирландское происхождение, отличную фигуру, темные волосы и высокий рост.

Наконец Кэндис добралась до нужного ей павильона и с сожалением оглядела свой роскошный наряд. Пятно красной глины на отвороте пиджака, пыль на всех частях тела и предметах туалета и здоровый кусок гравия в правом сапоге – больно как!

– Я не хочу в этом участвовать, – в сотый раз повторила она, тоскливо озираясь.

Брук Маккензи тоже не хотела в этом участвовать. Она собиралась сегодня в спа-салон на еженедельный сеанс маникюра, педикюра и расслабляющего массажа. Но все ее планы полетели к черту. Хэп проводил конец недели со своими то ли друзьями, то ли партнерами, а его бывшая позвонила, заявила, что у нее грипп и не могла бы Брук взять на себя заботу о Тайлере, отвезти его на бейсбол и отработать некую трудовую повинность, выпавшую на долю миссис Хэп Маккензи по решению родительского комитета.

Брук с сожалением взглянула на ногти, мысленно застонала, осознав, что не видать ей массажа и расслабляющих ванн, и отправилась за сыном Хэпа в дом миссис Хэп Маккензи номер один. Потом они с Тайлером поехали на стадион, при этом мальчишка всю дорогу сохранял демонстративное и враждебное молчание. Пасынок выбрался из машины, так и не сказав Брук ни слова, и отправился на скамейки, где собиралась его команда. Он будет играть в бейсбол, а Брук предстоит провести следующие три часа в торговом павильоне в компании с двумя другими мамашами. Кто знает, как они ее встретят, а то еще окажется, что злобно-молчаливый Тайлер далеко не худший вариант.

Брук запретила себе думать о плохом, поправила волосы и отправилась разыскивать павильон, повторяя как мантру: «Я получила то, о чем так мечтала всю жизнь. Это всего лишь небольшие издержки моего нынешнего завидного положения».

Детство Брук прошло в жалком поселке, где часть домов были лачугами, а часть – как и ее собственный – трейлерами. Мать работала как проклятая, но не могла скопить на большее. Брук унаследовала красоту, которой блистала ее мать в молодости, а ее голова работала словно компьютер. Она использовала свои внешние данные и математический талант, чтобы получить образование бухгалтера, и устроилась на работу в «Прайс Уотерхаус». А потом вышла замуж за Хэпа Маккензи, успешного бизнесмена, который владел собственным домом в солидном районе.

И вот теперь Брук Маккензи, жена богатого человека и хозяйка роскошного дома в престижном районе, идет по посыпанной гравием дорожке стадиона, игнорируя восхищенные взоры отцов малолетних бейсболистов и злобно-завистливые взгляды матерей.

Улыбка, витавшая на губах Брук, была лишь маской. На самом деле последнее время у нее было не так уж много поводов для радости. После того как она вышла замуж за Хэпа и переехала в пригород, прежние знакомые и подружки, оставшиеся в городе, как-то сами собой растворились и покинули ее. А жены друзей и партнеров Хэпа, обитавшие в пригороде, не торопились принимать Брук с распростертыми объятиями. Тот факт, что Брук вела себя достойно и не появлялась на людях с Хэпом до тех пор, пока он не получил развод, ничего не менял – и она жила в полном вакууме, не имея даже подружки, с которой можно вечером встретиться в торговом центре и поболтать за чашкой кофе.

Улыбка Брук стала более естественной, когда она увидела Кэндис Шугамен, которая прислонилась бедром к прилавку и вытряхивала камни из изящных полусапожек. Брук взглянула на свои собственные замшевые сапожки, успевшие покрыться густым слоем красноватой пакли.

– Это место не предназначено для прогулок на высоких каблуках, – заметила она.

– Это точно. – Кэндис оглядела Брук с ног до головы, одобрительно кивнула и принялась стаскивать сапог с другой ноги. – Но у меня нет старых джинсов и кроссовок, и я совершенно не собираюсь обзаводиться подобными предметами одежды.

Брук внимательно рассматривала стоящую перед ней женщину. Кэндис Шугамен не сможет послужить для нее, Брук, пропуском в местное общество. Но у этой женщины есть чему поучиться. Если ты родился на стоянке для трейлеров, то учиться нужно много, и не только ремеслу бухгалтера. Например, Кэндис Шугамен обладала редкой способностью держать себя с достоинством и одновременно могла показать, что ей плевать на то, что о ней думают. Но при этом придраться было не к чему – она не выглядела вызывающе.

Аманда Шеридан появилась у павильона, одетая, как и все мамы: удобно и неброско. Брук искренне жалела ее. Однако она понимала, что Аманда Шеридан не из тех, кто сдастся и примется оплакивать свою судьбу и клянчить деньги у бывшего мужа. Кроме того, именно Аманда может научить ее всем премудростям жизни в пригороде. «Прекрасно, – решила Брук. – Я буду набираться опыта от старших подруг, и, надеюсь, моя социальная жизнь станет более разнообразной. А уж как удержать Хэпа, я придумаю сама».

Аманда поняла, насколько окружающие стараются избегать контактов с ней, когда увидела, что ее определили работать в павильоне вместе с Брук Маккензи и Кэндис Шугамен. Открыв павильончик, она вошла внутрь, сунула сумку под прилавок, повернулась и принялась разглядывать женщин, с которыми ей предстояло провести сегодняшний день в трудах праведных. «Как я и думала, – подытожила Аманда свои наблюдения, – обе выглядят как инопланетяне, которых забросили на землю, не поинтересовавшись местными традициями и обычаями».

Брук облачилась в приталенную замшевую рубашку, синие джинсы с низкой посадкой на бедрах и замшевые черные сапожки, судя по длинным мысам, итальянские. Сидела одежда на ней идеально, а уж ее тонкой талии могла позавидовать сама Скарлетт О'Хара. Каштановые, с рыжеватым отливом, волосы Брук падали на плечи и спину в очаровательном беспорядке, который мог создать только очень дорогой парикмахер, а в ушах поблескивали неприлично большие бриллиантовые пусеты.

Кэндис тоже не походила на женщину, которая собирается продавать бургеры любителям бейсбола. Пиджак от Прада и жемчуг на шее. И пусть ее костюм явно пострадал от местной красноватой пыли – Кэндис все равно выглядела принцессой, случайно заглянувшей в трущобы. Аманда покачала головой и повязала передник поверх своей весьма незатейливой одежды.

– А теперь вы должны решить, кто из вас пойдет разжигать гриль, – сказала она.

Красавицы уставились друг на друга, и Брук сдалась первой. Она молча взяла зажигалку и пошла разводить огонь в гриле, который располагался рядом с павильоном.

– Я могу порезать помидоры и салат. Еще я умею красиво раскладывать всякую всячину на тарелках, – сказала Кэндис, решив, что отлынивать от работы глупо.

Аманда распахнула холодильник и извлекла из него литровые бутыли с кетчупом и горчицей.

– Отнеси на стол у павильона. Это единственное украшение для местных бургеров. Вот, возьми еще тарелки. – Аманда распечатала пачку одноразовых тарелок и нагрузила ими Кэндис в дополнение к кетчупу и горчице.

Аманда уж и не помнила, сколько раз она участвовала в подобных мероприятиях, да еще три года подряд она возглавляла родительский комитет. На этом посту миссис Шеридан пользовалась заслуженным уважением. Но теперь, лишившись статуса замужней женщины, она потеряла и часть пиетета, с которым к ней относились другие. В субботний день ее засунули в этот павильончик вместе с двумя разодетыми не к месту чужаками. Аманда все поняла, но решила, что не станет портить ребе из-за этого нервы. Кэндис и Брук молча признали ее старшей и послушно выполняли все указания. Аманда проверила, есть ли мелочь в кассе, и аккуратно разложила на витрине шоколадные батончики.

Перебирая Сладости в ярких обертках, она вспомнила, что опять забыла поесть. Некоторое время Аманда задумчиво смотрела на сникерс, но потом поняла, что не сможет проглотить вязкую сладкую массу. Роб заслуживает сурового наказания: он испортил ей жизнь не только тем, что бросил ее и детей, но и тем, что она потеряла способность наслаждаться простыми вещами, которые раньше так любила. «Что ж, будем надеяться, Энн Джастисс заставит его ответить за все сполна».

Желающих подкрепиться пока не наблюдалось, а потому Аманда облокотилась на прилавок и принялась разглядывать фланирующих по стадиону людей в смутной надежде увидеть Роба. Команда Уайатта разминалась у правого края поля, и до начала игры оставалось совсем немного.

На втором поле – левее – игра уже была в полном разгаре: оттуда доносились звуки ударов мяча о биту и вскрики.

Чтобы как-то отвлечься, Аманда принялась инструктировать Кэндис и Брук, объясняя им премудрости выдачи бургеров. Затем поставила Брук к окошку выдачи, а Кэндис отправила в соседний павильон за льдом.

Когда появился первый покупатель, Брук встала у прилавка и одарила его шикарной улыбкой. Аманда стояла на шаг сзади, готовая прийти на помощь в случае необходимости, но Брук вполне справилась сама. Она быстро и ловко нагрузила поднос всем, что требовал мужчина, и сказала:

– С вас двенадцать шестьдесят пять. – Получив двадцать долларов, Брук открыла ящик кассы, отсчитала сдачу и протянула ее одновременно с подносом: – Спасибо большое, надеюсь, вам понравится.

И добавила еще улыбку.

Мужчина отошел к столу, но по дороге два раза обернулся. Брук увидела неодобрительное выражение лица Аманды.

– Что я сделала не так? – быстро спросила она.

– Ты не воспользовалась кассой или счетной машинкой. Вдруг ты ошиблась, он набирал довольно много всего.

Брук несколько секунд удивленно хлопала глазами, потом спохватилась, что Аманда не знает о ее таланте, и постучала себя пальцем по лбу.

– Я никогда не ошибаюсь, если речь идет о цифрах. Они просто складываются сами в моей голове.

Аманда задумчиво смотрела на Брук. Затем решительно сказала:

– Проверим.

Она быстро выложила на поднос около двадцати разных предметов: банки с напитками, шоколадки, печенье, крекеры и тому подобное. Потом взяла калькулятор и принялась подсчитывать сумму, в которую должен обойтись товар. Брук произнесла «Пятнадцать долларов и девяносто пять центов» намного раньше, чем Аманда нажала последнюю клавишу.

– Давай еще раз.

Аманда убрала четыре предмета и добавила два других. Она не успела ввести все необходимые цифры в счетную машинку, когда Брук подытожила:

– Десять долларов двадцать пять центов. Аманда быстро убрала еще две шоколадки.

– Восемь пятьдесят.

Аманда взглянула на Брук с уважением и невольно подумала: сколько еще сюрпризов может скрываться за этой кукольной внешностью?

– Ладно, – сказала она. – Раз так – ты и занимаешься торговлей. А я посижу там, в уголочке, и подумаю, не стоит ли мне заняться математикой.

Как показала практика, она приняла правильное решение. Очень скоро к павильону выстроилась очередь из мужчин и подростков, жаждущих получить из рук Брук Маккензи бургер или другую пищу.

Брук так ни разу и не прикоснулась к калькулятору, но по мере того как росла очередь, ей стало труднее справляться с заказами, и тогда она принялась повторять вслух пожелания клиентов, а Аманда подключилась к работе, подавая требуемое.

Во время небольшого затишья Аманда потеснила Брук у окна и заглянула в кассу.

– Бог ты мой! – воскликнула она, увидев пачку банкнот. – Я, конечно, не могу посчитать так быстро, как ты, всю эту кучу денег, но и так вижу: за последние двадцать минут мы продали больше, чем Обычно за целый день. Думаю, если клиентов будет не хватать, пошлю тебя к трибунам, и ты приведешь сюда всех мужчин, как Крысолов. Только он играл на дудочке, а тебе достаточно просто улыбнуться.