Текст книги "ДЕВКИ КОЛОДЕЗНЫЕ"

Парни дурачились, как дети. Девчонки, попискивая от удовольствия размеренно нарезали круги. Но скоро одна за другой стали возмущаться и даже жаловаться Степанычу, что Серега с Димкой хватают их за ноги. Степаныч вяло попытался парней урезонить, но безуспешно. Я видела, как Нина рассержено нахлопала, вынырнувшему рядом, Сереге по голове и, вконец рассердившись, вышла на берег.

– Говорю же, что плаваю плохо! – громко пожаловалась она мне, подхватила сарафан и, перекинув его через плечо, отправилась в обратную дорогу.

– Может, подождешь остальных? – предложила я, но Нина только отмахнулась.

Я с ней идти отказалась. Мимо кладбища -только в мужской компании.

Нина скрылась из вида, остальные, кажется потери не заметили. Они продолжали плескаться, нырять, кувыркаться. Но вот истерично завизжала Майя, грубо выругалась Галка и одна за другой, они поспешили к берегу.

Приглядевшись, я отметила, что мужики будто пытаются что-то достать со дна. Они ныряли, выныривая, громко фыркали и поматериваясь, снова погружались под воду то враз, то по очереди. Наконец, как-то тяжело двинулись к берегу.

Майя с Галкой попятились. Я поднялась и приготовилась бежать прочь, потому как представила будто там выловили очередного утопленника.

– Девчонки, глянте! – Крикнул Серега и расхохотался.

Следом заржал Димка, а когда Степаныч залился смехом мы пошли навстречу.

Мужики ухохатываясь, выбрались из воды и поволокли по берегу большущую рыбину. Оттащив подальше от пруда, они бросили ее и попадали рядом. Ползая вокруг, они хохотали, как ненормальные.

Когда мы все-таки разглядели, что за диковина водится в местном водоеме, то не сразу поверили своим глазам.

Это была русалка. Старая, толстая с растрепанными зелеными волосами. Она зло матюгалась, почесывая ушибленные места и плевалась направо и налево. Потом успокоилась, затяжно зевнула, обнажив острые редкие зубы, сплюнула на песок хвост мелкой рыбешки и поползла обратно в пруд. Удерживать ее не стали.

– Все видели тоже, что и я? – выпучив глаза вопрошала Майя.

Димка собрал из под ног несколько потертых чешуек:

– Как натурально. Да вы гляньте, как настоящие!

В воздухе завис запах сырой рыбы.

Серега с Димкой, отпуская шуточки по поводу увиденного, снова и снова взрывались хохотом. Пытаясь засунуть ноги в штанины, они заваливались в песок и, перекатываясь с боку на бок, хохотали и хохотали. Наконец сообразили, что одеваться не обязательно и пошли, держа одежду в руках.

Степаныч, икая, тоже попробовал натянуть джинсы на мокрое тело, но ничего не выходило, и он последовал примеру остальных.

Возвращались мы как-то разрозненно. Майя с Галкой умчались вперед, они торопились первыми рассказать Нине о русалке. За ними – мы со Степанычем, и только потом два неугомонных весельчака, Димка с Серегой. Однако у гостиницы они нас нагнали. Я откровенно призналась, что мне страшно. Русалка, была явлением в принципе предсказуемым, но так все было натурально… Чего еще в таком случае ожидать? Мужики на это ответили дружно: «Не бойся, мы с тобой!».

Задняя дверь гостиницы оказалась запертой, пришлось идти к парадному входу.

Только мы завернули за угол, как навстречу с криком: « Убили Нину!», выскочила Майя.

Мужики, не задавая вопросов рванули с места. Я замерла, пытаясь сообразить, что же могло произойти. Воображение рисовало ужасные картины. Тут я осознала свое незавидное положение: с одной стороны, совсем рядом, в ночном лесу – кладбище, напротив – морг. Я бросилась в гостиницу, но у распахнутой двери остановилась.

Майя сидела на пороге и, обхватив руками голову, тихонько поскуливала. В ярко освещенном холле стояла жуткая тишина. Лишь изредка слышались короткие фразы Степаныча и постанывания Галки. Звуки исходили с правой стороны, которая была скрыта от моих глаз. Заглядывать туда я не решалась, как и ступить за порог.

На втором этаже послышался топот. Димка с Серегой в купальных плавках, с кухонными ножами в руках быстро спустились по лестнице вниз и сообщили: все обыскали, никого не нашли.

Майя, держась за дверной косяк, поднялась, прошла внутрь гостиницы, я не могла оставаться снаружи одна и вошла вслед за ней.

Стараясь не глядеть куда переместились все остальные, я прошла к дивану. Садиться не стала, стояла спиной к выходу, сдерживая свою голову, которая так и норовила глянуть хотя бы разок на место происшествия.

Подошел Серега, сунул мне в руку рюмку водки: «Не смотри». Я залпом выпила содержимое, зажала рот рукой, передернулась и все-таки глянула через плечо вправо.

В кресле сидела Нина. Ее голова свесилась на бок. На шее – разрез из которого все еще струилась кровь. Кровью было залито все тело. Большая темно-красная лужа растеклась под ногами. Левая рука согнутая в локте, упиралась в подлокотник, правая безжизненно лежала на коленях, рядом зловеще сверкало лезвие бритвы. Сверкал металл, сверкали рубиновые подтеки.

– Ребята, – сказал Степаныч, – сбегайте кто-нибудь в морг. Пригласите врача, пусть он вызовет полицию и прихватите носилки.

Димка выскочил за дверь.

Из кухни, с ведром и шваброй, охая вышла баба Фекла. Шаркая растоптанными туфлями, она прошла к месту происшествия, не обращая внимания на протесты, принялась смывать с пола кровь. Я отвернулась.

Баба Фекла возмущалась:

– Понаехали! Их как людей приняли, а они резаться. Дома нельзя было что-ли?

На все вопросы она сердито отвечала, что ничего не слышала, не видела, никто посторонний не заходил.

Скоро вернулся Димка в сопровождении врача. Я мельком глянула, увидела белый халат, отвернулась.

– Черте что! – воскликнул Димка. – У них нет связи с большой землей. Нет полиции. Рация не отвечает, а телефоны и интернет, сами знаете, здесь не работают.

– Будем грузить?! – осмотрев труп, не то спросил, не то скомандовал патологоанатомом.

– Ну, а что делать? Будем. – Ответил Степаныч.

Я, не поворачиваясь, подтянула к себе столик, наполнила еще одну рюмку водкой и снова выпила залпом. Где-то не доходя желудка жидкость затормозила, потянулась обратно. Я закрыла рот ладонью, пошарила рукой по столу, нащупала между бутылкой вина и графином тарелку с ветчиной, но стало совсем плохо. Запить кроме вина было нечем и, решительно схватив бокал я большими глотками затолкала все обратно. В голове загудело, звуки стали удаляться, ноги подкосились и я, как-то боком стала заваливаться на диван.

Степаныч подхватил меня, аккуратно усадил, протянул еще одну рюмку. Я отрицательно замотала головой, икнула, разревелась. « Надо бежать», – пропело в голове.

Серега с Димкой, в сопровождении врача унесли тело Нины в морг, потом вернулись. Димка принялся ходить из угла в угол. Степаныч, опять занял место у окна. Серега грел руки у холодного камина. Остальные устроились на диване.

– Жутко и непонятно, – наконец сказала Галка. – Кто мог это сделать? Не сама же она.

– В принципе, возможно, конечно, – предположил Степаныч. – Но…

– Да никак не возможно! – истерически выкрикнула Майя. – Не могла она ни с того ни с сего взять бритву и … – Она расплакалась.

– Что будем делать? – Димка нервно отхлебнул коньяк прямо из бутылки.

Степаныч неодобрительно поморщился, но ничего не сказал.

– А что мы можем сделать? – Серега расставил на столе рюмки. – Ни-че-го.

– До утра мы должны держаться вместе, – сказал Степаныч. – По одному даже в туалет, чтобы не ходили!

Серега закрыл входную дверь на ключ.

– Черный ход надо проверить, – Димка держа пустую бутылку наготове, как гранату, вышел в кухню.

– А спать здесь будем? – спросила Галка.

– Спать?!

Все удивленно на нее уставились. Она пожала плечами.

– Ну, если кто-то хочет спать…, – Степаныч глянул на лестницу, вздохнул и твердо сказал: – До завтра отсюда не выходить.

Он тяжело поднялся и прошелся вокруг кресла, где застали Нину.

Я медленно куда-то поплыла и, кажется всем помахала руками. Мне ответили что-то вроде: «Бу…бу… бу…».

Очнулась я от тяжести, давившей так, что дышать было нечем. Открыла глаза, с трудом подняла голову, она ужасно болела, затекла шея.

Навалившись с двух сторон мирно посапывали Майя с Галкой. В креслах похрапывали мужики. Я медленно поднялась, встала на затекшие ноги, покачнулась, но удержалась. В голову будто поместили часовой механизм: в ней что-то тикало и больно било по вискам. Все-таки вчера было принято «на грудь» непомерно много.

Медленно, приливной волной внахлест поползли воспоминания ночного кошмара. Я бросила взгляд на ТО кресло, но его успели заменить другим. Оглядела спящих. Все здесь. Не хватает только… Ну, конечно, она сейчас…

Наверху скрипнула лестница. Я подняла голову, ноги подкосились, горло сузилось до невозможности вдохнуть или крикнуть…

Сверху, в пушистом желтом халате спускалась Нина.

Я упала на диван, на Майю, на Галку. Растаскивая сонные тела, попыталась зарыться, натягивая покрывало на голову. Девчонки начали возмущаться, раздавая толчки, пинки, но это даже обрадовало, потому как народ оживал. Я не одна!

– Й-ех!!! – взвизгнула Майя.

Что-то подобное выдала Галка. Диван вмиг опустел. Народ, просыпаясь, эхом поминал, мать страны восходящего солнца. И только когда Димка заорал: « Не подходи, убью!», я приподняла край покрывала.

На нижней ступеньке стояла перепуганная насмерть Нина. Коллеги сгрудились в дальнем углу, у бара. Серега, раскрыв руки, как птица в полете, прикрыл девчонок своей широкой спиной, Димка, вышел вперед, перекидывая из руки в руку бутылку. Степаныч, пригнувшись, как разведчик на задании, медленно двинулся к лестнице.

Нина потянула носом воздух:

– Вы что, всю ночь пили? И книги по психологии читали? – Она поднялась на две ступени выше.

Степаныч добрался до нее одним рывком, схватил за руку. Радостно выкрикнув: «Теплая! Живая!», принялся Нину обнимать, потом, подхватил на руки, вынес на середину холла, поставил на пол, повторил: «Живая, братцы. Нас разыграли!», и отошел, предоставляя возможность убедиться.

Перебивая друг друга, мы рассказали Нине о происшедшем и настояли на том, что она, как виновница торжества, просто обязана приготовить горячий завтрак, пока мы принимаем душ.

Поднявшись в номер, я включила в ванной воду, залила в нее ароматный гель. В ожидании, пока ванна наполнится, прилегла на диван. В голове было пусто, но больно. Вот это начало! Вот где подумаешь о целебных свойствах спиртного. Пусть сейчас мне плохо, но вчера на трезвую голову можно было бы инфаркт заработать. Нужно принять душ, чашечку горячего бульона…

Я вошла в ванну, медленно опустилась в пушистую пену, некоторое время полежала закрыв глаза. Последующая процедура прошла совершенно обычно. И вот я обволакиваюсь в халат, протираю насухо волосы, смотрю в запотевшее зеркало, несколько раз провожу по нему рукой. Оно почему-то потемнело. Сначала подумалось – в глазах темнеет. Но вот, где-то в глубине замерцала маленькая искорка. Постепенно она стала рассеиваться, но не тускнела, а становилась ярче. Странно: я почему-то там не отражалась.

Вдруг осторожно, там внутри, откуда-то сбоку выдвинулось лицо мальчишки лет десяти. Лицо находилось практически вплотную к стеклу.

Я отступила на шаг…

Мальчишка смотрел на меня без всякого выражения, не моргая. За ним проявилось лицо женщины. Она, казалось, просто скучала.

Мальчик прижался к стеклу так, что лицо стало похожим на поросячье рыло. Я оперлась о стену, ноги стали как ватные. Мальчик продолжал давить на стекло. Что-то хрустнуло. Из носа, сразу из обеих ноздрей потекли кровавые струйки. Он сломал нос?! На размазанных по стеклу губах одна за другой появлялись трещины. Они кровоточили.

Женщина по выражению моего лица поняла – что-то не так, схватила мальчика за плечи, с силой дернула на себя. Его голова неестественно сдвинулась в сторону, сползла на плечо. Женщина установила голову на место, наподобие того, как нахлобучивают шапку и, бросив на меня злой взгляд, утащила малыша куда-то в сторону.

В следующее мгновение зеркало приобрело обычный вид.

Своего отражения я, кажется испугалась больше, чем видения с неизвестными. Мне приходилось видеть выражение ужаса на лицах людей, но на своем… Я взвизгнула и… проснулась.

Именно, оказалось, я как прилегла, так и задремала на диване. Но проснулась с явным ощущением вымытости. То есть тело и волосы были влажными, явно ощущался запах геля для душа.

Я медленно поднялась, стараясь не делать резких движений, переоделась, напрягая слух до звона в ушах, не торопясь, бочком, бочком дошла до двери и вылетела наружу пулей.

На кухню вошла, старательно делая вид, будто ничего не случилось. А что я могла рассказать, что после вчерашней, честно сказать, попойки у меня с головой странности произошли?

На столе из горячего были только чай и кофе. По-моему это всех устраивало, а бульончик бы не помешал.

Майя распечатала пару упаковок с пирожными, разогрела их в микроволновке. Серега потянул носом, поморщился. Димка демонстративно встал, достал из холодильника тарелки со вчерашними нарезками, выставил на край стола, где сидели мужики. Серега вынул из кармана фляжку, три стопарика и со словами: не пьянки ради, разбулькал весьма ароматную жидкость по миниатюрным тарам. Степаныч сделал вид, что не очень доволен данным действом, но отказываться не стал.

Завтракали молча. Нина нервно ловила беглые взгляды коллег.

– Ну, колись, – хитро подмигнул ей Серега.

– Давай, рассказывай, казачок наш засланный, – посоветовал Димка.

– Что вам надо? – подозрительно спросила Нина.

– Ну, сколько за это платят? – спросил Серега.

– За что? – не поняла Нина.

– За розыгрыш. – Димка чиркнул вилкой себя по горлу.

– А я тут при чем? – искренне удивилась Нина.

– Так уж и ни при чем? – не поверил Димка.

– Не понимаю, – сдерживая нарастающее раздражение отвечала Нина. – Как я могла быть тут замешана?

– Не знаем, но твое участие в этом странном деле очевидно, – заявил Серега.

– Мы же в номере ночью тебя не обнаружили, – Димка, напоминая, оглядел всех остальных. – А потом ты заявляешь, что спала и ни сном, ни духом…

– Да я, действительно, спала!

– И кто же такой очень похожий на тебя был нами в морг переправлен?– не уступал Серега.

– На куклу это точно не было похоже, – нехотя вспомнил Степаныч. – Но, думаю, ребята, давайте обойдемся без обвинений и подозрений. Еще неизвестно какие сюрпризы нас ждут.

– Что ж, будем поглядеть, – Серега многозначительно глянул на Димку, тот согласно кивнул.

Вошла баба Фекла с ведром, накрытым цветастой тряпицей.

– Утро всем доброе! – сказала бабуля, движением фокусника извлекла из ведра графин с розовой жидкостью, водрузила его на стол. – Ну, девочки, стаканчики выставляйте. – Она протянула Галке ведро.

– А почему так? – изумилась Галка, брякая стаканчиками.

– Да это по привычке, – засмеялась баба Фекла, – раньше на работе когда праздники… в руках-то не понесешь, а персонал тоже люди, а от начальства запрет… Вот и носила в ведерочке. Подозрений не вызывало.

– Граждане, – вяло возмутился Степаныч, – мы же на работе. – он глянул на стопарик, который только что опустошил и виновато вздохнул.

– Бросьте, – баба Фекла проворно наполнила граненые стаканчики. – Надо. За Ниночку, за упокой души.

– Д-да в-вот же она, – Майя театрально направила ладонь в сторону перепуганной Нины.

– Дак я не про эту, а про ту, что ночью. – Баба Фекла подняла стакан. – Не чокаясь.

– Про ту уже все ясно, – крякнув, после выпитого, сказал Серега. – То розыгрыш был.

– Розыгрыш?! – возмутилась Фекла, – а кровища-то?…

– Сок томатный, – блеснула познаниями Галка.

– Какой сок?! – Баба Фекла налила по второй. – Я санитаркой проработала всю трудовую жизнь в областном хирургическом отделении. Кровь по запаху и конси-стен-ции за километр учую. Сок. – Баба Фекла даже обиделась. – И покойников я насмотрелась. Получше этого Петьки разбираюсь. Да вы у него сами спросите. Покойник это был. Самый натуральный, без грима. А Петруха как-никак патологоанатом.

– Петруха, лицо заинтересованное, – заявил Степаныч и поднялся. – Ребята я на похороны. Кто со мной?

– Так все, наверное, – предположила Майя.

– Я думаю, – заметила Галка, – на сами похороны от нас хватит двух-трех человек, соберемся на поминках.

– Логично, – согласился Степаныч. – И вот я иду сейчас.

– Я тоже, – вызвалась Галка.

– Мы с Серым в морг заглянем, – сообщил Димка. – Надо-таки с нашей покойницей разобраться.

– Разбирайтесь.

– А мы, – Майя указала на нас с Ниной, – соберемся с мыслями и на поминки подойдем.

– Собирайтесь, – согласился Степаныч, подхватил аппаратуру, пропустил Галку вперед, и они удалились.

      Серега с Димкой перед уходом прихватили что-то из спиртного.

Майя поднялась к себе, чтобы переодеться, мы с Ниной остались ждать в холле.

Честно говоря, было не очень уютно наедине со вчерашним покойником. Нина это почувствовала и села у окна, предоставив остальное пространство в мое распоряжение.

Минуты тянулись долго. Я откинулась на спинку дивана, делая вид, что задремала. Но подскочила на месте, когда в дверь с шумом ворвались Димка, за ним Серега и молодой человек в белом халате.

Димка деловито достал из бара объемную бутыль, Серега сбегал на кухню за рюмками.

– Да что вы творите!? – возмутилась Нина.

– С тобой мы еще разберемся, – отмахнулся Димка.

– И что бы это значило? – вступилась я за Нину.

– Сейчас, сейчас, – Димка наполнил рюмки.

Они втроем дружно выпили, вспомнили, что закуску бы принести не мешало.

Нина хотела помочь, но Димка бесцеремонно остановил. Сходил сам, притащил два увесистых блюда. По-видимому сгрузил из холодильника все, что попало под руки.

Мы молча наблюдали за странной трапезой. Наконец я не выдержала и потребовала объяснений. Не хватало прославиться безудержной пьянкой.

– А ты знаешь, что там, в морге, лежит абсолютно бездыханная наша Ниночка! – заявил Димка.

– Не подстава это, – жуя подтвердил Серега. – Трупик самый что ни наесть настоящий, и Нина, именно, наша Нина. Мы с Димкой тоже можем определить жив человек или нет. Побывали в горячих точках, запятых, многоточиях даже.

– Да во всех знаках препинания! – подтвердил Димка. – Нас не проведешь. Я поэтому в морг и отправился. Не могли мы вчера ошибиться, обознаться не могли! Петруха вскрытие с утра уже произвел и не даст соврать.

– А то, что патологоанатомом лицо заинтересованное, вас не смущает? – спускаясь по лестнице, громко спросила Майя, неприязненно глянув на Петруху.

Веснушчатый, коротко стриженный Петруха пьяно пожал плечами:

– В чем? Я заинтересован… Фиг с два! – он с трудом соорудил фигу.

– Вот это я понимаю, интеллигенция, – фыркнула Майя.

– Меня вообще не про-констру-иеровали, – едва выговорил Петруха.

– Аха, конструктор заболел, – Майя встала у столика руки в бок.

– Не цепляйся за слова! – потребовал Серега, – не проинструктировали человека. Забыли, наверное. Он не знал, что тут покойники ходить будут. Он их вскрывает, а они ни спасибо, ни до свидания – уходють.

– Пить меньше надо! – выкрикнула Майя, подсела ко мне: – Пойдем без них?

– Да при чем здесь это? – Димка потряс бутылью в воздухе. – Нина наша там лежит, и мы в этом имели возможность убедиться.

Петруха кивнул головой, пытаясь поймать на вилку кусок буженины:

– Ваша там. Сам вскрытие делал, а другие ушли. Встали и ушли… – он хихикнул.

– Василий Иванович ушел? – Майя устало вздохнула.

– Не-е, его, как положено… ногами вперед, а женщина с ребенком… И, главное, они же все – он произвел вилкой несколько режущих движений по куску мяса: – ножки, ручки, голова – все отдельно! На пилораме их.. как-то.. . А они ушли… Я им даже крикнул: «Эй! Я вас не выписывал!». А они даже не оглянулись.

– Я так понимаю, запасы спирта у вас там не плохие, – намекнула Майя.

– Не пью я! – выкрикнул Петруха. – Совсем не пью.

– Заметно, – согласилась Майя.

– Ты не понимаешь, – как-то даже ласково сказал Димка, – там, мертвее мертвого лежит наша Нина.

– Хорошо, что она хоть не ушла, – обрадовалась Майя, – а то ищи ее…

– У нее там, – Серега приподнялся и ткнул себя в зад, – родинка. Та самая, звездочкой.

Это был известный факт. Родинку в форме звезды даже купальник не скрывал. Нина иногда шутила: я звезд с неба не хватаю, я на звезде сижу.

Майя задумалась, повернулась к Нине.

– Вам показать?! – выкрикнула Нина со слезами. Соскочила с места, повернулась к нам спиной, резким движением сдернула с себя спортивные брюки: – Все? На месте?

– Да успокойся ты, – смущаясь, попросил Серега. – Можешь сама сходить, убедиться. Горло у нее, можно сказать от уха до уха…

– Не знаю, кто или что там лежит, но у меня все в порядке! – Нина чиркнула ребром ладони по горлу…

Мы раскрыли рты.

Нина вытаращила глаза, осторожно потрогала свое горло.

На нем отчетливо виднелся розовый шрам. Утром этого не было! Все тогда осматривали, радовались – ночное происшествие к ней отношения не имеет.

– Ч-что это такое? Что такое?! – завизжала Нина, пытаясь стряхнуть шрам, как стряхивают паука или какую другую неприятную букашку.

– Тихо, успокойся! – Серега подбежал к ней, но тут же вернулся на место.

Нина была в истерике, мы были близки к тому.

Димка не нашел ничего лучшего, как влить в нее рюмку водки. Нина закашлялась, разревелась, плюхнулась в кресло, держа руки в стороны, видимо боясь еще раз коснуться того, чего на шее быть не должно. Димка настоял на принятии еще одной дозы, после чего Нина жалобно повторила:

– Что это такое?

Хотелось бы знать.

– Чертовщина, – заявил Петруха и завалился набок.

Серега заботливо подложил ему под голову подушечку, снял с него ботинки, уложил ноги на диван:

– Отдыхай, друг, – сказал с завистью, и отошел в сторону.

– Так, разбираться будем потом, – сказал Димка, – работать надо. Идем на поминки, а то Степаныч ругаться будет.

Мы рады были заняться делом, но страх уже не отпускал: нас пугали изощренно, со знанием дела. К подобному развитию событий никто не был готов, и это надо было признать.

Дом покойного на сегодня являлся центром внимания. Односельчане входили и выходили, коротко с нами здоровались, но любопытства не проявляли. Галки и Степаныча здесь не оказалось. Столы тянулись через две комнаты. За нами поухаживали молчаливые тетки. Они рассадили нас по местам, выдали тарелки, ложки и рюмки. На слабые протесты, по поводу спиртного, они возмущенно пошипели и наполнили стопки до краев.

Надо сказать, что спиртное здесь как-то быстро из организма выветривалось и совсем уж пьяными даже не были Димка с Серегой, хотя прикладывались, как говорил Степаныч, не по-детски.

Пришлось пить.

Все было обычно, пристойненько. Иногда кто-то вставал и поминал усопшего добрым словом. Кто-то, не вставая, делился воспоминаниями, связанными с безвременно ушедшим. Нина шепотом беседовала с престарелой соседкой. Серега с Димкой налегали на горячее. Майя внимательно вслушивалась в тихие разговоры, в надежде «нарыть тему». Мне ужасно хотелось спать. Ну не выспалась я. И вообще…

Напротив меня была двустворчатая дверь в спальную комнату. Совсем недавно, там отдыхал Василий Иванович. О чем он думал? Какие сны снились? Мечтал, наверное… Двери бесшумно распахнулись…

Вдоль старого массивного дивана стоял, оббитый голубой в синюю полоску материей, гроб. Морская тематика. Это потому, что он утонул, а может моряк был или рыбак? Тело накрытое бело-голубым покрывалом, поднималось над краями. Зачем мне захотелось увидеть лицо покойника? Когда в том месте, где должна быть голова я разглядела что-то объемное, винегретной расцветки, стало жутко. Свежего воздуха захотелось.

– Ты куда? – шепнула мне Майя, прихватив за руку.

– Дак… – я указала на спальную и осеклась.

Двустворчатые двери были плотно прикрыты. И только сейчас пришло на ум, что покойника уже похоронили. А что же я видела?

Майя, белая как снег, молча предложила заглянуть под стол. Я и заглянула. У дядьки напротив вместо ног были лошадиные копыта. То есть от колен и до самых пят вместо человеческих ног были конечности не то коня, не то коровы. Я не разбираюсь. Да и в том случае, честно говоря, было в принципе все равно.

Мы с Майей взялись за руки, медленно поднялись и пошли к выходу.

– Это как у Гоголя, по-моему «Пропавшая грамота», – поделилась Майя наблюдениями.

Я согласилась. Почему-то стало легче. А насчет гроба нужно бы спросить у кого-нибудь: какого цвета была обивка? Может я уже ясновидящей стала? Возможно, после таких встрясок… А что, если у меня по той же причине галлюцинации начались? Понятно, почему командировка продлиться три дня. Надо держаться. Сначала казалось, что слишком мало времени нам выделили, но сейчас, думаю, одного дня хватило бы вполне, а так и умом можно двинуться.

За нами вышел Серега. Он, блаженно улыбаясь, закурил:

– О том, что я видел, пишу только я.

– А что ты видел? – не поняла Майя.

– Что-то, – игриво ответил Серега. – не скажу.

– А вдруг и мы это же видели? – спросила я, имея в виду гроб.

– Не думаю. – Серега смерил нас заносчивым взглядом, – вы бы визжали как поросята.

– Ну, видел и видел, – ответила Майя и ушла в дом, напоследок, как бы намекнув: – Гоголя и мы читали.

– И что? – слегка качнулся Серега.

Тут в калитку забежала какая-то бабуля.

Приподнимая подол и переминаясь с ноги на ногу, она примерялась к кустам. Заметив нас, убежала за дом, но очень скоро вернулась, жалобно попросила: « Спасите», и пошла за калитку, шмыгая носом. Потом оглянулась:

– Он же сожрет его, гад. Помогите! – Она поманила нас за собой.

Мы переглянулись и пошли.

Бабуся приободрилась и прибавила шаг.

Калитку она распахнула ногой и прошептала, указывая на сарай:

– Он там, – прихватила, стоящие у забора вилы, дошла до сарая, нашла в стене щель и приложилась к ней глазом.

– Тама, – наконец обернулась она.

– Кто? – шепотом спросил Серега, кивая мне на фотоаппарат.

– Да вампир же! – прошипела бабуся. – Он за хряком моим давно охотится, но я начеку все время. А тут поминки. Я туда, а он – сюда. Открывай! – скомандовала она, глядя на Серегу.

Серега распахнул дверь.

Бабка ворвалась в сарай, держа вилы наготове.

Первые минуты не было видно ровно ничего. Постепенно глаза привыкали к темноте и вырисовывалась обычная обстановка деревенского сарая. За невысокой крепкой изгородью сидел упитанный хряк и удивленно на нас смотрел.

– Напугался, – сказала бабуся. – А тот гад завелся на мою голову. Не углядишь, всю кровь у Хмыря выпьет.

– У кого? – переспросил Серега.

– Да у него! – указала бабуся на порося. – Его Хмырем зовут.

Я сделала несколько кадров: удивленный хряк, вооруженная бабуля. Не хватало лишь вампира. Интересно было из какой сказки его выдернули?

Серега почти на ощупь прошел вглубь сарая. Но бабка вдруг перехватила вилы как копье, и ринулась следом. Серега обернулся, крикнул: «Ты что, бабуля?!» и только успел пригнуться, как вилы просвистели над головой.

– Прости, милый, – испугано заскулила бабуся. – Чуть грех на душу не взяла. Руки старые.

– Дура ты старая, – приходя в себя бесцеремонно выдал Серега и пошел к выходу.

– Да вон же он! – бабуся ухватила Серегу за рукав и потянула к углу, где в рассеянном лучике, что сочился сквозь крышу, между потолком и полом висел ребенок.

Приглядевшись я рассмотрела тонкий шнурок, тянувшийся от шеи к перекладине. Бабка ребенка удавила и свихнулась?! Или сначала свихнулась, а потом повесила мальчишку?!

– Надо людей звать, – бросил Серега мне через плечо.

– А сам не справишься? – удивилась бабка. – Ткнул один разок вилами в самое сердце и все. Не уж не по силам? Или боишься?

– Да иди ты! – не то мне, не то бабке крикнул Серега.

– Да не шуми! – бабка повисла у Сереги на руке. – Вдарь ему, а то проснется – несдобровать! Они же так спят, вампиры проклятые!

– Ненормальная, – Серега решительно направился к удавленнику, в двух шагах остановился и ахнул. – Твою мать!

Я осторожно приблизилась с фотоаппаратом наготове. Не вглядываясь сделала кадр, другой....

Удавленник дернулся, широко раскрыл глаза и улыбнулся. Синий язык вывалился на плечо. Это был не ребенок. Это было черте что!

– А вот теперь, бежим, – тихо сказала бабуля, попятилась, оттолкнула меня и пулей вылетела наружу.

Маленький синемордый мужичек дергался пока не оборвалась тонкая шерстяная нитка, петлей обхватившая его шею.

Только его ноги коснулись пола, я взвизгнула и бросилась вон, но дверь нашла не сразу: умудрилась состыковаться с перепуганным хряком. Мы оба громко хрюкнули и шарахнулись в стороны. Найти дверь мне помог Серега.

Он тащил меня за ворот до калитки, толкнув в спину, задал скорость и направление и сам бросился наутек.

Я неслась, казалось, не касаясь земли, обогнула бревна, стянутые тросом, подпнула собаченку, что бросилась под ноги, сходу уперлась в столб и осела. Подбежал Серега. Он тряс меня за плечи, бил по щекам, но окончательно я пришла в себя когда заметила погоню.

Тот мужичок, то есть вампир, если верить словам бабули, шел за нами очень быстро. Неестественно быстро. При этом он дергался как тряпичная кукла в руках кукловода. Завидев его, собачушка, что получила от меня пинка, попыталась спрятаться под бревна, но вампир, не сбавляя хода, ухватил ее за хвост и разорвал пополам. Обе половинки, по очереди, обвил фиолетовым языком, притянул ко рту, а потом две бескровных части шкурки с костями отбросил в сторону. Кровь стекала с языка на грязную рубаху…

Серега все это время успевал делать кадр за кадром, при этом он нервно ржал, как конь.

Я наконец смогла двигаться и довольно ловко. Подпрыгнув на месте, как дикая косуля, развернулась в воздухе и понеслась вдоль улицы. Казалось, не было силы способной меня остановить. Боковым зрением успела заметить, как Серега заскочил в дом, где шли поминки.

Я неслась к гостинице, молясь на крепкие дверные замки, и стальные засовы. Сзади послышались крики и топот.

За мной, с вилами и топорами неслась толпа. Совсем рядом просвистели вилы и, пружиня застряли в земле. В тот момент я ясно ощутила, что рассудок готов покинуть меня не попрощавшись. Когда кто-то сзади ухватил за пояс, я резко присела. Зацепив ботинком мой затылок, кубарем прокатился Димка. Не успев притормозить, мимо, пробежал Серега. Развернувшись, как балеро в исполнении «половецких плясок», Серега принял меня в объятия.

Толпа с улюлюканьем свернула на другую улицу и скрылась за углом. Они гнали вампира.

И кто бы после этого отказался от спиртного? Я, как конченый пьяница, заполировала две залпом выпитых стопки водки, бокалом пива и только после этого поняла – разум при мне.

– Вот дуреха, – посочувствовал Серега, – сопьешься.

– От этого можно вылечиться, – устало ответила я, – а безумие – диагноз окончательный. Я за профилактику от сумасшествия.

Степаныч хитро на меня посмотрел, будто чего-то выжидая, а потом хлопнул в ладоши: