Текст книги "Искусник. Потери и находки"

– Как ты… – дернулась она и тут же упрямо стиснула зубы. Посопела немного и с ненавистью прошипела: – Отпусти меня.

– Куда? – искренне опешил Инквар, но в тот же миг услыхал характерный звон и резко оглянулся.

Девчонка протягивала ему руки с намотанной на запястья цепочкой, конец которой шел под подушку.

Искусник мигом вспомнил обещание Кержана и выругался про себя на упрямого вожака. Все-таки посадил девчонку на цепь! Хотя мог бы и сам догадаться, что уйти от искусника рыжая не сможет после взятой с нее клятвы. Во всяком случае, дальше, чем на тридцать локтей. Потом ее будет тянуть назад назойливое, словно зубная боль, чувство, вовсе не похожее на нежную привязанность или симпатию. И противостоять ему не поможет ни один амулет.

– Где ключ?

– У тебя, – сухо буркнула она, рассмотрела непонимающий взгляд старика и с ненавистью добавила: – Сам ночью в свой зипун завернул и спрятал в сундук вместе с сапогами. А ключ от сундука положил в карман. Еще и предупредил, чтобы не вздумали сами доставать, там у тебя какая-то гадость спрятана.

«Темные силы!» – взвыл про себя искусник, вставая с кровати, ну почему же он совершенно не помнит таких подробностей своего устройства на ночлег? В правдивости истории, рассказанной ему рыжей, Инквар не сомневался, именно так он и поступил бы, если бы раздевался и укладывался спать в полном рассудке. Хотя, возможно, не стал бы привязывать к кровати девчонку… если только в тот миг не было необходимости ее проучить или наказать. И хотя спать со связанными руками очень неудобно, для рыжей упрямицы это все же гораздо лучше, чем попасть в лапы к каким-нибудь скотам.

Инквар пошарил в том единственном кармане, куда мог спрятать проклятый ключ, и окончательно поверил девчонке. Однако не испытал абсолютно никакого желания радоваться этому. Неожиданный провал в памяти до дрожи напугал и насторожил искусника, никогда еще до этого дня не попадавшего в подобную ловушку. Причем устроенную, судя по всему, им самим. Жаль только, не было у него сейчас свободного времени, чтобы сесть и спокойно разобраться в произошедшем. Проблема рыжей злючки, одним своим появлением разрушившей так тщательно обдуманный и приготовленный замысел, требовала немедленного решения.

Инквар отпер сундук, нашел ключ от цепи и вернулся к постели. Встав коленом на край, умело отпер нехитрый, но надежный замочек. Потом так же ловко распутал цепь, стараясь сделать вид, будто не замечает красных отпечатков на худых запястьях.

Вместо благодарности девчонка фыркнула, соскользнула с кровати и ринулась мимо Инквара к двери, сунув по пути босые ноги в разношенные ботинки.

Останавливать подопечную искусник не стал, неторопливо оделся и обулся, спрятал в карман аккуратно свернутую цепочку и направился следом. Судя по всему, умываться в этом заведении постояльцам положено где-то на улице.

Глава 7

В узком и тесном коридорчике оказалось сумрачно и душновато, но человека, сидевшего на грубой скамейке, Инквар узнал сразу. Дайг, охранник ювелира, на первый взгляд казавшийся совершенно обычным мужчиной. Средних лет, среднего роста, в самой обыденной и непримечательной одежде. Именно такую большинство людей, имеющих средний достаток, надели бы, отправляясь в нелегкое и небезопасное путешествие.

Однако искусник, исподволь внимательно присматривающийся к случайным попутчикам, почти сразу заметил особую подтянутость этого человека и его привычку каждые несколько минут неприметно оглядываться по сторонам, словно невзначай прощупывая взглядом каждого из едущих рядом. И теперь Инквар не сомневался ни на гран, что и Дайг тоже уже успел приглядеться к нему и даже сделать некоторые выводы.

Поэтому теперь его интересовало только одно: в друзья или враги зачислил его столь непростой путешественник. И от ответа на этот вопрос зависели действия Инквара не только на ближайшие несколько минут. Либо придется сыпануть Дайгу в лицо порцию порошка, который старик носит в самом удобном кармане, в крохотной плоской фляжке с хитрым секретом, и с того момента они станут заклятыми врагами. Или охранник скажет такие слова, после которых у искусника в куцем тайном списке друзей появится еще одно имя.

– Помочь или ты сам ее отпустил? – неслышно, одними губами деловито произнес Дайг, и рука искусника, державшая наготове заветную посудину, расслабленно выскользнула из кармана.

– Сам. А пожрать ничего не осталось? Похоже, я проспал вчерашний ужин.

– Я принесу, – так же тихо пообещал охранник, развернулся и направился в глубь коридорчика. Сделал пару шагов и небрежно бросил через плечо: – Мужской нужник в левом углу двора, за конюшней.

Услышав это предупреждение, Инквар только согласно кивнул, безмолвно благодаря за сообщение.

А в следующий момент до него дошел тайный смысл обыденных вроде бы слов, и он ринулся к лестнице, забыв и про голод, и про все остальные проблемы, тревожившие его всего минуту назад.

Во двор старик выкатился с неподобающим его возрасту проворством, и каждый, кто увидел бы его поспешный спуск с лестницы, с ходу назвал бы важную причину такого поведения. Но Инквар никого не собирался разубеждать, наоборот, старательно изображал опаздывающего по важному делу человека, хотя вовсе не вчерашний ужин был повинен в такой торопливости. Да и не вспомнил пока ни его разум, ни желудок никакого вчерашнего ужина.

Искусника вели самые нехорошие подозрения, и они сполна подтвердились, едва он обежал взглядом заставленный телегами, стожками, колодами и коновязями двор. Из его дальнего правого угла как раз выдвинулась необычная процессия: две легко одетые и хорошо упитанные рослые тетки вели в сторону крыльца рыжего худого подростка. И судя по тому, как крепко вцепилась одна в его ухо, а другая в ворот древнего зипунка, настроены дамы были весьма решительно.

Инквар по-стариковски всплеснул руками и поспешил им навстречу, не забывая непрестанно оступаться, прихрамывать, взмахивать рукавами, как рассерженная клушка, и бормотать себе под нос нечто непонятное, но явно возмущенное. Чем дальше искусник оказывался от крыльца и чем ближе – к живописной троице, тем громче и явственнее были его выкрики.

Очень скоро поймавшие рыжую упрямицу женщины, являвшиеся, судя по немудреной одежде, здешними кухарками, заметили спешащего к ним невзрачного старика и невольно замедлили шаг, начиная подозревать, что торопится он именно к ним.

– Бедный сиротка, – уже явственно доносилось до них шамкающее бормотание. – Нигде несчастным детям покоя нету! Ну чего вылупились на меня, охальницы! Отпустите невинное дитя, не берите грех на душу! Все равно вам от него никакой пользы! Возьмите лучше меня… хотя и стар, но опыт какой-никакой имеется, в обиде не останетесь!

– Дед! – угрожающе нахмурилась та, которая была покрупнее, и выразительно уперла руки в бока. – Ты это о чем тут толкуешь, не пойму?!

– Да, дед! За кого это ты нас принял? – встряла вторая, более молодая и бойкая. – Или думаешь, нам не с кем опытом делиться? Да если бы на семь миль вокруг ни одного крепкого мужика не было, все равно на такого сморчка, как ты, мы бы и не глянули!

– А зачем же тогда вы сиротку захомутали? – недоверчиво прищурился искусник и ухмыльнулся: – Небось на молоденьких потянуло?

– Щаз я тебе горбушку намну, и будешь знать, как зря на честных женщин напраслину наговаривать! – придвинулась ближе старшая, начиная демонстративно закатывать рукава.

– И я помогу!

– А я Кержану пожалуюсь и еще вашему хозяину! Придумали новую моду, на невинных детей нападать!

– А чего это твои дети по женским углам отираются? – услыхав про Кержана, тотчас вспомнила свои притязания кухарка. – Небось это ты, старый охальник, научил подглядывать?

– Да чего там разглядеть можно, в том углу! Тем более спозаранку! – пренебрежительно фыркнул Инквар. – А идти туда и в самом деле я ему велел. И сам следом шел, присмотреть. Не пускать же такого цыпленка в левый угол? Сами небось знаете, сколько скотов развелось…

Старик вдруг смачно сплюнул, отчаянно махнул рукой и, шагнув к подопечной, про которую кухарки в пылу спора как-то забыли, начал аккуратно поправлять ворот ее зипунка. Потом, стараясь не глядеть в колючие зеленые глаза, приподнял жестковатую огненную прядь, рассмотрел покрасневшее ухо и, жалостливо вздыхая, погладил девчонку по нечесаным патлам:

– Как же это я припоздал? А там никого более нету? Беги, сынок, я покараулю, упрежу. – Он решительно развернул рыжую лицом в ту сторону, откуда ее только что привели, и уверенно подтолкнул. А потом виновато глянул на озадаченных женщин и доверительно шепнул: – Мово покойного брата внучок это, сиротка круглый теперь. Домишко-то старый был… Эх! Теперь вот везу к бабке своей, будем втроем бедовать.

Женщины жалостливо засопели, запечалились и поплелись к дому, а Инквар проводил их пристальным взглядом и скользнул за стожок. Это только огорошенным внезапными нападками старика бабам не сразу придут в голову законные сомнения в логичности его заявлений, но среди мужчин, путешествующих по дорогам некогда мощной империи, таких простаков не бывает. И каждый найдет для искусника намного больше каверзных вопросов, чем у того заготовлено правдоподобных ответов.

Рыжая выбралась из угла минут через десять, и по свежим грязным разводам, украшавшим ее и так не блещущее чистотой личико, искусник сразу понял, чем она там так долго занималась. Пыталась восстановить облик оборванца, так достоверно созданный коллегой Инквара.

– Идем, – буркнул он и первым поковылял к крылечку.

– Чего мы время тянем? – зашипела девчонка, неохотно плетясь следом. – Нужно было выехать затемно!

– Затемно мы еще спали, – мирно напомнил старик.

– На мягкой и чистой постели! – процедила она таким тоном, словно это было самым страшным в мире преступлением – спать на чистом белье. – А Ленс, может, где-то в сарае валялся! А он маленький и худой! И болезненный…

На крыльцо вышел один из постояльцев, и рыжая резко смолкла, но ее сердитое сопение сопровождало Инквара до самой двери в их скромную спаленку.

Дайг уже исполнил свое обещание: на столике стояла глиняная миска, в которой лежали холодное вареное мясо, хлеб и подсохший сыр. Ломая зачерствевшую краюшку, искусник подавил тайный вздох – пара кружек горячего питья им сейчас не помешали бы. И тут, словно в ответ на его мысли, в дверь вежливо и довольно уверенно постучали. И тем не менее этот стук ничуть не походил на условленный с Кержаном знак.

– Входи, – буркнул Инквар с деланой небрежностью, мгновенно запуская руку в карман с оружием.

Хотя и был почти убежден в безопасности выбранного Кержаном под ночлег постоялого двора, а потому не ждал никаких неприятностей, но беды – такая пакостная вещь, всегда приходят неожиданно и зачастую оттуда, откуда никогда их не ждал.

– Дед… – В проеме распахнувшейся двери появилась плотная фигура старшей кухарки.

Она уже успела переодеться в темную кофту, широкую длинную юбку, поварской фартук и светлую косынку, повязанную чепцом. Женщина на миг замерла, бдительно озирая небольшую комнатку и сидящих за столом постояльцев, но тут же что-то для себя решила, торопливо шагнула внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.

Водрузила на стол керамический чайник и миску со свежей, душистой яичницей, из которой заманчиво выглядывали кусочки румяной ветчины и маслянистые бока грибных шляпок, добавила к ним принесенный в объемистом кармане горшочек со сметаной и по-хозяйски уселась на свободный стул. Несколько минут жалостливым взглядом наблюдала, как ее недавний пленник жадно уплетает неожиданное угощение, потом развернулась к искуснику и уставилась на него так строго, словно приходилась ему по меньшей мере старшей сестрой.

– Мы тут помозговали, – решительно объявила она старику, – и постановили – надобно тебе переодеть его в девчонку.

– Да вы ополоумели! – почти искренне возмутился Инквар. – Это сколько же мне тогда добавится лишних хлопот! И спальню отдельную нанимать, и следить, чтобы охочие до развлечений путники не пытались охмурить, и в кусты отдельно отпускать…

– Все это мелочи, – заупрямилась кухарка. – Комнату можно брать с двумя лежанками, а парнишка твой еще слишком зелен, нормальной девицы из него не получится. Да тебе это и не надо, ты делай калечную дурнушку. Вот я тебе принесла…

Женщина добыла из складок юбки, где у нее явно находились неиссякаемые карманы, несколько тугих сверточков и выложила на край стола:

– Это юбка, можно прямо поверх штанов носить, в дорогу некоторые женщины так надевают. Вот платок, его лучше на лоб надвинуть. Но можно и рыжие лохмы выпустить. Вот в этих склянках краска, неядовитая, мы глазурь такой красим. Но на коже хорошо держится. Намалюй ему побольше веснушек и оспинок… а если не можешь, я Руфу пришлю, она мастерица. Ну и последнее. Давай мне его запасную рубаху, я пришью с изнанки накладки, чтобы сомнений не было.

Рыжая пренебрежительно фыркнула, но искусник уже сообразил, как кстати кухарки решили проявить участие. Само собой, он не собирался переодевать Нева прямо сейчас, но женская одежда могла им пригодиться, и лучше заранее иметь ее под рукой, а не мотаться по лавкам.

– Спасибо, – сказал он кротко. – Дай вам боги здоровья. Только наряжать его сейчас я не буду, все в обозе знают, что Нев парнишка. Вот как отъедем подальше, тогда и переоденется. И пришивать ничего не надо, такое я и сам умею. Пришлось смолоду в мастерской работать, шили всякую мелочь. Только отблагодарить мне вас сейчас нечем, но я непременно передам медка хорошего, как до дому доберусь. Медогон ведь я… из Дубовки.

– Да боги с тобой, какой там мед! – всплеснула руками растроганная женщина. – Ничего нам не нужно! Самим стыдно, перепугали мальчонку… ты уж прости нас, сынок. Ну, пойду я, счастливо вам добраться до бабки.

– А ты хитрый, – ехидно буркнула девчонка, отодвигая от себя тарелку, едва слышно вздохнула и смолкла, задумавшись о чем-то своем.

Искусник не стал ей ничего отвечать, незачем. Врать не хотелось, а правды она пока не заслужила. Да и вряд ли когда-нибудь Инквар сочтет ее достойной посвящения в свои секреты. К тому же сейчас ему и в самом деле некогда разговаривать, нужно предусмотреть и приготовить все, что может понадобиться для освобождения мальчишки.

Условный стук в дверь раздался минут через пять после ухода кухарки, и Инквар успел за это время перебрать и по-новому увязать свой нехитрый багаж, выделив рыжей довольно объемистый, но нетяжелый узелок.

– Входи, – тихо отозвался старик, и в комнату торопливо проскользнул Кержан.

– Зачем приходила главная повариха?

– Приносила завтрак.

– С чего бы это? – недоверчиво усмехнулся вожак. – Она никогда сама никому не носит.

– Значит, я ей понравился, – хмуро буркнул Инквар, начиная понимать, что зря разжалобил строгую кухарку.

Не стоят ее тряпки того внимания, которое она наверняка привлекла к ним своим особым отношением.

– Вообще-то, – покосившись на притихшую рыжую, нехотя признался Кержан, – раньше ей нравился я.

– Теперь понятно, почему она так раздобрилась, – разочарованно фыркнула девчонка. – Дед обещал тебе пожаловаться. А когда мы уже поедем?

– Говорят, – оглянувшись на дверь, понизил голос вожак, – в небольшом поместье, неподалеку от Горта, всегда можно купить мальчишек и девчонок. А знакомый конюх проговорился – позавчера вечером прошел тут странный обоз, повозки с занавешенными окнами и всадники с оружием. На постоялый двор и не взглянули, хотя уже темнело. Проехали село насквозь и даже у колодца не приостановились. Теперь не знаю, нужно ли нам возвращаться в логово ночников или сразу ехать к Горту?

– Может, вы поедете в Горт, а я пойду к руинам? – с надеждой смотрела на мужчин рыжая. – Я вернусь. Я же клятву дала!

– Иди, – неожиданно для нее согласился Инквар. – Только вот этот узелок возьми.

– Спасибо, – жарко выдохнула она, подхватила узел и ринулась к двери. Но у самого порога приостановилась, оглянулась и деловито осведомилась: – А куда приходить-то?

– Да вот в Горт и приходи, – равнодушно пожал плечами искусник, делая вид, будто не замечает подозрительного взгляда вожака. – В постоялый двор на центральной площади.

Девчонка серьезно кивнула и выскользнула в коридорчик.

Пару минут Кержан сверлил искусника взглядом, потом не выдержал:

– Ну и что это значит?

– Хочу проверить действие клятвы, – честно ответил Инквар. – У девчонки есть какой-то секрет, хочется знать наверняка, что она не сможет от меня никуда уйти.

– А разве твоего разрешения ей мало?

– Конечно. Разрешить я могу под давлением обстоятельств или чьей-то силы, – пояснил Инквар и забросил на плечи свой мешок. – Жеребчика моего оседлали?

– И еще двух. Дайг едет с вами, мы так решили, и Гарвель не против. Телохранитель будет ждать вас за селом, в густом кустарнике, сразу за мостом через речку.

– А меня спросить забыли? – сердито осведомился Инквар. – С чего вы решили, будто я без Дайга не обойдусь? Он мне только помешает, я и девчонку-то беру только по необходимости. И не смотри на меня так. Я и сам отлично рассмотрел, насколько он хорош как воин, но привык полагаться лишь на себя. Да и методы у нас разные.

– Знаю я про ваши методы. И они догадываются, потому-то спорить с тобой за командирство он не станет.

– Кержан!

– Скоро двадцать лет, как Кержаном зовусь, – неуступчиво отозвался вожак, – но согласиться с тобой не могу. Дайг в деле троих стоит и вперед тебя никогда не полезет. И еще… Я могу головой поручиться, человек он надежный и никому тебя не выдаст.

– А вот этого я и не боялся, – уже сдаваясь, проворчал искусник. – Но действовать мне все же привычнее одному, не оглядываясь на хвост.

– В следующий раз пойдешь один. – Судя по всему, вожак привык всегда оставлять последнее слово за собой.

Инквар ответил ехидной ухмылкой – кто может знать, когда и где будет его следующий раз? Но спорить больше не стал, легко и неслышно шагнул к двери, чутко прислушался и выскользнул прочь.

В этот раз он шел по двору осторожно, стараясь никому не попасться на глаза, хотя умышленно выбрал для ухода именно это время. Большая часть постояльцев еще спит, остальные умываются или вкушают ранний завтрак, а если и выходят во двор, то только с единственной целью – посетить дальний угол.

Зато вдоль главной улицы села Инквар бодро шагал, ничуть не опасаясь любопытных взглядов. У селян в это время самый разгар работы, почти из каждого двора доносится мычание и блеяние, и из некоторых ворот самые проворные хозяйки уже выпускают подоенных коров, окруженных стайками коз и овечек.

Подопечную старик нашел возле мостика, ведущего на тропу, по которой вчера вечером въехал в это село обоз Кержана. Рыжая сидела в тени густого кустика, и разглядеть ее с дороги было невозможно, но Инквар больше верил амулету, чем собственным глазам. Хотя, присмотревшись, нашел промятые в росной травке следы, по которым безошибочно добрался до девчонки.

– Ну? – спросил он, немного постояв рядом. – Тут останешься или дальше пойдем?

– Ты подлая скотина, – отвернув в сторону зареванное лицо, зло прошипела рыжая и рукавом вытерла слезы, смешивая их с нарочно нарисованными разводами.

– А ты мелкая лгунья. Не привыкшая здраво соображать и делать верные выводы. Неужели ты действительно считала, что Кержан снял бы с тебя цепи, если бы не был уверен в надежности взятой клятвы? – Инквар вполне мог бы сейчас ничего ей не говорить, но он не желал, чтобы у девчонки оставались какие-либо иллюзии. – Вставай, пора идти. И запомни, эта клятва не так жестока, как может показаться вначале. На самом деле в ней немалая польза. Теперь ты не сможешь меня потерять, и если будешь внимательной, то через некоторое время научишься точно определять, где я нахожусь. Это очень ценное свойство, хотя сейчас ты мне конечно же не веришь. Но обещаю, когда-нибудь я тебя от нее освобожу.

Произнося эти объяснения, искусник не стоял на месте, а выбирался на дорогу, стараясь ступать по своим следам. Он не оглядывался, точно зная – девчонка последует за ним вовсе не сразу, а еще пару минут посидит под своим кустиком из вредности и уязвленного самолюбия.

Но потом все равно пойдет, выбора-то у нее нет. И вести рыжую будет не столько клятва, сколько ее любовь к младшему братишке, единственное чувство девчонки, за которое Инквар мог бы поручиться не задумываясь.

Глава 8

Искать телохранителя ювелира искуснику не пришлось, Дайг и в самом деле ждал их за кустами и сам выехал навстречу, ведя за собой оседланных лошадей.

– По тропе поедем? – осведомился он так буднично, словно и не сомневался в согласии Инквара на совместное путешествие.

– Сначала по тропе, – садясь на своего коня, коротко ответил искусник и глянул на помрачневшую девчонку. – На лошади держаться умеешь?

– Умею, – процедила она и вдруг вскипела: – Но это неправильно! Нельзя подъезжать к ним открыто! Давайте я лучше пойду напрямик, а вы потихоньку поедете следом… расстояние шагов в триста я вытерплю. А когда я отыщу Ленса, встретимся. Вам же так легко теперь меня найти.

– Садись в седло, – твердо приказал Дайг, – и слушай меня внимательно. С этого момента ты едешь молча и разговариваешь только тогда, когда тебя спросят. И каждое указание деда исполняешь немедленно и без споров. Поняла?

Девчонка побледнела резко, как от удара, грязные разводы стали казаться почти черными на меловом лице, и только зеленые глаза горели яростным светом. Однако спохватилась она на удивление быстро и так же быстро приняла решение. Опустила взгляд и покорно вскочила в седло.

Ловко вскочила, так садятся на лошадей только люди, не понаслышке знакомые с верховой ездой.

Но никто из мужчин не сказал об этом ни слова, более того, оба успешно делали вид, будто ничего не заметили и вообще больше не следят за слишком самоуверенной девчонкой.

Около трех часов крохотный отряд спасателей скакал по пустынной тропе, и лишь один раз им встретилась телега, запряженная парой невзрачных лошадок. На повозке сидели двое селян, возвращавшихся с охоты, об этом красноречиво говорили выпачканные в болотной тине кабаньи копытца, выглядывавшие из-под старенькой дерюжки. Инквар словно ненароком придержал коня, а проезжая мимо телеги, тайком ловко швырнул в ее сторону щепоть мельчайшего порошка, мысленно прося прощения у ни в чем не повинных охотников.

Как ни противны были ему такие действия, допустить, чтобы охотники начали рассказывать о встреченных всадниках в селе, где у ночников наверняка имеются соглядатаи, искусник не мог.

Дружное кхеканье селян догнало его, ударило в спину невольным укором и осталось где-то позади. Искусник даже не оглянулся, так как был твердо уверен – ничего плохого с ними не случится. После легкого приступа кашля охотников потянет в сон, который унесет прочь воспоминание о случайной встрече. Мелко потолченные шишки хмеля, зачарованные на забытье, не причиняют здоровью людей никакого зла.

Зато ему самому позабыть этих селян удастся не скоро. Мейлан, его единственный наставник, частенько говорил, назидательно подняв вверх обожженный зельями палец:

– Запомни накрепко, сила – страшная вещь. И удержать ее в руках, но не упасть в пропасть жадности, жестокости или вседозволенности может только сильный духом человек со справедливой душой. И это основной наш закон, незыблемое правило – всегда помогать своим и никогда не обижать неповинных. А еще – стараться как можно реже показывать свои умения и никогда не применять зелья или оружие без крайней нужды. Ну а если уж приходится ими воспользоваться, то никогда не превышать меру, не доставать зелий хоть на гран мощнее необходимого. Много я знавал сильных искусников, которые со временем начинали считать, будто правила им не указ. И ни один теперь не позовет старого учителя на ужин, хотя некоторые еще живы. Однако никто тому не радуется, жизнь в неволе далеко не сахар… впрочем, это совсем другой разговор.

– Неужели они попались лишь из-за того, что взяли зелье посильнее? – сомневался поначалу юный ученик и каждый раз получал в ответ насмешливую и печальную усмешку:

– Не только. И не за один раз. Но преступивший закон единожды вскоре непременно нарушит его еще раз и еще. И пойдет бродить молва, которую обязательно услышат те, кто такие слухи ищет. Не нужно считать других глупее себя, особенно людей, наделенных властью. Они, может, и не сумеют высчитать наступление солнечного затмения, зато точно знают, как делать деньги из воздуха и держать подвластных людей в ежовых рукавицах.

Позже жизнь не раз наглядно доказала Инквару, как прав был Мейлан и как важно для искусников неукоснительное исполнение кажущихся простыми правил. Да и сам Инквар стал с тех пор мудрее и осторожнее, взяв за правило носить в самых легкодоступных карманах самые безобидные из своих зелий.

– Пора сворачивать, – скомандовал искусник, проехав еще с пол-лиги, и первым завернул коня на еле заметную тропинку, ведущую в том направлении, где тонули в беспорядочно разросшихся кустах и ясенях руины древнего города.

Однако добраться по этой дорожке им удалось только до густого орешника. Хотя тропка и не пропала, а разделилась на несколько мелких, проехать здесь на лошадях оказалось невозможно. Как видно, любители орехов гуляли тут пешком, и наверняка это были не только люди.

Пришлось свернуть влево и объезжать кустарник до тех пор, пока им не встретился небольшой ручеек, берущий начало где-то недалеко от того места, куда стремилась попасть рыжая.

– Привал на десять минут, – объявил Инквар, соскакивая с коня.

Пустил жеребчика к воде и, не оглядываясь, направился в сторону ближайших кустиков. И не только естественные нужды гнали туда искусника, он надеялся по капле крови, взятой у рыжей, найти ее брата. Но показывать вредной девчонке способ, каким будет искать ее братишку, Инквар вовсе не собирался. Пускай сама попытается догадаться, с кем свела ее судьба, он не против. Все равно эти догадки так догадками и останутся. Их никто за доказательство не примет, если рыжая когда-нибудь случайно проговорится и ей придется отвечать под зельем искренности.

Однако сколько Инквар ни крутил амулет поиска, тот упорно показывал только две точки. Яркую, как уголек, горевшую в той стороне, где остались лошади и спутники, и бледную, синеватую, упорно показывающую на восток.

Убедившись, что все усилия бесполезны и он только зря тратит время, старик нехотя спрятал амулет и, мрачно сопя, вылез из кустов. Это дело все больше выводило его из себя, да и кому понравится, когда один за другим рушатся, казалось бы, безупречные планы, заставляя действовать почти наугад?

Ведь забрать у кучки бандитов одного-единственного мальчишку – это самое простое для искусника дело. И зелий на такой случай существует больше десятка; как известно, толпа непосвященных – это самая благодатная почва для любого внушения. Для них не понадобится ни мощных амулетов, ни особых усилий, достаточно уметь в особом ритме произносить тысячекратно испытанные собратьями по мастерству слова. Но прежде незаметно брызнуть на свою одежду несколько капель одного из зелий, пробуждающих даже в самых жестоких людях доверие и благодушие.

Дайг коротко взглянул на подходящего к маленькому охотничьему костерку искусника и молча подвинул ему большую кружку с еще горячим бульоном. Инквар не стал спрашивать, где телохранитель сумел взять спозаранку свежий бульон и как вез его все это время, умудрившись не остудить. Просто жадно припал к кружке и сделал несколько больших глотков. Потом уцепил кусок хлеба, но прежде чем откусить, пристально уставился на вяло жующую свою долю девчонку:

– Ленс тебе родной брат или нет? И как ты собиралась найти, где его держат?

– Родной, – немедля буркнула девчонка и замолчала, неуступчиво поджав губы.

– Девочка, – снисходительно усмехнулся Дайг, – не нужно хитрить. Мы будем сидеть тут, пока ты не расскажешь все подробно.

Инквар хмуро глянул на спутника и смолчал. Дайг прав, сейчас упрямую дуру ничем, кроме такого откровенного шантажа, не проймешь, и придется предоставить действовать телохранителю, хотя ему самому чужды и неприятны подобные методы уговора.

– Мне нечего рассказывать, – огрызнулась рыжая.

Но уже через пару минут заметно помрачнела, рассмотрев, как сразу замедлились движения мужчин, как задумчиво и с явным удовольствием они начали жевать хлеб и копченые колбаски, неспешно прихлебывая бульон.

– Я не могу, – вздохнула она наконец, и тут же движения ее спутников стали еще неспешнее.

Вредный старик облокотился на землю, вытянул ноги и зевнул, а непонятно почему вдруг примкнувший к нему путник с пронзительным взглядом льдистых глаз потянулся и сообщил, что неплохо бы распрячь лошадей, раз они никуда не едут.

Лил едва сдержалась, чтобы не сообщить этим гадам, как сильно они ей опротивели и как горячо она желает расстаться с ними навсегда. Причем немедленно, прямо сейчас. Просто встать и уйти туда, куда зовет ее свербящая душу интуиция. Но едва напряглась, собираясь вскочить на ноги и ринуться в заросли, как припомнила невыносимую тяжесть и тоску, тянувшую ее назад там, на неспешно пробуждающихся сельских улочках, и безмолвно застонала от досады.

Как выяснилось, клятва, выданная ею этому хитрому, лживому деду, оказалась намного серьезнее тех, какие брали со своих слуг зажиточные люди в ее родных местах. Да и старик оказался намного пронырливее, чем она посчитала вначале, и это было вдвойне обидно, так как вожак, сдури выкупивший ее у селян, тоже далеко не прост.

А ведь выглядел эдаким туповатым прирученным медведем… И почему ей не подумалось сразу, что не бывает в природе совершенно безмозглых хищников, как никогда и не приручаются самые умные из них?

Но ничто не имеет теперь никакого значения, кроме свободы для Ленса. И значит, придется немного приоткрыть им тайну, но только самую малость, чтобы ни в коем случае не заинтересовать этих двоих возможностями брата.

– Ленс… – тяжело вздохнув, пробормотала она, – родной мне только по матери. Она выходила замуж за отца, когда уже была беременна мной, но этого никто не знает. И я же говорила, он немного странный. Но если хочет меня позвать, я чувствую.

– Не могла сразу сказать, – сердито буркнул старик, одним движением легко, как зверь, поднимаясь с подстилки. – Показывай, куда ехать.

Худой чумазый палец уверенно ткнул в сторону северо-запада, и Дайг кивнул, подтверждая недавно возникшее у искусника подозрение, что воин уже бывал когда-то в этих местах. И скорее всего не просто бывал. Неясно пока только одно – в качестве кого.

Уже через минуту маленький отряд всадников гуськом пробирался в сторону истока. Временами они ехали по дну ручья, иногда, когда попадался бочажок, продирались сквозь прибрежные заросли, и очень редко случалось найти ведущую в нужном направлении звериную тропку.