Текст книги "Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая"

XVII. «Справедливость» («Правосудие»)[2]2
  Высший аркан Таро «Справедливость»/«Правосудие» (La Justice). Символизирует развитие, поиск свободы и независимости, объективность, тяготение к порядку, указывает на необходимость тщательной оценки всех сторон дела для принятия правильного решения. «Правосудие» – это бумаги, договоры, правовая деятельность. Карта напоминает о том, что при каждом действии следует предвидеть противодействие, и указывает на необходимость соблюдения баланса и непредвзятости, чтобы смягчить столкновение или же его избежать. В некоторых случаях может означать предстоящий суд (это также может быть конкурс или соревнование). ПК: символ неправедного суда, предвзятости в оценках, осуждения по ложному обвинению, нестыковок, дисгармонии. Вам будут преподаны неприятные уроки, нужно смириться с неизбежностью. Карта обещает озлобленность, обидчивость, столкновение с несправедливостью, судебные тяжбы; может указывать на неустойчивость характера, некомпетентность, обиду, предвзятость, неадекватность самовыражения.


[Закрыть]

Если вы правильно ведете себя с людьми, они ведут себя правильно с вами… в 90% случаев.

Франклин Делано Рузвельт

Глава 1
Талиг. Старая Придда
1 год К.В. 8-й день Зимних Ветров

Перед сражением надо выспаться и плотно позавтракать, перед дуэлью, какой бы легкой та ни казалась, лучше не наедаться, и Арно ограничился ломтем мясного пирога. До встречи с Давенпортом оставалась уйма времени, которое еще следовало куда-то девать.

– Валентин, – окликнул виконт друга, командира и секунданта, – не хочешь проехаться? Мать рано не выходит, но сидеть и мыслить меня сейчас как-то не тянет.

– Меня тоже, – Придд спокойно отколол салфетку, которую при каждом удобном случае цеплял к мундиру. – Напомнить тебе, что ни умение рубиться верхом, ни опыт перестрелок в горах и свалок «толпа на толпу» сегодня не пригодятся?

– Хочешь сказать, Дурзье не только языком за чужими спинами фехтует?

– Будь наследник Дораков задирой и удачливым дуэлянтом, разговоры об этом до Старой Придды докатились бы так или иначе. То, что мы о виконте ничего подобного не слышим, говорит само за себя. Тем не менее в семье военного должны относиться к фехтованию серьезней, чем в семье супрема.

– Военный там какой-то… сомнительный, – припомнил фырканье братцев Арно, – но форсить я не собираюсь.

Он в самом деле не собирался, хотя в своем превосходстве был уверен безоговорочно. С сильными противниками петушатся придурки, со слабыми – подонки, а вот хорошая рана Дурзье не помешает. Валентин тактично молчал, Арно растрогался и решил приятеля успокоить.

– Я начну с проверки, – пообещал он. – Чему у Дораков могли учить, я, само собой, представляю, но лучше убедиться.

– Тренировок со здешними офицерами Дарзье избегал, но это еще ничего не значит. На улице морозно, зато ветра не чувствуется. Для прогулки неплохо.

– Ну, так чего мы сидим?

– Действительно. – Спрут, не глядя, нахлобучил меховую торскую шапку, разумеется, прямо. – Час в нашем распоряжении точно есть.

С коренастым сержантом из числа уилеровских «кошек» они столкнулись в дверях.

– Так что Монсеньор зовут, – озадачил неожиданный визитер, – обоих. Они уезжать наладились, а вы проводите. Недалече, до Льняной заставы. Лошадки ваши у крыльца.

– Спасибо, – поблагодарил Валентин. – Очень удачно. Времени у нас хватит, чтобы спокойно добраться до места дуэли, но не для разговоров с доброжелателями.

– Да ладно, – Арно пошарил в кармане, сахар был на месте, – убивать я так и так не собираюсь, но вообще-то дрянь еще та!

– Дурзье, – счел своим долгом объяснить «фульгат», – вот и дурит. Он о прошлом годе аж на Эпинэ хвост поднял – мятежник, дескать, и принца с регалиями умыкнул. Спасибо, Валме рядом случился, объяснил, где с таким хвостом сидеть надо.

– Где, – живо заинтересовался нынешний противник Дурзье, – где сидеть?

– В корзине, – радостно объявил сержант, – и грызть, уж простите, хвост козлиный.

– Господин Дарзье, – вмешался Валентин, – не пытался в тот раз никого вызвать?

– Какое там! Увидал адуанов и убрался в лучшем виде!

– Откуда об этом известно?

– Так от адуанов же! Мы, как в Лаик сидели, так и болтали кто о чем, а с Дурзье уж больно занятно вышло. Дутыш этот как начал квакать, так Валме его и упредил. Дескать, отошли солдатиков, не позорься! Так не отослал, а парни, не будь дураками, уши и поразвесили, да и хозяин, дело-то в трактире было, языком чесать горазд оказался. И то сказать, не каждый день бывает, чтоб сильвестров племянничек в лужу плюхнулся!

– Спасибо, – поблагодарил рассказчика Валентин, – это очень важно.

Кан и Соберано месили снег, время от времени привычно косясь друг на друга и на варастийского мерина, мерин глядел хитро – его дело было сторона. При виде хозяев мориски разом изогнули шеи и фыркнули. Лошадиная вражда постепенно превращалась в игру, но выглядело это красиво. Арно вскочил в седло первым и, не оглядываясь на Валентина, потихоньку двинул к воротам. Старая Придда еще спала, горели только окна адъютантской, да от кухонного флигеля тянуло теплым хлебным запахом. Если бы не вызов, можно было бы свернуть и прихватить горбушку Кану, ну и себя не обидеть, хотя нет, решил так решил! Дарзье поста не стоит, но идти на поводу у собственного желудка? Извините.

Белую от нетронутого снега дорогу перечеркнули свежие следы – сменился караул, затем показались и люди. Дюжие дядьки с лопатами и метлами готовились к ежедневной битве, хотя ночной снегопад особо не накуролесил. Странный он был какой-то, налетел после полуночи, как распоротую подушку вытряс, и иссяк. Ни облачка тебе, ни ветерка, хотя в Торке такое тоже случается.

Поворот, приветственный собачий лай; значит, Валме всё же проснулся и отправляется с Алвой.

– Дуйте в голову! – Регентская кавалькада уже втекает на мост, и составляющий арьергард Уилер не скрывает радости: он, как и положено закатной твари, не жалует печного дыма и черепичных крыш.

Пар из лошадиных ноздрей, словно бы светящийся снег, небо еще не думает светлеть, но звезды свидетельствуют: уже утро. Мориски одну за другой обходят солдатских лошадей, рядом, само собой, бежит Готти – как же без него? Первый десяток, второй, вот и Ворон с Валме и Герардом. Против Соны и Капитана Кан ничего не имеет, кобылы же! Хотя пегая красавчику, похоже, нравится больше.

Герард улыбается, Рокэ молча кивает, наследнику Валмонов этого мало.

– Отвратительно, – объявляет он, – просто отвратительно. И не вздумайте говорить о добром утре и прочих погодах.

– В таком случае, – изобразил куртуазность Арно, – позвольте пожелать вам счастливого пути.

– Мне пожелает Валентин, – Валме придерживает свою пегую, – у него это выйдет лучше.

– Мало того, – откликается Ворон, – у него выйдет тебя занять минут на десять. Арно, вперед, вон до тех елок.

Сона переходит в легкий галоп, черный всадник на белом снегу – это шикарно, но любоваться некогда. Кан срывается в погоню, невольно вспоминается Сэ, там тоже скакали «вон до тех каштанов». Алва с Ли, Ли с Эмилем, он с братцами… Было весело и счастливо, кто бы ни приходил первым, хотя Моро так никто и не обогнал. И никогда уже не обгонит.

Свежий снег глушит топот, делая скачку сказкой, студеный ветер хватает за щеки, за спиной отрастают незримые крылья, даже жаль, что «те елки» так близко. Высокие, серебристо-черные, они тянутся к уходящим за горизонт звездам.

– В целом дуэли я, вне всякого сомнения, одобряю, – Рокэ осадил коня у лишь ему ведомой черты, – дело в частностях. Какой итог тебя устроит?

А какой? Все ждут, что он поганца царапнет и отпустит. Так в самом деле разумней всего, но хочется-то большего, особенно после всплывшей истории с Эпинэ… Как пакостничать за спиной или волочь под арест, так вот он, весь такой красивый, а как до шпаги доходит, так мы сразу удивленные-удивленные. Кан переминается с ноги на ногу – не набегался, Рокэ ждет, отставшие приближаются, пора отвечать.

– Эта скотина, – начал Арно, – я про…

– Адуаны выражаются четче, но будь по-твоему, – Алва резко вскинул голову, теперь он смотрел виконту в глаза. – Если видишь скотину и можешь убить, никому, кроме нее, не в ущерб – убивай. Первый шаг ты сделал, дело за вторым.

– Убить? – приказ ограничиться поркой Арно бы не удивил, но чтоб такое?!

– Если сочтешь нужным и сможешь. Нет – значит, нет, твоя дуэль, тебе и решать.

– Я сильнее.

– И тебе неловко? Половина бед случается оттого, что сильным неловко прикончить сволочь, пока она кажется слабой.

Мэтр Лизоб поджидал Чарльза во всеоружии – закутанным по самый нос и с памятной по Мельникову лекарской сумкой. А ведь не переберись тогда генерал-штаб-лекарь поближе к схватке, буря накрыла бы его вместе с обозом. Упрямцу объясняли, как он рискует, но Лизоб уперся и выжил, что для остатков армии стало огромной удачей. Когда большая война уснула, Савиньяк отправил врача к регенту то ли с каким-то докладом, то ли с предложениями. Как бы то ни было, Лизоб осел в Старой Придде и перелечил всех, до кого смог дотянуться. Ноймаринен зануде доверял, вот и отправил приглядеть за дуэлянтами. Чарльз счел это правильным, все шло к тому, что без перевязки не обойдется, да и непредвзятый свидетель всегда пригодится.

– Доброе утро, господин генерал-штаб-лекарь! – поздоровался Давенпорт и на всякий случай сообщил: – По приказу герцога Ноймаринен прибыл за вами, однако я представляю сторону капитана Савиньяка.

Мэтр немного пожевал губами и зевнул.

– Молодой человек, – изрек он, берясь за отороченные мехом перчатки, – нам предстоит провести на морозе не меньше часа, так что извольте защитить уши. Хотя бы волосами. Где, кстати, будет это безобразие?

– На задах офицерской казармы, вы неоднократно там бывали.

– Внутри. – Врач зевнул еще раз. – Нужно проинспектировать саму площадку.

Идея умом не блистала, но спорить Чарльз не стал, и они несколько раз обошли припудренный снегом почти квадратный дворик. Замерзшая земля была твердой и ровной – споткнуться будет трудно. Три глухие стены вопросов тоже не вызывали, зато четвертая хитро посверкивала окошками, мало того, вдоль нее тянулась деревянная галерея, пока пустая.

– Хорошо бы обошлось без зевак, – не выдержал Чарльз, – но это вряд ли.

– А почему бы людям и не посмотреть? – Мэтр еще раз оглядел будущее ристалище. – Любопытство есть неотъемлемое свойство человеческой природы, в том числе и вашей.

– Отродясь не был сплетником.

– Не равняйте пчел с мухами. Неужели вам совсем не любопытно?

– Нет! Я имею в виду, что… Господин генерал-штаб-лекарь, любопытство подразумевает… равнодушие, а я на стороне виконта Сэ. Собственно, потому я и принял предложение Придда.

– А знаете, я готов с вами согласиться. Откровенно говоря, наследник Дораков и мне совершенно не нравится, причем чуть ли не с первых дней его появления. Рассчитывать на то, что сего господина оставят без уха, увы, не приходится, но пусть хотя бы напугают.

– Разделяю ваши чувства.

– Лучше скажите, достаточно ли преимуществ у вашего подопечного, чтобы обеспечить устраивающий нас результат? Дарзье на пять-шесть лет старше и по виду крупнее.

– Таких наставников, как у Савиньяка, у него быть просто не может. Как и опыта настоящего кровопролития.

– Еще вопрос, служил ли он вообще, – мэтр выпустил облачко пара. – Сейчас все приличные и не увечные при деле, а Дарзье прикатил с сестрой в Ноймар еще до снега. У молодчика была тьма возможностей заняться чем-нибудь полезным, а он сидел с герцогиней.

– Ну… – протянул Чарльз и замолчал. Из ночных откровений Валме складывалось впечатление, что самочинно надевший капитанскую перевязь теньент умчался к батюшке, быстренько сбросил мундир и отправился под шлейф к регентской супруге, но при пересказе эта история оборачивалась беспардонной сплетней.

– К Змею, – врач внезапно отмахнулся, избавив собеседника от необходимости отвечать. – Сегодня всяко важней другой опыт, дуэльный. О! А вот и наши друзья.

– Не только.

Соперники умудрились появиться одновременно. Савиньяк с Приддом спустились с галереи, Дарзье с младшим Рафиано и Тауром «с неторопливым достоинством» выплыли из словно бы глотнувшей ушедшей ночи арочки.

– Удачно мы встали, – заметил Лизоб. – Я бы даже сказал, непредвзято.

Дуэлянты сочли так же. Дарзье занял позицию у дальней стены, а Савиньяк остался на последней ступеньке, чуть наклонясь вперед и придерживаясь за подпирающий галерею столб. Наступало время секундантов, время расшаркиваний и повторений.

– Доброе утро, господа, – первым на правах непредвзятого заговорил Лизоб. – Сегодня морозно.

– Доброе утро, господин генерал-штаб-лекарь, – подхватил Рафле. – Доброе утро, господа. Да, холодно, но хотя бы нет ветра.

– Доброе утро, – принял эстафету Придд. – Ветер сделал бы нашу встречу несколько менее приятной.

– Доброе утро, господа, – о ветре и морозе уже сказали, а повторяться Чарльз не стал.

– Доброе утро, – подал голос виконт Таур. – Перейдем к делу.

– Извольте, – согласился морозным и безветренным голосом Спрут. – Нам следует подтвердить оговоренные вчера условия или же внести в них изменения. С нашей стороны таковых нет, но мы готовы выслушать пожелания противной стороны.

– Мы подтверждаем всё, о чем было условлено, – Рафле слегка поклонился, – однако правила требуют пройтись по нашим договоренностям еще раз.

– Оружие – шпага, – вроде бы вовремя вступил Чарльз. – Кинжал, как и любое другое оружие или же вспомогательное средство, исключается. Бой ведется, пока оба противника в состоянии и желают его продолжать.

– В случае серьезного ранения, – продолжил Таур, – пострадавший может как признать свое поражение, так и оговорить возобновление поединка после выздоровления. Дуэль также может быть прекращена по настоянию врача.

– Оказавшийся в лучшем положении участник, – очень медленно произнес Придд, – также вправе настаивать на продолжении дуэли после выздоровления соперника и собственного.

– Это очевидно, – Рафле опять поклонился, похоже, он решил потягаться в ледяной вежливости со Спрутом. Зря, лучше бы был поестественней, ну да это его дело.

– Нам остается, – подвел итог Валентин, – уведомить о результатах переговоров капитана Савиньяка и виконта Дарзье и просить господина Лизоба озвучить предложение покончить дело миром.

– Я готов, – заверил мечтавший об обрезанных ушах лекарь, – пускай покончат.

Мерзнуть не хотелось, и Арно сбросил плащ с мундиром, лишь когда секунданты, покончив с расшаркиваниями, отшагнули в разные стороны. Ветра не было, но холод ледяным поросенком немедленно ткнулся в спину – не захочешь, а начнешь шевелиться. Что ж, взмахнем на катершванцевский манер руками, разгоним кровь, пусть разогреет мышцы, и вперед.

– Господа, – сварливо предлагает мэтр Лизоб, – не желаете ли вы помириться?

Дарзье изображает милую улыбку, наверняка желает, только не успеет.

– Никоим образом, – отрезает виконт. Можно добавить про честь Эдиты, но это уже разговор, а тут можно только бить.

– Господа, примите у секундантов оружие.

Валентин спокойно протягивает шпагу, Арно столь же спокойно берет, ладонь в перчатке ложится на рукоять, и клинок с тихим шелестом выскальзывает из ножен.

– Иссерциал бы сожалел, – чуть улыбается Придд, – что не может предложить солнца.

– А зачем оно? Пускать зайчиков клинком? Не тот повод.

На той стороне тоже готовы, любопытно было бы глянуть в глаза Дарзье, но далековато.

– Удачи, Арно.

– Спасибо, Валентин.

Памятная по прошлогоднему веселью галерея, знакомая площадка, только радости нет, а вместо симпатяги Фельсенбурга – собственная погань… И ведь завелось же такое!

Четыре шага, вернее, два и два. Откатывается в сторону лекарь, Рафле с Давенпортом тоже уберутся, но сперва отдадут дань церемонии.

Первый шаг, второй, вот теперь в глаза взглянуть можно, но в них ничего особенного нет.

– Господа, готовы? – вопрошает Рафле.

– Мы готовы, – отвечает Давенпорт.

Поднять шпагу в салюте, замереть на мгновенье, давая секундантам время отойти, и вот оно.

– Бой!

Шпаги скрещиваются. Поехало…

Такой напористый на паркетах, наследник Дораков сейчас сама осторожность! Недавний храбрец словно бы «пробует воду», движения его шпаги скупые и короткие, без вложения силы. При первом же намеке на угрозу герой освободит клинок и наглухо закроется. И ноги наготове, чтобы мгновенно отпрыгнуть, уйти за пределы досягаемости.

– Наш подопечный обстоятелен, – удивляется присоединившийся к Чарльзу Лизоб. – И, похоже, чем-то озадачен.

– Дарзье тоже осторожничает, а может, и опасается. Я бы на его месте опасался.

Лекарь верно заметил, Савиньяк вроде и собран, и при этом весь в себе. Кошки знают, что оно такое, но не страх и не неуверенность… Оппоненты медленно кружат по белой площадке, а время, как водится, сдохло. То ли пара минут прошла, то ли пара часов. Разум стоит за минуты, разогнавшееся сердце – за часы, а ведь дерутся другие.

– Ага! – выдыхает облачко пара лекарь. – Давно пора!

Савиньяк атакует: два быстрых удара в торс, подшаг, перевод в ногу, снова подшаг. Дарзье, аккуратно парируя, в такт шагам противника отступает. С его стороны – только защита, просто обозначить ответ – и то не хочет. Вышел «много не проиграть»? На первый взгляд – да, но кто его знает, дуэль – дело такое, поверишь в чужую слабость – и нарвешься. Так просто увлечься, заиграться, особенно если хочется… надо проучить, а всерьез вредить нельзя.

Дарзье уклоняется, Савиньяк наступает, но с оглядкой, костоправ верно заметил: парень уж слишком сдержан. Что-то знает, догадывается, замыслил? Еще несколько шагов – и неизбежный поворот, но без солнца это не важно; еле заметная пауза, очередная сшибка. Уже почти полный круг сделали, разогрелись как следует, пар скоро не только изо ртов пойдет.

Не забывая о защите, тесним грубияна! И грубиян теснится послушно и предсказуемо. Хрустит снег, стучат и лязгают клинки, становится все жарче. Серые длинные пятна на белом – следы; всё, пошли на второй круг, пора решать. С Дарзье вроде ясно: сила есть, не отнимешь, школа обычная, ничего нового… Скоростью тоже не удивит – в целом неплохо, но порой запаздывает, пусть и немного.

Слишком обычный фехтовальщик, чтобы рассчитывать на победу над Савиньяком, и, похоже, сам это понимает. Вот и пытается продержаться до царапины. До царапины…

Понимаю, ты раньше этого не делал, но начинать пора: впереди у нас годы войны с тварями, которые будут притворяться людьми, пока не сочтут себя сильнее.

Удар, и еще, и еще – надо как следует прочувствовать скотину, его ответы, ведь в конце бить придется без промаха, с одной попытки.

Шаг в сторону, сразу же – в левый бок, и тут же выше, в плечо, теперь попробуем приоткрыться… Ну, будешь ты контратаковать или нет, дрянь паркетная? Не будешь, это не атака, это только намек на неё, да и то – полудохлый. Что ж, впереди еще полкруга, где начали, там и закончим, а пока подготовимся.

Понимаю, ты раньше этого не делал…

К решающей атаке Арно шел осознанно и холодно, раздергивая противника, заставляя того спешить и трепыхаться; сам же при этом старался не рисковать, не оставляя Дарзье даже малейшего шанса на успешную контратаку. Расчет и еще раз расчет. Вон из головы даже тень посторонних мыслей, остались две шпаги и цель… нужно увести чужое оружие в сторону, лучше вправо. Дурзье отступает, пятится, теперь уже почти при каждом столкновении клинков. Так и тянет навалиться со всей скоростью, решить дело парой-тройкой сильных ударов… но нет! Не увлекаться! Готовим решающую атаку! Ты не лаешь, не кусаешь, ты рвешь глотку.

– Ого, а парень-то ускорился! Молодчина.

Мэтр Лизоб истоптал снег, как Беспокойный, разве что не хрюкал, да и сам Чарльз – нет, не увлекся, это было что-то другое, то захлестывавшее, то отпускавшее. Капитан словно бы видел, что сейчас случится, и оно так или иначе случалось, а по лбу и спине стекали капельки пота, будто это он кружил по припорошенному двору, понимая, проверяя, решая раз и навсегда.

– …ться!

– Полностью с вами согласен.

С чем он согласился? А, к Змею… теперь еще раз сдвоенный удар, Дурзье отступит, он иначе не может; тогда – обманный в бедро и тут же мгновенный перевод в плечо, скот снова шагнет назад, а шпага метнется по дуге вверх… и, не встретив сопротивления, пролетит дальше, открыв желанную цель. Ну, давай… Есть!

Дарзье таки купился на обман и, защищая правое бедро, слишком далеко вынес свой клинок. Судорожно дернулся вбок, одновременно пытаясь закрыться, но времени не хватает – Савиньяк с блеском выполняет классический перевод, и его удар достигает цели.

Отточенное острие впивается в плоть и, насквозь пробив плечо, выходит наружу. Звякает выроненная шпага, победитель выдергивает свое оружие и делает шаг назад, не отводя от противника взгляда. А тот… отшатывается, пятится и почти падает на руки подоспевших секундантов. Из-под зажимающих рану пальцев хлещет кровь, рукав сорочки становится алым, тяжелые капли срываются с перчатки и падают в снег все чаще и чаще.

– Господа, – побелевший Рафле остается сынком экстерриора, – очевидно, что виконт Дарзье не может продолжать бой! Господин Лизоб, прошу вас…

– Простите, но мы должны узнать мнение самого Дарзье, – перещеголять в выдержке Спрута у наследника Рафиано не вышло. – Сударь, вы готовы продолжать бой?

– Как… скажет… мэтр Лизоб. – Дарзье говорит четко, хоть и прерывисто. – Я… признаю свое… поражение. Виконт Сэ… для меня… слишком хорош…

– Мэтр! – Таур, в отличие от Рафле, даже не кричит, вопит. – Мэтр… Он потерял… упал…

– В Торке б сказали, что он грохнулся, – бросает Арно, – но этот… виконт в Торке не бывал и вряд ли будет. Идем, Валентин, свое поражение господин невежа признал, нам здесь больше нечего делать.

– Следует добавить, – Придд спокоен, как сам Леворукий, – что моему другу, как вы, возможно, знаете, назначена высочайшая аудиенция, к которой он должен подготовиться. Господин Давенпорт, мы будем крайне признательны, если вы согласитесь представлять нашу сторону еще некоторое время.

– Разумеется, – откликается Чарльз. – Будет нужно, я вас найду.

Красное на белом, широкая лекарская спина загораживает упавшего Дарзье, Таур молча таращится на свой рукав, потом хватает пригоршню снега, начинает что-то оттирать.

– Рана тяжелая, – с явным удовольствием возвещает покончивший с осмотром мэтр, – даже не признай он поражение, о возобновлении боя в ближайшие два месяца не могло быть и речи.

Куда уж тут продолжать, молодчик получил свое сполна. С оленями лучше не драться, их вообще лучше не злить, даже самых милых.