Текст книги "Как найти любовь в книжном магазине"

Мама обрадовалась ему не меньше, чем Вулфи. От счастья у нее светилось лицо и сияли глаза. Джексон каждый раз поражался тому, какая же она хрупкая. Он не хотел признаваться себе, что мама не молодеет. В его намерения входило приготовить для нее ужин. Он не был великим кулинаром, но на полученные деньги купил курицу и овощи.

Мама всегда гордилась, что готовила нормальную еду, когда он был маленьким, но после третьего или четвертого брака готовка перестала ее интересовать.

Ему не хотелось смотреть на свою некогда прекрасную мать, сидящую в кресле и похожую на больную птицу. Не хотелось смотреть на ее волосы, некогда темные и блестящие. Теперь она красилась в черный, чтобы вернуть былую красоту, но волосы отросли и обнажились седые корни.

Все дело было в депрессии, это очевидно. Что и неудивительно, когда одновременно происходят две вещи: от тебя уходит муж и ты обнаруживаешь, что постарела. Наверное, проще не быть красивой с самого начала, подумал Джексон. Он знал, что его внешность не раз помогала ему в жизни. Внешность и обаяние.

– Может, сходим куда-нибудь? – спросил он, заранее зная ответ.

Ему и хотелось и не хотелось, чтобы она ответила согласием. В реальном мире ее ситуация выглядела еще более удручающей, и жалость охватывала его с новой силой.

– Нет, солнышко, – как всегда, ответила она. – Для меня достаточно, что ты дома.

Джексон вздохнул и сварганил ужин. Накрыл на стол, щедро полив стряпню соусом.

Они ужинали за крошечным столиком. У Джексона не было аппетита, но он хотел показать матери пример. Он положил ей побольше морковки и настоял, чтобы она доела рагу. По крайней мере, так он мог быть уверен, что она получила необходимые витамины и калории.

Он принес также яблочный пирог и коробку заварного крема, но мать сказала, что сыта.

– Тогда я разогрею его для тебя позже.

– Ты хороший мальчик.

Она всегда говорила ему эти слова. Джексон помнил те времена, когда она, гибкая и энергичная, танцевала на кухне, держа его на руках. «Ты хороший мальчик. Самый лучший». Он дергал ее за серьги своими крошечными пальчиками, зачарованный их сверканием. Вдыхал ее аромат, напоминающий запах спелых персиков.

Куда она делась, его мать? Кто ее украл?

Он помыл посуду в раковине, слишком маленькой даже для одной тарелки. В миллионный раз попытался подавить отчаяние. Вымыл все чашки и стаканы, стоявшие где попало, протер все поверхности.

И услышал в голове голос Мии: «Для меня ты так никогда не старался».

Старался. Когда-то старался. Но никак не мог ей угодить; она постоянно хотела все контролировать. По ее мнению, он даже дышал неправильно.

– Я пойду к Финну, мама. – Джексон наклонился, чтобы поцеловать ее. – Скоро вернусь.

– Хорошо, сынок. А я, пожалуй, вздремну. – Она с улыбкой откинулась в кресле.

Джексон свистнул Вулфи, и пес вскочил на лапы. Он был совершенно мультяшным: угольно-черные любопытные глазки, чересчур длинные лапы и хвост, лохматая серая шерсть, как у игрушечного медвежонка. Он побежал рядом с Джексоном, радостно и нетерпеливо подпрыгивая.

Джексон бросил мусор в контейнер и обернулся на погруженную во мрак сторожку.

Гарви предостерегающе крикнул «эй!», но Джексон знал, что Гарви не будет бухтеть из-за мусора.

Он вышел за границы территории и перешел на бег, глубоко вдыхая свежий воздух и пытаясь забыть об удушающей духоте в их домике. Вулфи весело бежал рядом, его уши развевались по ветру.

«Мы достойны лучшей доли», – подумал Джексон.

Они с Вулфи добежали до Писбрука и пошли по дороге, ведущей в Оксфорд. Вскоре Джексон добрался до небольшого дома, где жили Мия с Финном. И где когда-то жил он сам. Это был один из самых прибыльных проектов Яна: четырехкомнатные коттеджи по фиксированной цене только для местных жителей. Джексон оставался верен Яну в том числе и потому, что тот помог ему с покупкой. Ян бывал щедрым, но если поскрести, то становилось понятным, что везде для него была какая-то выгода. Насколько Джексон мог судить, в данном случае это был акт чистого бескорыстия, хотя он все время ждал, когда Ян ему это припомнит. Он был уверен, что однажды придется заплатить по счетам.

Разумеется, Джексон вложился не просто так, а чтобы обеспечить будущее. Они с Мией могли бы заработать на перепродаже неплохие деньги и купить что-нибудь побольше. И так до тех пор, пока не приобретут настоящий дворец. Но потом Мия забеременела, и им срочно понадобилось жилье, подходящее для жизни с малышом. А на стройке ребенка не вырастишь.

Так что пришлось пойти на компромисс. Тем не менее Джексон гордился тем, что владел недвижимостью. Он помнил лицо Мии, когда они переступили порог дома. Домики были милыми, построенными по модели традиционных городских коттеджей. Он выбрал все как надо: кухню светло-голубого цвета, серебристые обои в гостиную, бледно-зеленую раковину в туалет на первом этаже. Мия потеряла дар речи.

– Это наше? – прошептала она. – Все наше?

Теперь же не осталось ничего «нашего».

Он постучал в дверь кремового цвета. Вспомнил, как выбирал этот цвет и как гордился им. Мия открыла. Ее темные вьющиеся волосы были убраны в хвост, на ней был розовый свитер, серые штаны для йоги и в руках питьевой обезжиренный йогурт.

– Можно мне немного погулять с Финном?

Она вздохнула:

– Ты никогда ничего не помнишь. По вторникам у него тхэквондо. В спортивном зале.

Джексон кивнул:

– Я тогда оттуда провожу его домой.

– Не надо. Его тренер подвезет.

– Я могу сказать тренеру, что сам провожу…

– Нет. Он привезет мне протеиновый коктейль для тренировок.

– Для тренировок?

– Для триатлона. Я как раз собиралась в бассейн, но…

С тех пор как он ушел, Мия помешалась на спорте. Будто с ума сошла. Джексон считал, что она слишком сильно похудела. Ее аппетитные линии исчезли, она выглядела угловатой, а лицо потеряло былую мягкость.

Он присмотрелся к ней. Она все равно оставалась более чем привлекательной.

– Все в порядке?

Мия удивилась. Последнее время они никогда не выражали беспокойства друг о друге. И избегали говорить о личном.

– Конечно, – сказала она. – Просто, знаешь, эти дни.

Она всегда «в эти дни» страдала. Он готовил ей чай, грелку и растирал спину. До того, как стал «полным ничтожеством». Джексон открыл рот, чтобы выразить сочувствие или сказать что-нибудь утешительное, но не знал, что именно. Что бы он ни сказал, все прозвучало бы слишком интимно.

Мия отпила йогурт, все еще стоя на пороге и не желая приглашать его в дом.

– Ты не пришел на родительское собрание.

В ее голосе прозвучали железные обвиняющие нотки. Джексон почти обрадовался, что не посочувствовал ей.

– Что? – Он нахмурился. – Когда? Ты мне ничего не говорила.

– В прошлый четверг. Я и не должна была тебе ничего говорить.

– И как же я должен был об этом узнать?

– Например, спрашивать иногда, как у сына дела в саду. – Она пристально посмотрела на него. – Ты вообще не знаешь, чем он занимается.

– Знаю.

– Серьезно? И что они учат сейчас?

Джексон не смог ответить.

– Про викингов, Джексон. Учат про викингов.

Он вздохнул:

– Я неудачник, Мия. Мы все это знаем. Можешь не стараться.

– Просто обидно за Финна.

– Мы с Финном отлично проводим время, развлекаемся и смеемся.

– Жизнь – это не только веселье.

Он посмотрел на нее. Когда она успела так ожесточиться? И почему?

– Ты счастлива? – неожиданно для себя спросил он.

Мия оторопела, будто он спросил что-то удивительное.

– Само собой.

– Правда? Счастливые люди не унижают других.

Она на мгновение отвела взгляд. Джексон не понимал, о чем она думает. И никогда не мог понять. С тех пор как родился Финн, ему казалось, что настоящая Мия испарилась.

Когда она заговорила, он едва расслышал ее слова:

– Я просто устала, вот и все.

Так она обычно говорила, когда они еще жили вместе. Она всегда была уставшей.

– Наверное, из-за тренировок. Неудивительно. Отдохни, Ми.

Он сделал к ней шаг. Ему захотелось обнять ее. Сказать ей, что все будет хорошо. Но Мия уклонилась.

– Я в порядке, – сказала она, слабо улыбнувшись. – Тренировки меня дисциплинируют.

– Я не понимаю, Ми. У тебя есть этот дом. У тебя есть наш прекрасный мальчик. От меня ты избавилась. Чего тебе еще надо?

Она закатила глаза:

– Можешь забрать его завтра после сада. Не опаздывай.

Она отпила еще йогурта и закрыла дверь ногой. Джексон на мгновение замер на ступеньке, не в силах поверить, что она способна заставить его чувствовать себя ничтожеством каждый раз, когда они видятся. Понятно, что она невысокого мнения о нем. И считает его плохим отцом. А плохим отцом Джексон не был. С Финном им всегда было весело. Он брал его с собой на рыбалку. Водил в парк и учил кататься на скейте. Покупал ему нормальную еду, а не ту дрянь, которой она его кормила, вроде чечевицы и киноа. И еще Финн обожал Вулфи.

Что еще он мог сделать?

Он развернулся и пошел обратно к главной улице, Вулфи бежал рядом, время от времени поглядывая на хозяина. Спускались сумерки, но Джексон все крутил в голове события прошедшего дня. И постепенно у него стал складываться план. Он мог бы выполнить просьбу Яна и доказать, что он хороший отец. И если все пойдет как надо, возможно, жизнь его наладится.

Глава 6

– Дело довольно запутанное, Эм, – сказала Андреа. – Тебе лучше зайти ко мне на работу. Но без паники. Мы сможем все уладить. Для этого я и нужна.

У Эмилии сжалось сердце. Она была благодарна за то, что у нее есть Андреа. Лучшей подруги и желать нельзя, хотя они были совершенно разными. Андреа звонила ей каждый день. Приносила милые подарки: на прошлой неделе подарила марокканскую свечу с ароматом розы, дорогую и толстую.

– Просто ложись и вдыхай аромат, – сказала Андреа. – Тебе сразу полегчает.

Странно, но так оно и вышло. Аромат был успокаивающим, он обволакивал и расслаблял.

Офис Андреа находился в современном здании из стекла и переработанного кирпича, кабинет был обставлен мебелью в скандинавском стиле, на столе стоял компьютер и кофемашина будто из будущего. И ни единого бумажного листа.

Вошла Андреа в облегающем темно-синем платье и дизайнерских очках, в которых выглядела очень профессионально. Эмилия сразу почувствовала, что ей следовало бы одеться более прилично. Она была в джинсах, кедах и любимом сером джемпере поло – такой расслабленный стиль.

Андреа крепко обняла Эмилию, и они сразу перешли к делу. Андреа работала методично и целеустремленно. Она вывела бухгалтерию книжного магазина на экран компьютера размером с кухонный стол.

– У меня ушло немало времени на то, чтобы просмотреть все и разобраться, – сказала она. – Не будем ходить вокруг да около. Похоже, магазин уже давно испытывает финансовые трудности. Мне очень жаль тебе это говорить. Это явно не те новости, которые тебе сейчас нужны, но я действительно считаю, что тебе нужно как можно скорее войти в курс дел. Так ты сможешь решить, как поступить дальше.

Она протянула Эмилии аккуратно переплетенную пачку бумаг.

– Здесь отчеты за последние два года. Убытков гораздо больше, чем доходов. – Андреа с сожалением улыбнулась. – Если только твой отец не работал с наличными, а мы об этом не знаем.

– Может, папа и не умел обращаться с деньгами, но он был честным человеком.

– Я знаю. Я пошутила. Слушай, последние несколько лет он даже не получал особой зарплаты, его волновало только то, сможет ли он заплатить сотрудникам. Если бы он платил себе по-человечески, потери были бы еще больше.

Эмилии не нужно было разбираться в цифрах, чтобы понять, что ничего хорошего это не предвещает.

– Если бы он не владел зданием, у него было бы еще больше проблем. Он не смог бы оплачивать аренду или выплачивать ипотеку.

– Почему же он ничего мне не сказал?

Андреа вздохнула:

– Наверное, это его не волновало. Бывает ведь, что дело не только в прибыли. Думаю, книжный магазин был для него всей жизнью, и, пока он работал, он был счастлив. Жаль, потому что если бы он привлек специалистов, то работал бы более эффективно, не слишком меняя привычный уклад. – Она пролистала еще несколько страниц с удручающими цифрами. – Обычные ошибки людей, которые не очень разбираются в цифрах.

Эмилия вздохнула:

– Ты знаешь, каким он был. Папа всегда все делал по-своему. – Она опустила глаза. – Он постоянно присылал мне деньги. Я не понимала, что он не может себе этого позволить. Я бы никогда не взяла их у него…

Она не должна была плакать в кабинете Андреа. Но слезы сами закапали.

– Прости.

Она подняла глаза и, к своему удивлению, заметила, что Андреа тоже плачет. Вернее, слегка прослезилась.

– Это ты прости, – сказала Андреа. – Так непрофессионально с моей стороны. Но я очень любила твоего отца. Я притворялась, что он мой, когда мы были детьми. Он был такой… ну знаешь. В отличие от моего.

Отец Андреа появлялся раз в полгода, обычно когда у него заканчивались деньги.

Андреа открыла ящик и достала коробку бумажных носовых платков:

– Держу на случай банкротства. Плачут даже взрослые мужчины.

– То есть, – сказала Эмилия, вытерев слезы и почувствовав себя немного бодрее, – ты хочешь сказать, что магазин придется закрыть?

Андреа уже взяла себя в руки:

– Нет. Вовсе нет. Все зависит от тебя и от того, чем ты хочешь заниматься. Но чтобы повернуть дело в нужное русло и сделать его прибыльным, придется поработать.

Эмилия кивнула.

– Магазин – кусочек лакомый, – продолжила Андреа. – Здание было куплено на твое имя, что уже хорошо, то есть тебе не надо платить налог на наследство. И он сделал тебя директором, как только тебе исполнилось восемнадцать, так что это тоже упрощает дело, когда мы получим на руки завещание. Ты совершенно свободна в своих действиях. – Андреа сделала паузу. – Ты можешь сразу же продать здание и стать очень обеспеченным человеком. И избавить себя от множества проблем.

– Мне уже предлагали. Ян Мендип.

Эмилия не рассказала Андреа о его визите, так как чувствовала: Андреа скажет, что это отличная идея.

Ее подруга замялась:

– Гм. – Она прочистила горло. – Кажется, у меня тут небольшой конфликт интересов. Я веду дела Яна. Я должна предупредить тебя об этом, прежде чем мы продолжим разговор.

Эмилия забыла, что все в Писбруке в конечном итоге связаны между собой. Внезапно она почувствовала тревогу.

– Он рассказал тебе об этом?

– Нет. Но я не удивлена. Я знаю, что он купил здание старой перчаточной фабрики и готовился сделать тебе подобное предложение. – Андреа вздохнула. – Я думала, он немного обождет. Это уже слишком даже для Яна.

Эмилия пожала плечами:

– Наверное, он хотел, чтобы я знала о такой возможности. Он ведь понимает, что я могу захотеть продать дом. Он несколько раз говорил об этом с папой, но папа не был заинтересован в продаже.

– У твоего отца была чудесная черта – его не интересовали деньги. Ян же просто помешан на деньгах. – Андреа рассмеялась и тут же смутилась. – Прости. Я не должна так говорить о своих клиентах. Это нескромно. И не волнуйся. Я не собираюсь влиять на тебя. Я всего лишь хочу помочь тебе посмотреть на разные варианты со стороны. Без сантиментов и эмоций.

Эмилия пролистала отчеты, которые передала ей Андреа. У нее опять заныло сердце. Она не была готова что-то решать прямо сейчас. Она понимала, что цифры не очень, но не знала, что делать.

– Как ты думаешь, я потяну магазин?

– Ну… Только не в том виде, что сейчас. И придется вложить значительные средства. Проблема в том, что у тебя не так много свободных денег. Конечно, можно взять кредит. Под магазин.

Эмилия погрызла ноготь большого пальца, размышляя.

– Я не понимаю, почему у него были такие проблемы. Ведь у него была куча покупателей. В магазине вечно полно народу.

– Да. Потому что это замечательное место, можно зайти поболтать с продавцами, поглазеть на новинки, побродить среди полок. Но такие клиенты не всегда что-то покупают. А если и покупают, то мало. И я точно знаю, что он всегда делал скидку, он и мне продавал книги дешевле. Я не раз ругалась с ним из-за этого.

Андреа со вздохом откинулась на спинку стула. «Найтингейл букс» был чудесным, теплым местом. Здесь люди чувствовали себя желанными гостями и могли оставаться часами. Но бизнес-модель была просто катастрофичной. Джулиус варил кофе и часами разговаривал с покупателями, а они уходили, так ничего и не купив. Потом они заходили в соседние магазины и тратили двадцать фунтов на бараньи отбивные или кусок сыра.

– Твоего отца многие использовали.

– Знаю, – вздохнула Эмилия. – Он был очень добрым и безотказным.

Андреа побарабанила отполированными ногтями по стеклянной столешнице.

– Нет ничего более неприятного, чем видеть, как потенциально хорошее дело катится под гору. Я с удовольствием дам тебе один совет. Но ты не просто выслушай меня, а начни действовать.

– Что ж, давай свой совет, – улыбнулась Эмилия. – Но только честно. Думаешь, магазин еще можно спасти?

Андреа снова откинулась на спинку стула.

– Ну хорошо, – сказала она. – Дела обстоят следующим образом. Я знаю Писбрук и то, как тут все устроено. Сейчас в магазин заходят только местные жители и старые клиенты. То есть люди, у которых сложились добрые отношения с Джулиусом. И они все еще ценны, эти люди. Очень. Но тебе нужно расширить магазин. Сделать его привлекательным для туристов, отдыхающих и тех, кто живет от него довольно далеко. Надо разнообразить ассортимент. Найти разные источники дохода. Начать зарабатывать!

Эмилия почувствовала нарастающую панику. Она заставила себя продолжать слушать. Андреа была очень умна.

– Для начала неплохо бы открываться в воскресенье. Многие приезжают в Писбрук на выходные из Лондона. Или едут сюда на обед. Им больше нечем заняться, они готовы тратить деньги. Поэтому тебе нужно найти способ их привлечь. Магазин находится в конце главной улицы, поэтому если люди приехали из другого города и не знают о его существовании, то и не зайдут. Тебе нужно сделать его более привлекательным. И заняться маркетингом и рекламой. Создать приличный сайт и базу данных, отправлять клиентам рассылки. Устраивать разные мероприятия, презентации и…

Эмилия зажала уши руками. Это уже было выше ее сил.

– Все это стоит денег, – завопила она. – Денег, которых у меня нет!

– Смотри, что можно сделать. Самое очевидное – сдавать твою квартиру в аренду. Это принесет постоянный доход, тысячу в месяц однозначно, если удачно сдать. В Писбруке огромный спрос на каникулах. У меня есть знакомый риелтор. Я могу вас познакомить, пусть оценит квартиру. Правда, необходимо потратить на это немного денег. Людям нужны хорошие условия.

– Мне придется искать новое жилье.

– Это да.

У Эмилии голова шла кругом.

– Я уже ничего не соображаю.

– Я помогу тебе, чем смогу, – добавила Андреа. – Буду очень рада, если «Найтингейл букс» снова окажется на плаву. Но мы должны быть реалистами. Тебе нужно составить надежный бизнес-план.

– Я не знаю, с чего начать! Я никогда в жизни не составляла бизнес-планов!

– Ну, для этого есть я. Обожаю экселевские таблицы! – Андреа усмехнулась. – Но пояса надо будет затянуть. И в обозримом будущем заниматься только книгами.

– Ничего нового, я всегда так и жила.

– Да, но ты же не бесплотный дух и не сможешь питаться книгами и спать на книгах. – Андреа рассмеялась. – Каждый раз, когда я входила к вам в дом, твой отец читал очередную книгу. Так не пойдет. Ты управляешь бизнесом. А значит, должна стать деловым человеком.

Эмилия кивнула:

– Я понимаю, но давай после поминок. Мне кажется, это будет для меня каким-то поворотным моментом.

– Конечно, – сказала Андреа. – Спешить некуда. Магазин продержится еще пару месяцев. А пока, если у тебя возникнут вопросы, просто звони. Я хочу помочь тебе принять правильное решение. Но правильное для тебя, а не вообще.

Молодые женщины обнялись. Эмилия покинула кабинет, уже не в первый раз радуясь тому, насколько добрыми бывают окружающие ее люди. Проницательность и забота Андреа ее немного успокоили. Она чувствовала, что, какое бы решение она ни приняла, ей обеспечена надежная поддержка.

Позже днем Эмилия сидела в привычной обстановке у себя на кухне.

На полке стояли ряды стеклянных банок с наклейками, на которых мелким почерком Джулиуса было аккуратно обозначено их содержимое: рис басмати, красная чечевица, коричневый сахар, макароны. Ниже стояли баночки поменьше с его любимыми специями – ярко-желтыми, терракотовыми и жгуче-оранжевыми. Джулиус любил готовить: он использовал огромное количество карри, варил супы или рагу, а затем замораживал небольшие порции, чтобы вечером достать и разогреть то, что ему захочется. Рядом лежала его коллекция кулинарных книг: Элизабет Дэвид, Роуз Эллиот, Мадхур Джаффри, все потрепанные и заляпанные. Деревянные разделочные доски, кастрюльки, ножи, половники…

Эмилия представила, как он стоит у плиты в бело-голубом фартуке, с бокалом красного вина в руке, готовит и о чем-то рассказывает.

Никогда еще дом не казался ей таким пустым.

Перед ней на столе лежал блокнот формата А4. Она взяла ручку и начала набрасывать идеи:

• количество персонала;

• работа по воскресеньям (дополнительный сотрудник?);

• веб-сайт: Дэйв (она была уверена, что с этим ей поможет Дэйв);

• новое оформление;

• новое открытие – вечеринка? реклама?

Все это выглядело туманно и неопределенно. Проблема заключалась в том, что «Найтингейл букс» существовал так долго, что Эмилия не могла представить его обновленным. Она полностью разделяла опасения Андреа и понимала, что дальше так продолжаться не может. Но хватит ли у нее сил, чтобы все изменить?

Она понятия не имела, как поступить. Пыталась мыслить шире и сосредоточиться на набросанных пунктах, чтобы определиться с тем, чего она хочет, но это было невозможно, потому что она хотела, чтобы все оставалось по-прежнему, чтобы отец был здесь и чтобы она могла заходить к нему, когда захочет: выпить с ним кофе, пообедать, просто поболтать.

Эмилия вздохнула. Было всего лишь полтретьего, а ей казалось, что если она сейчас ляжет спать, то не проснется до самого утра.

Должен был зайти друг отца Марлоу, они договорились позаниматься на виолончели Джулиуса. Эмилии очень хотелось исполнить на поминках «Лебедя» Сен-Санса, но она давно не играла, а свою виолончель продала, когда уезжала за границу.

Джулиус был одним из основателей квартета «Писбрук» вместе с великолепной Фелисити Мэннерс, которая ушла из квартета пару лет назад, когда из-за артрита уже не могла исполнять сложные произведения. Марлоу, вторая скрипка, занял место первой и теперь выбирал произведения и занимался их аранжировкой; они нравились и любителям, и снобам (а их в Писбруке было немало).

Квартет выступал в поместье Писбрук, каждое лето давал разнообразные концерты и играл на полудюжине тщательно отобранных свадеб, а также выступал на рождественской службе в церкви. Таким образом, квартет не занимал у его участников много времени и оставлял им возможность заниматься другими вещами. Их уважали и любили, но они никогда не собирались зарабатывать этим на жизнь и были просто увлечены музыкой.

Марлоу был вдохновителем их квартета, настоящим человеком Возрождения. Он незаметно сколотил небольшое состояние, сочиняя музыку для рекламных роликов, и был при этом великолепным скрипачом. Марлоу был одним из тех людей, которые заставляют вас поверить, что все возможно. Он ни на минуту не останавливался, но при этом у него находилось время для каждого.

Хотя Марлоу был ближе по возрасту к Эмилии – кажется, ему исполнилось тридцать, – они с Джулиусом были похожи как братья, часами сидели за кухонным столом, распивая американское каберне, и решали, какую программу выбрать для квартета. Вместе смотрели сериал «Во все тяжкие», потягивая текилу и заедая ее мексиканскими тако, каждый год составляли новогоднюю викторину для «Писбрук армс» с чудовищно сложными вопросами.

Эмилию всегда тянуло к Марлоу, и время от времени она задумывалась, не может ли между ними возникнуть что-то большее, чем дружба, но почему-то все эти годы либо она, либо Марлоу постоянно были заняты. У него была вереница гламурных девчонок, обычно музыкантов, которых он любил спокойной и рассеянной любовью, вечно занятый очередным проектом.

Когда Эмилия позвонила Марлоу и попросила помочь отрепетировать «Лебедя», Марлоу сразу откликнулся.

– Это замечательно, – сказал он ей по телефону. – Твой отец был бы очень рад. Не могу выразить словами, какая это потеря для квартета. Мы попросили Фелисити временно к нам присоединиться, хотя это и непросто. Петра, конечно же, остается на альте. Дельфина сможет заменить Джулиуса, хотя виолончель не ее основной инструмент, так что с Джулиусом ей не тягаться. Только не говори ей, что я так сказал, а то она мне голову оторвет.

Дельфина преподавала французский язык в местной средней школе, и Эмилия была совершенно уверена, что Марлоу и Дельфина встречаются. Джулиус как-то намекнул на это, с оттенком неодобрения, что удивило Эмилию. Ее отец редко кого-то осуждал, но Дельфина казалась ему неприятной.

«Она всегда подходит слишком близко. И я никогда не знаю, что у нее на уме».

«Она очень привлекательна», – отвечала Эмилия.

Они с Дельфиной встречались несколько раз в разных ситуациях, но Эмилия инстинктивно понимала, что они никогда не станут подругами. Дельфина была модницей, всегда безупречно накрашенной, скрытной, властной, совершенной противоположностью Эмилии.

Джулиус покачал головой: «Она страшная. И ничего не ест. Не знаю, что Марлоу в ней нашел».

Зато Эмилия это знала. Дельфина была объектом мужских фантазий.

«Она очень требовательна, – добавил Джулиус. – Надеюсь, в конце концов Марлоу это надоест».

Эмилия рассмеялась. «Только не критикуй ее, – посоветовала она. – Иначе его еще больше к ней потянет».

Марлоу явился незамедлительно. Он крепко обнял Эмилию. На нем было кашемировое пальто, теплое и мягкое, а волосы были убраны под вязаную шапку.

– Как ты? – спросил он.

Эмилия пожала плечами:

– Сам понимаешь. Горюю.

– Это ужасно.

– Да.

– Я так скучаю по нему. Думаю, не зайти ли мне к старине Джулиусу пропустить по стаканчику. А потом вспоминаю… Так что даже не могу представить, что чувствуешь ты.

Марлоу бросил пальто на диван и остался в черных обтягивающих джинсах, сером вязаном свитере и бордовых ботинках «Челси». Когда он снял шапку, его черные кудри рассыпались по плечам.

Его взгляд упал на виолончель Джулиуса, стоявшую в углу комнаты.

– Можно? – спросил он, не осмеливаясь подойти к инструменту.

– Конечно, проходи.

Он прошел через комнату и снял виолончель с подставки. Длинными тонкими пальцами провел по струнам, прислушиваясь к их звучанию и подкручивая колки, пока не добился нужного. Эмилия с горечью подумала: что же такое Джулиус мог исполнять в последний раз? Он играл каждый день. Это был его способ отдохнуть. Он никогда не считал игру серьезным занятием.

Она завороженно наблюдала за Марлоу, пока тот настраивал виолончель; ее всегда волновало то, как настоящий музыкант обращается с инструментом – совершенно уверенно и мастерски. Сама она никак не могла поднять свое исполнение на новый уровень, потому что всегда немного опасалась, что это инструмент управляет ею, а не наоборот.

Марлоу взял смычок Джулиуса и стал водить по нему канифолью, пока тонкие волоски не стали гладкими, как шелк. Затем сел, провел смычком по каждой струне, и в тихой гостиной ноты зазвучали громко и отчетливо. Он начал наигрывать мелодию, короткое резкое стаккато, и Эмилия улыбнулась, узнав «Smooth Criminal» Майкла Джексона. Неожиданно для виолончели.

Затем Марлоу перешел к певучей мелодии, незнакомой для Эмилии. Закончил, встал и указал ей на сиденье:

– Твоя очередь.

– Я несколько лет не играла. Собиралась потренироваться, пока ты не пришел, но…

– О да. Эти роковые слова. «Я собиралась потренироваться». Давай-ка забудем про них!

Эмилия покраснела. Теперь играть будет еще сложнее. Гениальные музыканты гениальны потому, что постоянно тренируются, а не только потому, что талантливы.

Она разогрелась, сыграв несколько гамм. Было удивительно, как хорошо она все это помнила. Ее пальцы почти инстинктивно двигались вверх и вниз по струнам, нажимая и отпуская их, чтобы извлечь нужную ноту, а затем Эмилия перешла к арпеджио, чтобы активировать мышечную память.

– Вот видишь? – сказал Марлоу, очень довольный. – Руки помнят. Это как езда на велосипеде. Тебе просто нужно выделять на это время.

Эмилия достала из стопки на пианино ноты «Лебедя». И начала играть. Много лет назад она играла это произведение на отчетном концерте, кажется в выпускном классе. Тогда все прошло идеально, и она получила отличную оценку. Но это было давно, а сейчас ее игра была ужасной. Она продолжала терзать бедный инструмент, решив не останавливаться, пока не доиграет до конца.

– Кошмар, – сказала она. – Это невозможно. Предложу что-нибудь другое. Стихотворение прочитаю.

– Нет, – возразил Марлоу. – «Лебедь» – идеальный выбор. Да, ты играла очень плохо. Но ты способна его сыграть! Я знаю, что говорю. Я помогу. Если будешь репетировать по два часа в день и начнешь прямо сегодня, все пройдет отлично.

Он начал разбирать ноты, отмечая самые сложные пассажи и заставляя Эмилию играть их снова и снова, делая пометки карандашом. Спустя полтора часа кропотливого разбора он попросил ее еще раз сыграть пьесу целиком.

На этот раз мелодия звучала почти хорошо. Не идеально, вовсе нет, но, по крайней мере, узнаваемо. Эмилия рассмеялась, и он присоединился к ней:

– Браво!

– Я устала, – призналась Эмилия.

– Ты молодец. Давай прервемся. Лучшее – враг хорошего.

– Не хочешь бокал вина перед уходом? – спросила она, надеясь, что он согласится. – Мне понадобятся годы, чтобы разобраться с коллекцией вин Джулиуса, так что помогай.

Он чуть замешкался с ответом.

– Ну хорошо. Только один бокал. Мне нельзя опаздывать.

Эмилия подумала, не к Дельфине ли он боится опоздать, но спрашивать не стала.

Она включила колонки, стоящие на кухне. В комнате зазвучал парижский джаз: прохладный мягкий саксофон и фортепиано с заразительным ритмом. У Эмилии внезапно перехватило дыхание. Наверное, это было последнее, что слушал Джулиус.

Марлоу прошелся по кухне, взял с полки бутылку красного и открыл ящик, чтобы найти драгоценный двойной штопор Джулиуса, – такой штопор предпочитают официанты во Франции. Легко открыл бутылку и налил им по бокалу.

Он посмотрел на Эмилию, и она не сумела скрыть слезы.

– Прости, – улыбнулась она. – Никогда не знаешь, когда сдадут нервы. Это все музыка.

– Мне ли не знать, – сказал Марлоу, протягивая ей бокал. – Но ты плачь, если хочется.

Эмилии удалось взять себя в руки. Она хотела отдохнуть, а не плакать. Потягивая вино, Эмилия впервые с тех пор, как вернулась домой, смогла расслабиться. В кухне снова кипела жизнь, звучала музыка и была живая душа, и Эмилия хохотала, когда Марлоу рассказывал ей о школе покера, которую они с Джулиусом организовали позапрошлой зимой.