Текст книги "Вернуться и вернуть"

– Ладно уж… Но в следующий раз… Вот пожалуюсь дяде!

– Может, не надо? – Телохранитель принца сморщился. Очень искренне.

– Почему? – столь же искренне удивляюсь.

– Заставит пройти курс обучения какой-нибудь бесполезной гадости, – вздохнул рыжий.

– Гадость не бывает бесполезной! – авторитетно заявил я. – Она как минимум закаляет характер, а как максимум – учит безопасно с собой обращаться.

Борг покачал головой:

– Да-а-а-а… Вы, милорд, конечно, как пожелаете, а я бы не рвался к нему в ученики.

– По причине… – заинтересованно вскинул брови принц.

– Заучит насмерть.

– Ну уж и насмерть… Просто подведу к порогу и покажу, что это такое. Очень помогает в дальнейшем держаться от подобных мест подальше, – холодным тоном лектора возражаю рыжему.

Дэриен переводит взгляд с меня на своего телохранителя и обратно, пока мы с Боргом не начинаем оглушительно ржать. Отсмеявшись и запив смешинки элем, я задаю вопрос, мучающий меня уже несколько дней:

– Вы согласны с приговором, вынесенным Шэролу Галеари?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – Принц слегка настораживается.

– Как лицо пострадавшее, я имею право принять участие в судьбе этого молодого человека, не так ли?

– Приговор не подлежит обжалованию, – отрезал Дэриен.

– На основании чего? Ваших личных чувств? Юный эльф настолько очаровал вас своим пением, что вы твердо решили покарать преступника самым жестоким образом? – Улыбаюсь, но моя улыбка почему-то заставляет принца помрачнеть.

– Господин Хиэмайэ здесь совершенно ни при чем!

– Разумеется! Он всего лишь попал в «глаз бури». Dou Дэриен, я прошу вас немного побыть серьезным и рассудительным, а взамен… Взамен я открою имя ВАШЕГО обидчика. Если пообещаете не торопиться с плахой и для него.

– Что?! Ты знаешь, кто… – Принц вскочил на ноги и нагнулся над столом. – Ты знаешь? Откуда?

– Конечно, по числу профессиональных секретов мне далеко до присутствующего здесь агента «Опоры», но и в моих кладовых есть кое-что… Несколько мелочей, которыми я умею пользоваться.

– Кто он?!

– Не все сразу, мой принц! – Я покачал пальцем перед лицом Дэриена. – Не все сразу, спешка приводит к нежелательным результатам… Сначала ответите вы.

– Это шантаж! – оскорбленно заявил молодой человек, возвращаясь на свое место.

– Тем и живем, – пожимаю плечами. – Вы согласны на мои условия?

– Спрашивай! – буркает принц.

– Как лично вы относились к Шэролу до всего произошедшего? Только честно!

– Обычно относился… Мы не так уж часто и много общались.

– Он вызывал у вас неприязнь?

– Нет… Точно нет.

– Вы считаете его полезным престолу?

– В каком смысле? – Дэриен непонимающе хмурится.

– В самом прямом! Пройдет совсем немного времени – и вы наследуете своему отцу, ведь так? Вам нужны будут преданные и надежные соратники и советники, иначе управление государством будет подменено попыткой выжить в яме, переполненной гадюками… У вас уже есть на примете достойные вашей благосклонности люди?

– Я… не думал…

– А пора бы!

Хмыканье Борга заставило принца вспыхнуть:

– Да что вы оба себе позволяете?!

– Стараемся вложить в вашу почти венценосную голову немного житейской мудрости, – совершенно серьезно ответил я. – Получается?

– Да вы просто издеваетесь надо мной!

– Отнюдь. Я бы не тратил столько времени и сил, если бы мне было безразлично ваше будущее. Впрочем, если вы так считаете… – Я поднялся. – Позвольте откланяться.

– Подожди! Я не хотел… – В глазах Дэриена мелькнуло отчаяние. – Я…

– Вам нужно много работать над собой, ваше высочество. Много, нудно и тщательно. Свой вклад в сей многотрудный процесс я внес, теперь вы должны жить своим умом… Итак, что будем делать с Шэролом? Заметьте, я не спрашиваю, заслуживает ли он наказания! Безусловно, заслуживает. Я лишь хочу установить меру оного наказания.

– Ты не хочешь его смерти, верно? – догадался принц.

– Не хочу. Вчера на моих руках умер молодой человек, который мог бы стать одним из столпов опоры вашего будущего трона. Очень многообещающий молодой человек, но не знавший, к какому достойному делу приложить силы. Возможно, мой подход покажется вам слишком жестким, но я настаиваю: подумайте, не может ли Шэрол быть чем-нибудь полезен вам и престолу. Прежде всего – престолу.

– Это… сложно.

– Я знаю.

– Может быть… – Дэриен напряженно задумался. – Он любит читать и знает многое из того, чем его сверстники вовсе не интересуются.

– Ваш телохранитель считает, что Галеари способен на верность.

– Да? – Принц переводит взгляд на Борга. Тот утвердительно кивает. – Что ж… Ты поставил меня в затруднительное положение.

– Я никого и никуда не ставил. Вы сами заблудились в этом лесу, ваше высочество, но я с радостью помогу вам найти дорогу домой.

– Домой?

– Как вам будет угодно.

Дэриен качнул головой. Ореховые глаза посмотрели на меня пристально, но без малейшей тени недовольства. Напротив, принц словно желал запомнить мое лицо и его выражение именно в этот момент времени. Запомнить навсегда.

Я позволил это сделать. Не стал кривляться и ерничать. Не стал переводить все в шутку. Просто ответил взглядом на взгляд. И, снова отметив в золотистой глубине непреходящую печаль, вздохнул. Надо что-то делать с его Кружевом, надо. Но что?

– Ты меня убедил, – наконец изрекают уста принца.

– В чем? – Ловлю себя на мысли, что сам успешно потерял нить беседы.

– Помиловать графа Галеари.

– Э нет, ваше высочество! Милости от вас он не примет, не такой человек. И уж в любом случае его искреннюю благодарность вы этим не заслужите.

– Но… и что тогда нужно сделать? – растерялся Дэриен.

– Предоставить решать проблему тем, кто на это способен! – гордо заявил я.

– То есть тебе? – язвительно уточнил мой венценосный собеседник.

– Если других желающих нет… – Демонстративно смотрю по сторонам. Борг тихо ржет.

– И как ты будешь…

– Решать проблему? Понятия не имею! – беспечно признаю свое легкомыслие. – Соображу на ходу.

– Хорошо, посмотрим, что из этого получится. – Благосклонный кивок. – А теперь… Теперь рассказывай, что ты узнал!

– Из какой области?

– Не дурачься! Кто хотел, чтобы я ослеп?

– Не скажу, что хотел именно этого. И не скажу, что только этот человек желал видеть вас беспомощным… В общем, автором вашей «слепоты» был брат вашей возлюбленной.

– ЧТО?! – Принц взвыл как ошпаренный. – Мэвин?! Этого не может быть!

– Почему же? Мальчик очень талантлив. Очень. И потом, заметьте, я назвал его автором, а не исполнителем – это две большие разницы. Мэвин придумал заклинание, управляющее «кисеей», но воплощал задумку в жизнь кто-то другой. Я могу только сказать, что это была женщина, которая скончалась сразу по завершении своих магических упражнений.

Борг нахмурился, переглядываясь с принцем:

– Вийса? Ученица Лаймара? Но как…

– Ученица чернявого, остроносого мага? – Я невольно подался вперед. – Мило! Очень мило! Вы даже не представляете, насколько этот факт любопытен.

– Чем же? Девушка была не слишком одаренной и не представляла интереса для…

– Для всех, кроме Лаймара, если он взялся ее учить. – Стараюсь не давать воли торжеству.

– И что отсюда следует? – интересуется принц.

– Для вас? Ничего. Для меня… очень многое. Потом объясню.

– Ну да, конечно! – недовольно восклицает Дэриен. – Как в тот раз! Опять сбежишь и пропадешь на несколько месяцев, оставив нас мучиться от любопытства!

– Я не… – Умолкаю, потому что вспоминаю: вынужден буду сбежать. И очень скоро. Нужно срочно менять тему разговора. – Ваше высочество, прошу пока не назначать Мэвину какого-либо наказания. Лучше вообще делать вид, что ничего не знаете.

– Зачем?

– Есть такое слово: НАДО! Спросите Рианну, она подтвердит… Очень приятно было с вами встретиться, господа! – Выхожу из-за стола.

– Ну вот, все-таки убегаешь! – укоризненно хмурится принц.

– Ненадолго, ваше высочество! Часть ниток я уже распутал, теперь нужно смотать их в клубки и ничего не упустить… Казнь назначена на завтрашнее утро? Полагаю, я приглашен?

– Разумеется.

– Тогда до встречи!

* * *

У меня было всего лишь полчаса, чтобы разобраться в деталях, переполняющих копилку памяти – пока доберусь до дома милорда Ректора, к которому есть очень серьезный разговор. Конечно, Ксо, скорее всего, не застать в разгар дня в этой милой резиденции, но искать следы кузена по всему городу… Увольте! Я не настолько умел. Моей «паутинки» хватает пока на пару близлежащих кварталов и сотню-две душ, а чтобы обыскать весь Виллерим, мне придется костьми лечь. В самом прямом из наипрямейших смыслов.

На повестке дня разрешение двух ситуаций, которые… скажем так, по моему скромному разумению, в том нуждаются. Знаю, что Ксаррон не согласится (он никогда ни с кем не соглашается), но буду настаивать. О, как я умею настаивать! Примерно так же, как и ездить верхом. Так же, как танцевать. Так же, как… В общем, понятно. Зато чисто теоретически… подкован великолепно, любая лошадь позавидует. Правда, эти самые «подковы» больше мешают, чем помогают: в самый неподходящий момент начинают здорово замедлять шаг… Да-да, дорогие мои, лишние знания – лишние проблемы! Завидую тем, кто живет, не задумываясь над причинами и принимая следствия как должное. Искренне завидую. Сомнения, знаете ли, до добра не доводят. Спросите, до чего доводят? Хм. Попробуйте сами, ладно? Мне сегодня некогда философствовать.

Итак, участь Шэрола уже не столь туманна, как час назад. То есть я хочу сказать, что нашел как минимум один выход из тупика, чтобы и овца осталась цела, и дружная стайка волков тоже не была обижена. Принц согласился рассмотреть кандидатуру графа Галеари в качестве своего будущего помощника? Чудненько! Уверен, что Дэриен не передумает. Не позволю передумать. Хватит смертей в одном отдельно взятом городе! Особенно когда эти смерти происходят исключительно благодаря моим стараниям. Конечно, парня следует проучить… И этим я с радостью займусь. Завтра. Если кое-кто мне поможет.

Но это все ерунда, не стоящая волнений хотя бы потому, что пути найдены и осталось лишь сделать шаг по одному из них. А вот с другой стороны… С другой стороны – непролазная топь. Милейший Лаймар, который мне сразу не понравился. Ненавижу себя за такое свойство характера, кстати: нельзя давать волю впечатлительности. Категорически нельзя! Что толку в моем восхищении Кьезом? Все равно пришлось убить, хотя этот молодой человек вызывал самые дружеские чувства. Как и Шэрол поначалу. Фрэлл! Тот, кто с первого взгляда располагает меня к себе, непременно оказывается подонком или просто опасным человеком. Тенденция налицо. Но печально так жить, не находите? И самое печальное, что я не уверен в правоте обратного утверждения: тот, кто вызывает мое отвращение, – хороший человек. Верить в это было бы по меньшей мере глупо.

Итак, Лаймар. На кого он работает? В первую очередь на себя конечно же! А во вторую? В третью? Уроженец Южного Шема. Что это мне дает? Подозрение в шпионаже в пользу Юга? Разумно, но необоснованно. Далеко не всегда люди сохраняют любовь к родине, которую пришлось покинуть. Скорее родина не желает отпускать своих «детей»… Хорошо, остановимся на принятом допущении. Интереснее другое: роль ученицы этого мага в мести Мэвина. Случайная? Обдуманная? Тщательно прописанная? Вопрос. Ответ лучше всего получать из первоисточника, но вряд ли Лаймар будет так любезен, чтобы уединиться с вашим покорным слугой за чашечкой… или все же – за бокалом?

Не надо было СТОЛЬКО пить.

Створки двери разъехались в стороны медленно и плавно, с неспешностью рукавов величавой Сейнари в нижнем ее течении. Возникшая на пороге фигура Киана была исполнена достоинства и смирения одновременно. Была. Исполнена. Ровно до того момента, как желтые глаза опознали в госте меня.

И чем он так недоволен? Ума не приложу! В самом деле не приложу. Некогда, и нет желания. Думать мы будем как-нибудь потом, а сейчас…

– Хозяина нет дома. – Он даже не процедил, а протолкнул слова сквозь клыки.

– Знаю, – улыбаюсь счастливо и невинно. – Я войду?

– У меня нет указаний относительно вашего пребывания в…

– Я сам указание. Для всех остальных. Прочь с дороги!

Киан посторонился, отразив на хмуром лице еще большую степень раздражения, чем я привык видеть, но пропустил меня в дом и тщательно прикрыл дверь.

– Что вам угодно?

– Мне угоден кузен Ксо. Немедленно!

– Боюсь, не в моих и не в ваших силах… – язвительно начинает оборотень, но я устало обрываю его нравоучительную тираду:

– Боишься, да? Не рановато ли начал? Я вроде еще не успел тебя помять.

Глаза Киана вспыхивают. Нет, не огнем, больше всего это холодное мерцание похоже на взгляд полной луны с осенних небес. Ах так, зверушка? Забыл, кто из нас кто? Придется напомнить… Не особенно хочется, но не могу удержаться от соблазна.

Щепоть Пустоты рассыпается брызгами, когда мои пальцы щелкают перед самым носом слуги нежно любимого мною кузена. Рассыпается, больно жаля оборотня, находящегося в шаге от начала Обращения. Жестоко? Да. В первую очередь потому, что я совершенно точно знаю: ОН на МЕНЯ не нападет. Воспитание не позволит. Даже вольное племя шадд обходит стороной моих родичей. Не потому, что слабее (хотя сравнение в могуществе будет не в пользу кошек). Не из страха (хотя бояться и можно, и нужно). Из уважения, которым напитана каждая капля крови. Уважения, граничащего с почитанием. А может, и не граничащего, а давно уже ставшего таковым. Скажете: а как же я и мои взаимоотношения с метаморфами? Увы, увы, увы. Я стою особняком. Маленьким, заброшенным и совершенно негодным к проживанию. Так сказать, замок с привидениями. Временами – с очень злыми привидениями…

С легкостью прорвав Периметр Обращения, Пустота ринулась в глубь тела Киана, бритвенно-острыми язычками облизывая Кружево. Вдох. Второй. Много времени эта пытка не продлится: я дал волю лишь крохотной части голодных пастей, а еще своему раздражению – только для того, чтобы спустя миг пожалеть о необдуманном поступке. Пожалеть и… Оставить все как оно есть: над тем, что мне уже не принадлежит, я не властен. Просто и грустно, не правда ли?

Киан падает на четвереньки, борясь с безжалостными пожирателями Силы. Глупый. Надо было сразу забыть об Обращении и отдать Пустоте высвобожденные резервы, тогда бы и боль не была сильной, и…

– Ай-яй-яй! Стоило на минуточку отлучиться, а в доме уже непорядок! – притворно причитает толстячок, объявившийся прямо посередине холла из мигом затянувшейся прорехи Тропы.

Надо же, как незаметно подкрался… Точнее, это я был невнимателен. Хотя, надо признать, умение мягко и нежно гасить колебания Пространства – признак высшего мастерства. Остается только снять шляпу и отвесить низкий поклон… Так и поступлю. Непременно. Вот только шляпу раздобуду.

Ксаррон недовольно сузил глаза и впрыснул в своего слугу такую порцию Силы, что Пустота захлебнулась и пристыженно покинула поле боя. Киан тоже, можно сказать, захлебнулся, потому что выглядел растерянным, растрепанным и изможденным, как незадачливый ныряльщик, добравшийся до глотка воздуха вопреки надежде на спасение.

– Иди отдышись и… подашь нам что-нибудь. В кабинет. – Сухости тона моего кузена могла бы позавидовать самая безжизненная пустыня Южного Шема.

Оборотень тяжело сглотнул, поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся к одной из дверей, а Ксо, холодно улыбнувшись, жестом пригласил меня подняться на второй этаж, в обитель трудов своих. Тратить время на превращения кузен не стал – присел на край стола, скрестил руки на груди и неласково осведомился:

– Итак?

– Какие мы сегодня строгие… Прямо оторопь берет! Нехорошо пугать младшего братика! Стыдно! – Ничего не могу с собой поделать: мрачность Ксо действует на меня надежнее, чем красная тряпка на мужскую особь одной из разновидностей рогатого скота. Ну да, мне нравится злить кузена! Не без причины, кстати. Если бы вы знали, сколько раз он заслуживал подобного обращения, но не получал отпора ввиду моего недостаточного опыта…

– Стыдно калечить слуг ради удовлетворения своих сумасбродных потребностей! – отрезал Ксаррон.

– А кого я искалечил? Так, указал место одному зверю, возомнившему…

– А кем себя возомнил ты? – Изумруд истинного цвета глаз пробивается даже сквозь маску. – Повелителем всего сущего?

Ксо не кричит, наоборот, произносит слова очень тихо, на пределе слышимости, и очень равнодушно. Так равнодушно, что можно подумать: ни я, ни Киан его не интересуем. Даже убей мы друг друга, чувства в голосе милорда Ректора не прибавится. Ни на искорку. Ни на капельку.

– М-м-м… Нет, конечно. Собственно, он…

– Первый начал, это ты хочешь сказать? – вздохнул кузен.

– Примерно. – Не вижу смысла лгать по пустякам, отрицая очевидное.

– Значит, у тебя в голове умещается ума не больше, чем у моего слуги, который, по правде говоря, способностью соображать не блещет. – Констатация факта. Обидная для меня, но справедливая.

– Может быть. Я ведь не строю из себя…

– Строишь, и еще как! – Ксаррон закидывает голову назад и некоторое время изучает балки потолка. Внимательно, почти вдохновенно и куда пристальнее, чем мое недоуменно-обиженное лицо минуту назад.

– Кого?

– Уж и не знаю. – Кузен снова смотрит на меня. – Кого-то, кем ты не являешься и являться по определению не можешь.

– Согласен. Но тебе стоит внушить своему прихвостню хоть немного уважения.

– Уважения к тебе? Ну уж нет, этим ты должен заниматься сам!

– Но я…

– Пресветлая Владычица! – Ксо всплеснул руками. – Теперь мы впадаем в детство? Учти, Джерон, переход от жесткого и уверенного в себе мужчины к маленькому мальчику и обратно не лучший способ себя зарекомендовать. Даже в моих, привыкших ко всему глазах.

– Извини. – Я виновато пожал плечами. – Киан меня здорово разозлил, вот и все. Больше обещаю не…

– Обещаешь? – Кузен строго сдвинул брови. – Не поверю ни единому слову! Лучше забудем обо всем как о страшном сне. С чем пожаловал?

– Я подумал и решил…

Бесшумно открывшаяся дверь впускает оборотня с подносом, прикрытым кружевной салфеткой. Водрузив свою ношу на стол, слуга Ксаррона низко кланяется нам обоим и, так и не произнеся ни слова, покидает кабинет. Кузен задумчиво поднимает левую бровь, ухитряясь не выглядеть комичным даже в образе милорда Ректора.

– Однако… Ты сильно его напугал.

– Напугал?

– Я бы даже сказал, до смерти. Кстати, смерть подразумевалась?

– Конечно нет! Собственно, все могло закончиться гораздо раньше и гораздо безболезненнее, если бы он…

– Понял, какими игрушками ты играешь? – Взгляд Ксо сверкнул лукавством.

– Ну… примерно так.

– Какой же ты еще ребенок… – Усталый вздох. – И когда повзрослеешь?

– Я…

– Не к тебе вопрос был. Так, мысли вслух. О вечном и недостижимом. Что ты хотел сказать?

Плюхаюсь в кресло. Кузен извлекает из-под салфетки яблоко и кидает мне. Спелое, надо же… И сладкое. Вгрызаюсь в сочную мякоть, забрызгивая все вокруг соком. Отдельные капли долетают даже до Ксо, и он забавно морщится:

– Даже есть прилично и то не научился.

– Угу. – Не считаю нужным отвечать на очередную насмешку. Яблоко важнее!

– Итак, – вопрошает Ксаррон, дождавшись, пока я прожую последний кусок, – о чем пойдет речь?

– О соразмерности преступлений и наказаний.

– Да-а-а-а? Поступил на службу в Судебную коллегию?

– Прекрасно знаешь, что я имею в виду!

– Не знаю. – Кузен немного подумал и тоже сел. В кресло напротив.

– Ой ли? Сомневаюсь, что отец и вдохновитель Тайной Стражи не имеет представления о чаяниях своих сирых и убогих родственников.

– Не смешно.

– Почему? – почти обижаюсь.

– Потому! – Ксо борется с улыбкой, постепенно проигрывая и уступая позиции одну за другой. – Во-первых, я давно уже… Впрочем, неважно. А во-вторых… Это кто у нас сирый и убогий?

– Вот только не будем показывать пальцем!

– Именно. Не будем. Ну вываливай свои… чаяния.

– Я серьезно, Ксо!

– Слушаю.

– Я придумал, что делать с Шэролом!

– Четвертовать? – Нездоровая заинтересованность в голосе.

– Тьфу на тебя! Я вообще против его казни!

– Кто бы сомневался… Основания?

– Он слишком ценен для будущего.

– Кто это установил?

– Допустим, я. А что?

– Давай без «допустим», хорошо? Это слишком ответственное решение, чтобы принимать его вперемешку с шуточками. – Кузен спокоен и деловит. Даже слишком деловит. – Итак, ты находишь Галеари полезным?

– Да. Объяснить почему?

– Не надо! – отмахивается Ксо. – У меня не очень-то много свободного времени. Полезен так полезен, фрэлл с ним. Стало быть, казнь отменяется?

– Не совсем.

– То есть?

– Я кое-что хочу проделать… Исключительно ради блага всех, включая Шэрола!

– Ну-ну… Излагай. Только коротко и ясно!

* * *

Что главное в глупом и неблагодарном деле спасения человеческих душ от бездны, по краю которой они все время ходят? Ни за что не догадаетесь! Талант того, кто примеряет на себя одежды судьи и палача. Нет, даже не талант, а дар. Дар, позволяющий из путаницы мыслей и образов созидать нечто правильное, упорядоченное, светлое и жизнеспособное.

Я таким даром не обладаю. Собственно, и не хочу обладать, поскольку лишние способности требуют и лишних усилий по их обязательному применению. А ведь если чего-то не можешь делать, от тебя этого и не станут требовать, верно? Еще лучше: не станут ожидать, что ты что-то сделаешь. И как приятно парить над проблемами, чужими и своими, не замечая исчезающих в бесконечности Времени вздохов мироздания! Простите, замечтался. Полет мне тоже неподвластен. Посему – ножками, ножками, по земле, по грязи, по…

Взгляну-ка на декорации, пока есть время до выхода на сцену главных действующих лиц!

Стягиваю капюшон на затылок и обозреваю стены внутреннего дворика тюрьмы.

Очень подходяще. Очень. В меру мрачно: тускло-серая каменная кладка, на которую зима набросила рваную накидку инея. В меру трогательно: на высоте примерно четыре человеческих роста глухие стены заканчиваются, позволяя насладиться бледным, заплаканным небом, неумело спрятавшимся за косматыми облаками. Однако будет метель: ветер там, наверху, разгулялся не на шутку. Но во дворике тихо и почти тепло. Тепло для последнего месяца года, имею в виду: мороз если и пощипывает щеки, то делает это почти ласково. Отлично. Чем благосклоннее сегодня природа к моим проделкам, тем удачнее они осуществятся…

Примерно посередине дворика расположен невысокий помост из массивного бруса. Место казни, м-да… Все готово к проводам очередной заблудшей души в Серые Пределы, даже длинный меч, прислоненный к плахе. Положим, его место сейчас не здесь, но… Мне так проще. Провожу пальцами по слегка выщербленному лезвию. Скольких ты упокоил, дружище? И сколько раз ты молил своего хозяина оградить тебя от позора столкновения с беззащитной плотью не на бранном поле, а по приговору суда? Сколько раз? Молчишь? Молчи. Пожалуй, я понимаю твою досаду и твое разочарование. Но не спеши огорчаться раньше времени: сегодня у тебя будет отдых от трудов праведных и неправедных. Очень на это надеюсь…

Шорох шагов по скользким плитам двора. Поворачиваю голову. Медленно и степенно, как и подобает человеку, который знает то, о чем пока не догадываются все остальные. Смотрю на виновника всплеска моего здравого смысла.

Да, за прошедшие дни Шэрол не стал привлекательнее. Не с чего было. Хотя… Иных и мертвенная бледность лица делает прекрасными. Так. Одет легко, как и требовалось. Даже чересчур легко. Ай-вэй, как мне стыдно вдруг стало: сам мало того что в длинном плаще, так под ним еще и куртка, подбитая коротко стриженным мехом, а бедный молодой человек в одной рубашке… Нехорошо. Впрочем, у меня появился лишний повод поторопиться, пока граф Галеари не выстудил все свои легкие.

Двое конвоиров, сопровождавших осужденного на место казни, подвели Шэрола к помосту, на краю которого сидит и беспечно болтает ногами судья и палач в одном лице. Причем исключительно добровольный.

Надо сказать, мое присутствие в сем скорбном месте молодого графа не порадовало, но свое раздражение он оставил при себе, по всей вероятности решив в последние минуты жизни не тратить силы на перебранку с типом, который настолько неприятен, что…

– Доброго утра, граф! – приветствую от всей души, но лишнего своему вредному характеру не позволяю: улыбка даже не намечается.

– Вы намереваетесь присутствовать на… – начал было спрашивать Шэрол, но я отрицательно замотал головой:

– Что вы, граф, что вы! В преддверии празднеств в Виллериме можно найти куда более веселые места, чем это.

– Почему же вы здесь, а не в одном из упомянутых мест? – О, в молодом человеке еще теплится ирония? Похвально!

– Дела, граф. Неотложные и неприятные. Почти семейные.

– Семейные? А, ваш дядя, как я слышал, возглавляет Академию… – Шэрол поспешил дать моему намеку свое объяснение. Ошибся. Ну и пусть, ему простительно.

– Надо же, вы уже знаете! Какая неожиданность… И кто-то утверждает, что быстрее всего движется мысль? Глупцы! Ничто не сравнится с ужасающей воображение скоростью распространения слухов и сплетен!

Веду себя почище придворного шута. Сам замираю от собственного нахальства и задора. Впрочем, мне тоже… простительно. Первый в жизни экзамен, который я устроил себе сам.

Шэрол принимает мою шутку. Почти принимает. Сами посудите: когда в нескольких шагах поблизости скучает в ожидании меч, предназначенный для твоей шеи, повода для веселья нет. А значит, и мне пора чуть посерьезнеть.

– Видите ли, граф… Мои дела отчасти касаются и вас.

– Каким же образом?

– Помните, я говорил, что вы ошиблись дважды? Первую ошибку мы с вами уже, слава богам, разобрали по косточкам, осталась последняя… Ваша неминуемая смерть.

– Вы же сами сказали: «неминуемая»! – скривился Шэрол. – В чем же ошибка?

– В вашем отношении к жизни.

Молодой человек нахмурился.

– Выражайтесь яснее, лэрр![6]6
  Лэрр (от la’err) – дословно «защитник», реже используется в значении «хранитель» и только в отношении одной группы людей употребляется как указание титула – лэрры Горькой Земли.


[Закрыть] У меня нет желания следить за хитросплетениями ваших доводов.

– Охотно. – Я спрыгнул с помоста и подошел вплотную к графу. Конвоиры (подчиненные моего кузена, а не начальника тюрьмы) незаметно отодвинулись назад, чтобы не особенно мешать беседе. Шэрол не заметил их перемещений, но даже если бы и заметил… Разумеется, руки осужденного были связаны за спиной. Думаете, я бы полез на рожон, не позаботившись о собственной безопасности? Тогда вы очень плохо меня знаете.

– Все мы когда-нибудь умрем. Кто-то раньше, кто-то позже. Кто-то в своей постели, кто-то в чужой… Но что бы кто ни говорил, мы сами выбираем способ уйти из жизни. Выбираем, быть может, неосознанно, но САМИ. Ваш выбор… глуповат.

– Какое вам до этого дело?

– Никакого. Но каждый раз, видя, как по нелепым причинам гибнут достойные люди, я искренне сожалею. Не верите? Ваше право. Хотя лично я не хотел бы наблюдать, как ваша голова покатится по этим плитам.

Тусклые глаза Шэрола растерянно дрогнули.

– Но… почему?

– Не все в этом мире может быть объяснено, граф. И не все следует объяснять. Скажем, я могу изменить меру вашего наказания… Вы примете МОЙ приговор?

– И в чем он будет состоять?

– Это неважно. Достаточно того, что вы останетесь живы.

– Зачем? Для чего? Или… – Он постепенно нащупал нужную мне тропинку выводов.

– Есть обстоятельства.

– Обстоятельства… – Сухая горечь в голосе. – Белокурые? Синеглазые?

– И такие – тоже.

– Что она вам пообещала? – Еще не огонь, но уже и не пепел.

– Кто? – насмешливо приподнимаю бровь.

– Не притворяйтесь непонятливым! Что вам пообещала Роллена в обмен на мою жизнь?

– Думаю, вы и сами можете ответить на свой вопрос, – улыбаюсь уголками губ. Холодно и чуть насмешливо.

С бледного лица Шэрола стекают последние краски, а глаза темнеют от… От чего? От гнева? От злости? От горя? Я должен определить его эмоции очень точно, иначе…

Сверху доносится глухое карканье. Время поджимает, наступает миг последнего удара.

– Вы… Вы согласились на ее… предложение? – Бескровные губы почти шепчут.

– Это не имеет значения, потому что…

Сдавленный возглас сзади. Галеари проще – он стоит лицом к кованым дверям, через которые попал во двор. Я же поворачиваюсь, чтобы оценить трагическую красоту картины, к созданию которой и сам приложил руку.

Тонкая фигура в каменной раме дверного проема. Черная как ночь. Только несколько светлых локонов выбиваются из-под плотно повязанной шали и дрожат на узких плечах. Лицо словно выбелено мелом: лишь синяя хмарь отчаявшихся глаз не дает льду скорби окончательно похоронить под собой последние чувства.

Перевожу взгляд на Шэрола. Та же история: боль и грусть. В принципе на это я и рассчитывал. Но не только на это.

– Роллена, милая, ты… – Голос, приглушенный расстоянием и стенами.

Еще один человек появляется в дверях. Мрачный и сосредоточенный Герис равнодушно смотрит на двор и застывшие посреди него фигуры, потом берет девушку под локоть. Вот! То, чего я и ждал!

Жест мага выглядит именно так, как и предполагалось. Уверенный. Властный. Я бы даже сказал, хозяйский. Так возлагают руку на то, что принадлежит тебе по закону, людскому и божьему. Так относятся к тому, чем безраздельно обладают. И Роллена, почувствовав прикосновение брата, замирает, чтобы, мгновение спустя, тяжело повиснуть на предложенной руке. Отдаться на милость своего единственного повелителя.

Я вижу суть происходящего очень ясно, но самое главное – ее видит Шэрол. Видит и начинает гаснуть, как язычки огня на ветру.

– Идем. Тебе нечего здесь делать. – Герис уводит свою сестру в лабиринт коридоров. Дверной проем снова зияет темной бездной, приглашая войти и… Исчезнуть.

Выдерживаю паузу, необходимую для усиления эффекта.

– Итак, о чем мы говорили, граф?

– О жизни и смерти. – Тихий шелест песчинок, отсчитывающих последние минуты.

– Именно! Я сказал, что могу изменить ваш приговор. Вы согласны?

– Не тратьте на меня время и силы, лэрр. Я не хочу жить.

– А еще минуту назад…

– Минуту назад у меня была надежда. Теперь… мне все равно.

Укоризненно цокаю языком:

– Ай-вэй, граф! Вы так легко сдаетесь? Не самое лучшее качество характера… Из-за ТАКОГО пустяка?

– Это не пустяк… – Слабая попытка возразить.

– А что же? Подумаешь, девушка оказалась не той, которой… казалась… Что-то я заговариваюсь… Ерунда! Девушек много, на ваш век хватит!

– Не шутите над этим… Я… Мне не…

– Ой, только не надо этого трагизма! «Я больше никогда и никого не полюблю» – это хотели сказать? Несусветная глупость! Хотя бы потому, что и Роллену вы не любите!

– Что значит – не люблю?

– А то и значит! Вы ее жалеете, не более! Несчастное создание, нуждающееся в защите – Вы ведь так о ней думаете? Отчасти правильно, но… – Многозначительно щелкаю пальцами. – У нее уже есть защита, и вы только что прекрасно это видели! Пусть девушка не признаётся в этом даже себе самой, но ее тело не может солгать… Вы заметили, как она прильнула к своему брату? Не буду утверждать, что между ними есть настоящая страсть, однако и расстаться они не могут. Связанные давним стыдом? Возможно. И что из того? Цепи любви далеко не самые прочные.