Текст книги "Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен"

Виктор Ильич Гидиринский
Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Рецензент

д-р филос. наук, зав. кафедрой истории русской философии МГУ проф. М. А. Маслин

Научный редактор

канд. богословия, канд. филос. наук В. П. Лега

Предисловие

Данная книга является скорее научным изданием, ориентированным на специалистов по русской идее и русской религиозной философии, нежели на широкий круг читателей.

После многих лет исследовательской, преподавательской работы я проникся убеждением в важности и, более того, необходимости пронизывать работу методологией, т. е. исходными принципами, обосновывающими доказательность проблем, их правомерность и актуальность.

Мне представляется необходимым отреагировать на спорные вопросы, волнующие меня и, я в этом убежден, многих наших соотечественников. В частности, таких как дискредитация русской философии и девальвирование национальной русской идеи в современном обществоведении и мировоззренческом формировании интеллигенции и студенчества. К тому же, на мой взгляд, актуально осветить в теоретико-практическом плане ряд вопросов и проблем, не получивших достаточного, а в некоторых случаях принципиального отражения в литературе:

1. Исследовать восхождение к русской идее в познании и исследовании не автономно, локально, а в философско-историческом плане, рассмотреть ее в контексте проблемы национальной идеи в принципе.

2. Типологизировать национальную идею и обосновать ее основные типы (локальная, интегральная, национально-историческая) на примерах социокультурной истории некоторых европейских стран и России.

3. Рельефно типологизировать феномен национализма, ставший для многих однозначно реакционным, антипатриотичным понятием.

4. Высветить по возможности феномен национальной идеи в философско-исторических концепциях мыслителей Запада и России.

5. Обосновать критерий истинного патриотизма, до сих пор спорной и острой проблемы.

6. Проанализировать динамику национального сознания России на материале содержания Великой Отечественной войны.

7. Доказать уникальность русской национально-исторической идеи как идеи российской, не имеющей аналогов во всемирной истории.

8. Рельефно обосновать общность исторической судьбы русского народа и других народов России.

9. Продолжить аргументацию на новом материале бессмертной теории «Москва – Третий Рим».

10. Представить диалектику локальных, интегральных идей, их относительную автономность в составе единой русской идеи на материале истории России в разных ее периодах.

11. Выразить и обосновать содержательную структуру русской идеи не традиционно, а инновационно и, самое главное, осветить и доказать тотальный охват основных компонентов русской идеи, ее национальной культуры христианским, духовно-нравственным мировоззрением.

Глава I
Обоснование актуальности темы; методология и логика ее рассмотрении (вместо введения)

Собственно методологический аспект

Анализ русской идеи в контексте философии истории может вызвать вопрос: нет ли здесь определенного умаления научно-теоретической значимости собственно проблемы русской идеи? Более того, не предполагает ли предложенное название освобождения проблемы русской идеи от самостоятельного теоретико-методологического статуса?

Ответ однозначен: не умаляется ни теоретико-историческая, ни практическая значимость столь острого и чрезвычайно значимого феномена духовной жизни России. Тем более что в русской философии, в общественной мысли отечества русской идее уделено значительное внимание. И неслучайно, конечно, большинство русских религиозных философов посвятили этой проблеме многие из своих творений.

Основной творческий мотив обращен именно к русской идее. Рассмотрение же проблемы национальной идеи в принципе предваряет, подготавливает выход к русской идее, и не только к ней. Это и побудило рассматривать проблематику русской идеи как продолжение и развитие исходной и определяющей темы о национальной идее в философско-историческом контексте.

Поясню замысел. Прямой, непосредственный, локальный анализ феномена русской идеи, что характерно для подавляющего большинства прошлых и современных трудов, думается, творчески непродуктивен.

Во-первых, абстрагирование от проблемы национальной идеи логически направляет анализ русской идеи на автономную методологию. Ведь русская идея по своей сути национальная идея. Без выяснения сущности и содержания национальной идеи, ее функций, типологии философско-историческое рассмотрение проблемы русской идеи не будет полноценным. Нельзя забывать, что русская идея – это национальная идея российской цивилизации и глубина ее природы «завязана» на статус национальной идеи в принципе. Поэтому исследовательский выход на проблему русской идеи предполагает экстраполяцию основных параметров национальной идеи на русскую идею.

Во-вторых, проблема русской идеи вне анализа национальной идеи не получает полноценного содержательного основания. В этом случае происходит своего рода автономизация исследовательского процесса. Дело в том, что анализ проблемы национальной идеи предполагает постановку целого ряда вопросов, ответы на которые с необходимостью «работают» и на выяснение характера русской идеи. В частности:

– национализм и патриотизм и в этой связи типология национализма (реакционного и прогрессивного; последний идентичен патриотизму; острота дискуссий не утихает);

– национальное сознание и самосознание народа;

– типология национальной идеи;

– национальный идеал, национальный дух и национальная мечта;

– национально-психологические черты народа и выдающихся персоналий;

– духовно-нравственное содержание национальной идеи;

– субъекты национальной идеи, их дифференциация и духовный облик;

– духовная культура;

– национальное достоинство и др.

В дальнейшем названные вопросы будут раскрыты или затронуты с учетом специфики русской идеи.

В-третьих, жесткое отграничение русской идеи от национальной не позволяет рассматривать проблему русской идеи в контексте философско-исторического подхода. Ведь национальная идея пронизывает историю человечества, вписываясь в содержательную структуру каждой цивилизации. Соответственно основные параметры русской идеи не могут не соотноситься с исторической национальной спецификой других цивилизаций. Автономизация русской идеи неизбежно ведет к ее определенной оторванности от всемирно-исторического процесса. В таком случае и Россия не вписывается в цивилизационный подход к истории человечества.

Понятие специфики подменяется понятием автономии. И уж тут Россия оказывается неким цивилизационным «островом» в пространственно-временных цивилизационных просторах. Но это противоречит религиозно-философскому аспекту, утвердившемуся в России. Полагаю, что и для ряда западных философов истории «островной подход» к любой цивилизации неприемлем (Освальд Шпенглер, Арнольд Дж. Тойнби, Карл Ясперс и, возможно, другие мыслители).

Что же касается русской религиозной философии, то ее лейтмотивом давно (вспомним «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона, XI в.) выступает (по логике) тенденция обоснования относительной, но объективной связи русской национальной самобытной идеи с национальными тенденциями, идеями других исторических миров.

Забегая вперед, вспомним «Русскую идею» В. С. Соловьева (1888) (на русском языке доклад опубликован в 1909 г. в журнале «Вопросы философии и психологии»): сущность русской идеи совпадает с христианским преображением жизни, построением ее на началах истины, добра и красоты. Смысл понимания русской идеи Соловьевым гармонировал со всем строем его философии всеединства. Наряду с идеей Ф. М. Достоевского о «всемирной отзывчивости» русской души (речь о Пушкине 8 июня 1880 г.), о всемирном единении народов «Русская идея» Соловьева заняла значительное место в развитии русской философской мысли.

Е. Н. Трубецкой в статье «Старый и новый национальный мессианизм» (1912) писал, что наряду с культурой каждой нации существует всеобщее достояние человечества, универсальный «огненный язык», доступный «величайшим проповедникам, творцам искусства и мыслителям»[1]1
  Цит. по: Русская философия: Энциклопедия. М., 2007. С. 474.


[Закрыть].

И. А. Ильин весьма своеобразно отреагировал на идею Соловьева, Достоевского, Трубецкого. Общечеловеческое, христианское сознание, по Ильину, может быть найдено не посредством «интернационализма» и «антинационализма», а через углубление своего «духовно-национального лона» до того уровня, где «живет духовность, понятная всем векам и народам»[2]2
  Путь духовного обновления. М., 1993. С. 245.


[Закрыть].

И, наконец, книга Н. А. Бердяева «Русская идея». В ней содержится обобщающий анализ русской общественной мысли. Главный акцент сделан на национально-культурологическом наследии России. Книга Бердяева, ставшая настоящей сенсацией в

Европе (с 1947 г.), явилась своего рода приглашением мыслителям Запада искать объединяющие Россию и Запад социокультурные идеи.

Резюмируя собственно методологический аспект, подчеркну ведущий творческий мотив. Анализ проблемы национальной идеи «работает», хочется думать, не только на выяснение сущности и содержания русской идеи, но и на философско-историческую «панораму». Философия истории человечества, в ее цивилизационно-типологическом подходе, приобретает целенаправленно-конкретный характер. В единстве с другими проблемами важнейшее направление философского мировоззрения – философия истории – обогащается.

Социокультурный аспект

В России на государственном уровне национальная (русская) идея не декретирована. Страна живет в идейном вакууме. Даже в Конституции не нашлось места для ее формулирования в адекватной для великой страны форме. Программные документы политических партий обходят идейный базис нации стороной. В лучшем случае ему посвящаются экзотические передачи по телевидению, отдельные статьи в журналах и текущих периодических изданиях.

Подобный индифферентизм в верхних эшелонах власти обусловливает определенный негативизм в настроениях части интеллигенции и других социальных групп. Доминируют две тенденции: во-первых, убеждение в том, что в многонациональной и многоконфессиональной стране акцент на русской идее может нарушить единство Федерации; во-вторых, необоснованное отождествление русской идеи с русским народом, дающее основание говорить о панславизме, шовинизме и русском национализме.

Подобные воззрения, к сожалению, не единичны и неслучайны. Более того, они имеют место в гуманитарной научной среде и соответственно в отдельных слоях студенческой молодежи.

Резюмируя вышеизложенное по целевой установке темы, можно сказать: духовное выздоровление, духовно-нравственное возрождение России объективно требует сосредоточения в общественном сознании на теоретическом и обыденном уровнях, внимания на проблеме «русской» и «российской идеи» (далее разведем эти понятия). «Источник силы или бессилия общества – духовный уровень жизни, а уже потом уровень промышленности»[3]3
  Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. Л.: Сов. писатель, 1990. С. 28.


[Закрыть]; «…с гнилым дуплом дерево не стоит»[4]4
  Там же.


[Закрыть].

Обоснование актуальности и методологии темы предполагает постановку ряда акцентов, т. е. выделение важного, существенного:

1. Русская идея должна постоянно соотноситься с российской идеей, поскольку славянский (русский) этнос естественно-исторически возник и развивался в глубоком единстве с другими этносами России (не обойти в связи с этим евразийскую концепцию и ее критический аспект). Сказанное не только актуализирует тему, но и вторгается в методологию анализа проблемы русской идеи, о чем пойдет разговор далее. Но замечание А. И. Солженицына по этому поводу следует упомянуть уже здесь: «И "российский" и "русский" – имеет каждое свой объем понимания. В нашем многонациональном государстве оба термина имеют свой смысл и должны соблюдаться»[5]5
  Солженицын А. И. «Русский вопрос» к концу XX века // Новый мир. 1994. № 7. С. 173.


[Закрыть].

2. Проблема национальной русской идеи не может рассматриваться статично, поскольку она органично связана с историей России, ее социальной динамикой, сложнейшей, многогранной, уникальной и вариативной судьбой. Дистанцируясь от апологии и «розовости» в отношении русскости и России в целом, солидаризируемся с Ф. И. Тютчевым (как бы тривиально это ни звучало), с его любовью к России, которую умом не понять, аршином общим не измерить[6]6
  Однако идея непостижимости России оспаривается другим поэтом, хотя и не столь ярко:
Порывов чувство не унять,Но, чтобы истину промерить,В Россию мало только верить —Россию нужно понимать.Ф. Тютчев  Конечно, следует стремиться понять Россию. Для этого, в частности, пишется ее история и философия истории; однако мысль Ф. И. Тютчева, как мы понимаем, в том, что есть все же предел рациональному познанию России, за которым скрывается ниспосланная свыше ее тайна.


[Закрыть], и с М. Ю. Лермонтовым, с его «странной любовью» к отчизне. Гипотеза состоит в том, что, зародившись в глубинах теории «Третьего Рима», национальная русская идея претерпела весьма противоречивую эволюцию, а духовный облик ее субъектов постепенно в XV–XIX веках деформировался, что частично подготовило ослабление духовности народов России и самой русской национальной идеи до 1917 года и в последующем[7]7
  Относительно обстоятельный анализ см.: Гидиринский В. И. Русская идея и армия: Монография. М., 1997.


[Закрыть].

3. Усеченная, обедненная интерпретация русской идеи как только феномена национального сознания и самосознания, т. е. как сугубо идеального феномена, некорректна. Русская идея выражает и бытие, и сознание русского народа, его историю и национально-психологические черты, а российская идея – бытие и сознание, историю и национальный характер русского и других народов России в органическом единстве.

Научно-теоретический аспект

Проблема русской идеи глубоко интересовала и волновала большинство русских религиозных философов. Их труды, особенно XIX и XX веков, многоплановы и многозначительны, масштабны и всеохватны. Все они, так или иначе, интегрированы в судьбу России, ход ее исторического развития, особенно в периоды защиты отечества, крутых поворотов в ее истории.

Неслучайно оценки русской идеи глубоко впечатляют. Сошлемся предварительно на воззрения И. А. Ильина и Н. А. Бердяева, весьма необходимые для введения. Бердяев определял русскую идею как основную проблему русской теоретической мысли и публицистики. «Русская мысль, – писал он в «Русской идее», – русские искания начала XIX и начала XX века свидетельствуют о существовании русской идеи, которая соответствует характеру и призванию русского народа»[8]8
  О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 266.


[Закрыть].

И. А. Ильин, солидаризируясь, по сути, с Бердяевым, подчеркнул в статье «О русской идее», что «она (русская идея. – В. Г.) не выдумана мною. Ее возраст есть возраст самой России»[9]9
  Ильин И. А. Историческая судьба и будущее России // Ильин И. А. Наши задачи: Статьи 1948–1954 годов: В 2 т. М., 1992. Т. 1. С. 331.


[Закрыть]. В этой же статье Ильин определяет главное в русской идее: она выражает «русское историческое своеобразие и в то же время – русское историческое призвание», а также «…. указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь…..». Русская идея, по Ильину, – это «творческая идея России» (курсив мой. – В. Г.)[10]10
  Ильин И. А. Историческая судьба и будущее России. С. 322.


[Закрыть].

Итак, «русская идея» интегрирует историософские проблемы, касающиеся России и русского народа. Вне России немыслимо понимание места и роли русской идеи, так же как русская идея живет и здравствует в органическом единстве с Россией, ее историей и судьбой.

В связи с этим поражают как минимум два фактора: определенный обход в гуманитарном образовании проблемы русской идеи; недооценка, а подчас и принижение русской религиозной философии.

Между тем понимание глубинной сути многих героических и трагических событий в истории России невозможно без акцента на идейной мотивации русских людей, отдававших свои жизни за Отечество. Примеров великое множество. Назову лишь некоторые, имея в виду конкретные национально-исторические мотивы, подвигавшие их на самоотверженные действия: схватка с татаро-монголами во имя развенчания мифа об их непобедимости (1380); спасение Руси от нашествия польско-шведских интервентов (XVI в.); национальная идея спасения России в 1812–1814 годах, увенчавшаяся разгромом сильнейшей в те времена армии Наполеона Бонапарта; вершина торжества русской (российской) национально-исторической идеи в победе над германским фашизмом.

Относительное абстрагирование в ходе изучения этих и других событий от национально-идейной мотивации не просто затрудняет ход исторического познания, но совершенно очевидно девальвирует и деформирует учебно-познавательный процесс в целом.

Теперь кратко о другом факторе, который, несомненно, актуализирует проблему русской идеи. Поставим вопрос так: что происходит многие годы (с 90-х годов, о советском времени говорить не будем) с изучением истории русской философии, приобщением к этому значительному феномену отечественной духовной культуры миллионов россиян, прежде всего студенческой молодежи? С одной стороны, такая постановка вопроса может показаться странной. Ведь в России издано огромное количество первоисточников, трудов русских философов XIX–XX веков. Написаны и пишутся монографии и статьи по этой проблематике. В государственных университетах плодотворно работают кафедры истории русской философии.

Однако, с другой стороны, продолжается и, как мы полагаем, углубляется консервативное направление в этом вопросе, причем тенденциозно завуалированное. Программы вузов России (госуниверситеты можно пересчитать по пальцам) твердо, определенно и, видимо, на многие годы исключают изучение русской философии. Парадоксально, что приобщение россиян к таким областям отечественной культуры, как музыка, художественная литература, живопись, наука, чудовищно контрастирует с плохим освоением одной из важных областей нашей культуры – русской философии. Если во Франции трудно найти образованного француза, не имеющего понятия о Вольтере, Жан-Жаке Руссо, Рене Декарте и других мыслителях, в Германии мало тех, кто ничего не слышал о Гегеле, Канте, Шеллинге, Фихте, в Англии вряд ли найдется интеллигент, ничего не знающий о Томасе Море, то в России миллионы опрошенных вытаращат глаза, если их спросят о Соловьеве, Бердяеве, Флоренском, Лосском, Франке, Хомякове, Леонтьеве и других русских мыслителях.

Но дело не только в этом. Среди ученых-гуманитариев встречаются не просто скептики в отношении изучения русской философии, но «яростные» недруги, пытающиеся теоретически доказать, что уровень русской философии низок, что она неконкурентоспособна в сравнении с западной философией, и презрительно отвергающие целесообразность ее изучения. Сошлюсь на книгу П. А. Сапронова, в которой автор не оставляет живого места в оценке русской философии[11]11
  См.: Сапронов П. А. Русская философия. Опыт типологической характеристики. СПб., 2000.


[Закрыть]. П. А. Сапронов лишает русскую философию и философичности, и религиозности.

Аргументация П. А. Сапронова, на мой взгляд, неубедительна, тенденциозно выборочна, противоречива и вместе с тем весьма категорична. «Отечественные мыслители философами не являются, – выносит свой приговор автор, – и читать их тексты, так же как трактаты и тексты Декарта, Канта или Гегеля, означает повергнуть их в философское небытие»[12]12
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

А далее следует категоричное резюме, претендующее на «типологическую характеристику»: «Русская философия вовсе и не философия, а публицистика, мифология, некая внерелигиозная конструкция. Строго говоря, никакой, кроме западной философии, не существовало и не существует» (?!)[13]13
  Сапронов П. А. Указ. соч. С. 350.


[Закрыть]. И, наконец, завершающий перл: «…. русская философия предпочла для себя бытие… в том очень ограниченном по своим возможностям интеллектуальном пространстве, которое остается еще раз обозначить как склонную к мифологизированию публицистику…»[14]14
  Там же. С. 395.


[Закрыть]

Но вот П. А. Сапронов издает новую книгу[15]15
  Сапронов П. А. Русская философия. Проблема своеобразия и основные линии развития. СПб., 2008.


[Закрыть]. Сразу же возникает вопрос: изменилась ли концептуальная направленность нового труда по сравнению с изданным в 2000 году? Ознакомившись с новым творением, мы делаем заключение: концептуальная направленность авторской позиции не изменилась, но ее обоснование расширилось. Как бы продолжая низвергать «громы и молнии» на русскую философию, автор вновь вопрошает: «…так чем же была наша религиозная философия, если, строго говоря, ни к религиозной, ни к философской мысли ее отнести нельзя»[16]16
  Там же. С. 9.


[Закрыть] (курсив мой. – В. Г.).

Завершая комментарий, подчеркну, что негативизм в адрес русской философии некоторых современных авторов девальвирует не только русских философов XIX–XX веков, но и тех специалистов по русской философии, которые в наше время представляют убедительную контраргументацию попыткам лишить русскую философию религиозно-философского статуса[17]17
  Замечу, что я далек от апологии русской философии. Оценку ряда ее определенных слабостей разделяли в прошлом и современники В. С. Соловьева; сегодня критический анализ также имеет место, и я его разделяю. Однако тотальный «разнос» русской философии, да еще без учета творчества многих оставшихся в забвении мыслителей, неадекватен истинному содержанию русской философии, ее месту в духовной культуре России.


[Закрыть].

И последнее. В связи с принижением русской философии на фоне западной философии скептикам следует ознакомиться с новейшими оценками отношения западной философии к русской философии. Приведу выдержку из научного сообщения доктора философских наук, профессора М. А. Маслина, заведующего кафедрой истории русской философии МГУ: «Внимание к русской философии на Западе (приводится большой список трудов о русской философии западных специалистов. – В. Г.) является свидетельством того, что ее ценности заняли определенное место в современном западном сознании. Наиболее значительным изменением в западной истории русской философии в последнее время стал отказ от ложного мнения о неинституциональном характере русской философии. Это выразилось в появлении монографий, посвященных специализированной профессиональной философии в России. Данной проблематике посвящены работы А. Хаардта (A. Haardt), М. Ден (M. Deen), Э. Ван дер Звеерде (E. Van der Zweerde) и др.[18]18
  См.: Русская философия: Энциклопедия. М., 2007. С. 219–221. «Зарубежная история русской философии».


[Закрыть]

Подчеркну еще раз: скептическое отношение к русской философии – это удар по проблеме русской идеи. Скептицизм в отношении русской философии девальвирует проблему русской идеи. Мы сошлемся предварительно лишь на небольшую часть тематических исследований русских мыслителей, в которых проблемы русской идеи анализируются в контексте проблем отечественной религиозной философии: «Русская идея», «Национальный вопрос в России» (В. С. Соловьев); «Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX – начала XX веков», «Душа России», «Судьба России» (Н. А. Бердяев); «Наши задачи: статьи 1948–1954 гг…» (И. А. Ильин); «Будет ли существовать Россия?» (Г. П. Федотов); «Характер русского народа» (Н. О. Лосский); «Русская идея в кругу писателей и мыслителей русского зарубежья» (группа авторов); «Русский вопрос к концу XX века» (А. И. Солженицын); «Русская идея и ее творцы» (А. Гулыга); «Тайна России. Русская идея» (М. В. Назаров)[19]19
  Более обстоятельно об этом см.: Гидиринский В. И. Русская идея и армия. М., 1997. Гл. 1 и 3; Он же. Введение в русскую философию. М., 2003. Гл. 4, § 3; Он же. Русская интеллигенция в истории России. М., 2007.


[Закрыть].

Итак, тенденция девальвации истории русской философии в гуманитарной науке с последующим искажением проблемы русской идеи в обществознании, безусловно, актуализирует представленную тему.