Текст книги "Лихое братство Тортуги и Ямайки"

Приблизительно в девять часов вечера последние три десятка пиратов покинули берег, направившись к своим судам. В городе они оставили горящие дома и шестьдесят трупов.

30 мая капитан Сирл прислал дону Франсиско письмо, предлагая ему выкупить пленников – приблизительно 70 мужчин, женщин и детей – в обмен на воду, мясо и дрова. Губернатор принял эти условия, но взамен попросил освободить часть пленных и отдать жителям немного муки. В тот же день все женщины были освобождены.

Выкуп был уплачен в течение следующих шести дней. 5 июня казначей, священник, лоцман, команды судна из Веракруса и фрегата из Сан-Аугустина, а также другие пленники благополучно вернулись на берег. Правда, в последнюю минуту Сирл отказался отпустить туземцев, негров и метисов, объяснив отцу Сотолонго, что каперское свидетельство от губернатора Ямайки разрешало ему продавать в рабство любого, кто не был кровным испанцем. Сирл, конечно же, лукавил. Сэр Томас Модифорд аннулировал все антииспанские каперские свидетельства еще в июне 1667 года и, следовательно, набег на Сан-Аугустин был актом пиратства, а не каперской операцией.

Флибустьеры покинули залив Матансас под грохот пушек из старой деревянной крепости; ядра, однако, не долетели до их кораблей, плюхнувшись в воду.

Набеги Моргана на Маракайбо и Гибралтар

Через три года после разграбления Маракайбо и Гибралтара французскими флибустьерами под предводительством Олоне указанные города снова стали объектом пиратского нападения. На этот раз удар по ним нанесли английские флибустьеры с Ямайки, во главе флотилии которых стоял Генри Морган.

В начале 1669 года, когда пираты собрались на рандеву у острова Ваш, ими планировался поход на город-крепость Картахену в Новой Гранаде. Однако из-за взрыва флагманского фрегата «Оксфорд» Морган и его компаньоны склонны были отказаться от первоначального замысла. Вместо Картахены предлагалось захватить и ограбить несколько городов на побережье Венесуэлы.

«Морган, – рассказывает Эксквемелин, – остался верен принятому решению: на острове Савоне [Саоне] он должен был собрать совет, чтобы выяснить, куда же держать путь. Так как он сам назначил этот остров для встречи, то пошел к нему под всеми парусами с оставшимися пятнадцатью кораблями. Он командовал самым крупным кораблем (судном «Лилли», шкипером которого был Ричард Норман. – В.Г.), на котором было четырнадцать пушек. Команды всех пятнадцати кораблей в общей сложности насчитывали девятьсот шестьдесят человек. Через несколько дней пираты подошли к мысу Кабо-де-Лобос, лежащему на южном побережье Эспаньолы. . . Тут поднялся сильный восточный ветер, и бушевал он целых три недели. . . Наконец они все-таки добрались до места. В семи или восьми милях от рейда они заметили еще один корабль. Это был англичанин, шедший прямо из Англии. Несколько кораблей отделились от флотилии и направились навстречу, надеясь что-либо купить на этом судне. Морган же следовал своим курсом и назначил местом встречи залив Окоа, где обещал подождать отставшие корабли».

Спустя два дня адмирал достиг указанного залива и стал там на якорь. Не дождавшись отставших кораблей, он приказал остальным судам идти на рандеву к острову Саона. Через некоторое время, убедившись, что отбившиеся от флотилии корабли не придут, Морган провел смотр всех наличных сил. Выяснилось, что на каждом из восьми кораблей насчитывается примерно по 50 человек. Напасть с такими мизерными силами на Картахену было бы форменным безумием, поэтому, посовещавшись с французским капитаном Пьером Пикаром, который участвовал в походе 1666 года на Маракайбо, Морган изменил первоначальный план и решил повторить «подвиг» Олоне. Его решение поддержали капитаны Адам Брюэр, Джеффри Пеннант, Джон Моррис, Ричард Норман, Эдвард Демпстер и Ричард Добсон.

Корабли пересекли Карибское море с севера на юг и, миновав остров Кюрасао, подошли к Арубе. Здесь экипажи выторговали у местных индейцев овец и коз, затем, после двухдневной стоянки, под покровом ночи тихо снялись с якорей. На другой день в полдень флотилия вошла в Венесуэльский залив. Чтобы испанские дозорные их не обнаружили раньше времени, суда остановились на значительном удалении от сторожевой башни, а вечером продолжили путь. На рассвете 9 марта они подошли к форту Ла-Барра, располагавшемуся у входа в лагуну Маракайбо. Со времени набега Олоне испанцы успели построить здесь новые укрепления, установив на них 11 пушек. Однако гарнизон форта насчитывал лишь восемь солдат во главе с офицером.

Мелководье не позволило пиратам подвести суда к берегу, и они спустили на воду шлюпки и каноэ. Заметив приближение неприятеля, испанцы открыли по нему огонь из пушек. Поскольку Морган не знал, сколь малочисленны силы защитников форта, он не решился бросить своих людей на штурм, ограничившись осадой Ла-Барры. В ту же ночь, взорвав часть укреплений, испанские солдаты убежали в город.

По словам Эксквемелина, заняв форт, флибустьеры «очень удивились, никого не обнаружив в столь укрепленном месте. Они подбежали к погребу, еще полному порохом, и увидели, что огонь от зажженных фитилей подбирается по пороховым дорожкам и горит на расстоянии дюйма от большой кучи пороха. Так что промедли они хоть одно мгновение – и крепость взлетела бы на воздух вместе с теми, кто ее захватил. Морган приказал немедленно вытащить порох из крепости и подорвать крепостные стены, а все пушки бросить в кучу. В крепости было шестнадцать пушек, стрелявших восьми-, двенадцати– и двадцатичетырехфунтовыми ядрами, шестьдесят мушкетов и боевых припасов в должной пропорции. Пушки были сброшены со стен, а лафеты сожжены».

На рассвете следующего дня флибустьеры переправили на адмиральский корабль несколько трофейных пушек и бочонков пороха. Остальные пушки они просто заклепали и зарыли на пляже. Вслед за этим, погрузившись на малые суда и каноэ, основные силы корсаров двинулись через мелководье к Маракайбо.

Спустя сутки, не встретив ни малейшего сопротивления, они вступили в покинутый жителями и солдатами город. Обыск домов показал, что в них остались только немощные старики и старухи, не успевшие или не пожелавшие уйти в лес. Убедившись, что в городе им никто не угрожает, флибустьеры разместились в богатых особняках на главной площади, а в кафедральном соборе устроили гауптвахту.

«В тот день, когда пираты вошли в город, сотня этих разбойников решила отправиться за добычей и пленниками, – продолжает свое повествование Эксквемелин. – На следующий вечер они вернулись, ведя за собой пятьдесят мулов, навьюченных добром, и около тридцати пленных: были среди них и мужчины, и женщины, и дети, и рабы. Как обычно, их стали терзать, пытаясь узнать, куда скрылось население города. Одних просто истязали и били; другим устраивали пытки святого Андрея, загоняя горящие фитили между пальцами рук и ног, третьим завязывали веревку вокруг шеи, так что глаза у них вылезали на лоб и становились словно куриные яйца. Кто вообще не желал говорить, того забивали до смерти… Пытки продолжались три недели. Одновременно пираты совершали ежедневные набеги в окрестности города и всегда приносили большую добычу. . . После того как пираты выявили сотню богатейших семейств Маракайбо и разграбили все их имущество, Морган решил отправиться в Гибралтар. Впопыхах снарядили корабли и доставили на них добычу и пленников; затем подняли якори и взяли курс на Гибралтар. . . Несколько пленников высадили на берег и послали в Гибралтар, заставив их от имени Моргана потребовать сдачи города».

Когда флибустьеры подошли к Гибралтару, испанцы открыли по ним огонь из тяжелых пушек. Этот отпор лишь раззадорил англичан: они решили, что «там, где крепко защищаются, наверняка много добычи, ну а сахар всегда подсластит и кислую кашу».

О дальнейших событиях свидетельствует Эксквемелин:

«На следующий день, рано-рано утром, пираты сошли на берег и избрали не самый прямой и короткий путь, а по предложению одного француза, который уже бывал здесь и хорошо знал эти места, пошли по другой, лесной дороге; это давало им возможность напасть на Гибралтар с возвышенности и с тыла. Но часть пиратов все же двинулась главным путем, чтобы у испанцев создалось впечатление, будто именно отсюда готовится на них удар. Однако такие предосторожности были ни к чему: испанцы хорошо помнили, что произошло два года назад при налете французов, и предпочли добровольно покинуть эти места, чтобы снова не подставлять свои шеи под топор. На дороге, по которой испанцы отходили, они соорудили несколько засад, чтобы задержать пиратов, если те за ними погонятся. Крепостные орудия испанцы заклепали, а порох увезли».

В Гибралтаре флибустьеры нашли лишь одного «придурковатого испанца». Он долго морочил разбойникам головы, рассказывая им о несуществующих несметных сокровищах. Не сумев добиться от него ничего путного, пираты подвергли его страшным пыткам, после чего убили. В тот же день, по данным Эксквемелина, партия пиратов привела какого-то бедняка с двумя дочерьми. На следующее утро разбойники «вышли с ним из города и потребовали привести туда, где прятались остальные; однако испанцы, заметив пиратов, тотчас же уходили дальше в лес; в лесу они жили в шалашах и прятали свое добро от дождя. Этот бедняга не мог найти ни одного человека; пираты же думали, что он их намеренно водит вокруг да около, и в ярости повесили его на дереве. . . Потом пираты разделились и принялись искать людей в окрестностях города, стараясь захватить их врасплох в тех местах, куда испанцы волей-неволей должны были приходить за какими-нибудь плодами и кореньями. Наконец удалось поймать одного негра; ему пообещали, что возьмут с собой на Ямайку, и, если добыча будет найдена, дадут ему столько денег, сколько он пожелает, а также оденут его в испанское платье. Негру все это пришлось по душе: он сразу же вывел пиратов туда, где скрывались испанцы. Как только пираты захватили несколько человек, они заставили негра убить одного из пленников. . . Пираты ходили с ним целых восемь дней и лишь затем вернулись в Гибралтар. Всех пленников, захваченных в пути, они принуждали за ними следовать, а награбленное добро везли на мулах. Под конец пираты набрали столько пленных, что не могли уже двигаться дальше; поэтому они решили вернуться в Гибралтар, куда и привели всех, кого им удалось захватить. . . Всех вместе их набралось двести пятьдесят человек».

В Гибралтаре грабежи и издевательства над пленными продолжились. Своих жертв пираты «привязывали к деревянному кресту и всовывали между пальцами рук и ног горящие фитили. Некоторых связывали, разводили огонь и совали в огонь ноги, предварительно намазав их салом, так что люди эти тотчас же вспыхивали; обожженных пленников затем бросали. Перерезав хозяев, принялись за рабов».

Один из африканских невольников согласился провести разбойников к выходу из лагуны, где стояли на якоре большой торговый корабль, прибывший с Кубы, и четыре барки, нагруженные товарами из Маракайбо. Сотня пиратов на двух небольших судах тут же отправилась к выходу из лагуны на поиски указанных судов. В это время другой раб согласился отвести флибустьеров в убежище, где скрывались губернатор, женщины и дети. Хотя Морган сам с отрядом из 350 человек бросился на поиски губернатора, поймать последнего не удалось.

Через две недели в Гибралтар вернулись суда, ходившие к устью лагуны; они привели с собой кубинский корабль и четыре барки с пленными, а также грузом полотна и шелка. В конце концов, проведя в опустошенном Гибралтаре пять недель, флибустьеры решили покинуть это поселение. Перед уходом они послали несколько пленников в лес, чтобы передать скрывавшимся горожанам требование о выкупе. Ответ испанцев был уклончивым: с одной стороны, они сказали, что у них нет денег, а с другой – попросили пиратов немного подождать, пока они попытаются собрать требуемую сумму.

Не желая больше терять время, Морган решил вернуться в Маракайбо. Забрав рабов и четырех заложников, а остальных отпустив за скромный выкуп, флибустьеры погрузились на свои суда и подняли паруса.

На выходе из лагуны пиратов поджидала испанская армада де Барловенто. О том, как Моргану удалось разгромить эту эскадру и вырваться из западни, рассказывалось выше – во второй части нашей книги.

Штурм отрядом Джозефа Брэдли крепости Сан-Лоренсо-де-Чагрес

В конце 1670 года начался беспрецедентный поход отряда Генри Моргана на Панаму, который проходил в несколько этапов. На первом этапе флот флибустьеров, насчитывавший 37 судов, захватил остров Санта-Каталина, на котором пираты нашли проводников. На втором этапе они должны были овладеть фортом Сан-Лоренсо-де-Чагрес, расположенным на Панамском перешейке и охранявшим вход в реку Чагрес. По этой реке можно было проникнуть в глубь перешейка, а затем по суше добраться до тихоокеанского побережья.

Посовещавшись со своими командирами, Морган через пять дней после захвата Санта-Каталины отобрал 470 добровольцев и отправил их на борту четырех кораблей и одной барки на штурм упомянутого форта.

Морган не стал привлекать к захвату Сан-Лоренсо все свои силы, чтобы испанцы раньше времени не догадались о его подлинных намерениях. Передовой отряд возглавил вице-адмирал флотилии Джозеф Брэдли, поднявшийся на борт 14‑пушечного фрегата «Мейфлауэр»; его помощниками были капитан Ричард Норман, командовавший 10‑пушечным фрегатом «Лилли», и голландец Ян Эрасмус Рейнинг, шедший на 12‑пушечном «Сивилиэне». Д. Марли называет капитаном «Сивилиэна» Йеллеса де Леката, более известного под именем Яллас (в английских документах – Йеллоуз), но последний, скорее всего, был заместителем Яна Эрасмуса. В этой акции, по данным Эрасмуса, участвовал также известный флибустьер Рок Бразилец.

Из письма президента Панамы дона Хуана Переса де Гусмана королеве-регентше от 19 февраля 1671 года видно, что о планах флибустьеров атаковать Картахену, Пуэрто-Бельо или Панаму он узнал еще 15 декабря 1670 года. Это известие доставил ему «по дарьенской дороге» посланец от губернатора Картахены. Испанцы ошибочно полагали, что в объединенном войске английских и французских пиратов насчитывается 3 тыс. человек. Чтобы не дать разбойникам возможности проникнуть на реку Чагрес, дон Хуан выслал в крепость Сан-Лоренсо подкрепления – 50 солдат панамского гарнизона во главе с адьютантом Луисом Гонсалесом и 50 вооруженных самбос (потомков от смешанных браков между индейцами и неграми) во главе с капитаном Хуаном де Легисано. Они прибыли в Сан-Лоренсо за две недели до прихода флибустьеров и поступили в распоряжение коменданта крепости дона Педро де Лисальдо-и-Урсуа. С приходом подкреплений общая численность гарнизона Сан-Лоренсо превысила 350 человек (Эксквемелин определил его численность в 314 человек, Фогг – в 370 человек).

«Примерно за пять месяцев до этого я консультировался с доном Хуаном де Арасом, капелланом аудиенсии, и другими разумными персонами, – писал губернатор Панамы. – И они убеждали меня, что форты на реке, как и крепость, неприступны. В ответных письмах, которые я получил от дона Педро де Лисальдо, он заверил меня в том же относительно [укреплений] Чагре, дабы я не беспокоился о них, поскольку если бы даже и шесть тысяч человек подступились к ним, он с теми фортификациями и людьми, коими располагал, смог бы защититься и разбить их».

Подробный рассказ о том, как флибустьеры овладели этой крепостью, содержится в сочинении Эксквемелина, отчете Фогга и в воспоминаниях Яна Эрасмуса Рейнинга.

«Покинув остров Санта-Каталина, – сообщает Эксквемелин, – три дня спустя (по данным Фогга, через девять дней. – В.Г.) пираты подошли к крепости Чагре, которая стояла на высокой горе в устье одноименной реки. Крепость со всех сторон была защищена палисадами с земляными насыпями, а гору пересекал глубокий ров глубиной футов в тридцать (Фогг определил его глубину в двенадцать футов. – В.Г.). По дороге в крепость через него был перекинут узкий мост, по которому мог пройти только один человек; со стороны суши у крепости было четыре бастиона, а с моря – один. С юга гора была очень крута и взобраться на нее было совершенно невозможно, с северной же стороны протекала река. У самой воды на скале стояла башня, и на ней было установлено восемь пушек, которые уничтожили бы каждого, кто появился со стороны реки; немного дальше было еще две батареи по шесть пушек, державших под обстрелом берег. На горе было несколько складов с боевым снаряжением и провиантом… В гору вела лестница, по которой поднимались в крепость. К западу от крепости имелась гавань. . . Перед крепостью также была недурная якорная стоянка, глубина воды достигала там восьми футов; в устье реки была скала, едва скрытая водой».

Согласно «Правдивому отчету…» Моргана, 27 декабря 1670 года (6 января 1671 года) флибустьеры «тихо высадились на расстоянии четырех миль от крепости, в двенадцать часов ночи. К двум они находились на расстоянии выстрела друг от друга; а к трем часам проникли в их траншеи, где продолжали сражаться до восьми утра».

Эксквемелин более красноречив:

«Когда пираты подошли к крепости, испанцы встретили их залпом из тяжелых пушек и нанесли пиратам большой урон. . . Место, по которому должен был пройти отряд, чтобы захватить крепость, было совсем плоское и голое. Испанцы их видели, сами же оставались невидимыми. Отряд попал в тяжелое положение, пираты не знали, как лучше захватить крепость, которая застряла у них, словно кость в горле. Вернуться назад они тоже не могли, дабы не опозориться перед своими товарищами. Поэтому они решили взять крепость штурмом, пусть бы даже она не стоила этого. Они храбро пошли в атаку с ружьями и гранатами, но испанцы были надежно прикрыты и не несли почти никаких потерь. Они стреляли сверху из пушек и мушкетов и кричали: “Vengan demás, perros ingleses enemigos de Dios у del Rey; Vosotros no habéis de ir a Panama!” Это означало: “Приведите и остальных, английские собаки, враги Бога и короля, вам все равно не пройти в Панаму!”

В конце концов, пираты были вынуждены отступить».

Неудача под стенами форта Сан-Лоренсо ставила под угрозу срыва всю задуманную акцию по захвату Панамы. Брэдли, посовещавшись со своими людьми, решил в тот же вечер предпринять еще одну отчаянную попытку штурма. Подобравшись к стенам укрепления, флибустьеры швырнули за палисады пороховые гранаты и бросились вперед, но испанцы не дрогнули и смогли отбить и этот натиск. Выиграть сражение штурмующим помог случай, весьма ярко описанный Эксквемелином:

«Одному из пиратов пробили стрелой плечо (Ян Эрасмус утверждает, что это был Рок Бразилец. – В.Г.). Кляня все на свете, он вытащил ее, схватил кусочек ситца, который был у него в кармане, обмотал стрелу и сунул ее в огонь. Стрела вспыхнула, он забил ее в ружье и выстрелил в один из крепостных домиков, покрытый пальмовыми листьями. Его товарищи поступили так же. Вскоре они изловчились и подожгли два или три дома. Испанцы были так увлечены обороной, что даже не заметили, как занялась у них над головой крыша; от пожара взорвалась часть порохового запаса, и много испанцев погибло. Пираты, завидя взрыв, стали наступать еще яростнее, но пожар не поколебал испанцев, они стали гасить огонь. Однако воды им не хватало, чтобы остановить пламя. . . Как только пираты заметили, что огонь усилился и перешел на другие дома внутри крепости, они догадались, как зажечь ее и снаружи. Сначала они пытались поджечь палисады. Однако дело это оказалось тяжелым, и пираты понесли большие потери. В ров, куда спустились пираты, испанцы бросали горшки с порохом, вставляя в эти бомбы горящие фитили. Много пиратов погибло. Но остальные шли на штурм, несмотря на сопротивление испанцев. К ночи палисады охватил огонь, и пираты ползком пробирались через завесу пламени. . . К утру все палисады сгорели дотла. Земля начала оседать в ров, а вместе с ней стали отваливаться и пушки. Испанцы остались без защиты, но продолжали мужественно отстреливаться. Губернатор крепости отдал жестокий приказ: несмотря ни на что, ни один человек не должен был покидать свой пост. Он велел подкатить к бреши, образовавшейся от пожара, новые пушки и продолжать стрельбу. Однако, когда укрытий не стало, испанцы пали духом. Пираты, ослепленные яростью, уже не могли приметить ни одного защитника крепости – то ли они где-то прятались, то ли уже бежали.

Между тем огонь разрастался. Как только была прорублена большая брешь, пираты сами стали тушить пламя, засыпая его землей. Часть пиратов принялась тушить пожар, часть пустилась преследовать врага. . . Около полудня пираты [во главе с Яном Эрасмусом] прорвались через брешь, и, хотя огонь все еще пылал, губернатор с оставшимися двадцатью пятью солдатами сопротивлялся, причем те, кто уже не мог стрелять из ружей, дрались пиками или кидали в пиратов камни. Однако, несмотря ни на что, пиратам удалось проникнуть в крепость и овладеть ею. Оставшихся в живых добили без пощады. Их сбросили в ров, где они переломали себе кости. Губернатор отступил к арсеналу, там стояли еще две пушки. Он решил защищаться до конца и не сдавался, поэтому пиратам пришлось убить его».

Ян Эрасмус Рейнинг, взявший на себя командование отрядом после серьезного ранения Джозефа Брэдли, водрузил над крепостью свой флаг.

По информации панамского губернатора, испанские солдаты «защищались с большой храбростью и решимостью, убив около двухсот человек и отбив более шести атак, пока англичане не взяли верх ночью с помощью своих зажигательных снарядов, предав огню фортификации, поскольку снаружи они были деревянными. Таким же образом они сожгли гауптвахту, или дом губернатора, покрытый пальмовыми листьями, и уничтожили в нем все доброе оружие. Было убито около половины людей, также лейтенант и комендант, которые вели себя очень храбро, и если бы не пожар, враг никогда не одолел бы их». Губернатору доложили, что флибустьеры проникли в крепость «через пост, называемый Сан-Антонио, и выстрелили из пушки, заряженной мушкетными пулями, чем нанесли огромный урон, положив конец исполнению обязанностей коменданта, лейтенанта и всех тех солдат, которые не захотели просить пощады».

Позже испанская корона выплатила 1000 дукатов родителям погибшего коменданта крепости, поблагодарив их за то, что они воспитали такого храброго сына.

Эксквемелин и Ян Эрасмус сообщают, что при захвате Сан-Лоренсо флибустьеры потеряли больше 100 человек, около 60 человек было ранено. Уильям Фогг писал в своем отчете, что в бою пали капитан Брэдли, его заместитель Пауэлл и еще 150 человек. Морган утверждал, что испанцы потеряли 360 человек, «тогда как наши потери составили 30 убитыми и 76 ранеными, среди них – храбрец Брэдли, который умер [от ран] спустя десять дней».

Немногим уцелевшим пленникам велели перенести трупы убитых испанских солдат с горы в долину и там похоронить их. Раненых испанцев отнесли в церковь, в которой укрывались женщины.

Тем временем Морган, остававшийся на Санта-Каталине, приказал грузить на суда провиант и сниматься с якорей. Выйдя в открытое море, пиратский флот взял курс на крепость Сан-Лоренсо. 2 (12) января он подошел к устью реки Чагрес. «Как только Морган увидел над крепостью английский флаг, – сообщает Эксквемелин, – он тут же вошел в реку. Но его корабль [«Сэтисфекшн»] и еще три судна наскочили на утес в самом устье реки. Правда, Морган не потерял ни одного человека. У пиратов не было времени, чтобы перенести грузы на берег, устранить последствия аварии: внезапно налетел северный ветер, разбил суда в щепки и выбросил их на берег».

Согласно отчету Фогга, «при проходе через отмель адмиральский корабль, который был остановлен встречными ветрами, и еще шесть малых судов потерпели крушение, и десять человек утонуло». Сам Морган писал, что пострадало пять судов, включая флагман.

Отремонтировав с помощью пленных испанцев и негров-рабов захваченный форт, Морган решил немешкая готовиться к походу через перешеек. О нем будет подробно рассказано в последней части нашей книги, посвященной операциям в удаленных от моря районах.