Текст книги "Лихое братство Тортуги и Ямайки"

Сражение за Ла-Гуайру

Одним из наиболее резонансных деяний Жана де Граммона был набег на венесуэльский портовый город Ла-Гуайра – «морские ворота» Каракаса, – лежащий в 30 километрах южнее, за горным хребтом. Первоначально здесь находилось поселение Вилья-Росарио, на месте которого Диего де Осорио заложил в 1589 году город Сан-Педро-де-ла-Гуайра.

14 мая 1680 года корабль Граммона «Ла Тромпёз» бросил якорь у острова Бланкилья вблизи берегов Венесуэлы. На рандеву прибыли также пять других капитанов: англичане Томас Пейн и Уильям Райт и, возможно, Якоб Эвертсен, Aршамбо и Лагард. Спустя четыре дня он послал двух капитанов на поиски пирог, которые должны были служить им для высадки на берег. От острова Бланкилья Граммон прошел к островам Рокес, где 25 мая два упомянутых капитана присоединялись к нему с 7 пирогами, захваченными в заливе Пария. Наконец 3 июня один из его капитанов доставил пленных, которые сообщили Граммону, что в порту Ла-Гуайра под защитой крепостной артиллерии стоят на якоре три корабля: с 22, 18 и 12 пушками, а в гавани Пуэрто-Кавальо находится 40‑пушечный «гвинеец», доставивший из Африки 800 негров-рабов. После этих известий флибустьеры стали готовиться к предстоящей операции.

25 июня Граммон с «Ла Тромпёз» и 7 пирогами двинулся в путь, велев остальным судам ждать от него сигнала. На заходе солнца, примерно в четырех лье от побережья, ударный отряд Граммона в составе 183 человек разместился в пирогах. Идя на веслах всю ночь, флибустьеры за час до рассвета появились примерно в полулье к востоку от Ла-Гуайры. Там, недалеко от берега, их пироги попали в полосу мощного прибоя и опрокинулись, но, к счастью, утонул только один человек. Поскольку начинало светать, действовать необходимо было быстро. Однако, по словам Шарлевуа, когда пираты прошли триста шагов от места высадки, они неожиданно наткнулись на четырех испанских часовых. Прежде чем их разоружили, один из испанцев успел выстрелить из мушкета. Этот сигнал был услышан в Ла-Гуайре: там тут же выпалила пушка, затем послышался тревожный звон колоколов. Ускорив шаг, с развернутым флагом и барабанным боем, авангард из 47 флибустьеров во главе с Граммоном бросился к городу. Но пираты не могли стать его хозяевами, не подавив сопротивление расположенных в стратегических точках двух фортов.

Первый из фортов находился в ста шагах от городской черты; гарнизон его насчитывал 38 солдат. Флибустьеры дважды бросались на штурм его стен, интенсивно забрасывая испанцев гранатами. Наконец, потеряв убитыми 26 человек, гарнизон капитулировал. У пиратов был убит лишь один человек.

Одержав победу, флибустьеры водрузили над фортом свой флаг и три раза прокричали: «Да здравствует король!», чем привели в ужас четыре десятка защитников второго форта и заставили их немедленно сдаться. Комендант Ла-Гуайры Киприано де Альберро, сын губернатора провинции Венесуэла, сам открыл перед Граммоном городские ворота.

По данным Д. Марли, небольшому испанскому отряду во главе с капитаном Хуаном де Лайя Мухика удалось бежать в окрестности порта, в Пеньон-де-Майкетиа, куда начали стягиваться другие беженцы. Вскоре весть о захвате пиратами Ла-Гуайры достигла Каракаса, вызвав там настоящую панику. Королевские сокровища и иные ценности были погружены на мулов и отправлены во внутренние районы страны. В то же время Франсиско де Альберро, губернатор провинции, мобилизовал всех мужчин, способных носить оружие, и двинулся во главе солдат и ополченцев к побережью.

Граммон расставил часовых в наиболее уязвимых местах, справедливо опасаясь, что из Каракаса в порт могут прислать подкрепления. Он лично наблюдал за состоянием дел в фортах, предприняв ряд мер предосторожности, в частности, снеся те укрепления, для удержания которых у пиратов не хватало людей. Утром следующего дня, 27 июня, в окрестностях Ла-Гуайры появились испанские солдаты, и пиратам пришлось сделать несколько вылазок, чтобы удержать их на расстоянии от города. К концу следующего дня Граммон получил известие, что от 2 до 3 тыс. вооруженных людей движутся к порту из Каракаса. Французам пришлось спешно покинуть Ла-Гуайру. С флагмана были присланы две лодки для погрузки людей на суда. В течение двух часов арьергард во главе с Граммоном отчаянно отбивался от 300 испанцев, креолов и индейцев, потеряв при этом шестерых бойцов. Во время стычек один из капитанов Граммона получил пулевое ранение в руку, а сам он был ранен индейской стрелой в горло. Сумев все же удержать неприятеля на расстоянии, «генерал» флибустьеров обеспечил погрузку на суда своих людей и 150 пленных, среди которых находился и комендант Альберро.

29 июня французы отплыли с захваченным в гавани судном к островам Авес. Там они провели несколько недель, истязая Альберро и других пленных испанцев.

Захват Ла-Гуайры оказался весьма дерзкой акцией, но он не принес пиратам большой добычи. Более того, это предприятие едва не стоило жизни Граммону. Рана, полученная им при отступлении, долго не затягивалась. Таким образом, когда пираты 2 августа 1680 года подняли паруса, чтобы вернуться на Сен-Доменг, Граммон вынужден был передать командование своему лейтенанту – англичанину Пейну. 13 августа «Ла Тромпёз» и его приз прибыли на рейд Пти-Гоава, однако уже на следующий день оба судна были уничтожены ураганом, обрушившимся на побережье Эспаньолы.

Нападение отряда Джона Коксона на Пуэрто-Бельо

Несмотря на то, что в 1668 году Пуэрто-Бельо был основательно разорен флибустьерами под командованием Генри Моргана, испанцам удалось восстановить город из руин, и они продолжали использовали его гавань в качестве стоянки кораблей «серебряного флота». Богатства, которые скапливались здесь, по-прежнему привлекали к себе жадные взоры морских разбойников, и в 1680 году они снова рискнули напасть на Пуэрто-Бельо.

На этот раз во главе экспедиции стоял английский капитан Джон Коксон, один из руководителей набега на Санта-Марту в 1677 году. Его компаньонами были Бартоломью Шарп, Корнелис Эссекс, Роберт Эллисон и Томас Макетт (Мэготт). В декабре 1679 года флибустьеры купили у ямайского губернатора графа Карлайла лицензию, разрешавшую им заготавливать кампешевое дерево в Гондурасе. Однако эта лицензия была лишь прикрытием для готовившегося пиратского предприятия.

В самом начале января 1680 года корабли упомянутых капитанов собрались в Порт-Моранте, недалеко от юго-восточной оконечности Ямайки. Выбрав Коксона «генералом», они отплыли в сторону Картахены. В открытом море к англичанам присоединилась французская бригантина под командованием Жана Роза. Вскоре начался шторм, разметавший суда пиратской флотилии в разные стороны.

Поскольку местом рандеву заранее был определен остров Фуэрте, лежащий у берегов Новой Гранады, Коксон прибыл туда со своей баркой, бригантиной Роза и шлюпами Эллисона и Mакетта. Взяв бригантину и один из шлюпов, он сразу же отправился к островам Сан-Бернардо, где провел три дня, используя это время для захвата 4 пирог и 6 каноэ. Они нужны были пиратам для высадки десанта в окрестностях Пуэрто-Бельо. Объединившись с судном Корнелиса Эссекса, флотилия Коксона взяла курс на остров Пинос, расположенный в архипелаге Сан-Блас (у побережья Панамского перешейка). Там все надеялись отыскать пропавший корабль Шарпа.

Командуя лучшим парусником флотилии, Коксон оторвался от своих компаньонов. Он обогнул Золотой остров, где два шлюпа, бригантина Роза и барка Эссекса были вынуждены задержаться из-за сильных встречных ветров, а затем продолжил путь к Пиносу. Повстречав барку еще одного ямайского флибустьера, Эдмунда Кука, Коксон прибыл наконец на якорную стоянку у острова Пинос. Там, как и ожидалось, уже стоял на якоре корабль Шарпа. После этого «генерал» флибустьеров отправил барку капитана Кука к Золотому острову, но из-за противных ветров та вынуждена была свернуть в залив Дарьен. На следующий день Коксон и сам отправился на Золотой остров. Опасаясь, что испанцы могут их обнаружить, он приказал всем капитанам присоединиться к нему у острова Пинос на пирогах и каноэ. Что касается пяти судов флотилии, то они были отведены к Спрингер-Ки – самому западному острову в архипелаге Сан-Блас, чтобы там ожидать возвращения отрядов, отправившихся в набег на Пуэрто-Бельо.

Коксон покинул остров Пинос во главе приблизительно 250 человек. Двигаясь на запад вдоль цепочки островов архипелага Сан-Блас, пираты неожиданно встретили французского корсара Лассона, который кренговал свой корабль на одном из островков. Вместе с 80 своими людьми он согласился примкнуть к отряду Коксона.

В среду 14 февраля 1680 года флибустьеры высадились в старом разрушенном порту в 20 лигах к востоку от Пуэрто-Бельо. Вначале они двинулись по каменистой дороге вдоль берега моря, чтобы не быть обнаруженными испанским сторожевым постом, находившимся поблизости на вершине высокого холма. Обойдя его незамеченными, пираты устремились к Пуэрто-Бельо. В субботу 17 февраля, примерно в десять часов утра, измученные участники похода вошли в индейскую деревню, лежавшую в трех милях от города. Один из ее жителей с криками «Ладронес!» («Разбойники»!) тут же бросился в город, намереваясь поднять там тревогу. Флибустьеры, голодавшие в течение трех дней, с израненными из-за отсутствия обуви ногами, не смогли его догнать. Тогда Коксон крикнул своим людям:

– Эй, парни! Те, кто может бежать, должны достичь города раньше, чем нас обнаружат!

Индеец достиг Пуэрто-Бельо гораздо быстрее – за полчаса до прихода туда джентльменов удачи. Испанцы вначале не поверили тому, о чем он говорил, но вскоре у стен города были замечены пять или шесть незнакомцев, вооруженных ружьями. Со стороны испанцев тут же раздался пушечный выстрел: была поднята тревога. Авангард флибустьеров, находившийся под командованием Эллисона, немедленно ускорил шаг и ворвался в город; вскоре за ним последовал Коксон и остальные. Охваченная паникой, большая часть жителей Пуэрто-Бельо во главе с губернатором Хуаном Инфанте бежала под защиту пушек форта Сантьяго-де-ла-Глория – цитадели города. Пираты стали хватать замешкавшихся горожан, а затем стали хозяевами домов, находившимися вне досягаемости ядер крепости, и ограбили их. «На следующий день, – сообщает участник событий Уильям Дик, – испанцы численностью до двухсот человек предприняли попытку выйти из Глории. Мы встретили их и заставили отступить назад в крепость. . . Город мы удерживали 2 дня, разграбили в нем всё, что смогли, и погрузили лучшую часть нашей добычи на захваченные нами каноэ».

В понедельник 19‑го флибустьеры вышли из Пуэрто-Бельо двумя отрядами: одни в каноэ – с деньгами и товарами, а другие по суше – с пленниками, за которых надеялись получить выкуп. Испанцы, засевшие в малых фортах, стреляли по отряду, который отправился в лодках, ранив двух или трех пиратов, и потопили одно из каноэ с деньгами и грузом тканей. В тот же день разбойники прибыли на необитаемый островок в группе островов Бастиментос, укрыв на нем пленных и добычу.

Во вторник 20 февраля Коксон отправил капитана Эллисона на остров Спрингер-Ки, где стояла в укрытии пиратская флотилия. В тот же день около 700 вооруженных испанцев, посланных президентом Панамы, достигли Пуэрто-Бельо. Они сразу же бросились по следам флибустьеров и через три дня обнаружили их на упомянутом островке. Завязалась перестрелка. Не желая рисковать людьми, Коксон приказал всем перебраться на другой островок, расположенный вне досягаемости испанских мушкетов. Сюда же подошли шесть пиратских судов, а также барки капитанов Шарпа и Кука.

На следующий день у входа в гавань Пуэрто-Бельо была замечена испанская баркалона, которая шла из Картахены с грузом соли и маиса и была взята на абордаж людьми Шарпа. Спустя три дня с верхушки грот-мачты одного из кораблей флотилии дозорный заметил добротное испанское судно, направлявшееся в Пуэрто-Бельо. На его перехват двинулся шлюп капитана Эллисона. Начался бой, который длился приблизительно час. Коксон на своей барке поспешил на помощь Эллисону, и именно он в конечном счете захватил вражеское судно, не потеряв при этом ни одного человека. Приз оказался новым 8‑пушечным кораблем водоизмещением около 90 тонн, шедшим из Картахены. Он вез древесину, соль и маис, а также 4 тюка шелка и 30 негров-рабов. На его борту пираты нашли письма из Испании; в некоторых из них, по свидетельству Уильяма Дампира, содержались предсказания астрологов о том, что пираты в этот год проникнут в Южное море. На призе обнаружили также кувшин вина, в котором хранились 500 золотых монет. Поговаривали, что Коксон сохранил это золото для себя, к неудовольствию некоторых пиратов, обвинивших его в воровстве и нарушением клятвы, данной при заключении шасс-парти перед захватом Пуэрто-Бельо. Более вероятно, однако, что Коксон раздал золотые монеты членам своей команды.

После раздела добычи, взятой в Пуэрто-Бельо, на долю каждого флибустьера пришлось по 100 пиастров (испанский посол в Англии дон Педро де Ронкильос в письме от 6 сентября 1680 года отметил, что, по его данным, на каждого участника экспедиции пришлось по 30 ф. ст.).

Набег капитана Шарпа на город Ило в Перу

В 80‑е годы XVII века, когда несколько отрядов флибустьеров проникли из Карибского моря в Тихий океан, жертвами пиратских нападений стали деревни и города на тихоокеанских берегах Мексики, Центральной Америки, Перу и Чили. Подробности этих набегов известны, прежде всего, благодаря дневникам и воспоминаниям самих флибустьеров.

В конце весны 1680 года, находясь в убежище на острове Койба в Тихом океане, отряды капитанов Бартоломью Шарпа и Эдмунда Кука общей численностью 146 человек решили отправиться на кораблях «Тринити» (бывший испанский галеон «Ла Сантисима Тринидад») и «Мейфлауэр» к побережью Южной Америки. Там они планировали развернуть охоту за испанскими торговыми судами и осуществить серию нападений на прибрежные поселения (позже команда Кука сместила его с капитанской должности, избрав на его место Джона Кокса).

Корабли подняли паруса в середине июня. Посетив остров Горгона, где умер от тропической лихорадки главный проводник пиратов – испанский офицер Хосе Габриэль, Шарп вскоре потерял из виду «Мейфлауэр». Отыскать пропавшего компаньона удалось лишь спустя три недели на острове Ла-Плата. Покинув этот остров, флибустьеры через некоторое время захватили в открытом море испанскую барку. Сдавшихся в плен капитана, моряков и пассажиров они оставили в живых, но не пощадили находившегося на борту приза священника – последний был застрелен и выброшен за борт.

После того, как «Тринити» случайно столкнулся с «Мейфлауэром», команда поврежденного судна вынуждена была перебраться на борт флагмана. В это время в отряде насчитывалось 142 человека, включая двух юнг; кроме того, флибустьеры удерживали в трюме 55 пленных испанцев.

Обогнув мыс Бланко, пираты в середине сентября перехватили корабль, шедший из Гуаякиля в Кальяо, а затем продолжили путь на юг на некотором отдалении от побережья Перу. Планировалось нападение на город Арику. 22 октября они вновь увидели землю немного севернее Арики – там, где сегодня проходит граница между Перу и Чили. Участник этой экспедиции Бэзил Рингроуз рассказывает:

«Вторник, 26 октября (по старому стилю. – В.Г.). Прошлым вечером… примерно в шесть часов мы отошли от корабля, чтобы идти на захват Арики, решив высадиться в наветренной стороне от города на расстоянии примерно одной лиги. Мы находились примерно в шести лигах от города, когда покинули наш корабль, из-за чего были вынуждены грести всю ночь, чтобы успеть достичь места нашей высадки до рассвета. К утру каноэ оставили ланчу, которая всю ночь тащила их за собой на буксире, и в которой я находился, и со всей возможной поспешностью устремились к берегу с намерением высадиться еще до того, как туда сможет прийти ланча. Но, приблизившись к тому месту, где мы собирались высадиться, они, к нашей величайшей досаде и огорчению, обнаружили, что наше намерение раскрыто, и что все побережье и вся страна уже знают о нашем прибытии. Тем не менее, мы все же готовы были высадиться, если бы смогли найти место, удобное для этого. Однако волны вздымались так высоко и с такой силой обрушивались на скалы, что наши лодки неизбежно разбились бы на тысячу кусков, и нам угрожало намокание нашего оружия, если бы мы рискнули пристать к берегу.

Местность вокруг бухты, а также вершины холмов были заняты отрядами всадников, которые, видимо, были собраны здесь по тревоге со всей страны. . . Они выстрелили в нас из ружья, но мы не стали отвечать им, решив, что будет лучше вернуться на корабль и отложить это предприятие до лучших времен… Разочаровавшись провалом наших замыслов относительно Арики, мы теперь решили отправиться отсюда к селению Ило, чтобы взять там воду и провизию, а также осуществить разведку. Всю эту ночь мы провели при полном безветрии.

27 октября, утром, мы находились в наветренной стороне примерно в лиге от Мора-де-Самы. Был полный штиль, и нас несло течением в подветренную сторону…»

Заметим, что к этому времени участники экспедиции испытывали острый недостаток питьевой воды. Ее потребление пришлось сократить до полупинты в день на человека.

Рассказ Рингроуза дополняют сведения из дневника Шарпа:

«27‑го, среда. Этим днем, примерно в шесть или семь часов, мы снарядили наши каноэ и на заре высадили наших людей. На берегу моря находится лишь семь или восемь домов индейцев, а испанское поселение стоит на холме примерно в полумиле от места высадки; в нем имеется церковь».

Дальнейший ход событий, связанный с операцией по захвату Ило (город находился примернов 70 милях к северо-западу от Арики), более подробно описывает Рингроуз:

«28 октября. Ночью, накануне этого дня, мы выслали четыре наших каноэ с пятьюдесятью людьми, чтобы захватить и ограбить город Ило. . .

Утром, перед самым рассветом, подул свежий бриз, с которым мы вошли прямо в этот порт. Примерно в час пополудни мы стали на якорь…

Мы бросили якорь на расстоянии двух миль от селения, а потом мы увидели два флага, вывешенные нашими людьми, захватившими город, и подняли [на мачтах] наши английские флаги. Испанцы отступили к холмам и там сделали то же самое. Став на якорь, наш командир капитан Шарп отправил каноэ к борту нашего судна и приказал, чтобы все люди, оставшиеся на корабле в запасе, отправились на берег.

Вместе с тем, они нам рассказали, что наш отряд, высадившийся прошлым утром, был встречен на берегу всадниками, которые обменялись лишь несколькими выстрелами с нашими людьми, а потом бежали. Что после этого наши силы двинулись прямо к городу, где испанцы, ожидавшие, что мы можем высадиться сначала там, возвели из глины и песка бруствер длиной тридцать шагов. Там, после небольшой стычки, мы убили индейца, который перед смертью рассказал нам, что из Лимы они получили известия о нашем прибытии девятью днями ранее, а из Арики – лишь днем ранее. Захватив город, мы нашли в нем большое количество смолы, дегтя, оливкового масла, вина и муки, а также другие виды провизии. Мы старались быть весьма бдительными, как и испанцы на холмах, боясь, чтобы они не попытались внезапно уничтожить нас.

На следующий день, 30 октября, мы выбрали шестьдесят человек из тех, кто был снаряжен для похода, и приказали им пойти и изучить прилегающую к городу долину. Мы нашли эту долину весьма красивой, полной фиговых, оливковых, апельсиновых и лимонных деревьев, а также иных фруктов, приятных на вкус. Четырьмя милями выше, в той же долине, мы нашли большое предприятие по производству сахара, или инхеньо де асукар, как его называют испанцы, где мы обнаружили большой запас сахара, оливкового масла и патоки, но большую часть сахара владельцы спрятали от нас непосредственно в сахарном тростнике. Когда мы отправились в долину, испанцы двинулись по холмам, наблюдая за нашим перемещением. С вершин холмов они часто обрушивали на нас большие камни, но с величайшей осторожностью мы старались избежать этой опасности, а огонь наших ружей принуждал их всех спешно прятать свои головы. Из этого дома, то есть из вышеназванного сахарного предприятия, мистер Кокс, я и некто Кэннис, голландец (который был тогда нашим переводчиком), пошли к испанцам с флагом перемирия. Они встретили нас весьма вежливо и обещали дать нам восемьдесят быков в виде выкупа за сахарное предприятие. . . Мы договорились с ними, что они смогут передать их нам в порту на следующий день в полдень. Соответственно, капитан Шарп в тот же вечер отправил в порт двадцать человек со строжайшим приказом, чтобы наши силы не учиняли никакого насилия над теми, кто приведет быков.

Воскресенье 31 октября… Этим утром капитан испанцев пришел к нашему командиру капитану Шарпу с флагом перемирия и сказал ему, что шестнадцать быков уже отправлены в порт, и что остальные несомненно будут там на следующее утро. С тем мы получили приказ готовиться к отступлению, вернуться в порт и там грузиться на борт нашего корабля. Я давал другой совет, а именно – чтобы мы все же оставили двадцать человек удерживать дом сахарного предприятия, и чтобы другие заняли холмы, очистив их тем самым от испанцев и их дозорных. Однако мой совет не был принят, каждый человек прихватил с собой тот мешок сахара, какой хотел, и с тем мы вернулись к нашему судну. Прибыв туда, мы не нашли там никаких быков…

На следующее утро, 1 ноября, наш капитан отправился на вершину упомянутых холмов и говорил с испанцами по поводу выполнения ими соглашения. Испанцы ответили, что скот, несомненно, будет доставлен этой ночью, а если нет, то владелец или собственник сахарного предприятия уже вернулся из Потоси, и мы можем пойти и пообщаться с ним и, если нам будет угодно, заключить с ним новую сделку по поводу сохранения его дома и вещей: это было больше в его, а не в их интересах – сохранить оное от разорения. С этим ответом наши люди вернулись к нам, и мы решили ждать до следующего дня поставки быков.

На следующий день примерно в восемь утра пришел к нам от врагов парламентер, сказавший, что, мол, ветер был таким сильным, что они не смогли пригнать скот, иначе бы они его доставили в срок. Но, впрочем, к полудню мы в любом случае не будем обмануты, и скот приведут к нам. Настал полдень, но скот не появился; мы, набрав воду и завершив иные дела, решили отомстить врагам и причинить им всевозможный ущерб – по крайней мере, предать огню сахарное предприятие. Соответственно, шестьдесят наших людей отправились в долину и сожгли дом, сахарный тростник и мельницу, принадлежавшие этому инхеньо. Мы разбили также кухонную посуду, вазы и много кувшинов для оливкового масла, которые мы нашли в доме. Сделав это, мы забрали с собой сахар и вернулись в порт через холмы, или горы… Нам повезло, что мы возвращались назад этой дорогой, так как иначе наши люди на берегу моря несомненно были бы изрублены и разорваны на куски врагами, ведь они в это время рассеялись и бродили туда-сюда группами по два-три человека. С холмов мы заметили, как с северной стороны бухты движется более трехсот всадников – они скакали во весь дух к нашим людям, которые пока еще не видели их и не подозревали, что опасность со стороны врага так близка. Встревоженные увиденным, мы бросили имевшийся у нас сахар и тут же устремились навстречу им, дав тем самым другим нашим людям время собраться вместе и приготовиться к защите. Построившись в боевой порядок, мы вызвали их на бой возле бухты, но едва мы приблизились к ним, как они ретировались и поскакали в горы, надеясь окружить нас и, если удастся, выбить нас со скал. Догадавшись об их намерениях, мы вернулись назад и снова овладели указанными скалами, а также нижним городом, тогда как испанцы заняли верхний город (на расстоянии полумили от нижнего), холмы и окрестные леса. Когда всадники овладели этими районами, мы увидели, как к ним со всех сторон стекаются люди, так что их силы быстро увеличивались с каждым часом. Мы стреляли друг в друга с дальней дистанции, пока было светло. Но в то же время мы заметили, что некоторые из них поскакали на дозорный холм и стали часто осматривать берег моря. Это заставило нас опасаться, что этим путем к ним могут подойти подкрепления, ожидаемые ими с минуты на минуту. Поэтому… мы решили тихо погрузиться под покровом ночи и отойти от берега, где нас так легко было обнаружить и где враг весьма основательно подготовился для действий против нас. Мы утащили большой ящик сахара, который разделили по семь с половиной фунтов на человека, тридцать кувшинов оливкового масла и множество иных видов овощей и наилучших фруктов».

Утром следующего дня, примерно в семь часов, флибустьеры отплыли из Ило при слабом ветре с суши. От берегов Перу капитан Шарп отправился дальше на юг, к побережью Чили.