Текст книги "Шествуют творяне"

Разговор двух особ

Изначально две особы, участвующие в написанном в 1913 г. разговоре, должны были зваться Олег и Казимир, а по-нашему говоря, Вещий Олег и вещий Малевич. Видение в этом диалоге, «пламени в чаше», напоминает образ Апокалипсиса, жены, облеченной в солнце, и тем самым выступающей как, сосуд пламенеющей веры, с отсылкой к «маслу», елею как образу милости. В традиционной иконологии этот образ отождествлялся с Церковью, рассуждениями о судьбах церквей и заканчивается диалог. У Хлебникова этот образ приходится на день летнего солнцеворота, тем самым, открыт перелом от весны человечества, от весеннего энтузиазма, к числовому гаданию о конечных судьбах человечества. Фантастическое выведение устройства семьи из названий чисел – продолжение размышлений Хлебникова о «фамилиях», семьях как принципах драматургии – тогда числа выступают как, своего рода драматические жанры.

Очень важна в связи с этим дальнейшая автоцитата Хлебникова: его «Кузнечик» далее по тексту стихотворения сложил в пузо «много трав и вер», много трав различных видов. Слово «вера» употребляется как сложная метафора слова «род» в биологическом смысле: веры объединяют роды человечества как роды убеждений. Именно так размышление о «фамилиях», семьях приобретает смысл новой программы: переживание религий как явлений природы и спасет человеческую историю.

Ненависть к Канту – одно из общих мест русской идеалистической мысли: достаточно указать на фельетон В. Ф. Эрна «От Канта к Круппу», в котором Эрн выводит германский экспансионизм из кантовского сведения пространства, времени и причинности к представлениям, «схематизмам», с которыми как будто можно делать что угодно. При всей превратности такого толкования Канта, оно стало паролем русского антигерманизма, разоблачением немецкого благочестия: Хлебников в одной из статей заявил, что Германия сначала отправила в Россию «слащавого Гааза» (знаменитый врач-филантроп), а потом – отравляющие газы. Сожжение всего Канта имеет параллели и в «Детях Выдры», и в реальном эпизоде из жизни Хлебникова: он прочел «Искушение святого Антония» Г. Флобера при свете его самого: поджигая одну страницу, он читал следующую – так он прочел и сжег всю книгу, тем самым освободившись от искушений цивилизации и от мира с ложным миром. Как сказано в «Детях Выдры»:

 
Давай возьмем же по булыжнику
Грозить услугой темной книжнику.
 

Сходное отношение к книге Флобера было и у Флоренского, считавшего, что Флобер спутал искушение и соблазнение и поэтому превратил мистерию в бытовую драму.

* * *

1-я особа. Кант, хотевший определить границы человеческого разума, определил границы немецкого разума. Рассеянность ученого.

2-я особа. Я тоскую по большому костру из книг. Желтые искры, беглый огонь, прозрачный пепел, разрушающийся от прикосновения и даже дыхания, пепел, на котором можно еще прочесть отдельные строки, слова похвальбы или высокомерия, – все это обращается в черный, прекрасный, изнутри озаренный огнем цветок, выросший из книги людей, как цветы природы растут из книги земли, хребтов ящеров и других ископаемых. И тогда, если на груде тлеющих страниц случайно останется слово «Кант», то кто-нибудь, знакомый с шотландским наречием, переведет это слово через «сапожник». Вот все, что останется от мыслителя. Он воздвиг нерукотворный памятник ограниченности своего народа. Впрочем, был ли он мыслителем?

1-я особа. Не следует во всем сомневаться. Вероятно, он был им, если столько голосов и умных голов утверждают это. Но вот я разверну страницы другой мудрости, хотя, кажется, этого не следовало делать. Но мы многое делаем против желания. Вспомни про семь небес учения древних. Вычитая из 365 по 48 и дойдя до 29 (вращение месяца кругом земли происходит в 29 дней), мы имеем семь чисел – небес, окружающих число месяца и заключенных внутри числа земли. Эти числа: 29, 77, 125, 173, 221, 269, 317, 365. Крайние числа суть числа года и месяца, вероятно, священные. Отчего бы не летать событиям по сводам этих чисел? резвясь и порхая? подобно младенцам с крыльями и трубами для возвещения своей воли.

2-я особа. Там мысль была кумиром, здесь куклой и игрушкой. Это одинаково опасно. Разве есть повод думать, кроме пословиц и мудрости разговорной речи, что небо и потомок обезьян (по мнению ученого Энглиза) находятся в какой-либо связи друг с другом?

1-я особа. Я расскажу, что раз случилось со мной. Однажды (в 1912 году) осенью я ясно находился под влиянием гнета неизвестного происхождения, неопределенного, но тяжелого. Чувство гнета пришло помимо внешних событий. Но как-то в полдень я ощутил уход его, а в течение вечера прилив нового, светлого. Оно быстро нарастало до 8 часов вечера, как пламя в чаше, в которую извне налито масло. Внешних причин не было. К удивлению своему, я открыл, что этот день был днем осеннего солнцеворота, кажется, 19 июня, и я думал, что объяснил причину излома в настроении, необъяснимого иначе; здесь измена в положении двух звезд (земли и солнца), помимо погоды и событий, непосредственно влияла на настроение одного двуногого. Может быть, здесь имела место особого рода чуткость к звездным силам? Но гнет был небесного происхождения. Осень исцелила от знойных даров лета.

2-я особа. Семь ступеней восхождения месяца к земле напоминают о семи небесах и о многом «семи». Но в именах чисел мы узнаем старое лицо человека. Не есть ли число семь усеченное слово «Семья»?

В именах числительных сквозят понятия родового быта, свойственные и доступные этому числу членов.

Числом «семь» называется общество из пяти зверенышей и двух старцев, идущих на охоту. «Восемь», образованное первым словом и предлогом «во», указывает на нового неделимого, присоединившегося к их обществу.

Если первобытный человек не нуждался в чужой помощи во время еды, то числом «единица» справедливо названо занятие именно этим делом. В нем зубами раскалывались берцовые кости добычи и кости трещали. Это говорит, что первобытный человек голодал.

«Сто» означало общину, управляемую старым, синеглазым вождем племени (рыба – рыбарь, сто – старик).

Число «пять» можно выводить из слова «пинки» (распять, распинать) и означало наиболее презираемую часть семьи, на долю которой в суровом быте того времени доставались одни окрики и пинки; во время странствий она держалась за одежды старших.

Особой родовой единицей вызвано одинокое имя «сорок».

Существуют подобные пары слов: темь – тороки, зоркий – земля.

Имя «сорок» означало союз семей. Каждая семья вступала в отношения свойства с пятью новыми семьями по 7 членов; 35 людей и пятерка первой семьи (кроме двух старшин) есть сорок. Именем числа стали названия занятий пращура в этом <союзе>.

1-я особа. Следует помнить, что, кроме восьми, есть «осемь» и присутствие «в» вызвано благозвучием. Как прекрасен был Винтанюк в его отзыве о Наполеоне: «Человек здоровый, лицо сухое, а пузо не малое». Это бессмертный учитель слога. Романченко – великий образчик замысла. Я вижу бурное, черное море и одинокого пловца в нем…

Я изучал образчики самовитой речи и нашел, что число пять весьма замечательно для нее: столько же, сколько и для числа пальцев руки. Вот частушка из «Пощечины общественному вкусу»: «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил, кузнечик…» и т. д. В ней, в четырех строчках, помимо желания написавшего этот вздор, звуки «у», «к», «л», «р» повторяются пять раз каждый, «з», по ошибке, – шесть раз. Однако в призыве «Будьте грозны как Остраница, Платов и Бакланов, полно вам кланяться роже басурманов» – этого уже нет. Пятеричное строение имеет также «И и Э» («Пощечина общественному вкусу»). Мне еще почему-то вспоминается: «То к свету солнца купальского я пел, ударив в струны, то, как конь Пржевальского, дробил песков буруны».

2-я особа. Но объясняют ли числа что-нибудь?

1-я особа. Да. Например, в 131 году была постройка на месте храма Соломона храма Юпитера; через 365 было крещение Хлодвига и галлов в 496 году. Через тот же срок в 861 году крещение Болгарии. Через 365 лет после Геджры (622 год) было крещение Руси (988). Крещение Руси относится к мусульманской зыби, а крещение Болгарии к зыбе крещения Хлодвига.

Через три раза 365 после крещения Хлодвига (неточность 2 года) в 1589 году – учреждение патриаршества. А через три раза 365 после 622 года – 1717 год (в 1721 учреждение Синода).

Следует помнить, что походы Кубилая в Японию (1275) и Хидойесси в Корею (1592) имеют расстояние 317 лет, что начало Японии (660) и Кореи (1121) отделены 461 годом.

Но о многом следует лучше сказать, чем это делается.

* * *

Несколько имен надо пояснить. Е. И. Винтанюк, солдат войны 1812 г., участвовавший в юбилейных торжествах 1912 г., запечатлен хроникой всех газет, и его отзыв о Наполеоне, разнесенный телеграфом, стал известен во всех уголках страны. Мало кому и в 1913 г. был известен Л. А. Романченко, гимназический учитель из Баку, о дальних заплывах по Каспию которого писали только некоторые спортивные газеты и все местные – впрочем, и это тоже можно считать широкой славой. Хлебникова Романченко привлек, вероятно, сходством фамилии с династией Романовых: позднее в поэме «Ладомир» Хлебников изобразит падение «Г» Германии – Гогенцоллернов и «Р» России – Романовых, на смену которым должен прийти Ладомир людей. Перенос заплывов Романченко из Каспийского моря в Черное – символическое переживание всей истории России, от прикаспийских истоков, как их реконструировал Хлебников, до побед на Черном море, как перед смертью проносятся все эпизоды жизни. Но море для Хлебникова связано с мором, с чумой и ненадежностью.

Храм Юпитера на месте храма Соломона построил император Адриан. О Хлодвиге и крещении Болгарии было известно из любого учебника гимназической истории. Геджра – сейчас больше принята форма хиджра – бегство Мухаммеда из Мекки в Медину как начало исламского календаря. «К зыбе» – к колыбели, зыбке, в отличие от «зыби» – ряби; для Хлебникова, как свидетельствует его анализ «3 и его околицы» (см. следующий текст нашего сборника), колыбель была образцом зеркального отражения самого развития – качание колыбели как начало эволюции духа. Утверждение патриаршества и учреждение Синода в России – тогда лишь высшие точки амплитуды колебания.

Ученый энглиз – Дарвин, сочетание итальянского inglese для англичанина и english, пародируется, с точки зрения Хлебникова, недооценка Дарвином недостатков костного строения. Кубилай – император Китая, внук Чингисхана, неудачно пытавшийся взять Японию с моря, а Хидойесси, сейчас чаще транскрибируют Хидэёси, – японский полководец XVI века, столь же неудачно пытавшийся взять Китай с суши. Тем самым, старая история – история неудач династий, не знавших настоящие законы пропорции моря и суши, и только радикальное обновление истории будет спасением духа.

З и его околица

Это рассуждение, датированное 1915 годом, предназначалось для неосуществленного труда «О простых именах языка», созданию книги помешала Первая мировая война. Хлебников описывает явление, которое М. В. Панов, почитатель Хлебникова, назвал «фонемой» – минимальный звукосмысловой элемент, существенный как часть более крупных групп, но настолько, что не должен менять свою форму при изменении слова по падежам или лицам и числам. С опорой на Хлебникова М. В. Панов описал русское письмо с его «проверочными словами» как фонемное, что теперь вошло во все наши учебники для младшей школы.

Хлебников, в отличие от всех своих предшественников и современников, ограничившихся приписыванием отдельным звукам отдельных смыслов, вводит разведение звукосмыслов по разделенным группам, более того, вносит отношения связи и соподчинения в звукосмыслы. Впервые в истории размышлений над звуком структура оказывается важнее созерцания отдельных элементов. Так, одна группа «зень», где оказываются земля и зенки-глаза, а другая группа – «зир», где оказываются звезды, по-украински зирки, и зрение. Главный вопрос здесь, оказывается ли «глаз» общим для обеих групп. Хлебников бы, наверное, ответил, что глаз общий разве с конца, раз «з» в конце, а вот зрение, отражающее свет и потому переносящее «з» в начало, настолько же общее для обеих групп, насколько общее для них Зазеркалье.

Подчинение оказывается сложным. Например, земле подчинена змея, раз она ползет по земле, как рефлекс собственного тела. Как позднее напишет Елена Шварц, «земля, змея, ты ешь людей». Но также земле подчинено золото, которое и есть наибольший блеск земли. И подчинено зрение, которое единственное может бросить взгляд на всю землю. Богослов нашел бы здесь образ Троицы: земля как всеобщий отец, с мудростью змеиной, золото как искупление человечества сыном, зрение как дух, свободно веющий над всей землей. Но Хлебников находит здесь просто свободу.

* * *

Допустим, что З значит равенство угла падающего луча углу отраженного луча АОБ – СОД.

Тогда с З должны быть начаты: 1) все виды зеркал; 2) все виды отраженного луча.

Виды зеркал: зеркало, зрение; имена глаза как построения из зеркал: зень, зрачок, зрак, зины, зирки; зрить, зетить, зор, зеница, зорливец; зенки – глаза; зорок.

Имена мировых зеркал: земля, звезды; зиры (звезды), зень (земля). Древнее восклицание: зирин, может быть, значило «к звездам».

И земля, и звезды светятся отраженным светом.

Слово зень, которое значит и землю, и глаз, и слово зиры, значащее и звезды, и глаза, показывают, что земля, а также звезды понимались как мировые зеркала.

То время года, когда земля наиболее отражает солнечный свет, наиболее исполняет обязанности зеркала, носит название зимы (зимний холод). Земля как мировое зеркало, в которое смотрится солнце. Другие слова: зырить – смотреть, зехольник – зрачок; зехло, зехольница – окно, глаз здания; зариться, зетить – смотреть.

Подчеркивается, что зень – общее слово и для земли, и для глаза, а зиры – общее слово для звезд и глаз. Зины – глаза (красивое слово).

Отраженные лучи: заря, зори, зарево, зарница, золок (заря – отражение солнца, пожара или молнии; другое имя зари – золок), заревницы.

Отражение бури – мертвая зыбь; зыбун – болото, где каждый шаг вызывает отраженные волны, зеркало шагов.

Зой – эхо (отражение звука).

Зной – теплота, излучаемая камнями, отраженная стеной.

Самое блестящее вещество – золото (зеркальный зем).

Голос кукушки состоит из двух слогов; второй из них – глухое отражение первого; отсюда имена кукушки: зегзица, зозуля.

Звон, зык, зук, звук – отраженные слуховые ряды; сравни зычный голос, способный отражаться горами, стенами.

Озноб, зябнуть – зеркало холода.

Зыбка долго качается; зуд – отраженное ощущение.

Змея движется, отражая волны своего тела.

Золото – зеркальная глина, земля.

Зимой земля отражает лучи, и потому эта четверть года зовется зимой. Летом поглощает. Но куда деваются летние лучи? Они тоже сложно отражаются, и эти виды летнего отражения, отражения лучей мировым зеркалом – землей, тоже начаты с 3.

Вот его виды: 1) прямое отражение – зной; 2) косвенное отражение – зелень, зерно, зелье, зетка (рожь), злак. Однолетние собиратели и зеркала солнечных лучей, зеленые летом и умирающие зимой. Прозябать – расти.

Известно, что зеленое вещество растений есть сложный прибор, собирающий рассеянный дневной свет в пучки маленьких солнц (углеводы и прочее).

Отсюда и зелье – порох, и зелье – растение должны быть поняты как солнце, вновь построенное из рассеянного света, а зелень и зерна – как склады солнечных лучей; само солнце – великий оптовый склад; его отделения – зеленые листья.

Значение зеленого красящего вещества выяснено работами Тимирязева.

Удивительно, что язык знал об открытии Тимирязева до Тимирязева.

Зем – это вечное зеркало, на котором живут люди.

Если зень – глаз, то зем есть величественный зень ночного неба. Сравни тень и темь.

Другие зеркальные точки черного неба ночи – зиры и звезды.

Сущность отражения заключается в том, что зеркалом строится сноп лучей, вполне подобный первому. Получается пара двух очагов некоторого единства, разделенная пустотой. Отсюда родство зияния и зеркала: зияют свеча и ее отражения в зеркале, зияет земля, разделенная трещиной землетрясения.

* * *

Когда Хлебников видит в «зное» прямое отражение «3», а в «зелени» – косвенное отражение, он открывает по сути сильную и слабую позицию фонемы: только сильную позицию он называет зычной, зыком, а слабую позицию – зябнущей, колеблющейся. Это сложнейшее сплетение поэтических образов, порождающее структурное видение языка, обязано не столько лингвистике, сколько живописи. «Сноп лучей» у Хлебникова всегда отсылка к открытию Малевича, что вещь может сама себе создавать перспективу, и что геометрическая фигура в точках ее вершин и переопределяет работу лучей нашего зрения, способность видеть пространство. Тогда вершины зычны, а грани зябки; вершины бьют лучом, как солнечным лучом из-за вершин гор, а грани только резко ограничивают колебания луча, как друзы – наросты на кристалле.

Только Хлебников думал еще о том, что эти наросты, косвенное видение-отзвук, должны отвечать колебаниям нашего организма и быть питательными. Исследование хлорофилла проф. К. А. Тимирязевым рассматривалось журналистами и мечтателями как путь к сытости, к той самой «съедобной земле», о которой умел мечтать Хлебников.

О втором языке песен. Числоимена

Эта статья – единственная опубликованная при жизни работа Хлебникова по гуманитарным наукам, а не по орнитологии и исторической математики. Вышла она в конце 1916 г. в харьковском «Временнике» под редакционным названием «Второй язык». Харьков был известен сильнейшей школой изучения фольклорной поэтики, восходящей к Потебне и искавшей законы гармонии как организующие начала авторских поэтических произведений. Содержание статьи сделалось известно, в частности, Павлу Флоренскому, который многие годы вел обширную переписку с харьковчанами. Флоренский ссылался на Хлебникова в устных выступлениях, рассуждая о законе золотого сечения в поэмах, согласно которому одна и та же лирическая тема, как настроение, дает у самых разных поэтов одинаковое преобладание какого-то шума, который понят как избыток какого-то из согласных звуков.

Избыток или господство? Хлебников сказал бы, что это почти одно и то же, и только судьба Пушкина, то господствовавшего над звуками, то переживавшего избыток событий в своей жизни, поможет в этом разобраться. Любить живого после смерти – это тема не столько пушкинских, сколько хлебниковских поэм, наполовину, впрочем, восходящих к пушкинской «Русалке».

* * *

Противоречие ласковых видений, свечей пира и головы чумы, разбившей окно и занесшей над пиром копыто волн Моровой Меры, – вот что после кары, павшей на близких, заставило слог Пушкина звучать с той силой, которая бывает всегда, когда струны Любви и Чумы натянуты рядом.

Конечно, когда Египтянка ценой жизни ценила свою ночь и когда Председатель поет: «Итак, хвала тебе, Чума», здесь мы имеем один и тот же звук струны. «Победа уст» над «дыханием Мора» – вот что воспето Председателем.

Случайно ли, что высшие гребни этой песни, где вместе Страсть и Мор, где оправдан звон торопливых стаканов перед лицом гостьи, построены на одном П и пяти М?

П начаты ее слова: Перун, парень, пламя, пар, порох, пыл, песня и сам пламенный Пушкин. М – мор, морок, мороз, мертвец, мера, меч, молот, мертвый – полный тул стрел Смерти как охотницы за людьми. Жизнь, как миг, мрак могилы. Этот звон чаш-черепов и песни могилы на определенном числовом законе? Да!

Из пяти отделов песни Мэри только четвертый посвящен встрече Лады и Мора и в нем тоже 5(М)+1(П).

Победа над смертью в том, что, и умерев, Мэри любит живого.

В песне Председателя четвертый и пятый отдел («дуновение Чумы… наслаждение») оба построены на 5(М)+1(П).

У Лермонтова тоже цена жизни за «ночь угара и наслаждений» звучит в «Тамаре». Восемь первых отделов посвящены описанию Тамары. Девятый отдел: «Но только что утра сиянье кидало свой луч по горам, мгновенно и мрак и молчанье опять воцарялися там»: здесь 2(П)+5(М).

Отдел из «Демона»: «Смертельный яд его лобзаний» также имеет 5(М) и 1(П).

Во всем «Пире» около 150П и 250М. Парус победы в море мора, согласно разделению на Председателя и Мэри, имеет числовое имя 5М+П.

Кажется, я ошибся, но, по записям, в «Пире во время чумы» 140П и 226М; 140+226≈365, число дней в году.

* * *

Хлебников возводит создание «Пира во время чумы» к биографическим обстоятельствам, «каре, павшей на близких»: Пушкин не мог покинуть Болдино из-за холерного карантина и, как считает Хлебников, уже тем самым играл на струнах эпидемии, протянутых над всей Россией. Сопоставление и статистика звуков «п» и «м» напоминает еще о пифагорейском противопоставлении единицы и двоицы: начала единства, Парус Победы, и начала тревожного движения. Тогда П – по внешнему виду буквы, одинарные ворота, а М – двойные ворота, в которые и входят тревожные сны, как в роговые ворота Вергилия.

Словом «отдел» Хлебников именует строфу, вероятно, по образцу отделов как ящичков для коллекций или отделов в самом общем смысле рубрик. Строфа может быть понята буквально как рубрика, начатая с «красной строфы», с отступом, но и как рубрикация материала, уже лирического после обработки «шумами». Девятый отдел – как девятый вал, над которым и должен взвиться Парус Победы.