Текст книги "Боль за Россию. Беседы с Валентином Распутиным"

У образованщины хоть и вялое, неискреннее, но служение обществу и государству оставалось – элитарщина никому, кроме как себе самой, не служит, и все высокие понятия, которые еще оставались у образованщины, она публично презрела и высмеяла.

Образованщина могла считать себя придавленной, стесненной государством – элитарщина купается в свободах, как в грязном половодье, и пользуется ими только для своего удовольствия.

Образованщина жила с двойным сознанием: для себя и для общества – и с тройной моралью: для себя, для общества и государства; элитарщина свое сознание сосредоточила только на себе, и никакой морали, кроме определенных правил поведения в своем кругу, у нее не осталось. Она откровенно стяжательна, надменна и открыто проповедует безнравственность и цинизм.

Ожидать ее добровольного выправления было бы сверхнаивностью. Она в своей шкуре, в своей атмосфере, ей здесь удобно. И непогрешимые в чистоте целомудренных вкусов поклонники окружают ее бесконечным восторгом – так и будет, пока не изменится «атмосфера».

Я говорю о «культурной элите», а политическая и экономическая, когда они в объятиях появляются вместе, ничем не лучше, только чуть напыщенней и загадочней.

– Нынешняя «элита», сама себя назначившая, определила также, кому быть «изгоями». Подумать только, Валентин Распутин или Татьяна Доронина уже более десяти лет числятся этой самозваной «элитой» где-то на обочине современной культуры! Вон новая премьера на сцене МХАТа имени М. Горького – «Васса Железнова» с великой русской актрисой Татьяной Дорониной в главной роли. Это же событие, повод для огромного общественного интереса и серьезного разговора на телевидении, по радио, в прессе! А что мы имеем? Немедленно, как по сигналу, выходят две совершенно хамские заметки – в «Известиях» и «Коммерсанте», затем раздается столь же хамский выстрел в Интернете. С какой целью? По-моему, с одной: морально уничтожить ненавистную Доронину. А за что же они ее так ненавидят? В своей статье об этом спектакле я написал: за то, что она любит Россию. Кстати, почти в точности повторилось бывшее два года назад вокруг спектакля «Униженные и оскорбленные», даже один из авторов тот же. В прошлый раз напрямую требовали отдать сцену доронинского театра «под мюзиклы». Тогда в защиту МХАТа имени М. Горького, ставшего одним из оплотов русского реалистического, психологического театра, выступили Валентин Распутин и Василий Белов, директор Пушкинского Дома член-корреспондент Академии наук Николай Скатов и директор Ленинской библиотеки Виктор Федоров, ряд других выдающихся лиц нашей культуры. А теперь автор «Коммерсанта» оговаривается про всех них с высочайшей степенью пренебрежительности: «какие-то деятели». Какие-то! Понятно, не «элита»…

– Почему эта «элита» не признает и не любит нас? Да иначе и быть не может: масть другая. Есть несовместимые одна с другой масти не только среди животных, но и среди граждан теперешней России. Не по крови, разумеется, а по духовной генетике. Поэтому и нельзя нас представить вместе, пока они не перестанут ненавидеть нашу Россию и кипучую свою деятельность не перестанут отдавать ее культурному и духовному разрушению, а мы не перестанем ее любить и противостоять им в разрушительной работе. У них в руках – мощнейшая машина воздействия на умы и сердца, имеющая к тому же государственную поддержку в лице министерств и чиновников самого высокого ранга, а у нас отдельные, никак не сдающиеся на милость сильного крепости вроде МХАТа имени М. Горького или Союза писателей России. Упоенные своей силой и победами, они готовы считать, что дело сделано, Россию они взяли, остается только кой-какая «зачистка». И как же им не набрасываться на Татьяну Доронину, если вслед за одним прекрасным спектаклем она выпускает другой и смирять свой дух и талант не собирается.

Прочитал я недавно одну любопытную книжку, думаю, популярную в последние месяцы. Автор – молодая журналистка Елена Трегубова, из «элиты» выше некуда, не один год имевшая постоянную аккредитацию в Кремле. И пользовавшаяся успехом у кремлевских обитателей. Ее приглашал на обед Путин, будучи еще главой ФСБ, с нею заигрывал Ельцин, была на короткой ноге с «Валей Юмашевым» и «Сашей Волошиным», ну а уж младореформаторы души в ней не чаяли, как и она в них. Читать эту книгу – надо иметь мужество и терпение: автор – особа чрезвычайно циничная, самовлюбленная, нахальная, душой и телом принадлежащая американскому образу жизни. Но и откровенная. Откровенная до того, что ей-то права человека не помешают, чтобы отбрыкиваться от всех, кого она выставляет в книге без всякой ретуши и умолчаний.

Тем меня эта книжка и взяла: все, что было и есть, – наверх, читателю, никому никакого укрытия, кроме уж совсем своих, неприкасаемых. Где бы я, маленький человек, смог еще узнать, что Россией в ельцинские годы управляли не столько из Кремля, сколько из квартиры Маши Слоним, журналистки Би-би-си и близкой подруги Лены Трегубовой. Там собирались и олигархи, и младореформаторы, и члены правительства, и члены «семьи», и «элитные» журналисты, и кремлевские воротилы. Там и решалось, кому кем быть и кого куда двигать. Оттуда и шло давление на Ельцина. Примаков не продержался долго на посту председателя правительства – потому что у Маши Слоним его не любили. Оттуда же пристально разглядели Путина. Сам Ельцин потерял доверие и поддержку этого круга не потому, что принес стране неисчислимые беды, а потому, что стал делать «невнятные» и «неправильные», на взгляд богемы, кадровые перестановки.

Больше всего меня поразило в этой книге: нигде и никогда, ни при каких обстоятельствах ни слова о жизни глубинной России. Ни слова о народе, будто его рассчитали раз и навсегда еще при первых ельцинских шагах. Ни слова о нас, о тех, кто не на Америку глаза пялит, а пытается отстоять Россию. Для них мы просто не существуем. Все радости и неприятности, победы и временные отступления только там, в орбите кремлевской и околокремлевской шарашки. Все остальное, если оно где-то есть, – неинтересно и не важно. И только однажды автор обращает свой взгляд на Россию. Зато какой взгляд! В тот день, когда Евгений Примаков развернул над Атлантикой самолет, узнав о начале бомбежек Югославии, кремлевская журналистка сорвалась, не скрывая лютой ненависти к Примакову:

– Это моя страна, а не Примакова!

До нас, правда, дело не дошло. И о том, что эта страна может быть еще и нашей, воображения не хватило. И, если бы нашелся кто-то, кто бы напомнил ей о нас, она, думаю, искренне бы удивилась: «А это кто такие?»

Март 2004 г.

Исчужили Россию

Виктор Кожемяко: Дорогой Валентин Григорьевич! По многолетней уже традиции нашей подводим некоторые итоги минувшего года – 2004-го. И главная тема, на которой мне хотелось бы сосредоточить ваше внимание сегодня, подсказана главным, наверное, событием этого года. Увы, опять трагическим! Я имею в виду Беслан, гибель сотен ни в чем не повинных людей, большинство которых – дети.

В связи с этой трагедией президент В.В. Путин обратился к народу страны. Обращение и по содержанию, и по интонации было не просто весьма серьезным – оно претендовало на то, чтобы обозначить переломный этап в жизни нашего общества. Нам объявлена война, заявил президент, а перед лицом войны общество должно объединиться и сплотиться. Не буду здесь останавливаться на других мерах, о которых говорилось в том обращении. По-моему, из всех проблем важнее всего действительно эта – консолидация, единство, сплоченность народа.

Когда возникает угроза войны, эта проблема всегда становится особенно острой. Потому что победить сильного противника можно лишь в единении, а не в разрозненности. Именно так было во время Великой Отечественной. Именно благодаря этому мы отмечаем теперь 60-летие Великой Победы. Но достижимо ли в нашем обществе, таком, какое оно есть нынче, истинное единение? Если учесть хотя бы то, о чем мы с вами уже не раз говорили, – чудовищную пропасть между богатыми и бедными, между кучкой так называемых олигархов, то есть долларовых миллиардеров, и миллионами неимущих, у которых нынешние богачи отняли буквально все…

Валентин Распутин: Вы знаете, становится все труднее говорить о России. Кажется, любые слова, какими бы справедливыми они ни были, звучат замученно и пусто. Вся ложь уже вывалена на Россию и вываливается в сотый или тысячный раз. Вся правда сказана, и повторение ее по новым фактам как бы физически передвигает нас на иное место, не менее горькое, и облегчения не дает. Заболтанная и проболтанная Россия вышла за те пределы, где верят словам, и уж тем более неспособны они никого воодушевить. Ничего не меняется: одни, не тратя слов, выгребают последние наши закрома, над другими продолжают издеваться рекламой красивой жизни, бесстыдной и наглой.

Нет и не может быть сейчас никакой консолидации: страна, общество, население расколоты пополам, а если вглядеться – на несколько частей, между которыми глубины несовместимости. И трудно ожидать, чтобы в ближайшее время они заросли и наступило что-то похожее на согласие. Его, этого согласия, не может быть по следующим причинам:

Во-первых, богатые становятся богаче, а бедные – беднее.

Во-вторых, развращение и издевательства со всех телеканалов, в том числе государственных, не только не прекращаются, а усиливаются. Примирения быть не может уже только потому, что все озлобленней выжигается теле– и радионапалмом историческая, духовная и культурная Россия.

В-третьих, перекройка образования по куцым западным стандартам уже сейчас преграждает путь в вузы для сельской молодежи, а скоро этот путь для детей из малообеспеченных семей перекроется и в среднюю школу.

В-четвертых, беспрерывное подорожание жизни, вытеснение из центров городов на окраины, в резервации, «прежних», не соответствующих элитному облику новой застройки; вытеснение «прежних» с рабочих мест, которые отдаются иммигрантам; вытеснение из культуры истинных талантов, а из государства – культуры, превращение ее в грубую развлекательность; вытеснение деревни и всего сельского мира с лица русской земли… Вытеснение, вытеснение, вытеснение, издевательства, издевательства, издевательства…

Я мог бы еще долго продолжать перечень наших несчастий, но это ничего не даст. Кольцо безысходности вокруг многих и многих сжимается все больше.

– Расслоение на богатых и бедных, образовавшееся у нас в стране, по контрасту своему, кажется, побило все мировые рекорды. Я понимаю, после учиненного Ельциным, Гайдаром, Чубайсом и их подельниками, после грабительской приватизации, которую они провели, восстановить хоть мало-мальское подобие справедливости крайне сложно и трудно. Однако ведь не очень заметно со стороны власти даже каких-то попыток восстановить эту справедливость. Скорее наоборот!

Чем ознаменован прошедший год для бедняков? Ликвидацией того, что называлось льготами, – для инвалидов, ветеранов, чернобыльцев и т. д. Где-то, может быть, эти льготы реально и не действовали, но в основном люди выживали только благодаря им. Так что правильно предлагалось многими: дать возможность выбора – льготы или монетизация. Но где там! Никакие призывы и никакие протесты не помогли.

А что с другой стороны? По данным, которые публикуются, миллиарды наших миллиардеров существенно возросли. То есть вы абсолютно правы: богатые стали еще богаче, а бедные – еще беднее. Разве такая политика приближает к тому самому единству общества, необходимость которого провозгласил президент?

– Мне приходит на память случай, рассказанный на Афоне. Кто не знает: Афон – это тысячелетняя монашеская республика двадцати православных монастырей, в том числе нашего, Свято-Пантелеимонова, в Греции. Случай этот настолько поразительный и поучительный, что его и поныне помнят хорошо, хотя и произошел он в конце XIX столетия, и он попал в одну из книг вместе с фотографией, удостоверяющей его, так сказать, наглядно.

Суть в следующем. Игумен монастыря, отлучаясь с Афона надолго, благословил эконома на строительство больничного корпуса внутри монастыря. Эконом с благословением не посчитался и выстроил больницу вместе с мастерскими вне монастырских стен, на берегу моря. Ослушничество его можно объяснить тем, что в миру он был человеком богатым и принес в монастырь немалые средства, а потому считал себя на особом положении.

Вернулся игумен и потребовал отчета: благословение в монастыре – закон незыблемый. Эконом, считая себя правым, накричал на игумена. Разругались вдрызг. Вскоре пришло время игумену покидать этот свет, и он стал призывать эконома для примирения. Раз позвал, другой – эконом не идет. Игумен скончался, а вскоре скончался и эконом. Похоронили его подле стены храма. А на Афоне такой обычай: через три года после похорон могилу вскрывают и кости почившего, если они очистились, изымают из земли, обмывают и устраивают на полках в особом помещении, которое называется костницей. Вскрыли через три года могилу, а там неразложившийся черный труп, чернота от которого, точно в размер тела, пошла, как от пала, по каменной стене до самого верха. Зарыли быстро и принялись молиться об отпущении грехов. Еще через три года вскрывают могилу – та же самая картина. Не принял Господь грех этого ослушника, пришлось монахам вывозить останки эконома в море и вываливать в волны.

А ведь всего только ослушание, всего только отказ от примирения! И такая кара! Какая же в таком случае должна быть кара для тех, кто самочинно и преступно, преступив все человеческие и Божьи законы, принялся на свой манер «выстраивать» огромное государство, кто обрушил его, испоганил и обрек на издевательства и страдания миллионы и миллионы! До каких высот должен подняться черный столб, смердящий этими «экономами» и впечатывающий в вечность их черное дело! Если даже быть отпетым атеистом и не верить в Божье наказание, то и тогда проклятия им, ельциным, гайдарам, чубайсам и абрамовичам, столь многочисленные и солидарные проклятия – разве не трансформируются они в энергетическую силу, способную навести справедливость! Не может этого быть, чтобы сошло как ни в чем не бывало! Не надейтесь, господа нехорошие!

А как это хорошо, что поднялись пенсионеры, ветераны, не смирились с «цивилизованным надувательством», пошли в бой старики. Власть рассчитывала, что всеми тяжкими несправедливостями за последние пятнадцать лет довела народ до потери сознания, до полного равнодушия к своей судьбе, до того, что он и не почувствует очередного удара. Ан нет! Дальше бы надо, дальше! Вот так же встать «всем миром голодных и рабов» против реформы образования, которая, во-первых, преграждает путь бедным к учебе, а во-вторых, и образование это откровенно перенимает из чужих рук. Вот так же выйти бы дружно и решительно против телевидения: хватит ваших издевательств, верните отобранное время у местных программ, там хоть было что-то свое, родное, а вы все превращаете во зло и собственную наживу. Вот так же бы встать на защиту и российской культуры, которую выталкивают в рынок, чтобы она окончательно переменила голос. Вот так же бы!.. Эх, много что требует защиты!

– Хочу вот на что обратить ваше внимание: насколько власть безразлична к мнению народному. Конечно, само это выражение достаточно условно. Поскольку нет единого народа, не может быть и единого народного мнения. Но есть все-таки мнение большинства, которое как-никак, а власть вроде бы должна учитывать, принимая то или иное свое решение. Нет, происходит все, как говорится, с точностью до наоборот!

Взять те же льготы. Я читал результаты множества социологических опросов: за или против их отмены? Большинство – против. Видел по телевизору незадолго до решающего голосования в Думе, что показал так называемый интерактивный опрос по каналу ТВЦ: двенадцать с лишним тысяч опрошенных против, и лишь около трех тысяч – за.

Но, видя все это, с горечью думал, что никто с этим не посчитается, что постановление Думы уже предрешено, что примут все именно так, как заранее написано. Да ведь президент еще весной, сразу же после выборов, когда был избран на следующий срок, заявил о «непопулярных мерах». То есть все идет по некоему долгосрочному плану, и поправки в пользу бедных вносить не хотят. Почему?

– Вы знаете, тут не так все просто. Я мог бы поставить эти слова в кавычки, потому что точно эту же фразу произнес наш президент на прошлогодней декабрьской встрече с журналистами. Она прозвучала, когда главу государства пригласили на поле Куликово: в этом году юбилей еще одной победы нашего духа и оружия – 625-летие Куликовской битвы. Вот тогда президент и произнес: «Тут не так все просто», – и объяснил, что на стороне ордынцев в битве участвовали русские полки, а на стороне князя Дмитрия – татарская конница, которая в основном и решила якобы исход этой сечи. И больше ничего не добавил. Ни того, откуда эти «изыскания», ни того, что подобная рекогносцировка, случись она в действительности, нисколько не умаляет ни великого подвига Дмитриева войска, более чем наполовину полегшего на поле, ни Дмитриева дела, собравшего едва ли не со всех русских земель единое ополчение и еще до битвы одержавшего не менее важную победу в деле объединения русских сил. Сейчас в России это требуется ничуть не меньше, чем во времена Сергия Радонежского и Дмитрия Донского.

Не так все просто и в решительном продавливании отмены льгот. Льготы – это частью «хвост» из советских времен, а все «оттуда» раздражает. Праздник 7 Ноября отменен (французы день взятия Бастилии 14 июля навечно, невзирая на его революционность, сделали национальным праздником), разогнали колхозы и совхозы, детские сады и ясли, пионерские и спортивные лагеря, бесплатные образование и лечение, военные базы на Кубе и во Вьетнаме и т. д. – перечислять долго. «Мы себя под Лениным чистим», – провозглашалось после революции. А под кем или под чем мы чистим себя теперь? Может быть, под ВТО (Всемирную торговую организацию)? Чтобы получить в нее пропуск, много что требует с нею согласования: хлебные засевы, выплавка стали и под предлогом бюджетной оправданности, вполне может статься, что и старики с инвалидами. На Западе, мол, подобных льгот не существует – ну и нам они ни к чему.

Конечно, для бюджета – это груз, никто не спорит. Но груз по большей части справедливый, составляющий фундамент общества! С малых лет заучиваем мы «Отче наш» со словами: «…и остави нам долги наши, как и мы оставляем должником нашим».

– Если продолжить тему мнения народного и народных интересов, мне представляется очень показательным отношение власти к идее проведения референдума, с которой выступила КПРФ. Речь о том, чтобы обратиться ко всему населению страны с четырьмя вопросами о главных направлениях социально-экономической политики. Ведь ясно же всем, что политику нынешнюю надо менять! В чем-то несправедливость ее прямо или косвенно признавал даже сам президент.

Вот КПРФ и предложила спросить, что думает народ. Ну, например, должны ли богатства недр, данные нашей стране Богом, принадлежать нескольким господам, а не всему народу? Должны ли тем же господам отойти земли, леса и воды? И так далее. Так вот, если бы власть реально хотела переменить свою политику в сторону большей справедливости, она бы поддержала предложения коммунистов о референдуме, чтобы заручиться мнением большинства народа и опереться на него. Однако снова – нет! Как только прозвучала эта мысль, немедленно были приняты поправки к закону о референдуме, дабы сделать осуществление идеи коммунистов невозможным. Заблокировать его. Но каким же образом тогда изменить проводимую политику? Ждать, когда терпение у людей вконец лопнет? Ждать социального взрыва?

– Все так: отнимаются и права, и заслуги, и недра, и будущее. И от этого становится жутковато. Отнимаются национальность, традиции культурные и нравственные ценности. Россия отнимается.

И это нисколько не преувеличение. Образ страны, образ Родины создается из видимого и невидимого, материального и духовного, из глубин истории и высот святости. Не зря же мы пели: «Жила бы страна родная, и нету других забот». Жила бы она, а уж мы в ней и подле нее как-нибудь. Но жила бы во всем своем многообразии, песнях и легендах, во всей своей красоте, простоте и вымученности. Да и вымученность ее вся была в том, чтобы сохранить себя, не отдать ни душу, ни тело, на которые постоянно находились охотники, ни древнего своего обычая, ни благочестивой скромности, ни многочисленных детей своих, взявших от нее все, чем она была…

Посмотрите, похожи ли мы теперь на себя? Нет, преображение удручающее. Обезличивание, обезображивание человека в нравственных и культурных чертах идет на всех парах. Как итальянцы отличаются от древних римлян, как греки отличаются от византийцев (но там для этого потребовались века и века), так мы в сверхскоростном порядке, за одну человеческую жизнь, отличаемся от себя же, какими были двадцать-тридцать лет назад. Такая поспешность, подобное выскакивание из собственной шкуры к добру привести не могут. Перед нами уже не Россия, а ее расхристанное подобие, нечто иное и малоузнаваемое.

Разве была когда-нибудь подобная жадность к деньгам, к долларам-еврам? Разве вели себя наши люди когда-нибудь так по-хватски, будто мы последние и после нас уже ничего не будет? Разве были так падки на пошлости и неприличия? Разве?.. Ой, много этих «разве?»!

Могущество России исходило всегда от ее нравственных, духовных и культурных начал. С ними и благодаря им осваивали новые земли, делали танки и ракеты, взращивали таланты, уходили в космос… Теперь эти начала отброшены, нравственность и культура попраны и загажены новыми хозяевами, живем в основном нефтью, обирая воровски будущие поколения, и в нефтяной стране кто-то (правительство никак не может отыскать, чья это работа) поднимает цены на нефть до поднебесных высот, не давая в который уже раз убрать урожай…

Разве это Россия? Сама себе ставящая подножки, сама себя обирающая – разве это она?

– Конечно, сытно и сладко живется у нас сегодня не только тем, кого называют олигархами. Слой обеспеченных или даже очень обеспеченных вобрал в себя и какую-то часть интеллигенции. Хотя гораздо большая ее часть по-прежнему пребывает в ужасающей бедности: учителя, сельские медработники, библиотекари, многие другие работники культуры, особенно на селе… Я уж не говорю о бедности крестьян и значительной части рабочих, которые нередко остаются без работы сегодня.

Но каково отношение к этому некоторых наших интеллигентов? Если олигархов считать интеллигентами, то откровеннее и ярче всех на сей счет высказался банкир Авен. «Нищета – не наша забота!» – вот как заявил он со страниц еженедельника «Аргументы и факты». Цинично, не правда ли? То есть мы свое вовремя отхватили, награбили, а кто «не успел» – это забота не наша, пеняйте уж, бедняги, на себя. «Я вполне циничен, – оговаривается и сам Петр Олегович. – Но цинизм в моем понимании – лишь умение смотреть правде в глаза».

Ну каково? Он много, много чего наговорил в припадке откровенности. И обоснование того, что «аморально быть бедным», – в протестантском утверждении: «Богатство – отметина Бога».

Но вот что еще характерно. Далеко не только Авен и прочие олигархи на этом стоят. Их поддерживают и поощряют некоторые писатели, музыканты, артисты, в том числе очень известные. Скажем, Олег Басилашвили, который взахлеб восхищается Чубайсом, или Дуня Смирнова (так она сама себя называет) – телеведущая в «Школе злословия» и внучка известного советского писателя Сергея Сергеевича Смирнова, автора «Брестской крепости». Да всех, кто время от времени оглашает свои восхищения богачами и презрение к бедным, даже не берусь перечислять. Видимо, сытый голодного действительно не разумеет. Но, насколько я знаю, в Оксфордском толковом словаре в понятии «интеллигенция» есть специальный термин – «русская интеллигенция». И пояснение такое: это люди, которые неравнодушны к судьбе тех, кому живется хуже, чем им. Так было. Но что же теперь происходит с этой интеллигенцией?

– К циничным откровениям Авена, которые комментировать так же невозможно, как искать честь и совесть в действиях маньяка, я могу добавить недавние откровения Чубайса. Этот постоянно не дает нам скучать, все чем-нибудь да позабавит. На этот раз в беседе с журналистом он ополчился на Достоевского: «Я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку… Его представления о русских, как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на части».

Бедный Достоевский!..

Чтобы так отзываться о нем, надо почитать себя очень высоко. Выше земных пределов. Это не просто ненавидеть бедных в России, которых они же, чубайсы и авены, сделали бедными, не просто разорить Россию и теперь гордиться этим, но и жажда вычеркнуть из памяти, истории и культуры ее былые достижения, все великое, чем восхищался и восхищается мир, и раз и навсегда поставить крест на том, что она собой представляла. Они, тот и другой, считают, что с Россией кончено, и все, что было в ней достойного, теперь в их руках и в их власти. И больше там ничего не осталось. Для них Россия теперь – жертвенное животное, связанное и агонизирующее, лежащее у них в ногах, которому они в любую минуту могут скомандовать отходную.

Но, знаете, чтобы так распоясаться, обыкновенного негодования недостаточно, требуется что-то особенное, такое, что из рук и из ума вон. Но нетрудно, однако, и разгадать, отчего Чубайс столь яростно гневается на Достоевского. Да оттого, что он узнал себя в Смердякове и поразился сходству, как с братом духовным! Помните, незабвенный Павел Федорович Смердяков признается своей подружке: «Я всю эту Россию ненавижу, Марья Кондратьевна!» Совсем по-чубайсовски.

Вспоминается русский философ и писатель Иван Солоневич, который в таких случаях успокаивал: «Но – пройдут даже и прохвосты». Пройдут, можно не сомневаться.

Что касается интеллигенции – нет в России больше интеллигенции в той роли и служении, какой она была прежде. Ну, может быть, в провинции, в глубинке, осталась та, что называлась когда-то земской, – труждающаяся, безотказная, держащая на своих плечах совесть народную, – из учителей, врачей, музейных работников. Но само понятие интеллигенции исчезает. То, что было ею, называет себя сегодня «элитой». А это качественно иное образование, вроде недоброкачественной опухоли. Элита, разросшаяся в элитарщину, грубая, самонадеянная, корыстная, презрела и извратила свои прежние идеалы и никому, кроме себя самой, не служит. По-моему, настоящими интеллигентами всея Руси в самом лучшем, государственном и нравственном смысле этого слова были недавно ушедшие от нас Георгий Свиридов и Виктор Розов.

Ну и о внучках великих писателей. Знаете, это какое-то страшное, мистическое перерождение, что-то противоестественное и противоположное. Природа не отдыхает на них, как прежде считалось, а награждает вирусом бесноватости. Ведь рядом с Дуней Смирновой очень энергично злословит еще и Татьяна Толстая, внучка автора «Петра I» и «Русского характера». Можно и продолжать этот ряд – да надо ли?

– Вернусь к Беслану и его последствиям. Если президент говорит, что нам объявлена война, то первый наш взгляд – на военных. А в каком состоянии армия наша сегодня? Говорю даже не о том, как она вооружена, обучена и т. д. Говорю в первую очередь о морально-психологическом состоянии людей, которые служат. Солдат и офицеров. За что они призваны сражаться и кого защищать?

Да, верно, есть великое понятие Отечества, Родины. Однако разве не сказывается на духе солдата ощущение, что в Отечестве этом утвердилась величайшая несправедливость? Абрамович может для забавы купить зарубежный футбольный клуб и вообще все что угодно, а родители этого солдата, возможно, голодают и замерзают. Это же реальность нашей жизни! И реальность, что богатые предпочитают сынков своих в армию не посылать. Ну и что, благотворно ли все это скажется для нас на войне, которую мы вынуждены вести? Приблизит ли нас к победе?

– Вы правы, нынешний защитник Отечества вынужден жить и служить с раздвоенным сознанием. Родину защищать надо, в этом нет сомнений, но Родина требует защиты прежде всего от врага внутреннего, оседлавшего ее, погоняющего, обирающего ее и ее же ненавидящего… Разве не приходят нашему защитнику на ум тяжкие мысли, что вместе с Родиной и народом он защищает еще и воцарившуюся на Родине несправедливость? В чеченской войне наши ребята защищали Березовского, а он в это время оплачивал оружие для уничтожения наших ребят. И сейчас, сколько бы мы ни говорили о солидарности и патриотизме, эти слова останутся пустым звуком, притом кощунственным, когда за один только прошлый год в огромных размерах увеличилась сумма вывозимых за границу миллиардов долларов. Миллиардов, отнятых у стариков и сирот, которые там, в заграничных банках, могут пойти на подрывную работу против России, если не на боевое оружие. И после этого авены еще смеют глаголить, что быть бедным неприлично!

– В развитие нашей темы хочу сказать: власть все продолжает искать национальную идею. И пока безуспешно. Без национальной идеи в самом деле нельзя. Но я, например, убежден, что для нас, для России, эта идея – справедливость. Социальная, национальная и так далее. Вот к чему всегда стремился русский человек! Это же и в основе Православия – справедливость и праведность. Но почему власть предпочитает таких понятий избегать? Несправедливости все больше становится по сравнению с временем советским, а нас пытаются убеждать, что наоборот…

– Согласен с вами: в теперешних обстоятельствах национальная идея – это прежде всего справедливость. Нет ничего более скрепляющего, оздоровляющего и возвышающего, чем она, справедливость, справление государством правды, совести и неподкупного закона. И нет ее. Ее, может быть, в полной и абсолютной мере никогда и не было, это возможно только в раю, и все же лучшие государственные мужи, при монархии или социализме, пеклись, чтобы в должной мере справедливость действовала и на нее можно было опереться. Мера ее могла повышаться или понижаться, как температура тела в показаниях градусника, но колебания ее оставались в тех пределах, в каких невозможен кризис.

И вот просто взяли и выкинули под пьяную ельцинскую руку эту справедливость на помойку. Вот и слышим от господина Авена в ответ на предложение поделиться награбленным с народом весьма остроумный пассаж: «А может, и отметками в школе надо было делиться? У одного пятерки, у другого двойки. Несправедливо!» Вот и слышим от господина Чубайса: «Больше наглости!» То есть справедливость не признается вовсе. Притом не признается громко, декларативно, нагло, чтобы слышно было повсюду.