Электронная библиотека » Виктор Кожемяко » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Время борьбы"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 09:10


Автор книги: Виктор Кожемяко


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава третья
Личины антисоветской смуты

Сопоставлять советскую и антисоветскую жизнь можно в разных ипостасях. Но, пожалуй, нагляднее всего резкое отличие одной от другой проявляется в человеческом качестве. Достаточно сравнить, кто был знаковыми фигурами тогда и теперь, какие были герои советского общества и что за кумиры пришли им на смену.

Признаюсь, об этих «кумирах» не хочется писать. Однако приходилось и до сих пор приходится. Горе, причиненное ими моей Родине, настолько велико, что простить невозможно. Унижение советского человека, глумление над советской историей, разорение советской культуры и нравственности – всё это и многое другое на их счету. А каких людей, какую «нравственность» и «культуру» предлагают взамен? Пропасть их низменного падения воистину неизмерима.

Антисоветски настроенные лица заняли государственные посты при Ельцине и разваливали всю социально-экономическую систему, все отрасли народного хозяйства страны (теперь это уже признают и сами «демократы» из партии «Единая Россия»), а при Путине они же остались или пришли такие же и продолжают делать то же.

Но в народе говорят: сколько веревочке ни виться – быть концу.

Неустойчивость и рискованность такого положения чувствуют нынешние хозяева Российского государства.

Для сохранения себя они используют все возможности влияния на народ, организуют и всячески поддерживают показы по телеканалам программ, заведомо искажающих факты и советскую действительность, чтобы опорочить достижения советского строя, разными средствами внушить людям, особенно молодежи, непривлекательность и даже отвращение к устройству жизни на коллективных социалистических основах.

Целые серии заказных телефильмов, созданных под руководством враждебно настроенных к России режиссеров, на литературной основе авторов-диссидентов, иногда бежавших из Советского Союза и сочинивших пасквили на советское жизнеустройство в угоду приютившим их хозяевам, обрушились в последние годы на телезрителей.

«Московская сага», «Дети Арбата», «Штрафбат», «В круге первом» и другие подобные сериалы призваны по существу оправдать изменников, врагов Отечества, возвести на пьедестал предательство, а для авторов явились как бы самооправданием их неблаговидных поступков.

Те, кто разрушал сложившиеся традиционные советские отношения в обществе, пребывая у власти, и те услужливые их пособники из так называемой творческой элиты – все вместе они представляют обобщенный образ личин, недругов России и русских людей.

Интригующий автопортрет власти

В мае 1994 года в связи с выходом в свет книги Б. Н. Ельцина под названием «Записки президента» я обратился с публикацией нескольких вопросов российского гражданина к президенту своей страны.

Господин президент!

На торжественной презентации, показанной по телевидению, о вашей новой книге говорилось, что ей суждено стать бестселлером.

«Записки президента» – это действительно интересно для многих. Ведь многим хочется узнать подробности об участии первого лица государства в главных событиях нашей жизни за последние годы. Причем узнать не от кого-нибудь, а от этого самого лица.

Ценно и то, что содержащаяся в книге информация снимает массу вопросов.

Например, я все-таки сомневался, когда слышал, будто президент США звонит вам по разного рода «кадровым» делам. Считал, это уж слишком.

А оказывается – так и есть: «За несколько дней до начала седьмого съезда мне позвонил Буш. Он просил меня не отдавать без борьбы Гайдара и Козырева». Хорошо, что попросил, а не приказал. Но все равно после этого окончательно ясно: Гайдару логичнее называть себя не «Выбором России», а «Выбором Америки». Вопросов тут теперь нет.

Но, ответив на одни вопросы, книга породила немало других. Позвольте некоторые задать вам.

Одна из центральных глав книги называется «Крах империи».

Это – о 19–21 августа 1991 года, когда, как вы пишете, «рухнула последняя империя». И добавляете: «событие глобальное, планетарное».

Что ж, версия не нова. «Крах», «рухнула» – все это сказано как о великом благе. Но…

Дальше, где дается оценка действиям членов ГКЧП, читаю у вас совсем иное: «Эти люди и решили нашу судьбу на долгие годы вперед. Их надо „благодарить“ за распад Союза, за связанную с этим страшную драму общества».

Какова же в конце концов ваша истинная трактовка случившегося? Что произошло – крах империи, которую, помнится, кое-кто называл даже империей зла, или развал Союза? Великое благо это или страшная драма? А если драма, неужели вы до сих пор не признаёте, что сыграли в ней отнюдь не положительную роль?

Вы шли к власти, борясь якобы за интересы народа. Против корыстной номенклатуры. Во всяком случае такими были лозунги. А что теперь?

Извините за длинную цитату, но она представляется мне принципиально важной: «Однажды я проезжал на машине мимо митинга национал-патриотов или коммунистов-не знаю уж, кого было больше. Кажется, коммунистов. Останавливаюсь. Смотрю: стоит пожилая бабка, в руках полотнище – красный флаг, и она машет им, как маятником, будто ее кто дергает за веревочки. Вяло так, монотонно и приговаривает при этом: долой, долой… Я попросил Коржакова подойти к ней и спросить: кого долой-то? Он подошел, спросил, она в ответ: да пошел ты!»

Поразительная сцена и поразительно написана. Чего стоит одно это выражение: «пожилая бабка». Не только потому, что молодых старушек не бывает. Но – бабка! Написать такое о старой и, судя по всему, несчастной женщине… Назвать ее не бабушкой и даже не бабулькой, как насмешливо именуют таких женщин «новые русские»…

А ведь вполне может быть, что она ровесница вашей матери, о которой вы пишете с такой теплотой и памяти которой посвящаете книгу. Переживания матери президента, на которого нападает «проклятый съезд», понятны. Но отчего вы не захотели понять переживания той, другой старой женщины – с красным флагом? И неужто в самом деле не дошло до вас, кому адресовалось это ее «долой» и почему?

Вашу маму, как вы сообщаете, похоронили на Кунцевском кладбище в Москве.

А многие старики сейчас даже не уверены, что их более-менее нормально похоронят, потому что нет денег на гробы и могилы. По иронии судьбы в том же номере «Аргументов и фактов», где опубликована глава о вашей матери, есть такая заметка: «До 120 человек в неделю вывозят петербургские катафалки на безымянные кладбища. Похороны, которые стоят ныне от 300 тыс. руб., грозят многим семьям полным финансовым крахом».

Вы знали об этом? Если не знали, та женщина могла бы вас просветить. Но вы сами даже не подошли к ней – так сказать, представительнице народа. Послали начальника своей службы безопасности Коржакова. Так за кого же вы теперь, Борис Николаевич? Или считаете, что народ – это только чиновники да банкиры? А с другими-то встречаетесь, разговариваете хоть иногда, интересуетесь, как они живут? Что-то из книги этого не видно.

Лично о себе вы рассказали немало. О мыслях своих, чувствах. Особенно в острые, критические, переломные моменты.

Возникает образ человека мужественного, но и ранимого.

Вновь вспоминаете пленум Московского горкома партии, куда вас привезли «прямо с больничной койки и в хорошем партийном стиле топтали несколько часов».

Вы подчеркиваете: «Я не выношу обстановки публичного наскока. Когда бьют с разных сторон, все вместе».

Вот эпизод, связанный со Съездом народных депутатов.

«В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо. Очень нехорошо.

Вытащил меня из этого жуткого состояния Александр Васильевич Коржаков. Сумел как-то открыть дверь в баню. Уговорил вернуться в дом. Ну, в общем, помог по-человечески».

Подобные «жуткие состояния» переносить тяжело, что говорить. Но умеете ли вы проникнуться чувством другого человека, если он оказывается в аналогичном состоянии? Можете ли быть терпимым?

Такие мои вопросы не случайны. Вы сами подсказали их своим обстоятельным рассказом об отношениях с разными соратниками.

Интересная деталь. Подбирается кандидат на должность спикера парламента. И на что же вы обращаете внимание прежде всего? «Тогда Хасбулатов казался умным, интеллигентным человеком. И тихим. Главное – тихим».

Значит, это главное…

Подбирается другая кандидатура – председателя Конституционного суда. «Валерий Дмитриевич был одним из членов Конституционной комиссии. Причем – самым незаметным. Самым скромным… Тоже тихий, порядочный интеллигент».

Тихие, послушные, покладистые по первому впечатлению, они на поверку оказались и независимыми, и твердыми.

Но… примечательный у вас на это взгляд. Вот ваш комментарий к одной из напряженных бесед с Председателем Верховного Совета: «Каждый хотел быть лидером (то есть и вы, и он. – В. К.). Меня к этому обязывает, так сказать, служебное положение. А у него, как, мне кажется, это какая-то природная страсть».

Выходит, у вас такой страсти нет? Просто служебное положение вынудило? Да полно, вся книга по существу – это рассказ о борьбе за власть. Хотели вы того или не хотели, но картина получилась однозначная. Властный лидер, склонный к единоличному диктату, не терпит рядом с собой самостоятельных людей. А в случае противостояния, сопротивления может крепко и прицельно бить. Без колебаний.

Характерной показалась мне и история увольнения Егора Яковлева с должности главы телевидения «Останкино». Вроде, как вы оговорились, готовы были «работать с независимым, сильным, талантливым человеком, тем более на таком посту». Ан не вышло. И с ним не вышло. А уж Яковлев-то, будучи главным редактором «Московских новостей», так старался проложить вам дорогу к власти!

И вот – ваши слова: «Единственное, за что себя ругаю, что не нашел времени, а главное, сил, чтобы встретиться с Егором Яковлевым и нормально, по-человечески с ним поговорить».

Написать книгу время и силы у вас нашлись.

Хотя ведь очень нелегкое это дело! Тем более вы и сами, выступая на презентации, признали, что журналистский опыт у вас небольшой. Однако взялись-таки.

В телекомментарии к той презентации прозвучало, что ваша практика написания книг по горячим следам острейших политических событий по-своему уникальна. В мире ведущие политические деятели обычно приступают к мемуарам уже после ухода на отдых.

Впрочем, схожие прецеденты отечественного образца вспоминаю. Книгу Собчака, например. Или книгу, которая вышла вскоре после августа 1991 года и авторами которой значились тогдашний генпрокурор Степанков и его заместитель Лисов. По какому-то совпадению издание ее осуществила тоже редакция журнала «Огонек». Как и обеих ваших книг.

Чтобы читатели знали, насколько можно доверять всем свидетельствам и оценкам, содержащимся в книге, как вашим собственным, сообщу, а в издательствах это хорошо знают, что нынче руководители государственного масштаба далеко не всё, что произносится и печатается от их имени, пишут собственной рукой. Это раньше…

Ну, русские цари в большинстве своем книг не писали и не издавали. Разве что Екатерина Великая. Под псевдонимами.

Был еще Великий князь Константин Константинович. Этот писал и стихи талантливые, и романсы, и пьесы и подписывал К. Р.

Был Ленин. Так после него целое хранилище рукописей собрали, странно было бы заподозрить, что хоть одну свою речь или служебную записку он писал не сам.

Сталин? Безусловно все напечатанное за его подписью было написано им лично.

Вот Хрущев… Он, конечно, многие речи произносил экспромтом, а мемуары свои, став пенсионером, наговаривал на диктофон.

Вы в своей книге употребляете словечко из лексикона американской администрации: «спичрайтер», то есть «писатель речей».

«Я сразу попросил соединить меня с Илюшиным. Ночью к работе подключился Шахрай, спичрайтеры. Над моей короткой речью, кроме меня, трудились еще четыре человека».

«Мне помогали спичрайтеры Людмила Пихоя и Александр Ильин, мой первый помощник Виктор Илюшин, Сергей Шахрай и член президентского совета Юрий Батурин».

Я уже хотел было завершить свои вопросы и просьбы, да попался на глаза номер «Комсомольской правды» от 23 апреля, который я в тот день пропустил. А там – материал о вашей, Борис Николаевич, новой квартире. В новом, так называемом «президентском доме».

Нынче тема привилегий, с которыми вы когда-то активно боролись, вами прочно забыта. Почему – абсолютно ясно. Вашего окружения и всей новой номенклатуры привилегии неизмеримо переросли те, что были раньше. Причем полностью их даже не узнаешь и не учтешь. Где ваш показательный трамвай и районная поликлиника? А новый дом, суперпрестижный и суперкомфортабельный, – вот он, на улице Осенней, в московском районе Крылатское.

Супруга ваша объясняла в интервью той же «Комсомолке», будто необходимость переезда вызвана тем, что по соседству с вами на улице Александра Невского поселился какой-то подозрительный коммерсант. Безопасность ваша оказалась под сомнением. Был еще аргумент, что президенту не хватает просторного зала, дабы у себя дома принимать гостей на государственном уровне.

Что ж, может быть (хотя вон чешский президент Вацлав Гавел, насколько знаю, до сих пор живет в обычной городской квартире). Допустим, вам нужен государственный зал. А семьям двух ваших дочерей, которые получили по 128-метровой квартире в этом же доме?

Такие же элитные квартиры получили и лица из вашего близкого окружения – Александр Коржаков, а также Черномырдин, Ерин, Грачев, Гайдар, Шахрай, Лужков, Барсуков.

А вот назван в «Комсомольской правде» еще Валентин Юмашев: «журналист, редактирующий книги, выходящие из-под пера президента». И он оказался в числе самых приближенных, наиболее облагодетельствованных персон? Я помню фамилию этого огоньковца еще со времен первой вашей книги – «Исповедь на заданную тему». Стало быть, можно ждать дальнейшего продолжения начатой библиотечки?

* * *

Как и следовало ожидать, никакого ответа от Ельцина автор этого публичного письма, напечатанного в «Правде», не дождался. А лицо ельцинской и затем путинской власти в самом главном со временем не улучшилось.

Тайные стрельцы

Прошло уже 14 лет после тех роковых, трагических дней октября 1993-го. Однако многое о них так и остается неизвестным. Неужто останется неизвестным навсегда?

 
В небе предутреннем кровью
забрезжила высь —
Танки на площадь ревущей
ордой ворвались.
 

Дальнейшее мы вроде знаем. Видели и слышали если не воочию, то по телевизору.

Огонь, плеснувший из орудийных стволов.

Грохот канонады.

Снова огонь и снова грохот пушечных залпов, методично бьющих по белоснежному зданию, которое на глазах становится черным.

А за его стенами – смерть людей, чья вина лишь в том, что они сохранили верность Основному Закону страны…

Кто же убил их? Кто сидел в танках и вел прицельную стрельбу по законному парламенту, по зданию, где находилось около 10 тысяч человек? Что чувствовали тогда те стрельцы и что чувствуют они сейчас?

Вот этого мы не знаем.

Ни одна газета, даже военная «Красная звезда», не поместила портретов тех, кто собственноручно стрелял в печально знаменитый дом на Краснопресненской набережной. А ведь, казалось бы, герои! Как формулировалось в официальных сообщениях, подавили вооруженный мятеж. Наверное, и награды получили. Какие? Указы тоже не опубликованы. Не появилось в прессе и очерков об этих людях или интервью с ними. Полное молчание. Тайна вокруг.

Был, впрочем, один момент гласности. Газета «Согласие» (скрывшийся под измененным названием «День») напечатала фамилии офицеров Кантемировской дивизии, составивших, как было сказано, добровольческие экипажи, стрелявшие из танков по Дому Советов. Однако насколько точны и полны эти сведения? Ведь оппозиционным газетам списки из Минобороны, да еще такого рода, не предоставляют.

«Но нам и не нужны фамилии, – написал Станислав Говорухин. – У них одна фамилия, одна на всех. Палачи!»

Только поставить точку на этом душа все-таки не велит. Вот тот же Говорухин, утверждая, что, «как все палачи, они работали за деньги», приводит справку: «Выплаты 12 офицерам-добровольцам, из которых были сформированы танковые экипажи, стрелявшие по зданию Дома Советов, – по 5 миллионов рублей каждому». Об источнике информации пока не говорит – «времена сейчас суровые».

Согласитесь, нам есть о чем спросить тех офицеров, особенно если они действительно стали добровольцами. Посмотреть им в глаза и спросить. Например, деньги или идейные убеждения подвигли их сесть в тот день за танковые рычаги? Знали они, что в здании, наряду с депутатами и их защитниками, находятся безоружные старики, женщины и дети, оказавшиеся в положении заложников? Известно ли было, к чему приведет применение кумулятивных снарядов? У людей в обстрелянных помещениях, по свидетельству очевидцев, вылетали мозги, стены были забрызганы человечьим серым веществом…

И, наконец, самое главное. Даже если принять версию, что действия военных 4 октября предотвратили гражданскую войну (другое мнение – это лишь попытка оправдать трагедию), теперь уже абсолютно ясно: штурм «Белого дома» с предварительным массированным артобстрелом вовсе не был необходимостью, единственно возможным вариантом выхода из кризиса, как это представила тогда официальная пропаганда. Один из немногих военачальников, осмелившихся публично высказать иную точку зрения, – генерал-лейтенант Леонид Ивашов заявил в «Комсомольской правде» прямо: «Что касается путей выхода из подобного кризиса, то человечество наработало их за свою историю тысячи. И штурм, тем более связанный с массовыми убийствами и кровопролитием, – далеко не лучший, а скорее последний».

Разные военные специалисты убедительно раскрыли мне ряд вариантов, по которым можно было, если уж на то пошло, иначе организовать операцию захвата «Белого дома». Совсем или почти бескровно. А известно ли было о таких возможностях людям, садившимся в танки, 4 октября? И что думают они о своей тогдашней роли теперь?

Вопросов много. Читатели «Правды» ставят эти вопросы в сотнях писем, которые идут и идут в редакцию.

Я решил попытаться найти ответы на них.

… У министра обороны Павла Грачева был помощник по связям с общественностью и прессой. Женщина. Елена Александровна Агапова. Я знал ее еще тогда, когда работала она обозревателем в газете «Красная звезда». К ней и посоветовали обратиться знакомые военные, когда я рассказал им о желании встретиться с кем-то из непосредственных участников расстрела «Белого дома».

– Только не говорите «расстрел», – предупредили меня. – Это у нас запрещено. Говорите о возможности связаться с кем-нибудь из офицеров, которые вели огонь по «Белому дому». Улавливаете разницу? Не расстреливали, а вели огонь.

Что ж, так и сформулировал я свою просьбу Елене Александровне. Она задумалась. Потом тяжело вздохнула:

– Надо подработать этот вопрос.

А затем стала излагать свое отношение к нему. Дескать, стоит ли ворошить – дело прошлое. Я возразил: никто из этих офицеров нигде в прессе до сих пор не высказывался. Между тем события-то исторические, и участники их тоже принадлежат истории. Так что голос этих людей важен не только для современности, но и для будущего.

Тогда прозвучало другое сомнение: вопросы, которые вы собираетесь поставить, болезненные, люди могут не пожелать отвечать на них.

– А я заставить не имею права, – подчеркнула Елена Александровна. – Может, раньше, в главпуровские времена, такое допускалось. Сейчас – нет. Это их личное дело – встречаться с вами или не встречаться, отвечать на ваши вопросы или не отвечать. А если я даже с просьбой обращусь к командирам, они воспримут ее как министерский приказ.

– Что же делать?

– Обратитесь в Московский военный округ. И Кантемировская, и Таманская дивизии к нему относятся. Там есть свой пресс-центр. Возглавляет полковник Гурьянов Владимир Иванович. Он для того и поставлен, чтобы связывать журналистов с тем или иным командиром своего округа. Звоню Гурьянову. И знаете, что сразу услышал от него?

– По этому вопросу вам надо обращаться в министерство.

– К кому?

– К Агаповой.

Круг замкнулся.

Все остальное, что сказал мне полковник, почти слово в слово повторило слышанное уже от помощника министра. И про ненужность такой встречи, и про болезненность вопросов, и про то, что приказать встретиться и побеседовать со мной он никому не может: это сугубо личное дело каждого.

– Да и чего, собственно, вы от них хотите? – восклицал начальник пресс-центра. – Ну что они смогут вам рассказать? Сидел в танке, нажал на кнопку – снаряд полетел… Вы бы лучше задали вопросы тем, кто отдавал приказ.

Верно, верно, их тоже надо о многом спросить. Но и те, кто «нажимал на кнопку», – не роботы, а живые люди. У них свой ум, душа, совесть. В каком состоянии находятся они сейчас – вопрос поистине исторический. Ответ на него поможет точнее определить наше и будущих потомков отношение к нынешней российской армии, на которую после 4 октября 1993-го пала черная тень…

– Ладно, дайте мне несколько дней, чтобы связаться с командирами дивизий, – подвел итог нашего разговора полковник Гурьянов. И еще раз предупредил:

– Но если они и их подчиненные не захотят говорить с вами, я ничего поделать не смогу.

Предупреждение это звучало столь настойчиво, что я понял: результат будет именно таким.

Не ошибся. Последовал отказ.

Поскольку встреча с важными действующими лицами октябрьской трагедии оказалась для прессы пока невозможной (не знаю, по собственному ли их желанию или по велению вышестоящих), поскольку голос самих этих людей пока нами не услышан, поскольку многие документы, относящиеся к тем дням, спрятаны за семью печатями, что остается нам? Искать других участников и очевидцев? Питаться слухами?

Вот говорят (это и напечатано в еженедельнике «Литературная Россия»), что по Москве прокатываются самодельные видеозаписи тех трагических сентябрьских и октябрьских дней. А на одной из них – такие кадры: некто в штатском задает вопрос сидящим перед ним молоденьким офицерам-танкистам. Тем самым. Какова же реакция? «Может, – замечает писатель Юрий Лощиц, – у кого из расстрелыциков дрогнул голос или лицевой мускул, или руки на столе заерзали? Нет же! Спокойно, уверенно, как о сданной на „отлично“ стрельбе по мишеням, рассказывают о количестве произведенных залпов. „Но ведь там были женщины, дети, обслуживающий персонал“. – „А нечего им там было делать! – с бодрой улыбкой отвечает офицер. – Моя вот жена дома сидела“.

Но говорят в Москве и другое. Будто несколько офицеров отказались-таки от участия в несвойственной армии карательной акции. Если так, это делает им честь. Если так, то можно сказать, что они в какой-то мере спасли честь сегодняшнего российского офицерства.

Говорят, солдат и офицер не имеют выбора: над ними довлеет приказ.

 
А если что не так —
не наше дело,
Как говорится,
Родина велела.
Как славно быть ни в чем
не виноватым,
Совсем простым солдатом,
солдатом.
 

Между тем известен факт: в 1905 году инженер-поручик русской армии Дмитрий Карбышев наотрез отказался выполнять преступный, по его мнению, приказ о расправе над взволновавшимися воинскими частями и не повел свою роту усмирять их. А на суде, обвиненный в том, что опозорил офицерскую честь, бросил судьям в лицо:

«Не я, а те, кто заставляет войска стрелять в безоружных людей, пороть крестьян в селах, убивать рабочих в городах, позорят честь офицера». Уволенный со службы и вынужденный пробавляться случайными заработками, он не склонил головы. Как не склонил ее и сорок лет спустя – уже генерал Советской Армии – перед фашистами в концлагере Маутхаузен, подвергнутый страшным пыткам и заживо замороженный…

– Боже! Войска стреляют в толпы безоружного народа! И какие войска – русская гвардия, полки, созданные еще Петром Великим! Какое дьявольское наваждение поразило правителей России!

Так воскликнул генерал Брусилов, узнав о расстреле рабочих 9 января 1905 года у Зимнего дворца. И сам твердо отстаивал свою линию: армия должна воевать против внешнего врага, а не против рабочих и крестьян. Гвардейские части под его командованием не участвовали в подавлении забастовок и крестьянских волнений…

Говорят, сразу после октябрьских событий в Генштабе начали составлять списки на поощрение его работников – «для поднятия духа». Что это были за «пряники»? Досрочное присвоение званий, повышение в должностях, ценные подарки. За то, что 4 октября эти люди находились на своих служебных местах и героически смотрели, как армия расстреливала свой народ. Некоторые офицеры потребовали вычеркнуть себя из поощрительных реестров. Устыдились. А вот милицейский генерал армии Ерин, когда на брифинге его спросили, не стыдно ли ему носить звезду Героя России, вызывающее ответил: «Надеюсь, я не доживу до времени, когда будут интересоваться, какое у меня белье».

Нет, судя по всему, Ерину не стыдно…

Говорят, некоторые из стрельцов, паливших по «Белому дому», вскоре были переведены на новые места службы. Номера их танков – тоже в целях секретности – изменены. А кое-кто, говорят, все равно спивается.

Суд над теми, кто отдавал преступный приказ и кто его выполнял, еще впереди.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации