Текст книги "Время борьбы"

У него сибирская закалка

Сергей Левченко

Среди руководства Коммунистической партии – членов Президиума ЦК КПРФ, особый интерес у читателей может вызвать лидер, который много лет возглавляет Иркутский обком партии – Левченко Сергей Георгиевич.

«Я сибиряк…» – вот самое первое, что сказал он мне, когда попросил его рассказать о своей жизни. И даже в интонации, с которой это было произнесено, послышалось нечто гораздо большее, нежели просто биографический факт.

Действительно, предки Сергея Левченко еще в начале прошлого века переселились с Украины в Сибирь, и родился он в 1953 году в Новосибирске. Но важно еще, насколько глубоко потом врос он в этот просторный, могучий русский край и, соответственно, насколько Сибирь в него вросла и его сформировала. А взаимопроникновение это, как я понял, оказалось очень сильным.

После всего, что узнал о нем – и от него самого, и от других, – у меня создалось такое впечатление: пожалуй, нигде, кроме как в Сибири, не сложился бы этот характер. И, с другой стороны, не представляю, смог ли бы он жить и работать где-то в других местах, пусть даже самых прекрасных. Мне ясно, что для него прекраснее и дороже мест на земле не существует.

Органически соединились в нем родной край и выбранная профессия. Человек какой специальности стал олицетворением Сибири в 60-70-е советские годы? Конечно, строитель! И вот как вышло в жизни у Левченко. Окончив школу в Новосибирске, здесь же поступил в строительный институт. Когда настал срок распределения на работу, выбрал Красноярск: там разворачивались самые крупные стройки. Мастером, прорабом, начальником участка на ударной комсомольской возводил с товарищами Красноярский алюминиевый завод.

А через пять лет происходит в его биографии событие, можно сказать, знаменательное: двадцатисемилетнего инженера главк назначает генеральным директором крупнейшего строительно-монтажного управления – в городе Ангарске Иркутской области. О том, что оно и в самом деле крупнейшее, говорило хотя бы слово «внекатегорийное», которым характеризовалось. Это значит – по масштабу работ выше первой, то есть официально высшей, категории!

– Но ведь у вас, наверное, если говорить о масштабе, он и в Красноярске был будь здоров? – спросил я Сергея Георгиевича.

– Это верно. Кроме корпусов электролиза на алюминиевом, мой участок начинал и огромный экскаваторный завод, строил и металлургический, и ряд других предприятий. Мы занимались монтажом металлоконструкций и особо сложных конструкций из железобетона. Ну а управление, которым мне предстояло руководить, вело строительство не только по всей территории Иркутской области, но и далеко за ее пределами – в Алма-Ате и Новокузнецке, Липецке и Хабаровске…

Этот груз он отважно примет в свои 27, став самым молодым руководителем такого уровня среди крупнейших предприятий Минмонтажспецстроя. Но и оказанное ему доверие, сами понимаете, не было случайным. Так же, как спустя еще пять лет, когда ему предложат возглавить Советскую власть в крупнейшем (опять крупнейшем!) районе Ангарска – стать председателем Юго-Западного райисполкома. Через два года, в 1989-м он – второй секретарь Ангарского горкома партии, а в начале 1990-го, в очень трудный для страны и партии момент, Сергей Левченко заменит внезапно ушедшего из жизни первого секретаря горкома Виктора Константиновича Худошина, который был заботливым его наставником на советской и партийной работе.

Партийная работа отныне и надолго, до сего дня, станет призванием «технаря» Левченко. Почему? Что заставляет человека, вполне и даже блистательно состоявшегося в первой своей профессии, не отринутого ею, а, наоборот, всё время призываемого, предпочесть гораздо более сложный и менее престижный в нынешних условиях (да к тому же неизмеримо менее денежный!) пост? Ведь с августа 1991-го ему придётся буквально в осаде отстаивать свой горком, биться за воссоздание запрещённой партии, а потом, будучи избранным в феврале 1993-го первым секретарём Иркутского обкома КПРФ, восстанавливать областную партийную организацию… Зададимся вопросом, чем же крепятся стойкость и мужество коммуниста, который, преодолевая все испытания, не сдаётся, не предаёт, не отступает?

– Насколько я знаю, Сергей Георгиевич, вы и ваши товарищи по Ангарской городской парторганизации ни в августе 1991-го, ни позже не сдали свой горком. Как всё это происходило?

– После указа Ельцина о запрете партии я собрал актив, и мы единогласно решили, что это вопиющая несправедливость по отношению к абсолютному большинству членов КПСС. Я же знал этих людей в своем городе! Честных тружеников, которые действительно во многом были примером для всех остальных. Ну а поскольку я первый секретарь и ответственности за городскую парторганизацию с меня никто не снимал, вопрос перед коммунистами поставил прямо: что будем делать?

Решение опять-таки было единогласное: горком не сдадим! Замотали цепями двери, установили круглосуточное дежурство внутри здания…

– Это было 22–23 августа?

– Да, в те дни… Были попытки штурма. Травили собаками. Звонили и угрожали.

Но и огромное количество звонков в нашу поддержку! Люди предлагали свою помощь: «Только скажите – мы придём и вас защитим». Я отвечал, что пока такой необходимости нет, что мы постараемся справиться сами.

– Между тем по всей стране в это время развернулась настоящая вакханалия в отношении партийных комитетов. Начиная с ЦК. Захватывали здания, забирали партийные документы и партийное имущество, а людей просто выбрасывали. Как же вы-то держались?

– Наверное, все-таки была в городе атмосфера большого уважения к горкому и его руководителям. Кучка так называемых демократов не могла ничего против этого поделать.

– Но милиция же, новая власть…

– А я заметил, что и милиция не очень старалась. Знали ведь они меня не один год. Знали и других в горкоме. Тоже уважали, наверное.

– И каковы были дальнейшие ваши действия?

– Стал обращаться с исковыми заявлениями в судебные инстанции. Вплоть до Верховного суда, куда дошел летом 1992-го.

– А здание горкома и в это время оставалось за вами?

– Да, по-прежнему.

– Расскажите, пожалуйста, кто был тогда вместе с вами, рядом с вами. Не один же вы продолжали борьбу?

– Что вы! Я считаю, нашему городу очень повезло. Рабочий город. Здесь быстро разбираются, кто есть кто, и судят здесь о каждом не по красивым словам, а по делам. В горкоме, в бюро горкома люди подобрались очень достойные и надёжные. В основном. Я вам скажу: абсолютное большинство членов того бюро и сегодня активно работает в партии.

– То есть не ошиблись в свое время, принимая их в члены КПСС?

– Не ошиблись. Первый секретарь Ангарского горкома КПРФ сегодня – это бывший заворг Бурцев Юрий Владимирович. Еще один секретарь горкома, Вера Егоровна Стенькина, и тогда была секретарём. Короче, действительно, большинство прежнего актива остаётся в партийном строю до сих пор.

– Спрашиваю об этом не столько в историческом плане, сколько в сугубо современном. Из прошлого надо извлекать уроки для сегодняшнего и завтрашнего дня. А за фактами, о которых мы сейчас говорим, – тема убеждённости коммуниста. Глубокой идейной убеждённости, которая диктует поведение в самых трудных ситуациях и не позволяет предать дело, которому служишь. Ведь служение это – не за деньги, не за выгодное местечко. Или, как говорится, не за страх, а за совесть. В нынешних условиях, когда молодёжь в массе своей становится всё более прагматичной и когда вдруг даже среди тех, от кого не ожидаешь, возникают иногда мотивы некоей карьерной или материальной заинтересованности (например, во что бы то ни стало попасть в выборный список и т. п.), чаще надо вспоминать и говорить о примерах иного рода. О бескорыстии, самоотверженности, о стремлении отстаивать справедливость для всех, а не какой-то личный свой интерес. Вы согласны со мной?

– Разумеется, это очень важно! И поскольку верно говорят, что человек проверяется в беде, мы все в пору запрета партии, да и потом, когда она возрождалась, проходили такую проверку. Знаем, что выстояли не все. Однако партия живёт, действует, и это – благодаря людям, которые не изменили.

– Как возрождение происходило у вас?

– Необходимость организации была очевидна. Мы искали пути такой организации в условиях запрета Компартии. Делегацией из шести человек ездили в Москву и Ленинград, чтобы установить какие-то связи. Затем я снова собрал наш актив в ДК «Строитель» и предложил, коли мы запрещены, принять участие в создании отделения Социалистической партии трудящихся. Оговорившись: как только добьемся отмены запрета, я первым вернусь в свою партию.

Меня поддержали больше трехсот человек, находившихся в зале. Послали на съезд СПТ в Москву. В результате я возглавил областное отделение этой партии: ноябрь 1991-го. Одновременно мы создали у себя отделение общественной организации «В защиту прав коммунистов», и мне тоже поручили им руководить.

– А жили-то вы на что?

– Хороший вопрос. Полгода жил на заработанное раньше. Ничем другим, кроме всех этих неотложных партийных забот, заниматься не мог. А затем пришла делегация с места прежней моей работы – попросили вернуться.

– Генеральным директором строительно-монтажного управления?

– Да, тогда оно еще называлось, как и прежде, – управление «Стальконструкция». Принял я товарищей в здании горкома, который мы удерживали за собой. Представители коллектива говорили о трудностях, о том, что дела стали ухудшаться и что желательно мое возвращение. А я ответил: пусть свое слово скажет весь коллектив. И на общем собрании проголосовали за меня.

Я вернулся. Стал работать. Но партийные дела не оставлял. А когда летом 1992-го надо было ехать на Конституционный суд в качестве свидетеля от Иркутской области, взял на два месяца отпуск без содержания. Вместе со мной полетела еще Светлана Александровна Перфильева, тоже работавшая к тому времени в Соцпартии, а до этого – первым секретарём Нижнеилимского райкома КПСС. Вот вдвоём мы и представляли иркутских коммунистов на том суде. Сказать было что!

Когда же где-то осенью нам позвонили товарищи из Москвы и сообщили, что прогнозируется положительное решение по вопросу отмены большинства пунктов ельцинских указов о запрете Компартии, радости коммунистов в Ангарске и других районах области не было предела. Начался новый период большой работы по собиранию областной парторганизации. Под девизом: каждый, кто честен, будь с нами вместе!

Создали оргкомитет областной. Меня выбрали председателем. Затем в два этапа – областная партконференция. Сперва избрали делегатов на объединительно-восстановительный съезд в Москву. А когда мы вернулись, прошёл уже восстановительный этап нашей конференции. Это было 13 февраля 1993 года.

– Именно тогда вас избрали первым секретарём обкома?

– Тогда.

– И с тех пор вы бессменно у руля областной парторганизации?

– Хотя звучит слишком красиво, но можно и так сказать.

– Вы были на партийной работе и раньше. Но ведь начинать заново пришлось в совершенно иных условиях. Так вот, если взглянуть на пройденный путь из сегодняшнего дня, какие этапы выделите?

– Про условия вы верно сказали: они для нас абсолютно иные. Была партия правящая – теперь оппозиционная, находящаяся уже столько лет в труднейшем противостоянии власти.

А если об этапах… Прежде всего, как я уже говорил, нам надо было восстановить партийные организации на местах. За год удалось это сделать во всех городах и районах. Потом продолжили работу в более мелких посёлках, в сёлах и деревнях.

Вместе с тем мы понимали: нужна трибуна для расширения нашего влияния. И в 1994 году я пошёл на выборы в областное Законодательное собрание, стал его депутатом. А на выборах в Госдуму в следующем году нашим кандидатом и затем депутатом становится секретарь обкома Вера Семёновна Савчук.

– Но вы тоже ведь были депутатом Госдумы?

– Позже, с 1999-го по 2003-й. А тогда необходимо было сосредоточиться на восстановлении и укреплении парторганизаций. Да и в Законодательном собрании области кое-что из начатого не хотелось бросать на середине.

– Что именно?

– Например, к тому времени я выступил с инициативой провести обсуждение путей развития производительных сил Иркутской области с учетом предложений различных политических партий. Помните, в советское время раз в пять лет проводились научно-практические конференции в регионах, посвященные дальнейшим перспективам их развития? Очень серьезные, с участием представителей разных министерств, ведомств, институтов, советских и партийных органов. Затем их рекомендации обобщались и учитывались Госпланом. И хотя Госплана сейчас, к сожалению, нет, аналогичный разговор мне представился полезным и в нынешних условиях.

– Ваше предложение было принято?

– Удалось доказать, что стоит такую конференцию провести. Я выступил с докладом, в котором изложил наше видение, а первый заместитель тогдашнего губернатора Ножикова сделал свой доклад. Затем, после обсуждения (собралось более трехсот человек!), создали группу по выработке рекомендаций.

И вот тут хочу отметить одно интересное обстоятельство. Как только мы начинали обсуждать какие-то сугубо практические вопросы – что называется, от земли, – весь «демократический флёр» со многих из наших оппонентов сразу спадал. И оставалась суть дела! В итоге абсолютное большинство наших предложений, которые я озвучил в докладе, прошло и было включено в эти рекомендации.

– Стало быть, с точки зрения дела хорошие были предложения?

– Получается так.

– Но сформулировать и зафиксировать дельные рекомендации – это одно, а реализовать – уже другое?

– Конечно. Областная власть, даже видя разумность и целесообразность наших предложений, в главном продолжала выполнять то, что спускалось сверху: приватизация, фермеризация, либерализация…

– Так не напрасными ли оказались ваши усилия?

– Нет! Обратите внимание на факт, о котором я сейчас скажу. Большинство той группы по выработке рекомендаций (а формировалась она в основном администрацией) в конце концов стали или коммунистами, или нашими сторонниками. Это очень уважаемые ученые, доктора и кандидаты наук, много среди них молодых. И теперь уже больше десяти лет они участвуют в разработке наших предвыборных программ, в анализе и оценке действий власти.

– Значит, поняли правильность вашей позиции?

– Думаю, да. Подготовлен и был выпущен брошюрой обстоятельный социально-экономический анализ результатов деятельности власти в нашей области за последнее пятилетие. Сейчас, к концу года, выпустим книгу о результатах этой деятельности за весь «демократический» период. Своего рода «Белую книгу».

– Каковы же эти результаты, Сергей Георгиевич?

– Печальные. Приведу несколько фактов. Вот Ангарский нефтехимический комбинат – половина работников была выброшена на улицу: из 30 тысяч человек осталось 15 тысяч. Перерабатывали 23,5 миллиона тонн нефти в год, а теперь с трудом набирают 8 миллионов. То есть осталась всего треть производства.

Ангарская швейная фабрика, где было полторы тысячи работников, в основном женщины, остановлена. В Иркутске эффективно работали станкостроительный завод, завод имени Куйбышева, заводы радиоприемников, карданных валов, «Радиан», «Эталон». Сейчас на их месте либо рынки, либо осталось около 10 процентов от того, что было в советское время. Несколько сотен предприятий области полностью прекратили свое существование.

В строительном комплексе работали более 200 тысяч человек, а осталось меньше четверти – 50 тысяч. И вот что происходит со строительством жилья. В 1990 году было сдано в эксплуатацию миллион 150 тысяч квадратных метров. А в этом году планируют сдать порядка 300 тысяч. Представляете разницу? Доходило же два-три года назад до 150–200 тысяч! Это практически десятая часть от показателей последнего советского года. Такое резкое сокращение строительства привело к бешеному росту цен на жилье.

– Ну а каково положение в сельском хозяйстве?

– В сравнении с тем же 1990 годом половина пахотной земли не засевается. Только 15 процентов оставшихся хозяйств сводят концы с концами, остальные – убыточные.

– Вы сравниваете нынешние цифры с показателями 1990 года, и везде – упадок?

– Очень большой. Разительный! Даже официальная статистика признаёт, что сегодняшний объём промышленного производства – менее 70 процентов от объёма производства 1990-го. Власти вынуждены признавать, что скрытая и явная безработица по области находится на уровне 12 процентов. Вот к чему пришли.

– Вы дважды боролись за пост губернатора. Что намерены были сделать для улучшения положения в регионе?

– Знаете, я часто отвечал на этот вопрос – и в 1997 году, когда первый раз участвовал в выборах главы областной администрации, и в 2001-м. Конечно, социально-экономический и политический курс власти надо менять для всей страны. Но меня больше всего поражает, что мы теперь – и область в целом, и каждый конкретный город, район, поселок – не имеем программы развития. Вот я работал руководителем Ангарска. До этого руководил здесь городским районом. В Ангарске было сосредоточено более 30 процентов областных объемов промышленного производства. То количество жилья, которое мы строили в год, сопоставимо с сегодняшним строительством жилья на всей территории Иркутской области. И я как руководитель района или города был бы в странном положении, если бы не знал, куда движется управляемая мной территория, каких показателей и каким образом мы стремимся достичь.

Причем дело было поставлено так, чтобы все это знали, чтобы над этими задачами работала вся территория.

– Да возможно ли то, о чем вы говорите, в условиях капиталистического разобщения?

– Я понимаю, в чем причины. Но вот одна из них: за конкретные планы так или иначе надо ведь отвечать. То есть если составишь конкретную программу, тебя через некоторое время люди будут спрашивать: а где эта конкретика, где запланированные дела? Поэтому можно говорить на областном уровне о повышении внутреннего спроса, о валовом региональном продукте и о многих других, достаточно сложных для понимания большинства населения, показателях. Чтобы потом не моргая смотреть людям в глаза и говорить: да, мы что-то там повысили или чего-то там добились.

Например, когда работал первый созыв Законодательного собрания, заместитель главы администрации области, выступая перед нами, оценивал положение дел в сельском хозяйстве числом фермеров. Он говорил так: вот в прошлом году у нас было 500 фермеров, а сейчас их 1400. То есть положение вон насколько стало лучше. Но как это число сказалось на результатах в сельском хозяйстве – об этом молчок. А ведь результаты не улучшились. Да и фермеров тех, как потом выяснялось, давно уже нет.

А нужна именно реальная и конкретная программа, скоординированная с районами, городами и поселками. Чтобы от поселка до областного центра конкретно знали свои задачи. И обсуждали не социально-экономическое положение вообще, а как выполняется план развития. Это, я думаю, дало бы определенный психологический настрой.

И еще. Учитывая, что я строитель, занялся бы созданием базы для дешевого жилья. Потому что никакой строитель в отдельности в сегодняшней ситуации без власти не создаст крупные комплексы строительной индустрии, крупнопанельного домостроения и многое другое. Так что, если власть этого не организует, никогда дешевого жилья у нас не будет. Ведь мы кирпич везем из Красноярского края, многие материалы – из Китайской Народной Республики. Какие расстояния и какие тарифы на перевозку!

– На выборах губернатора вы оба раза были вторым, причем в 2001 году действующий глава областной администрации обошел вас во втором туре меньше чем на два процента. Вы поверили в это?

– Разумеется, нет. В большинстве городов, где подсчет голосов завершается раньше, чем в сельской местности, я всюду выиграл с большим перевесом. Например, в Иркутске у меня был 51 процент голосов, а у Говорина – 39. В Братске, где два района, я набрал, соответственно, 61 и 63 процента, а он – порядка 30. А в Бодайбинском районе, где находятся знаменитые Ленские прииски, у меня оказалось более 70 процентов.

– И что же потом?

– Как обычно бывает ныне в подобных ситуациях. В 3 часа выключили свет, а когда в 8 стали новые результаты обнародовать, Говорин был уже впереди. Опережение, в самом деле, мизерное, но и оно было сфальсифицировано. Много тысяч подписей в изученных нами списках избирателей, особенно там, где результаты шли после 3 часов, оказались сделанными одним почерком и одной ручкой. Мы обошли и объехали этих людей – и подтвердилось, что на выборы они не ходили, о своем «голосовании» ни сном ни духом не знают.

Все эти материалы представили в суд. Однако вы знаете, как суды сегодня работают…

– Да, не хочет власть пускать коммунистов в управление страной и регионами. Создаётся впечатление, что чуть ли не все умелые люди – только в «Единой России».

– Если по каким-нибудь докладам и телевыступлениям судить, то так оно и есть. Ну а если по делам – совсем иная картина. Например, я скажу вам, кто сегодня лучший хозяйственный руководитель в Иркутской области. Это, несомненно, наш товарищ по партии Илья Алексеевич Сумароков. Свинокомплекс, которым он руководит, дает 90 процентов свинины, производимой во всей области. У него одного под 100 тысяч голов свиней, а во всех остальных хозяйствах, вместе взятых, не набирается и 12 тысяч. И то по подсчетам нынешней статистики.

– А в органы местного самоуправления сколько прошло человек, выдвинутых нашей партией?

– Хотя мы эту «административную реформу» резко критикуем (и есть за что!), но в выборах участие приняли. Прошло наших 270 человек. Четверо нас сегодня в областном Законодательном собрании. Мы создали ассоциацию депутатов всех уровней под названием «Товарищ». Благодаря этой депутатской вертикали больше стало скоординированности действий.

Иногда приходится слышать: а что, мол, коммунисты могут при таком жёстком отношении со стороны власти? Конечно, в других условиях могли бы гораздо больше. Но за это надо бороться. Без борьбы, замечу, не бывает победы.

– Что относите к своим победам за последнее время?

– Добились постоянного рассмотрения областной властью 122-го закона о монетизации. Вносились поправки в него, выделялись дополнительные деньги. И до сих пор еще это не закончено.

Вообще протестное движение у нас набирает всё большую силу. Верно говорят, что сибиряк медленно запрягает, зато быстро едет. Создали областной штаб протестных действий. Сегодняшняя власть на каждом шагу преподносит такие проблемы, что решить их можно только протестным путём. Широко известна длительная борьба коллектива Бирюсинского гидролизного завода – при активном участии коммунистов. Вот и Байкал пришлось защищать.

– На VII пленуме ЦК КПРФ остро был поставлен вопрос о необходимости пополнения нашей партии свежими молодыми силами. Как вы смотрите на эту проблему?

– Важнейшая она, что и говорить. Задачу десятипроцентного роста в этом году, я думаю, выполним. Хотя есть тут грани, о которых стоило бы особо сказать.

– Какие?

– Важно ведь не только количество, но и качество. В партию мы должны принимать лишь тех, в ком абсолютно уверены. Вот почему больше внимания стали уделять работе с нашими сторонниками, которых помог выявить Народный референдум.

И еще. Раньше человек шел в партию каким путем? Пионер, комсомолец, а потом уже коммунист. Воспитывался и рос на этом пути! Считаем, сегодня нам надо такую подготовку активнее восстанавливать.

– А что делаете для этого?

– У нас в области уже четыре с половиной тысячи пионеров. Шестой год работают пионерские лагеря, где побывало больше тысячи ребят. Соревнуются за право поехать в лагерь.

В этом году в июле действовала Байкальская школа комсомольского актива. На берегу Байкала, где особая энергетика! Надеюсь, школа эта станет традиционной, как и праздник партийной прессы, который тоже провели в Иркутске. Мы ведь имеем сегодня достаточно много наших газет.

– Сколько?

– Четырнадцать.

– Замечательно! И какие же, кроме областной?

– Городские, районные. Причем на четыре газеты проводится подписка. Это областная партийная «Приангарье» и городские – в Иркутске, Ангарске и Братске. Как ни пытаются заткнуть нам рот, не удалось это.

Конечно, впереди у нас огромная работа, но отступать некуда. Мы призваны помочь людям труда вернуть себе свою страну.

– Сергей Георгиевич, а в вашей семье молодежь есть?

– У меня четверо детей – три дочери и сын. Он, кстати, пошел по моим стопам – стал строителем. И работает в Ангарске, где когда-то работал я. Отзываются о нем хорошо. А недавно у него сын родился. Второму моему внуку четыре года.

– Ну и последний вопрос. Вот если бы вам представилась возможность вернуться назад и начать жизнь сначала, какую дорогу выбрали бы?

– Пошел бы тем же путём.