Текст книги "Виктор Розов. Свидетель века"

Понимаете, поднять бы нужно с колен наше правительство. Оно стоит на коленях – и на коленях неловкие движения все время делает. А народ хотя и не проявляет больших каких-то политических движений, но народ наш не стоит на коленях. И не будет вставать. С голоду помрет, но на колени не встанет.

В.К. В это вы твердо верите, Виктор Сергеевич?

В.Р. Да, да…

В.К. Вот этот оптимизм, хоть и с большой горечью, с большой болью и даже где-то с яростью, которую, по вашему признанию, вы начинаете в себе чувствовать, этот ваш оптимизм и меня, человека более молодого, но иногда, наверное, более отчаивающегося, откровенно говоря, как-то поддерживает. И, я думаю, поддерживает многих людей, которые вас слушают и читают. Вот почему ваше слово так нужно сегодня… Что вы пожелаете защитникам Отечества перед их праздником, который многие годы был для всех нас да и остается Днем Советской Армии?

В.Р. Пожелаю, чтобы в них не гасло, а, наоборот, крепло это чувство и сознание – именно защитников Отечества. Пожелаю, чтобы скорее изменилась к лучшему их жизнь. Чтобы правительство пришло такое, которое в конце концов одумалось бы и поняло роль армии, схватилось за голову и осуществило не подрывные «реформы», которые лишают армию последней силы, а на деле укрепило ее. Чтоб была она как наша славная Советская Армия – несокрушимый монолит.

ПОБЕДИТЕЛИ И ПРЕДАТЕЛИ

Почему для многих людей военного поколения жизнь сегодня страшнее войны

Это давно стало не новым слышать: «Уходят ветераны».

А они действительно уходят.

Месяц назад мы простились с Давидом Иосифовичем Новоплянским, который прошел всю Великую Отечественную и многие годы вел в «Правде» военную тему.

Для многих людей военного поколения сегодняшняя жизнь страшнее войны

Последнее время он был на пенсии, болел, писать ему становилось все труднее. Но он писал. По-прежнему, как привык, не на машинке, даже не авторучкой или шариковой, а старым школьным пером и фиолетовыми чернилами.

Да нет, самые сильные свои статьи он писал кровью сердца!

Вот и эту, последнюю.

В сопроводительной записке было, по существу, одно слово: «Накипело». А поводом стало публичное глумление над Государственным флагом Советского Союза, учиненное некоей «демократической» организацией молодежи и дважды (в лучшее время!) показанное нашим замечательным телевидением. Неспроста, конечно: «мероприятие» проводилось для того, чтобы призвать народ не голосовать за коммуниста.

Ну вот, у входа в зал бросили красное полотнище с советской символикой и повесили табличку: «Вытирайте ноги здесь». И бравые юнцы, деловые барышни вытирали.

Новоплянский написал обо всем этом с максимальной сдержанностью – мне казалось, буквально стиснув зубы, но, право, мороз пробирал до кожи, когда я пытался представить, что чувствовал он, как и многие другие фронтовики, глядя на эту сцену – жуткую в своей внешней обыденности и сущностной дьявольской запредельности. Ведь под таким же красным знаменем они проливали кровь за Родину, его подняли над поверженным фашистским рейхстагом как символ величайшей Победы! И вот – вытирать о святыню туфли, штиблеты и прочую обувь. Как о тряпку…

Я не говорил с врачами на эту тему, но уверен, что добило нашего ветерана-правдиста (да и его ли одного?) именно такое беспримерное кощунство. Во всяком случае, резкое ухудшение его состояния наступило сразу после того, как он дописал и отправил в редакцию эту свою статью – «Обыкновенный антикоммунизм».

Когда в пятницу позвонил ему, чтобы сказать, что завтра, 30 марта, статья появится в газете, я не узнал его голоса. Спросил:

– Вам плохо, Давид Иосифович?

– Да, плохо.

– Очень плохо?

– Очень.

2 апреля он умер, успев, однако, увидеть номер «Правды» с этой крайне важной для него публикацией. Убедившись: самая большая его тревога и боль, воплощенная в газетном слове, все-таки дойдет до читателей.

* * *

Впрочем, этой тревогой и этой болью пронизана душа многих людей военного поколения все последние годы.

Сколько раз я слышал:

– Жизнь для нас сегодня куда страшнее войны.

Почему же, чем она страшнее?

Помню, после одной из моих статей, посвященных ветеранам-фронтовикам, когда мы говорили о ней с Новоплянским, я уловил в голосе его, при всем высказанном одобрении, какую-то неудовлетворенность.

– А что, Давид Иосифович, – спросил напрямую, – не понравилось вам?

– Знаете, вы много пишете о наших материальных трудностях. И это, конечно, правильно: нас ограбили, обобрали. Но ведь так же ограбили большинство народа, а если говорить о стариках, то у нас пенсии-то еще повыше, чем у других. Короче, не в этом самое главное. Душа болит, Виктор. Невыносимо болит при виде всего, что происходит в стране!..

А через несколько дней – так получилось – я ехал в город Брест по ужасному известию. Один из защитников легендарной крепости-героя, приехав сюда из Иркутской области, где он жил и работал последние годы, бросился под поезд.

Вот что прочитал я на синем листке бумаги, над которым сидел последней своей ночью в неуютном гостиничном номере старый солдат Тимерян Зинатов и который он положил сверху в потертом фибровом чемоданчике, оставленном на перроне, – перед тем как шагнул на рельсы:

«Извините, что таким образом объявляю протест нашему ельцинско-гайдаровскому правительству. Конечно, это не метод борьбы, но другого выхода у меня нет бороться с теми, кто нас, ветеранов, поставил на колени. Но я хочу умереть стоя, чем так жить на коленях…»

Никогда не забыть мне душевного потрясения, пережитого при чтении этой записки в тесной комнатке следователя железнодорожной милиции. Подумалось: может быть, это самый впечатляющий документ нашего времени, сильнее всего выразивший трагедию страны и народа…

Интересно, где он сейчас, тот документ? Неужели так и остался где-то в пыльных архивных папках?

– Я считаю, место этой записки, завещания и приговора одновременно, – в музее на Поклонной горе! – сказал мне Виктор Сергеевич Розов, тоже ветеран Великой Отечественной.

Согласен с ним. А рядом стоило бы поместить письмо Тимеряна Хабуловича, присланное в Брест за полтора года до смерти. Письмо-предупреждение.

«Привет из далекой Сибири! Поздравляю вас всех, всех, всех с Новым 1991 годом. Желаю вам счастья и здоровья. Дай Бог нам всем, чтобы мы надолго, навсегда забыли, что есть такое слово – «война». Мы многое пережили, как бы трудно ни было, и разрушенное восстановили. Теперь надо бороться, чтобы построенное не было глупцами разрушено. Это будет страшнее войны. Некоторые дышло истории хотят повернуть по-своему. Надо бороться, чтобы был единый наш Советский Союз, только тогда мы будем уверены, что над нами не повиснет вновь 1941 год. Если мы не будем делить страну на карманные государства. Вот что страшнее войны! Я этого боюсь. Этого нельзя допускать! Это будет смерть всем. Не хотел огорчать вас, но высказать всем об этом – моя обязанность. Это наши предсмертные наказы ветеранов войны».

Как он предчувствовал! Письмо написано в канун 91-го года, который, как и 41-й, стал роковым для нашей страны. Только с гораздо худшим исходом…

* * *

Мне не забыть тех пронзительно холодных дней осени 1992-го, когда я бродил по пустынным, продуваемым жгучим ветром площадям и руинам крепости-мемориала. Стоял перед остатками казармы, где размещались курсанты полковой школы 44-го стрелкового полка, возле которой, на берегу реки Мухавец, они и приняли ранним утром 22 июня свой первый бой. В их числе – курсант Зинатов.

И туг же, снова и снова, мысль возвращала меня к железнодорожному вокзалу, где полвека спустя он принял свой последний бой.

Вот так во время великой той войны бойцы ложились с гранатами под танки, чтобы преградить путь врагу. Бросались на амбразуры дотов и дзотов.

Он бросился навстречу идущему составу.

Ну, конечно же, не с целью его остановить! Хотел остановить нечто другое. «Наверное, все помнят, – написал я тогда в «Правде», – президент России клялся лечь на рельсы, если допустит ухудшение жизни народа. Однако пока на рельсы ложится старый солдат – защитник Отечества. Кладет жизнь за други своя. За всех нас. Вечная память!»

Он надеялся смертью своей привлечь внимание власть имущих к тому, от чего так болит душа ветеранов.

Нет, не последовало ровным счетом ни-че-го! И это было в моем представлении самое страшное: трагедия на станции Брест, как и трагедия всей страны, продолжавшаяся к тому времени уже несколько лет, осталась совершенно не замеченной властью.

* * *

Беловежская Пуща, где наконец-то реализовалась заветная мечта Гитлера о развале Советского Союза, и ограбление народа путем так называемой либерализации цен были тогда уже позади, а впереди – не менее грабительская «приватизация», расстрел Верховного Совета, война в Чечне… Это еще три с половиной года президента Ельцина.

Теперь он выдвинул свою кандидатуру на новый срок.

Понятно, что развернувшаяся предвыборная кампания ознаменовалась целой россыпью широковещательных мер, призванных склонить к действующему президенту как можно больше людей разных слоев, категорий и возрастов.

Подарок ветеранам Великой Отечественной – милостивое разрешение вывешивать «наряду» с трехцветным флагом красный флаг в День Победы. Указ об этом был подписан две недели спустя после упомянутой статьи Новоплянского в «Правде», и можно даже предположить, что стал своего рода реакцией на статью. Эх, не дожил Давид Иосифович!

Впрочем, не уверен, что и такая мера, вроде бы реабилитирующая красный флаг, за который еще недавно ветеранов, прозванных «красно-коричневыми», били омоновскими дубинками по голове, вполне его удовлетворила бы.

Возмущаясь публичным надругательством над символом государства, сыгравшего решающую роль в разгроме фашизма, оскорблением памяти павших воинов, он писал: «Так неужели высокопоставленные лица, произносящие пламенные речи на Красной площади и Поклонной горе, теперь промолчат? Неужели сделают вид, будто ничего особенного не случилось – просто недосмотр, шалость, – и не выскажут в полный голос своего отношения к бесконечным плевкам на прошлое народа?»

Не высказали. Промолчали.

И понятно – почему. Ведь если говорить, то надо признать собственную причастность к происшедшему. Признать, что стало оно логическим следствием оголтелой антисоветской и антикоммунистической кампании, которая несколько лет ведется не только с благословения власти, но и под ее руководством. Признать, какие чудовищные извращения допущены в толковании нашей истории, в том числе истории Великой Отечественной войны. Да в конце концов и сказать, что Знамя Победы, о котором идет речь в президентском указе, – это Государственный флаг разрушенного СССР, флаг коммунистов, знамя Ленина, под которым ленинская партия во время той войны вела народ к самой трудной и самой славной Победе. Нет, не говорят!

* * *

Когда я уже начал писать эту статью, из Киева пришла скорбная весть о смерти еще одного нашего правдиста-ветерана. А год назад, в дни 50-летия Победы, обрадованный Михаил Семенович Одинец был здесь, в Москве. Правда, радость его заметно поубавилась, когда прошли мы по улицам российской столицы, похожей теперь больше на какой-то американский город. И совсем расстроился, увидев на телеэкране Мавзолей, специально задрапированный к параду ветеранов так, чтобы не было видно имени Ленина.

– В общем, предали нас и нашу Победу, – покачал он головой. – Скверное это ощущение, когда тебя предают.

Я вспомнил, что в партию коммунистов он вступил в ноябре 1942-го под Ленинградом, на фронте, где призыв «Коммунисты, вперед!» означал только одно – первым идти под огонь, и мне еще понятнее стала ветеранская боль от сознания, что имя Ленина вот прячут или обливают грязью (тем более – Сталина, даже Жукова!), а Бандера и Власов, которые были с Гитлером, возводятся в ранг героев.

О том же, по существу, написал мне недавно земляк, старший друг и коллега из Рязани Геннадий Васильевич Карпушкин. Его остро резануло, когда на встрече ветеранов родного танкового корпуса кое-кто из устроителей предательски старался не развертывать боевые знамена с портретом Ленина и надписью «За нашу Советскую Родину!».

Знамя Победы – это Государственный флаг разрушенного СССР, флаг коммунистов, знамя Ленина, под которым ленинская партия во время войны вела народ к самой трудной и самой славной Победе

И как не понять чувство Зои Георгиевны Куторги, позвонившей на днях с искренним гневом: писательница Светлана Алексиевич в интервью «Известиям» осудила партизанское движение в Белоруссии, назвав освободительную войну в тылу врага «партизанщиной», которая, по ее мнению, «страшная вещь», а партизанский отряд сравнила с бандой.

– Выходит, мы уже бандиты? – спрашивала меня Зоя Георгиевна.

Она ушла на войну сразу после ее начала, студенткой театрального института. Много лет дружила с легендарным Артуром Карловичем Спрогисом, который был командиром воинской части 9903 – особой, разведывательно-диверсионной, где прошла свой короткий боевой путь Зоя Космодемьянская, И, когда после августа 1991-го вокруг имени прославленной героини сгустилась черная клевета, Куторга привела в «Правду» группу ее боевых подруг с категорическим требованием: защитить Зою!

Теперь они, бывшие бойцы этой части, подготовили и с немалым трудом все-таки выпустили интереснейшую книгу воспоминаний «В лесах Подмосковья», которую прислали мне Клавдия Васильевна Сукачева и Нина Васильевна Молий (урожденная Морозова). Приведу выдержку из сопроводительного письма Нины Васильевны:

«Очень мало пишут нынче о девушках-добровольцах, которые в тяжелейшие для Москвы дни ушли защищать Родину. В нашу часть осенью 1941-го было подано свыше трех тысяч заявлений, из которых принято лишь две тысячи. Среди них было 288 девушек. В боях под Москвой и при дальнейших боевых заданиях погибло 168 девушек. После войны в живых осталось 120, на сегодня уже 25 похоронили. Около 40 лежат одинокие, тяжело больные. Их опекают боевые подруги.

В годы войны в нашей части были две группы, состоявшие только из девчат. О подвигах этих групп в свое время были написаны книги. Елена Колесова погибла в бою в 1942 году, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза. А Катя Пожарская провоевала всю войну, ее девичья группа была образцом геройства. А сейчас она нуждается в посторонней помощи. Наши девочки, уже старушки, посильно помогают ей.

Катя Елина (теперь Столярова), рождения 1922 года, в боях под Москвой была ранена, ампутировали обе ноги. После длительного лечения она вернулась на родной завод «Динамо», работала хорошо. Сейчас, похоронив мужа, лежит больная, ей тоже помогают наши девчата.

Приближается День Победы. Может быть, вы поздравите в «Правде» девчат и упомянете наших героинь. Это для них будет лучшим лекарством. В книге «В лесах Подмосковья» вы найдете имена многих. Мне бы очень хотелось, чтобы вы прочитали и мою статью. В ней я пишу, что даже немцы хоронили наших героев с почестями. А вот теперь в отечественных «демократических» СМИ могут и поиздеваться…

О тяжелом положении защитников Отечества все знают. Говорят много, но результаты почти нулевые. Да, подошли мы к такой черте, когда Родину снова надо спасать!

Все бойцы нашей части – истинные коммунисты. Естественно, будем голосовать за нашего лидера. Берегите его, ведь прохвосты на все способны…»

* * *

С волнением читал я присланную книгу, которая вместила столько удивительных личностей и судеб. Кончается она стихами Марата Шпилева «Где вы, друзья?»:

 
А «шарик» кружится…
Бежит за годом год.
А круг друзей моих
Все уже, уже, уже.
Я знаю: Родина без нас
не пропадет.
Но станет ей, по-моему,
намного хуже.
 

Намного, товарищи, очень намного. Не уходите!

Виктор Кожемяко

Май 1996 г.

Глава пятая
С ВЫСОТЫ ПРОЖИТОГО И ПЕРЕЖИТОГО

Однако у меня все-таки есть ощущение, что мы победим. Но для этого все мы – и люди искусства, и военные люди, и наше поколение, и молодежь – должны оставаться русскими людьми со своей особой русской духовностью и не разлагаться. Даже по каким-то космическим законам духовность должна победить.

И значит, в третьем тысячелетии и в XXI веке Россия будет занимать свое место. Не может быть этого века, этого тысячелетия без России. Причем великой, духовной России.

Виктор Розов

В 1998 году, 21 августа, ему исполнялось 85 лет. Близился к завершению и XX век, значительную часть которого он прожил. Мы находились у порога нового, третьего тысячелетия. Все это требовало осмысления и подведения каких-то итогов, настраивало на философский лад.

Именно тогда в «Советской России» начал я вести рубрику «Размышления на исходе века», и одним из первых материалов под этой рубрикой стала беседа с Виктором Сергеевичем Розовым «На крючке позолоченном». А в «Правде» его юбилей я отметил статьей «Честное имя – Виктор Розов»: это был мой взгляд на прекрасного писателя и настоящего патриота, каким узнал я его к тому времени за восемь лет нашего сотрудничества. Несколько позднее появится в газете и его ответ на мой вопрос, ставший рубрикой «Правды»: «Что век грядущий нам готовит?».

Вот эти и другие беседы, статьи, заметки, родившиеся на рубеже веков и тысячелетий, вошли в очередную главу. Здесь Виктор Сергеевич с высоты прожитого и пережитого размышляет о прошлом, настоящем и будущем.

«Не правда ли, стоит оглядываться в прошлое, думая о будущем?» – завершил он наш разговор накануне своего юбилея.

Поучителен его взгляд в прошлое и сегодня, когда идет уже второе десятилетие XXI века и близится 100-летие со дня рождения B.C. Розова. Ведь спор о советском времени, которое в нашей стране составило основную часть века минувшего, не только не окончен, но в чем-то обретает еще большую остроту.

Свидетельства Розова ценны безусловной искренностью и честностью. Он не идеализирует прошлое, помнит его тяготы. Но он четко сознает при этом величие свершенного! Ему отвратительны те, для кого советская эпоха – это «черная дыра». Да как же язык поворачивается произносить такое…

«Меня поражают люди (я уже не раз об этом говорил), которые зачеркивают свое собственное прошлое, клянут его. Несмотря на то, что именно тогда эти люди сделались известными, знаменитыми, прославленными. Это все равно, что плевать на своего родного отца и родную мать!.. Считаю это аморальным, безнравственным и очень некрасивым».

Дело не только в личной безнравственности таких людей. Есть же и объективные показатели достигнутого за советское время, и они особенно впечатляют по сравнению с годами «новой России». Ну, скажем, в сфере культуры, которая Розову наиболее близка.

«После Октябрьской революции, – говорит он, – хлынули (буквально хлынули!) таланты во всех сферах литературы и искусства. Вспомните первое десятилетие Советской власти: Маяковский, Есенин, Шолохов, Вахтангов, Мейерхольд, Эйзенштейн, Довженко, Пудовкин, Шостакович… Всех не перечислишь. И в живописи, и в архитектуре – да везде! Очень ярко рождались тогда и новые формы, и новое содержание. А сейчас – ничего. Просто поразительно!..

Посмотрите, ведь уже целая эпоха, больше десяти лет прошло, как все это у нас началось. Но это десятилетие в нашей сфере – в сфере искусства – ничего не дало! Или почти ничего».

Розов прямо говорит о своем расхождении «с достаточно значительной частью нашей интеллигенции»: «Они сердятся на меня, что я придерживаюсь каких-то старомодных взглядов, приписывают мне, что я оправдываю все беды, которые были в прошлом, винят в том, что не принимаю происходящего сейчас».

И отвечает: «Да, не принимаю! И не понимаю, как это можно принимать. Как может у них не болеть душа, если они знают, сколько миллионов людей оказались у нас сегодня за чертой бедности, что больше двух миллионов детей в невоенное время – беспризорники…»

Поистине, все познается в сравнении. Он, 85-летий человек, осмысливая вчерашний и нынешний дни, к сравнениям обращается постоянно. А из них, даже на бытовом уровне, вытекает для него философия бытия – например, что есть счастье, что значит быть счастливым. Послушайте:

«Моя судьба была очень суровой до 36 лет. Крайне суровой. Но… счастливой. Вот что поразительно! Скажем, сейчас я более обеспечен, чем тогда, гораздо более обеспечен, но я, как это ни странным может показаться, – более несчастен. Да что там. Я просто несчастен…

Ну когда маленький был, можно сказать, многое воспринималось бессознательно. Голодовки тех лет, беспризорщина после Гражданской войны… и многое потом стало понятно, во всяком случае, объяснимо. Произошел ведь великий слом – революция. Но почему же тогда, в те времена и позднее, я чувствовал себя счастливым, а теперь – нет?

Вот сейчас – мы сидим с вами в теплой комнате, чистой и уютной, и не видно вроде бы вокруг той разрухи, но – боли в сердце неизмеримо больше, чем тогда! И это не только потому, что тогда я был очень молод и молодость сама по себе кипела и радовала. Нет, суть в другом. Не может же меня оставить, допустим, сознание того, что если в Гражданскую войну было два миллиона беспризорных детей, то сейчас тоже два миллиона. Или даже еще больше! Казалось бы, без войны…»

Вы понимаете, почему он несчастлив?

Впрочем, не буду больше пересказывать – все прочтете сами, и сами, уверен, о многом вместе с ним задумаетесь. Какие-то мысли свои он повторяет, считая, как я уже отмечал, что самое важное надо для усвоения повторять.

У него это – о русском духе, об истинных и мнимых ценностях, о том, что нам нужен достаток, а не богатство…

Без правильного отношения к прошлому и его урокам не может быть будущего, утверждает он.

Читайте. Думайте.

«Журавлики-кораблики летят под небесами… Татьяна Самойлова и Алексей Баталов в фильме «Летят журавли»